а щеколду. Как он раньше не  догадался  этого  сделать?
Обычно дверь закрывал Триан, да и от кого в замке запирать дверь? Ведь о
Сарлузе он совсем не думал...
   Волосы на голове были мокрыми от пота, рубашка прилипла к телу.
   Он посмотрел на дверь комнаты сводного брата и тревога за него  вновь
колыхнулась в Уррие, где-то в районе  грудной  клетки  тоскливо  заныло.
Вообще-то, они должны были вчера вернуться. В крайнем случае - завтра  к
полудню точно. Он встретит их по дороге. А вдруг они не ездили  к  озеру
Трех Дев, вдруг с ними что-то случилось? Уррий  постарался  отогнать  от
себя вспыхнувшие в мозгу картины пронзенных варлакскими мечами друзей.
   Надо думать о чем-то хорошем. О Лорелле например. Черт побери, закрыл
дверь, хотя ждет ее! Он откинул щеколду и вернулся в свою комнату.
   Ему  было  стыдно  перед  самим  собой  за  слабость,  проявленную  с
Сарлузой, - ведь он не хотел же сегодня!  Ведь  он  ждет  Лореллу,  свою
невесту!
   Рука сама схватила рукоять чудесного Гурондоля и огромный  силы  удар
обрушился на стену - металл высек из камня несколько искр.
   Уррий тут же испугался за чудесный клинок. Уже почти совсем стемнело.
Он огнивом, лежавшим рядом с принесенным  Сарлузой  светильником,  зажег
фитилек. Внимательно осмотрел клинок Гурондоля - ни  малейшей  зазубрины
на остром лезвии! Что удар о камень - такой меч подковы перерубает!
   Уррий заботливо убрал свое оружие и  чудесный  шар  в  сундук.  Отнес
обратно в покои отца меч предка и аккуратно повесил на прежнее место.
   Вернулся, в задумчивости разулся,  разделся  до  пояса  и  уселся  на
кровати, скрестив ноги.
   Совсем стемнело - в краешке неба, видном  в  окне,  зажглись  звезды.
Уррий смотрел на пляшущий огонек светильника, как завороженный.
   Лореллы не было.
   Необъяснимая злость потихоньку закипала  в  нем  -  ведь  обещала  же
придти! Перед  глазами  встало  улыбающееся  лицо  озерной  девушки.  Он
попытался вспомнить всю  ее  фигуру,  но  почему-то  под  лицом  Лореллы
всплыли полные груди Сарлузы. Уррий помотал головой, но  груди  служанки
заполнили весь внутренний взор. Он закрыл глаза -  образ  груди  Сарлузы
стал еще более отчетливым, в голове зазвучал ее голос:  "Не  гони  меня,
Уррий! Я люблю тебя!"
   Уррий встал, прошелся по комнате, вновь бросился на  кровать.  Почему
Лорелла не идет? Она вновь издевается над ним.
   С этими невеселыми мыслями он уснул - прямо в штанах, без  одеяла,  в
неудобной позе. И видел во сне девушку, имеющую  то  черты  Лореллы,  то
черты Сарлузы. Уррий не мог понять кто перед ним, мучился  и  стонал  во
сне.
   Когда Лорелла разбудила Уррия нежным  прикосновением  пальцев  к  его
щеке, уже светало.
   - Лорелла! - прошептал Уррий. - Ты все-таки пришла!
   - А почему я должна была не придти? - улыбнулась  озерная  девушка  и
поцеловала его в щеку.
   Уррий сел на кровати, не отрывая  от  нее  восхищенного,  радостного,
довольного взора. Лорелла села рядом, Уррий нежно  провел  рукой  по  ее
золотистым волосам. Ему снова стало удивительно хорошо.
   - Я люблю тебя, - сказал он Лорелле.
   Сказал совсем другим тоном, чем говорил  это  несколько  часов  назад
Сарлузе. И совсем другой смысл вкладывал в эти  простые  слова,  которые
тысячи  влюбленных  во  всем  мире  произносят  каждый  день.  И  каждый
вкладывает в эти слова смысл, понятный ему одному. И  когда  слышит  эти
слова от возлюбленной, то тоже понимает их по-своему, возможно совсем не
так, как думает произнесшая их.
   - Почему тебя так долго не было?
   - Я не хотела, чтобы меня кто-нибудь здесь случайно увидел...
   - Но почему? Скоро ты станешь моей женой, будешь жить здесь...
   Лорелла приложила свой тонкий палец с длинным перламутровым  ноготком
к его губам.
   - У тебя сегодня опять была другая?  -  спросила  она,  глядя  ему  в
глаза. И выражение ее глаз  абсолютно  не  соответствовало  словам  -  в
глазах отражались любовь и бесконечная нежность.
   Уррий в сердцах стукнул себя по колену, тяжелая краснота залила щеки.
Он опустил глаза, не зная что сказать на этот риторический вопрос и надо
ли вообще говорить. Но решил быть честным перед  невестой  во  всем,  до
конца, как должно рыцарю - ведь он рыцарь!
   - Да, была, - сказал он. - Но я этого не хотел. И больше ее здесь  не
будет. Хотя, кажется, я ее тоже люблю. - Уррий понял, что зря это сказал
и поспешил неуклюже исправить свою оплошность:
   - Но тебя я люблю больше... честно... я  хочу  чтобы  ты  стала  моей
женой!!
   Он робко положил руку ей на талию и прижал себе. Сердце на  мгновенье
замерло от восхитительного ощущения, что ее тело прижимается к нему, под
рукой чувствовались под тонкой кожей ее  косточки  -  такие  хрупкие  на
ощупь, что, кажется, обними девушку посильнее и они хрустнут... Он нежно
провел вверх по ее боку, кончики его пальцев уперлись в обжигающую плоть
девичьей груди - мягкой  и  упругой,  прохладной  и  теплой,  маленькой,
изящной и как мир обширной, непознаваемой одновременно.
   Она рассмеялась - тонко и нежно,  словно  колокольчик  прозвенел  или
ручей прожурчал и отстранилась игриво.
   - Тебе совсем необязательно отказываться от нее, - сказала Лорелла. -
Ты не выслушал моего отца. Если  ты  возьмешь  меня  в  жены  по  нашему
обычаю, то будешь обладать мной когда захочешь, в любой  момент,  только
приди к озеру, к любому озеру, и я всегда твоя. Твоя жена. А на  суше  -
женись на другой, я не против. И не могу быть против. Только  наши  дети
будут подданными озера. Я хочу быть твоей женой, принадлежать тебе. Ты -
необыкновенный. И я не хочу принадлежать ни кому  из  обитателей  озера.
Тем более мне противны утопленники, с которыми так любят забавляться мои
сестры.
   - Поэтому ты тогда спасла меня?
   - Конечно. Я не против, чтобы у тебя была жена из людей, но в озере я
не хочу делить тебя ни с кем!  -  в  голосе  ее  послышалась  твердость,
которую Уррий от нее не ожидал почему-то.
   - Но как я приду к тебе в озеро? - спросил Уррий. - Я же утону, стану
утопленником...
   - Глупый. Тебя посвятил в рыцари царь ста озер. Ты не можешь  утонуть
- ни в озере, ни в реке, ни в море. Даже в колодце не утонешь. Даже если
захочешь этого.
   - Все равно,  -  вдруг  сказал  Уррий.  -  Я  решил:  вернется  отец,
благословит нас и мы обвенчаемся.
   Лорелла вздохнула:
   - Я не хотела тебе говорить, Уррий. Сегодня мы с Воктречем гадали про
твою судьбу. Тебе  суждена  королевская  дочь,  красивая  блондинка,  ты
отдашь за нее жизнь, а она спасет  тебя,  у  вас  будет  очень  большая,
великая любовь. Твоя любовь еще не родилась, Уррий.
   Уррий немного помолчал и спросил:
   - А ты? Ты, Лорелла? Какова твоя судьба?
   Лорелла снова улыбнулась и сказала:
   - Судьба обитателей озера не открывается никому. Или  же  ее  не  под
силу узнать нашему Воктречу, скажем так.
   Уррий  задумался,  рука  его  перебирала  золотистые  волосы  озерной
девушки.
   - Ты - моя великая любовь! - наконец сказал  он  торжественно.  -  Ты
царская дочь, ты - блондинка, тебя люблю и на тебе женюсь! Я люблю тебя!
   Она хотела  что-то  сказать,  но  увидела  в  робких  лучах  рассвета
выражение лица Уррия, закрыла глаза и чуть подалась  к  нему,  подставив
свои блестящие губы, которые Уррию так хотелось целовать.
   Он страстно впился в них, обстановка комнаты поплыла  перед  глазами,
перестала существовать, в ушах зазвучала нежная мелодия, будто волшебная
фея любви перебирала струны небесной арфы. Он хотел, чтобы этот  поцелуй
длился вечно...
   Незаметно  для  обоих  она  оказалась  лежащей  на   кровати,   ворот
сиреневого платья распахнутым, его сильная рука очень нежно коснулась ее
груди. Сладкий стон вырвался из ее губ,  сквозь  поцелуй.  Уррий  открыл
глаза и посмотрел на Лореллу -  она  боялась  и  жаждала  его,  ее  тело
дрожало, будоража кровь. Уррий наслаждался прекрасными  мгновениями.  Он
коснулся нежно губами ее коричневого соска.  И  внезапно  сел.  Взял  ее
ладошку в руку и сказал нежно и в то же время торжественно-серьезно:
   - Я люблю тебя.
   Он подразумевал, что любит ее не  только  плотской  любовью.  Что  не
торопится взять у нее все, что она может дать. Что  хочет  обладать  ею,
да, очень хочет - но после свадьбы.
   И еще - раз уж так получилось у него сегодня с  Сарлузой,  то  он  не
желал в тот же день и на той же постели того же с Лореллой.  Он  сам  не
мог понять почему.
   Лорелла поняла его чувства.  Она  тоже  села  на  кровати,  но  ворот
запахивать не стала, и не выдернула ладошку из его руки.  Посмотрела  на
него нежно, провела другой рукой по его щеке и тоже сказала:
   - Я люблю тебя.
   Что еще надо говорить?! Можно  до  бесконечности  повторять  эти  три
слова и прекрасно общаться, понимая все, что объяснить иначе невозможно.
   Сколько времени они так просидели, глядя в глаза друг другу и держась
за руки, они не знали. За окном  совсем  рассвело,  со  двора  донеслись
первые утренние звуки, замок просыпался.
   Идиллию нарушил странный шум из окна - испуганное  конское  ржанье  и
громкие голоса караульных.
   Уррий встал и подошел к окну.  Высунулся  по  пояс  в  узкое  окошко.
Увидел внизу сэра Бламура и сэра Бана. Лица их были мрачны и озабочены.
   - Что случилось? - встревоженно крикнул Уррий.
   - Прибежал конь Эмриса, - ответил сэр Бан. - Повод оборван...
   Уррий отпрянул от окна. Лореллы в комнате уже не было. Он  улыбнулся,
вспомнив о ней, и тут же лихорадочно стал натягивать одежду. Надо во что
бы то ни стало найти Эмриса и Ламорака! Они попали в беду!  Может  быть,
их еще можно спасти - необходимо что-то предпринимать. Наверняка  сейчас
в лес, по следам коня Эмриса, отправится поисковый отряд - Уррий  должен
быть с ними. Просто обязан быть с ними!
   А  счастливая  Лорелла  вернулась   к   себе   в   озеро,   и   долго
беспечно-весело кружила хоровод с глупыми плотвичками, не понимающими ее
радости. Единственное, что омрачало ее счастье - это то, что она  хотела
сказать Уррию, когда он заявил, что  Лорелла  и  есть  его  суженная  из
предсказания Воктреча, но не сказала. Это несказанное было  имя  суженой
Уррия. Не ее имя, другое - Рогнеда.

***

   Пятое утро с момента заточения Эмриса,  Ламорака  и  Триана  в  чреве
Большого холма  расцветало  наверху,  но  пленникам  казалось,  что  они
провели в своей тюрьме гораздо дольше времени - недели...
   Они спали  понемногу,  но  часто,  сон  был  нервным  и  беспокойным,
одна-единственная мысль владела  ими  -  как  вырваться  из  дьявольской
западни. Убивать их не собираются - это ясно, иначе бы  дали  умереть  с
голоду.
   Они все-таки застали Сарлузу в пещере.  Она  вновь  занималась  своим
жутким колдовством над  магической  фигуркой,  только  на  этот  раз,  к
облегчению друзей, фигурка была незнакомой им  женщины.  Они  кричали  и
звали Сарлузу, уши заложило от собственного крика и  саднило  горло.  Но
бесполезно - колдунья даже не  подняла  головы  в  сторону  трещины  под
потолком пещеры, она их не слышала. Как трещина  не  желала  расширяться
под их мечами, так и звуки не  проходили  в  пещеру.  Зато  они  наконец
подсмотрели как отодвигается огромный камень, закрывающий вход в пещеру.
Но поскольку проникнуть в саму колдовскую берлогу они не могли,  то  это
знание секрета было для них совершенно бесполезным.
   - Эта колдунья... Сарлуза, наверное хочет лишить нас памяти, - сказал
Ламорак, лежа на своей кровати. - Но не знает как это сделать...  Вот  и
держит нас здесь...
   - Ты думаешь? - спросил Эмрис.
   - А как еще объяснить наш плен? Или она чего-нибудь выжидает...
   - Отвратительно все это, - воскликнул порывисто Эмрис и швырнул  едва
надкусанный ломоть оленины обратно на блюдо. -  Сидим  здесь,  а  в  это
время наверху черт знает что происходит! Что с Уррием?  Какая  опасность
ему угрожала? Может, он уже погиб!
   Триан замычал и отрицательно помотал  головой,  он  сидел  за  столом
напротив Эмриса. Юноши посмотрели на него. Ламорак встал, тоже подошел к
столу, посмотрел в кубок из которого пил вчера красное, явно не местного
происхождения, вкусное вино.
   - Да, Уррий жив, - согласился наконец Эмрис с немым слугой. - Если бы
он погиб, держать нас здесь не было бы смысла...
   - А может быть про нас просто забыли?
   - Может быть, - задумчиво произнес Эмрис. - Но скорее всего нас  рано
или поздно выпустят. Только вспомним ли мы потом про  все,  что  было  в
этом проклятом подземелье?
   - А зачем об этом вспоминать? Бр-р...
   - Да? А о том, что Сарлуза колдовала  на  фигурке  Уррия?  Он  должен
знать об этом!
   - Но если нас лишат памяти, как ты расскажешь ему об этом?
   Эмрис задумался.
   - Надо бы какую-нибудь вещь, которая бы напомнила нам потом, в замке,
о подземелье... - наконец сказал он.
   - Какую? - Ламорак оглядел помещение. - Здесь же ведь нет  совершенно
ничего необычного. Такая посуда, наверное,  есть  и  в  Рэдвэлле...  Что
еще?..
   - Корона в алмазной пещере, - медленно сказал Эмрис.
   Ламорак и Триан пораженно уставились на него.
   - Если мы добудем ее и вынесем отсюда, скажем, запихаем в твою сумку,
Триан, с которой ты не расстаешься, то  она  наверняка  напомнит  нам  о
подземелье.
   - Но дракон!.. - воскликнул Ламорак.
   - Надо думать, - заявил Эмрис. - Возможно, и даже  наверняка,  корона
волшебная, иначе бы ее не стерегло подводное чудище. А если мы попали  в
плен из-за короны? Ведь в первые посещения, ну когда с  Уррием,  ходили,
мы ее не видели! Может нас и держат здесь, что мы знаем  о  короне?  Тем
более надо попытаться ее взять!
   - Но как? - страдальчески воскликнул Ламорак.
   - Не знаю...
   После долгих размышлений, а потом споров  и  сомнений,  решение  было
наконец найдено и принято. В одной из тупиковых  пещер,  которую  друзья
обнаружили при исследовании подземелья валялось несколько длинных тонких
жердей невесть как туда попавших. Пленники  сходили  за  ними,  отобрали
четыре самых длинных, и накрепко связали попарно своими ремнями -  длины
теперь должно хватить до черного камня, на  котором  покоится  волшебная
корона. К одной из жердин прикрепили серебряную вазу из-под яблок, чтобы
другой жердью сбросить в вазу  корону  и  таким  образом  завладеть  ею.
Орудовать  жердями  решено  было  с  разных  сторон  подземного  водоема
Ламораку и Триану. Эмрис со своим мечом  и  мечом  Ламорака  должен  был
следить за поверхностью воды и в случае появления  чудовища  постараться
отсечь ему голову. Но вполне возможно, что чудовище не появится вовсе  -
сколько раз они потом проходили через алмазную пещеру  и  там  все  было
спокойно. Уж не привиделось ли оно им тогда?
   Войдя в алмазную пещеру они внимательно оглядели ее. Триан зажег  еще
два факела и поставил их горящими к стене - стало лучше видно.
   Даже связанные в длину две жердины не позволяли дотянутся (чуть-чуть,
совсем немного, несколько дюймов) до таинственной короны.  Триан  стоял,
готовясь подхватить в вазу на своем шесте добычу,  но  Ламорак,  как  ни
старался, как ни  заходил  с  разных  сторон  -  достать  до  волшебного
предмета не мог.  Эмрис  не  сводил  глаз  с  черной  поверхности  воды,
отражающей свет факелов,  он  был  в  любой  момент  готов  к  появлению
чудовища и гадал - хватит ли у него сил и достаточно ли остер меч, чтобы
срубить  голову  монстра.  Думать  о  том,  что  чудовище   может   быть
многоголовым не хотелось.
   -  Нет,  ничего  не  выходит,  -  сказал  наконец  Ламорак.  -   Надо
попробовать еще раз перевязать жердины - всего-то  на  несколько  дюймов
сделать подлиннее.
   Он разложил шест на самом широком месте у блестящей в  свете  факелов
стены. Эмрис подошел к ним, вглядываясь в воду, откуда ежесекундно могла
грянуть опасность.
   Может, потому, что Ламорак и Триан  были  заняты  попытками  удлинить
шест, а может потому, что все чувства Эмриса  были  обострены  (все-таки
отвечал за безопасность остальных), именно он ощутил чье-то  постороннее
присутствие - беззвучное, едва  уловимое.  Он  огляделся  -  в  тоннеле,
помеченном крестом  Триана  виднелся  слабый  свет,  словно  от  далеких
факелов.
   - Смотрите! - воскликнул Эмрис.
   Ламорак и Триан встали, наблюдая за входом в тоннель.
   Через несколько минут напряженного ожидания  в  бриллиантовой  пещере
показался... Уррий, осторожно всматривающийся вперед.
   - Уррий!!! - радостно воскликнули Эмрис и Ламорак  в  один  голос,  в
этом возгласе смешались радость за то, что их друг жив  и  надежда,  что
теперь-то придет конец их пленению в мрачном подземелье!
   Уррий что-то закричал и бросился к друзьям. Ламорак подбежал к  нему,
пытаясь обнять его... но руки его прошли сквозь тело Уррия!
   Ламорак и Уррий пораженно уставились друг на друга. Из тоннеля  вышли
сэр Бламур и несколько воинов. Тут только Эмрис сообразил, что  Уррий  и
его спутники не произносят ни звука. И тела их проницаемы для  Эмриса  и
Ламорака.
   - Будь все проклято, - простонал Эмрис, но  никто  кроме  Ламорака  и
Триана, так  и  сидящего  на  корточках  у  шеста,  его  не  услышал.  -
Колдовство продолжается!
   Лицо Уррия  неожиданно  исказилось  -  он  что-то  кричал,  о  чем-то
предупреждал, рука его указывала в сторону Триана.
   Все резко повернулись  и  увидели  как  ужасающая  голова  подводного
монстра на длинной толстой шее набросилась на зазевавшегося Триана.  Тот
в ужасе закрылся рукой с горящим факелом и приготовился к смерти.
   Но чудовищная пасть с прогнившими зубами беззвучно сомкнулась  внутри
Триана, не причинив  ему  ни  малейшего  вреда.  Он  был  проницаем  для
чудовища, как Уррий для Эмриса и Ламорака.
   Меч  Эмриса  прошел  сквозь  толстую  и  длинную  шею  монстра,  тоже
неощутимо для подземного дракона.
   И тут же сквозь Эмриса стремительно прошел Уррий, на ходу  вытаскивая
из ножен длинный меч, которого Эмрис никогда у сводного брата не  видел,
и беззвучно рассек им затхлый воздух пещеры.
   Пленники подземелья не слышали жуткого предсмертного  рева  чудовища,
лишь увидели, как сквозь Триана покатилась по земле мерзкая голова и  из
среза шеи полилась густая ярко-желтая жидкость. От отвращения  Эмриса  и
Ламорака передернуло.  Шея  монстра  медленно  скрылась  под  водой,  на
которой еще несколько мгновений с натугой лопались пузыри.
   И пленники и Уррий с сопровождающей его охраной  облегченно  перевели
дух.
   Уррий посмотрел на своих друзей и что-то сказал.
   Они не могли слышать друг друга. Но Эмрис  указал  рукой  в  туннель,
ведущий к колдовской пещере. То, что не смогли сделать своими мечами  он
с Ламораком, сделает Уррий. Они покажут, как открыть выход из  пещеры  -
может, когда выберутся  наверх,  на  свежий  воздух  под  яркое  солнце,
колдовские чары, наложенные на них, падут, исчезнут  бесследно?  Надежда
на спасение живет в человеке всегда и умирает последней.
   Уррий понял жест  Эмриса  и  кивнул.  Он  что-то  сказал  сенешалю  и
решительно направился к тоннелю, брезгливо обойдя голову поверженного им
чудовища.
   "А ведь Уррий совершил подвиг, -  с  ноткой  зависти  подумал  Эмрис.
Подвиг, который мог бы совершить он, Эмрис, если  бы  не  наложенное  на
него заклятие, делающее  нематериальным  его  меч.  От  этого,  конечно,
подвиг Уррия не становится меньше, но обидно. "Откуда у Уррия такой меч?
- подумал Эмрис. - И что все же произошло с ним наверху?"
   Воины прошли вслед за Уррием, поражаясь тому, что  Эмрис,  Ламорак  и
Триан, хоть видимы,  но  нематериальны  -  словно  призраки.  Каждый  из
воинов,  проходя  мимо  посторонившихся  пленников  подземелья,  как  бы
ненароком  старался   провести   рукой   внутри   тела   Триана,   чтобы
собственноручно убедиться  в  чуде,  дабы  потом  хвастаться  пораженным
слушателям.
   Пропустив всех воинов, Эмрис с Ламораком прошли следом. Они  в  любой
момент могли догнать Уррия -  тела  воинов  не  были  преградой,  но  не
торопились. Их что-то останавливало идти  сквозь  живых  людей  -  некий
суеверный ужас. А м