й красоты любимой дочери  вана  взялся  вызлечить
государя. Ван прогнал знахаря, но Марьян  разыскала  его  и  чародейство
свершилось. Отец полностью выздоровел  от  проклятой  болезни,  но  лицо
дочери навеки обезобразилось огромным  фиолетовым  пятном,  а  на  спине
вырос уродливый горб.
   Отец умер от горя, а старший брат принцессы, Хангон,  ставший  ваном,
отвел ее на гору Тхэбэксан и,  как  самое  дорогое,  что  у  него  есть,
предложил ее  Хвануну,  верховному  владыке  неба,  живущему  на  звезде
Тхыльсон.
   Жертва была принята - черная тьма перенесла Марьян в другие земли,  в
Ирландию, в Храм Каменного Зверя. Здесь она стала жрицей  судьбы,  здесь
она получила имя Марьян (Ок Дон Ки странно звучало для ирландцев). Здесь
она познала людскую жестокость и  несправедливость,  но  не  со  стороны
обитателей храма, которые  полюбили  странную  уродинку  с  непривычными
чертами лица.
   Жрицы  судьбы  оставались  в  чреве  волшебного  Каменного  Зверя  на
двенадцать дней один на один с желающими познать свое будущее.  Плотские
забавы не возбранялись -  наоборот,  они  способствовали  более  точному
предсказанию. Но Марьян никто  не  брал  с  собой  в  чрево  Зверя;  все
приезжающие рыцари предпочитали спутницами других жриц,  красивых  и  не
обезображенных.
   Марьян уже думала,  что  никогда  не  войдет  в  Зверя,  как  однажды
приехало слишком много мужчин, желающих  узнать  будущее  перед  опасным
походом. Жриц на всех не хватило и Марьян тоже  выбрали  в  спутницы  во
чрево Зверя.
   Как она была счастлива, она хотела отдать незнакомцу лучшие порывы ее
души. Но они ему были не нужны. Он напился дрянного вина, что  привез  с
собой, и грубо напал на Марьян (Радхаур внутренне напрягся и гневно сжал
кулаки, рассказывая об этом эпизоде).
   Насильник чуть не  убил  несчастную,  искромсав  ее  тело  ножом,  но
произошло чудо - из стены кельи появилась голова зверя, такая же  как  у
настоящего, но много меньше, и пожрала  человека,  посмевшего  причинить
зло жрице судьбы, жрице Каменного Зверя. Марьян едва осталась  в  живых,
долго болела, шрамы еще более обезобразили ее.
   Радхаур приехал в  Храм  Каменного  Зверя  после  посещения  каталога
алголиан и встречи с головой Алвисида по рекомендации Фоора. С Радхауром
были Этвард и  Ламорак,  молодой  король  Сегонтиумский.  Фоор  уговорил
друзей посетить Храм Каменного Зверя, с тайной надеждой узнать - суждено
ли Наследнику Алвисида возродить поверженного бога.
   Радхаур не смотрел на женщин - потому, что в тот день по его  вине  и
воле погибла его бывшая возлюбленная, Сарлуза, сожженная пламенем  мести
Князя Тьмы Белиала. Наследнику Алвисида было все  равно  с  кем  идти  в
чрево Зверя и он, чтобы желания тела не мешали ему думать, выбрал  самую
некрасивую из всех - Марьян.
   Но все вышло совсем  не  так,  как  предполагал  Радхаур.  Он,  чтобы
отвлечься от невеселых дум своих, попросил рассказать ее о себе. Он  был
просто ошарашен - сколько выпало несчастий  и  испытаний  на  долю  этой
маленькой, но  несдающейся  перед  ударами  судьбы,  женщиной.  А  он-то
убивался по своей несчастной жизни, он - сильный, красивый рыцарь,  граф
Маридунский. Ему стало стыдно.
   Она попросила поцеловать ее, чтобы хоть на крохотное  мгновение  если
не почувствовать, то угадать дыхание любви.
   Ночью Радхауру приснилась Лорелла - его первая возлюбленная,  девушка
из озера, на которую Сарлуза наложила чары, подобные заклятию  Алвисида.
Но Лорелла не погибла в первую брачную ночь с Радхауром, ее спасли  Фоор
и Хамрай. Однако, счастья любви Лорелла не  смогла  узнать  -  ее  отец,
повелитель Ста  Озер  царь  Тютин,  превратил  опозорившую  его  дочь  в
птицу-лебедь и послал на другой край земли, туда, куда  уходит  отдыхать
день, к своей родственнице богине Чальчиутликуэ и  ее  мужу  богу  дождя
Тлалока, где живут все дети вод, желающие отмолить грехи.
   Во сне  Лорелла  сказала:  "Я  люблю  тебя,  Радхаур,  я  никогда  не
расстанусь с тобой. Я растворилась в каждой женщине: с кем бы ты ни  был
- ты и со мной тоже. Пока ты помнишь меня - я с тобой. Ты любишь  другую
- любишь и меня в ней. Я - в каждой. Я - Любовь..."
   Радхаур думал, что никогда больше  не  узнает  любви  -  это  чувство
мертво для него. Но ему все равно придется взять какую-нибудь женщину  в
жены, чтобы не прервался  славный  род  Сидмортов,  графов  Маридунских.
Рядом с ним на постели лежала уродливая Марьян - он непроизвольно во сне
гладил ее волосы, полагая, что ласкает Лореллу.
   Он проснулся  и  почувствовал,  как  напряжена  от  негаданной  ласки
несчастная жрица судьбы.
   Ради Лореллы, ради  всех  женщин  на  свете,  которым  он  не  сможет
подарить любовь, Радхаур отдал этой  уродинке  всего  себя  -  пусть  на
краткие  мгновенья,  но  целиком.  Он  не  видел  пред  собой  страшное,
пересеченное старыми шрамами лицо, руки ласкали  ее  кожу,  не  чувствуя
шероховатости шрамов - перед ним была женщина, которая жаждала любви.
   И с губ его сорвалось нежданное: "Я люблю  тебя".  Сорвалось,  потому
что он уже никого больше не сможет полюбить.
   Но Марьян поверила. И случилось  чудо  -  Каменный  Зверь  вернул  ей
красоту, исчезли шрамы и горб,  пропало  ненавистное  фиолетовое  пятно,
покрывавшее всю левую половину лица.  Она  стала  прекрасна  и  достойна
любви!
   Но она была ненужна Радхауру  -  она  не  пробуждала  в  нем  никаких
чувств, как женщина, он умер, умер для любви и не желает больше об  этом
думать!
   В предсказании он увидел другую девушку - с золотыми  волосами.  Если
ради кого и стоит жить, то для нее.
   Черноволосой Марьян в предсказании  не  было.  Она  умоляла  Радхаура
взять ее с собой, хоть кем, хоть рабыней. Он отказался и уехал вместе со
своими друзьями, торопясь на корабль, чтобы  плыть  в  Бретань,  где  их
ожидала армия.
   Она пронзила себе сердце острым трехгранным кинжалом -  без  Радхаура
для нее не было жизни.
   Узнав об этом, Радхаур вернулся в Храм Каменного Зверя.  Он  был  вне
себя - все, кто имел несчастье полюбить его, погибали. Он проклят!
   Мертвая Марьян лежала на постели в своей келье. Радхаур открыл  ларец
с головой Алвисида, что отдал ему Фоор, и попросил  легендарного  предка
оживить Марьян. "Я не могу этого сделать, - в ответ  на  просьбу  сказал
Алвисид. - Если бы даже я мог, то это бесполезно... Ты не возьмешь ее  с
собой, даже если случится чудо и  она  оживет.  Она  будет  мешать  тебе
собирать мои члены. А без тебя она вновь покончит с жизнью..."
   Радхаур в гневе захлопнул ларец и упал на колени пред мертвой  жрицей
судьбы, пронзившей сердце из-за любви к нему,  Радхауру,  носителю  Силы
Алвисида - силы, которой он не просил и не знал, что с ней делать.  И  в
отчаяньи он прокричал мертвой красавице  со  странными,  но  удивительно
прекрасными чертами лица: "Я люблю тебя, Марьян!".
   И, в который раз с Марьян, случилось чудо - треугольная рана в  левой
половине груди исчезла, как не было; Марьян открыла глаза.
   Хамрай знал о Каменном Звере многое. Знал, магическую  звериную  силу
этого чудовища, лишенного возможности  двигаться.  Он  ни  мгновения  не
сомневался в правдивости  слов  Наследника  Алвисида.  Аннаура  тоже  не
сомневалась, она восприняла рассказ не  разумом,  а  сердцем,  мгновенно
проникшись к Марьян симпатией.  Когда  женщина  любит,  другая  женщина,
влюбленная в другого мужчину столь  же  безрассудно  и  всецело,  всегда
вызывает в ней самые приятные чувства, поскольку не соперница.
   Аннаура и Марьян быстро подружились.
   Но если  Хамрай  обвенчался  с  Аннаурой,  как  только  представилась
возможность, то Радхаур не спешил. Он не любил Марьян, он просто  считал
себя не вправе позволить ей вновь убить себя.
   Перед решающим сражением у плененного  дьяволовым  куполом  Рэдвэлла,
Марьян дала Радхауру золотую фигурку  своего  бога,  Хвануна,  чтобы  он
хранил ее возлюбленного. И в поединке  с  принцем  Вогоном,  именно  эта
статуэтка спасла Радхауру жизнь.
   Когда купол пал и Радхаур вошел  в  замок,  он  был  удивлен,  увидев
Хамрая живым, он подумал, что Хамрай испугался. Узнав же, что произошло,
Радхаур задумался. И, неожиданно для  всех,  решил  отправить  послов  в
далекий Когуре, к царственному  вану  Хангону,  старшему  брату  Марьян,
чтобы тот дал согласие на их брак.
   Шла война. Война, которая Хамрая не  касалась.  Конечно,  как  маг  и
просто много повидавший человек, он мог бы помочь юному королю бриттов и
словом и делом. Но Хамрай чурался политики даже при  шахе,  который  был
его старым другом, - для этого есть военные советники.  Да  юный  король
Этвард и не просил барона Ансеиса о помощи. В благодарность за отвагу  и
неоценимую помощь король  пожаловал  барону  земли  сэра  Насьена.  И  с
бретонской армией двинулся на Камелот. Наследник Алвисида  отправился  с
ним - кроме того, что это был его рыцарский долг, он еще поклялся у тела
погибшего  отца  отомстить  убийце  и  восстановить  графский  дворец  в
Камелоте.
   Хамрай с Аннаурой поехали жить  в  замок  сэра  Насьена,  хотя  и  из
Рэдвэлла  их  никто  не  гнал.  Замок  оказался  в  довольно   плачевном
состоянии, не зря молодой Ричард  Насьен  затеял  строительство  нового,
правда, толком ничего не успел сделать.  Но  Аннауре  очень  понравились
окрестности.
   Хамрай знал, что в Аннауре уже бьется новая жизнь - его. Да разве  он
смел хотя бы мечтать об этом?! Хамрай  решил  осесть  здесь  -  рядом  с
замком Наследника Алвисида, где уже хранилась голова поверженного бога.
   С помощью черной магической жемчужины он перенесся  духом  в  шахский
дворец - сообщить, что застрял в Британии плотно и надолго, но  дело  не
стоит на месте, голова Алвисида уже вновь  ожила,  а  Наследник  вот-вот
тронется в путь за торсом. Самого Шаха не было -  он  воевал  в  Парфии.
Хамрай рассказал все двойнику, но на этот раз он не пожелал  делиться  с
ним памятью. Да и рассказал не все - об Аннауре, о счастье любви  он  не
промолвил ни слова. По многим причинам -  и  прежде  всего,  чтобы  шах,
узнав об этом, не вбил себе  в  голову,  что  и  он  влюбился  в  первую
попавшуюся красотку из многочисленного гарема и не  полез  бы  с  ней  в
постель.
   Любовь - это не только  желание  телесной  близости,  это  готовность
отдать за любовь жизнь.
   Вряд ли мудрый Фаррух Аль Балсар способен уловить разницу. А  уж  тем
более маловероятно, что он способен полюбить, как Хамрай.
   Впервые за долгие двести двадцать семь лет  своей  жизни  Хамрай  был
счастлив и свободен, как никогда. Он любил и был любимым. Он даже  почти
забыл о заклятии Алвисида - что ему до того, если каждый вечер и ночь он
проводил с самой лучшей в мире женщиной! Женщиной, которая принесет  ему
сына - он сразу знал, что будет именно сын, а не девочка,  и  долго,  со
вкусом подбирал имя своему наследнику. Силы Космические,  у  него  будет
сын! Он  решил  назвать  мальчиком  Отлаком,  в  честь  погибшего  графа
Маридунского, отца Наследника Алвисида. Он чуть  ли  не  считал  дни  до
этого самого счастливого события в своей жизни.
   Увлеченный  строительством  замка,  приведением  в  порядок  довольно
заброшенного  хозяйства,  Хамрай  не  забывал  об  Алвисиде  и   о   его
Наследнике, нет. Просто это отошло на задний план, стало  не  то,  чтобы
совсем неважным, но не насущным. Он счастлив, что еще ему надо? А о том,
что время уходит, как вода в песок, и  когда-нибудь,  рано  или  поздно,
заклятие вновь грозно повиснет над ним, он не желал даже думать.
   Шах Балсар, вернувшись с  войны,  послал  голубя  с  посланием  -  он
требовал решительных действий. Хамрай же успокаивал шаха и себя тем, что
Наследник Алвисида сейчас на войне,  его  все  равно  не  подвигнуть  на
путешествия, пока в стране не воцарится мир.
   А сам наслаждался семейной жизнью, ни о чем не думая. Но,  оказалось,
это быстро приедается.
   Всю  осень  и   зиму   гонцы   сообщали   о   победах   бриттов   под
предводительством юного короля. Почти без боя был взят Камелот и  Этвард
устроил пышную коронацию, потом войска двинулись на Лондон, штурмуя один
сакский город за другим.
   Хамрай все чаще задумывался над  путешествиями  Наследника  Алвисида,
несколько раз ездил в Рэдвэлл  говорить  с  головой  поверженного  бога,
вновь занялся магическими изысканиями.
   Кстати, чтобы проверить важное открытие он и собирался в Рэдвэлл. Но,
конечно, не в день рождения первенца - чуть позже.
   Месяц назад юный граф вернулся в родовой замок.
   Марьян  в  отсутствие  Радхаура  жила  у  барона  -  они  с  Аннаурой
действительно подружились. Какая радость была для красивой  черноволосой
женщины, что граф вернулся живым и невредимым из  военного  похода.  Она
только и жила мыслями о его возвращении. И о возвращении послов от брата
- она не сомневалась, что  Хангон  согласится  на  ее  брак  со  знатным
бриттским рыцарем и пришлет соответствующие подарки в знак уважения. Она
знала, что до Когуре ехать очень долго, но не знала сколько. И уже ждала
послов обратно. А если послы и не вернутся - с чего  бы  они  должны  не
вернуться, но вдруг? - Марьян мечтала родить Радхауру сына  и  тогда  он
женится на ней, не дожидаясь согласия ее брата.
   Хамрай, после пира  по  случаю  возвращения  графа,  осторожно  завел
беседу об Алвисиде. Радхаур кивнул: да, зов в груди  зовет  безо  всяких
напоминаний. И вроде причин  откладывать  первое  путешествие  нет.  Вот
через месяц состоится рыцарский  турнир  в  Камелоте,  а  затем  Радхаур
отправится искать торс Алвисида в Тевтонию. У него там  еще  есть  дела,
кроме вызволения частицы поверженного бога. Радхаур не сказал какие,  но
Хамрай и так знал - в Тевтонию отправился герцог  Иглангер  с  братьями,
которому Радхаур поклялся отомстить за смерть отца.
   - Да, - продолжал Радхаур, - это не для чужих ушей, барон, так  между
нами. Этвард хочет попутешествовать по земле,  посмотреть  мир.  Что  мы
видели кроме Рэдвэлла и Маридунума? А потом - война, сражения... Хочется
посмотреть как в чужих краях  люди  живут.  А  материковые  саксы,  дабы
укрепить шаткий мир, предлагают Этварду в жены сакскую принцессу. Любую,
у них много королевств, он сам  выберет.  Вот  Этвард  и  хочет  тайком,
неузнанным, под гербом простого рыцаря проехаться и посмотреть невест. И
Ламорак с нами поедет.
   Хамрай знал, что в душе Наследника  живет  зов,  который  безошибочно
приведет его к части  поверженного  бога.  Чем  ближе  Наследник  к  ней
приблизится, тем сильнее и неумолимее становится зов, подчиняя себе  все
помыслы и желания Наследника.
   Три дня назад граф уехал в Камелот, Хамраю отлично было  известно  об
этом: Радхаур заезжал к нему, звал с собой на  турнир.  Слава  о  бароне
Ансеисе гремела на всю  Британию,  и  сэр  Гловер,  граф  Камулодунский,
жаждал реванша за прошлогоднее поражение. Ансеис бы и поехал, но он ждал
рождения сына, он при всем желании не успевал на турнир, и  просил  сэра
Радхаура передать сэру Гловеру, что они еще  обязательно  встретятся  на
ристалище.
   Все,  вроде,  шло  хорошо,  но  одно  настораживало  старого  мага  -
алголиане. Он ничего не знал о них. Ничего. И это его беспокоило.
   Хамрай  достаточно  пожил,  чтобы  понять  -  смерть   Фоора   внесет
значительные изменения в политику могущественного ордена.
   Фоор - ученик Алвисида, он видел его живым, он  помнил  его.  Память,
разумеется,  сохранила  только  хорошее  -  в  воспоминаниях  верховного
координатора сын Алгола представал мудрым и великодушным, без каких-либо
недостатков. Чтобы в  этом  убедиться,  стоит  посмотреть  субдерикторию
Фоора, последнюю, из шестнадцати, написанную более века назад:
   "Алвисид был бог; он говорил, что он - человек, своим умом  достигший
могущества бога, но если это так, то  он  был  человеком  из  человеков,
лучшим и безгрешным, и это  позволило  ему  приблизиться  по  чистоте  и
разуму к отцу своему, великому Алголу, и пусть путь Алвисида не достижим
для простого человека, но каждый человек должен стремиться идти по нему,
всегда и во всем  подражая  мудрому  Алвисиду,  который,  все-таки,  был
богом..."
   И так далее почти на сотню страниц.
   Хамрай стыдился собственных строк, что написал для Моонлав, но  он-то
хоть писал по юности и не обладал такими  могуществом  и  опытом  как  у
Фоора, когда тот писал свою субдерикторию.
   Фоор  был  очарован  Алвисидом,  совершенно  забыв  все  дурное,  что
неизбежно было.  Хамрай  знал  Алвисида  -  это  был  поистине  человек,
обладающий  могуществом  бога,  но  и  многими  недостатками,  присущими
человеку: Алвисид умел любить, ненавидеть и сомневаться. Фоор  забыл  об
этом. Он страстно хотел оживить Алвисида, ни о чем другом думать  просто
не мог. И потерял себя. И как следствие этого - погиб.
   Нет, не  случайная  встреча  с  Хамраем  в  волшебном  коридоре  была
причиной  его  гибели.  Фоора  все   равно   уничтожили   бы   ближайшие
приближенные. После первого сражения,  еще  до  того,  как  Рэдвэлл  был
заключен под дьяволов купол, ночью Хамрай  случайно  подслушал  разговор
четверых самых могущественных, после верховного координатора, алголиан.
   - Он зашел слишком далеко, тебе не кажется, брат? - услышал Хамрай, и
поначалу даже не понял, почему  удивился  обрывку  чужого  разговора  не
предназначенного для любопытных ушей.
   Он  бы  прошел  мимо  по  темному  коридору,  если  бы  мгновенно  не
сообразил: фраза была сказана  на  древнем,  умершем  во  время  Великой
Потери  Памяти,  языке.  Хамрай  даже  не  слышал,  чтобы  этим   языком
пользовалась какая либо секта или тайное сообщество. Сам он выучил  этот
язык давно, еще при Моонлав, когда ему потребовалось прочитать несколько
свитков. От Моонлав он знал, что этот язык имеет  большие  странности  -
слова произносятся совершенно не так, как пишутся. Но донесшаяся до него
фраза была произнесена так, как прочитал бы ее по  буквам  непосвященный
человек. Хамрай  насторожился.  Не  то,  чтобы  он  был  охоч  до  чужих
секретов, но разговор мог касаться Наследника Алвисида, а это уже крайне
важно знать.
   - Почему ты так считаешь? - на том же языке, но  еще  более  коверкая
слова, спросил другой голос.
   - Он не один так считает, брат Мекор, - раздался третий голос.  -  Мы
все так думаем. Верховный зашел слишком далеко, он погубит всех нас.
   - Если нам и суждено умереть в этом замке, - возразил Мекор, - то  во
славу Алвисида и по воле Алголовой.
   - Нет, - твердо сказал первый голос. - Мы не хотели бы, брат, чтобы и
ты поддался заблуждениям Верховного. Мы преступили все возможные законы,
все заповеди Алгола. Сегодня мы в открытую сражались на стороне бриттов,
а ведь в Директориях сказано: "Да не откроют войну истинно  верующие  на
землях Британии..."
   - Но ведь Фоор хочет возродить великого Алвисида!  -  снова  возразил
Мекор.
   Прижавшийся к стене Хамрай понял: возражает Мекор  лишь  потому,  что
желает сохранить лицо. Видно, Мекор и сам неоднократно думал об этом.
   - Нигде в священных Директориях не сказано, что Алвисид хотел,  чтобы
его возрождали, - встрял четвертый голос. - Верховный знал  Алвисида,  а
мы? Алвисид не знает нас, не знает, сколько сил мы положили на благо его
имени и церкви Алголовой. А если этот  мальчишка  возродит  Алвисида?  О
себе  ты  подумал?  Ты  уверен,  что  Алвисид  не  пошлет  тебя   тотчас
вычерпывать дерьмо из нужников?
   - Но... - Мекор представил себе ожившего Алвисида и испугался.  -  Но
за что?.. Ведь я столько сделал для прославления его имени и...
   - Объяснять что-либо будет поздно, - снова сказал первый голос. - Как
поступит Алвисид с нами - ведомо лишь Алголу. По мне - лучше поклоняться
богу мертвому, так спокойнее.
   - Но... - пытался еще защищать свои рухнувшие убеждения Мекор,  -  но
как же Фоор? Ведь он...
   - Не могущественнее нас, - сказал первый голос и добавил:
   - Если мы будем вместе. Рано или поздно он ошибется.
   - Если пастырь слепнет его меняют, - жестк