йся кожи появились волдыри перерождающей плоти.
   Так действует заклятие Алвисида.
   Много раз видел подобное Хамрай, и каждый раз зрелище вызывало в  нем
неудержимую тошноту, ужас и отвращение. Хамраю не  терпелось  прекратить
все  это,  заставить  умолкнуть  раздирающий  душу  предсмертный   вопль
красавицы, смешанный с ревом рождающегося в муках монстра.
   Словно услышав мысли Хамрая, шах наконец-то нажал на рычаг - огромная
многотонная каменная плита, скрытая  в  потолке,  стремглав  рухнула  на
бьющихся в  судорогах  красавицу,  потерявшую  всю  привлекательность  в
отчаянных попытках вырваться, и отвратительного монстра, который  вскоре
был бы в состоянии переломить  крепкие  прутья  решетки,  словно  тонкие
лучины.
   В зале воцарилась оглушающая тишина. Все кончилось.
   Шах, без кровинки в лице,  встал  и  молча  направился  к  дверям.  К
глубокому  разочарованию,  что  заклятие  так   и   не   удалось   снять
примешивалась досада - как и Хамрай, шах не любил напрасные человеческие
жертвы, особенно когда гибнут желанные и запретные для  него  прекрасные
женщины. Один из  телохранителей  торопливо  вышел  на  лестницу  зажечь
факела.
   Хамрай остался один. Он прошел к своему креслу, сел,  налил  в  кубок
вина, задумчиво отхлебнул.
   - Вот так вот,  всесильный  колдун,  не  помог  тебе  твой  Алгол,  -
обратился он к обезглавленному самозванцу. - Теперь твоя участь -  стать
пищей любимцу Гудэрза. - Он вздохнул, сделал еще глоток терпкого вина  и
произнес:
   - Все гораздо проще,  чем  полагал  ты,  и  бесконечно  сложнее,  чем
когда-то полагал я.
   Сколько он просидел задумчиво глядя на каменную  плиту,  похоронившую
красавицу и чудовище, Хамрай не знал. В ушах  звенел  предсмертный  крик
обезумевшей  женщины,  перед  глазами  стояли  худенькие  девичьи  руки,
прикрывающие в испуге  едва  прорезавшиеся  грудки.  Хрустальный  графин
опустел наполовину, кровь на одежде  поверженного  колдуна  запеклась  и
побуровела.
   Прервал его оцепенение ворвавшийся в комнату седовласый Гудэрз.
   - Хозяин! - вскричал он. Старый слуга встал  на  пороге  и  схватился
рукой за левую половину груди, пытаясь унять одышку.  -  Хозяин,  там...
там, наверху... Знамение!
   Знамение!
   Хамрай  вскочил.  Охватившее  его   волнение   заставило   задрожать.
Наконец-то! Как долго он его ждал, уже потерял  веру,  что  когда-нибудь
оно будет еще раз. Это - настоящее, не какой-то там чернобородый бахвал,
бесславно   закончивший   свое    шутовское    представление,    подобно
многочисленным предшественникам.
   Знамение - это надежда.
   Хамрай обогнал медлительного старика и словно молодой орел взлетел по
круговой лестнице на крышу башни.  Там  стоял,  облокотившись  о  камень
перил, дежурный наблюдатель и глядел в высь, широко раскрыв рот.
   В  черном  бархатном  небе,  на  фоне  бесчисленных   искорок   звезд
разворачивалась огромная зеленая спираль - змея Алвисида, сомнений  быть
не могло. На внутреннем конце светящейся спирали было утолщение и в  нем
разливалась ослепительная кроваво-алая точка, словно глаз змеи.
   Один из многочисленных потомков Алвисида, но всего третий за  полтора
столетия, обладающий его наследственными, пусть и скрытыми,  скованными,
требующими освобождения свойствами, родился. Третий - магическое  число.
Он должен исполнить предсказание.
   К сожалению, сам наследник не  может  снять  заклятие,  но  он  может
вывести из небытия своего  поверженного  божественного  предка,  и  лишь
Алвисид, как сказано в пророчестве, освободит шаха Балсара и его верного
слугу от опостылевшего воздержания.
   Четверо  богов  не  могли  убить  своего  бессмертного  брата  -  они
расчленили поверженного Алвисида и разбросали по миру девять частей его,
чтобы никто не смог воссоединить сына бога обратно.  Но  Алвисид  словно
догадывался об этом пред гибелью...
   Первого наследника Алвисида Хамрай ждал более ста лет и узнал  о  нем
случайно. Он разыскал его в Британии, когда  тот  уже  принял  священный
сан. Наследник был истинным христианином, и никакие  уговоры  не  смогли
заставить его покинуть родную епархию. Магические чары, подчиняющие волю
бессильны против наследников бога.
   Второй, родившийся в  Карфагене,  согласился  помогать,  соблазненный
обещаниями и посулами Хамрая. В огненной пустыне  он  добыл  при  помощи
Хамрая  голову  Алвисида  и  Хамрай  говорил  с  поверженным  богом.  Но
наследник погиб в следующем путешествии за  торсом  Алвисида  в  угрюмых
колдовских тевтонских лесах. Погиб  глупо  и  бездарно,  по  собственной
оплошности. Хамрай запоздало клял себя, что не предостерег от  соблазнов
и опасностей, что не уберег. Даже алголиане, желавшие  возродить  своего
бога, не сумели помешать гибели наследника Алвисида...
   И вот - третья возможность.
   Не составило никакого труда узнать, что его и шаха надежда,  возможно
последняя - мальчик. Родился в далекой  Британии  (опять  Британия,  уже
хорошо знакомая Хамраю!), за тысячи миль отсюда. Не  ранее  как  полчаса
назад, и сейчас, наверно, орет истошно на руках матери. Или кормилицы  -
это все выяснится чуть позднее.
   Огромная змея в небе дружески подмигнула  Хамраю  кровавым  глазом  и
растворилась в бескрайнем небе.
   Пора собираться в дорогу - до Британии путь не близкий!

КНИГА ПЕРВАЯ
УРРИЙ

   Поможет ли Христа ученье
   Лихую отвратить беду?
   Смирит ли набожности рвенье
   Родов смертельную вражду?
   Нет! В сердце их вождей отныне
   Месть разлила столь адский яд,
   Что и хождением к святыням
   Они себя не исцелят.
   Вальтер Скотт "Песнь последнего менестреля"

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ПЛОТЬ АЛГОЛА

   Когда ты зорок, как всегда, взгляни:
   Не видишь разве их кивков ужасных
   И как зубами лязгают они?
   Данте "Божественная комедия"

1. ПРЕДПОЛОЖЕНИЕ, МЕНЯЮЩЕЕ ЖИЗНЬ

   Нельзя любить и уважать
   Других, как собственное я,
   Или чужую мысль признать
   Гораздо большей, чем своя.
   Уильям Блейк

   Лес плотно подступал к обеим сторонам дороги - словно едешь по узкому
и невероятно длинному коридору. Стволы вековых  деревьев  взметнулись  к
небу, оставляя для жарких  солнечных  лучей  лишь  не  широкую  щель.  В
глубине дороги, казалось, тупик - все те же покрытые мхом  и  лишайником
неохватные стволы. Случайный путник неуютно чувствовал бы себя  проезжая
здесь, за каждым деревом мерещился свирепый разбойник  -  милосердия  не
ведающий, с зазубренным о черепа предыдущих жертв  топором  в  волосатых
руках.
   Но  на  благородном  красивом  лице  сэра  Отлака   Сидморта,   графа
Маридунского не было и намека на какое-либо подобие страха. Он  ехал  по
своей земле, он был здесь хозяин -  ему  ли  боятся  лесных  духов  либо
мерзких разбойников,  шайка  которых,  предводительствуемая  его  бывшим
вассалом ошивалась в дремучих лесах? Да если бы и  по  чужой  территории
продвигался он - так  что  же?  Разве  он  не  многоопытный  бесстрашный
рыцарь, прошедший множество битв и поединков, чтобы не  суметь  отразить
любые нападения? Разве не едет сейчас с ним старший его сын, благородный
рыцарь сэр Педивер, оруженосцем у которого третий сын -  Морианс.  Разве
сэр Отлак не во главе отряда из отборных, закаленных битвами бойцов?
   Нет, не опасность негаданных  нападений  беспокоила  сэра  Отлака,  а
приближающаяся  встреча  с  королем  Пенландрисом  Сегонтиумским  -  его
ближайшим  соседом.  Король  тоже  отправляется  в  Камелот   на   Совет
Верховного короля и рыцарский турнир. Несколько  дней  назад  Пенландрис
попросил  руки  средней  дочери  сэра  Отлака  для  своего   наследника,
Селиванта. Ох, если бы речь шла о младшем сыне короля  Сегонтиумского  -
Ламораке, сэр Отлак ни на секунду не засомневался бы.  Но  Селивант  был
беспробудным пьяницей и буяном, одно имя которого наводило ужас  на  всю
округу - такого счастья для своей  любимицы  благородный  сэр  Отлак  не
желал. Но и портить отношения с королем  Пенландрисом  в  момент,  когда
решаются судьбы родной земли, когда  все  силы  надо  сосредоточить  для
приближающейся  решающей  войны  с  ненавистными  саксами,  захватившими
большую  часть  Британии,  было  очень   нежелательно.   Государственные
интересы превыше личных.
   До тупика лесного коридора оставалось совсем немного, мерное  цоканье
копыт трех десятков  лошадей  за  спиной  сэра  Отлака  успокаивало,  но
решения он до сих пор не принял. На самом  деле  дорогу  не  преграждала
сплошная стена деревьев - за  резким  поворотом  лес  кончался.  Там  на
перекрестке сходились дороги ведущие из Маридунума и из Сегонтиума.  Там
два знатных  рыцаря  должны  сегодня  в  полдень  встретиться,  чтобы  в
столицу, к Верховному Королю бриттов Пендрагону ехать вместе.
   Надо принимать решение - согласиться на предложение  и  сделать  свою
любимую дочь красавицу Лионесс несчастной, либо  отказать  и  заиметь  в
лице могучего соседа непримиримого врага в то время, когда сам Бог велит
им выступить единым фронтом против иноземных захватчиков,  когда  победа
как никогда реальна и близка...  Сэр  Отлак  тяжело  вздохнул,  не  зная
ответа.
   Из-за поворота стремительно  показались  три  всадника  и  сэр  Отлак
вздохнул еще раз. Первыми скакали на резвых жеребцах его  четвертый  сын
Уррий - четырнадцатилетний сорванец, которого пора  бы  уже  отдавать  в
оруженосцы, и приемный сын сэра Отлака, сверстник Уррия, Эмрис.  Полчаса
назад мальчишки решили посоревноваться чья лошадь быстрей, и  сэр  Отлак
тогда милостиво кивнул.
   Третий  был  младший  сын  короля  Пенландриса  -  Ламорак.   Значит,
многоуважаемый сосед уже дожидается  у  перекрестка.  И  хотя  род  сэра
Отлака был не менее (а более, так  как  первые  упоминания  о  Сидмортах
появляются в летописях задолго аж до Великой Потери  Памяти)  древним  и
уважаемым, а Отлака его в Совете Верховного Короля ценилось  выше  слова
Пенландриса, негоже заставлять ждать  короля.  Но  и  выказывать  спешку
недостойно благородного рыцаря.
   Ламорак обогнал своих приятелей,  резко  остановил  коня  пред  сэром
Отлаком. Склонился в низком поклоне.
   -  Рад  приветствовать  вас,  сэр  Отлак,  от  имени   своего   отца,
благородного короля Пенландриса. Он ждет вас, чтобы разделить  совместно
тяготы пути в столицу.
   Тяготы пути  -  это  совместная  пирушка  в  таверне  у  переправы  и
бесконечные разговоры о подвигах вместо ночлега... Под веселый  перезвон
арфы и с молоденькими вертихвостками на коленях.  Сэр  Отлак  улыбнулся.
Все-таки король Пенландрис бесстрашный  рыцарь,  веселый  собутыльник  и
отменный  товарищ.  Неблагородно  было  бы  отказать   ему   в   желании
породниться. И неразумно.
   - Я прошу разрешения сэра Отлака пожить в вашем замке до  возвращения
моего отца, - попросил Ламорак.
   - Конечно, - ответил сэр Отлак, потрепав своего коня по загривку. - В
моем замке всегда рады видеть тебя.
   Ламорак поклонился, довольный блеск сверкнул в  его  озорных  голубых
глазах. Лица Уррия и Эмриса тоже посветлели - это хоть как-то скрашивало
разочарование от того, что их не берут на рыцарский турнир, хотя возраст
их уже позволяет и обязывает. Но вот  и  Ламорака,  оказывается,  король
Пенландрис тоже не взял с собой.
   Ламорак с семи лет жил в Рэдвэлле (родовом замке графов  Маридунских)
на воспитании у сэра Отлака и лишь недавно возвратился в отчий дом.
   Ламорак крепко подружился с Уррием и Эмрисом,  которых  граф,  против
принятых обычаев, воспитывал сам - и потому что на  службе  сэра  Отлака
вот уж десять лет состоял престарелый сэр  Бан,  лучший  воин  Британии,
равного которому во владении мечами нет  во  всем  мире,  и  потому  что
аббатство на земле сэра Отлака одно из самых прославленных в королевстве
- монахи обучали мальчиков манерам, истории и грамоте, хотя последнему и
без особых успехов. Но в историю друзья были просто  влюблены  и  часами
могли рассказывать о подвигах короля Артура и его славных рыцарей.  И  в
боевых искусствах все трое были  самыми  прилежными  учениками,  что  не
могло не вызывать  одобрения  стареющего  сэра  Отлака.  Особенно  графа
радовали успехи Уррия, которому вскоре предстояла самостоятельная  жизнь
вдали от родового гнезда, и Эмриса - тайной его  гордости  и  постоянной
заботы, стоящей сэру Отлаку многих седых волос.
   - Возвращайтесь в замок, - твердо сказал сэр Отлак сыновьям, -  вы  и
так доехали до границ владений. - Он  поймал  умоляюще-тоскливый  взгляд
Уррия и суровое отцовское сердце на миг защемило.  "Знаю,  знаю,  о  чем
хотите просить меня, - подумал граф. - И по  возрасту  должны  ехать  со
мной, но не могу вас взять." Вопрос о сыне будет обсуждаться на  Совете,
и сэр Отлак догадывался какое решение примет Верховный  Король  накануне
решающей битвы. Поэтому добавил, хотя совсем не собирался этого делать:
   - Но я обещаю, что в походе против саксов вы, Уррий и  Эмрис,  будете
со мной.
   Сэр Отлак видел какую внутреннюю бурю  чувств  вызвали  его  слова  в
душах юных воинов и порадовался этому - иначе и не  могли  отреагировать
будущие рыцари.
   - Доброго пути, отец, - сказал Уррий. - Доброго пути, братья.
   Сэр Отлак кивнул и тронул поводья.
   - Доброго пути, сэр Отлак, - по  очереди  сказали  Ламорак  и  Эмрис,
уступая дорогу графу и его спутникам.
   - Счастливо оставаться, братья, - проезжая  мимо  юношей,  насмешливо
сказал Морианс.
   Старший брат Педивер лишь тепло улыбнулся им, а Морианс,  хотя  всего
лишь оруженосец  и  сам  впервые  едет  на  турнир,  еще  поддразнивает.
Всего-то на полтора года старше Уррия и Эмриса, а уже нос задирает.
   Уррий  многозначительно  потер  у  себя  под  левым  глазом.  Морианс
смутился и  отвернулся  от  троих  друзей,  незаслуженно  оставляемых  с
женщинами, когда мужчины едут  на  турнир.  Под  левым  глазом  Морианса
желтел  огромный   синяк,   уже   поблекший.   Морианс   решил   поучить
тренирующихся младших братьев владению мечом, пусть  и  деревянным.  Вот
теперь и едет под взгляды  столичных  красоток  с  непристойно  подбитым
глазом.
   Друзья весело  расхохотались,  провожая  Морианса  взглядами.  Вскоре
кавалькада скрылась за поворотом. Друзья неторопливо поехали домой. Хотя
до замка было больше трех часов быстрой езды, день только приближался  к
полудню. С Ламораком сводные братья не виделись с самой зимы и им было о
чем поговорить.
   От удаляющегося отряда отделился  всадник  на  каурой  кобыле  и,  не
приближаясь к друзьям, поехал за ними. Это  был  немой  Триан  -  то  ли
слуга, то ли  телохранитель  Уррия  и  Эмриса.  Он  всегда  держался  на
некотором удалении, готовый в любой момент  придти  на  помощь.  Сводные
братья привыкли к нему, как к собственной тени. Впрочем, они  не  всегда
проводили время вместе, и тогда Триан сопровождал одного  из  них,  чаще
Эмриса, а второго - кто-либо из воинов замка.
   Новости сыпались из соскучившихся друг по другу юношей, как зерна  из
прохудившегося мешка. Между прочим Ламорак сообщил:
   - У меня сын родился полмесяца назад.
   Уррий от потрясения подпрыгнул в седле, и чтоб не свалиться на дорогу
вцепился в густую гриву коня. Вот это да!  А  ведь  Ламорак  на  полгода
моложе их с Эмрисом! И тут же другая мысль пришла ему в голову:
   - Ламорак, у тебя же нет супруги!
   Эмрис, услышав слова Уррия, весело расхохотался.
   - Разве для этого нужна жена?  -  удивился  Ламорак.  -  Вон  сколько
смазливых служанок во дворце. У вас же не меньше!  -  Тут  Ламорак  тоже
остановил коня и посмотрел на друга. - А ты что еще с женщинами не...
   Уррий смутился. Непонятное страстное желание жгло ночами его тело, но
он гнал от себя срамные мысли, повторяя,  что  прежде  всего  необходимо
стать рыцарем, а уж потом... Пронзительно-зовущие  взгляды  служанок,  в
особенности  черноволосой  Сарлузы,  одаривающей   его   восхитительными
улыбками, иногда возбуждали желание отвести  их  в  укромное  место,  но
рыцарское воспитание не позволяло ему так относится к прекрасному  полу.
У Уррия еще не было дамы сердца, и он  полагал,  что  эту  награду  надо
заслужить. К тому же, он боялся, что не  правильно  расценивает  взгляды
черноволосой служанки, ее призывные движения  пышных  форм,  и  что  она
опозорит его отказом, осмелься Уррий предложить ей... вот  если  бы  она
сама прямо сказала, чего хочет!
   - А я думал, что ты давно уже милуешься с этой,  как  ее,  служанкой,
что в наших комнатах убирает... а, Сарлузой, - сказал Эмрис. - Я  сам  с
ней хотел, да потом заметил, как вы друг на друга смотрите...
   - Ты... Хотел... - Уррий справился со смущением и выпрямился в седле.
- Ты уже знаешь женщин?
   - Конечно, - пожал плечами Эмрис. - Я думал, ты тоже...
   - Нет, - честно и даже гордо заявил Уррий. - Без благословения отца и
Бога я...
   - Ну и дурак,  -  ответил  Ламорак.  Отношения  между  друзьями  были
простые - в случае чего подерутся  на  кулаках,  к  вечеру  вновь  будут
вместе смеяться.
   - А вот твой сын, - спросил Уррий Ламорака, - как же он?
   - Какое мое дело? -  пожал  плечами  Ламорак.  -  Мало  ли  бастардов
бегает?
   Эмрис побледнел, правая рука его непроизвольно  потянулась  к  месту,
где у доблестного рыцаря должен висеть меч. Но он тут  же  взял  себя  в
руки и, ни слова не сказав, одернул куртку из оленьей кожи и пустил коня
шагом. Приятели медленно двинулись следом.
   - Твой отец знает о ребенке? - продолжал допытывать Ламорака Уррий.
   - Зачем? Служанка - сирота, мало ли с кем загуляла. Вот если бы у нее
был  отец  и  прознал  бы,  тогда  может  быть,   пришлось   бы   как-то
откупаться... Эй, Эмрис, что с тобой?
   - Нет, ничего, - ответил тот. И добавил задумчиво:
   - Я тоже не знаю своего отца.
   Ламорак хлопнул себя по лбу рукой.
   - Забыл совсем! - воскликнул он. - Если ты обиделся,  Эмрис,  извини.
Но тебя-то это не касается. Кажется, я знаю чей ты сын!
   - Чей? - в один голос воскликнули Уррий  и  Эмрис.  Этот  вопрос  все
время терзал Эмриса и Уррий искренне переживал за сводного брата.  Уррий
даже осмелился как-то спросить об этом отца, но тот лишь нахмурил  брови
и сказал, что когда придет время они узнают.
   - Ты только не падай с коня, - весело произнес Ламорак. - Твой отец -
Верховный Король Британии, а ты - наследник короны!
   - Кто тебе это сказал? - стараясь говорить  спокойно  поинтересовался
Эмрис.
   -  Разве  такую  тайну  кто  расскажет?  -  ответил  Ламорак.  -  Сам
догадался.
   - Ну... - разочарованно протянул Уррий. - Так можно заявить,  что  он
сын Божий...
   - Действительно, - пробормотал Эмрис, но вспыхнувшая  безумная  искра
веры в слова Ламорака не давала покоя. - Но почему ты так решил?
   Ламорак сделал совершенно серьезный вид и принялся объяснять. И Уррий
и Эмрис внимали с неподдельной заинтересованностью, оба хотели верить  в
неожиданное заявление Ламорака,  и  оба  желали,  чтобы  он  их  убедил.
Обтянутый тугой  материей  соблазнительный  зад  черноволосой  служанки,
стоящий перед глазами Уррия последние минуты, испарился  словно  пух  от
жара костра.
   - Верховные Короли Британии, - говорил Ламорак, -  со  времен  короля
Артура следуют традиции, вы сами знаете, помните отец Свер  рассказывал.
Первенец Верховного  Короля,  объявленный  законным  наследником  всегда
тайно  даже  от  самого  короля  отдается  на  воспитание  какому-нибудь
знатному рыцарю. И  только  этот  рыцарь,  да  тайный  опекун-хранитель,
назначенный королем и богом, знают тайну.
   - Знаем, - нетерпеливо перебил Эмрис,  -  но  почему  ты  решил,  что
именно я наследник? Может я просто незаконный сын сэра Отлака?
   -  Так  все  сходится!  -  удивленный  непонимаем  друзей  воскликнул
Ламорак.
   - Пока ничего не сходится, - сказал Уррий.
   - Ну смотрите, - вздохнул Ламорак, - о наследнике  короля  Пендрагона
объявили четырнадцать лет назад, значит в  любом  случае,  он  сверстник
Эмриса, этого-то отрицать не будете? Потом,  все  наследники  со  времен
Артура, до коронации носят имя Эмрис!  -  Ламорак  торж