его, откинул капюшон и зловеще расхохотался  -
таким хохотом, что  в  камень  вселит  ужас.  На  Уррия  глянули  пустые
глазницы выбеленного временем черепа.
   Всадник чуть приподнял  копье  и  помчался  навстречу  Уррию.  Острый
наконечник стремительно приближался.
   Уррий оглянулся. До волшебного  зеркала  два  шага  -  впрыгни,  и  в
безопасности, рядом с верными друзьями.
   Бесстрашный - не тот,  кто  никогда  не  боится,  а  тот,  кто  умеет
преодолевать свой страх. Уррий понял - вернись он сейчас в  пещеру,  где
ждут его Эмрис, Ламорак, опытные воины  во  главе  с  сэром  Бламуром  и
жуткий стыд за минутную трусость будет преследовать его до конца дней. И
он никогда не узнает, о чем с ним хотел говорить Луцифер.  Неужели  и  в
царстве Зла не все подвластно Луциферу?  Или  просто  его  подданным  не
сообщили, что идет приглашенный гость?
   Когда до острия оставалось не более двух футов,  Уррий  резко  шагнул
вправо и всю силу вложил в удар -  мерзкий  череп  сорвался  с  плеч  и,
описав в воздухе неестественную дугу, упал к ногам Уррия, уставившись на
него пустыми глазницами. Жуткий конь с обезглавленным обитателем царства
Зла, резко остановился, подняв клубы пыли, которые на  мгновение  скрыли
его.
   Уррий с отвращением пнул череп - он рассыпался в прах.
   Невесть откуда поднявшаяся на серебряной дороге туча пыли  опустилась
- дьявольского коня на дороге не было.
   Уррий пожал плечами и продолжил путь. Он победил. На этот раз - себя.
Ему еще никогда в жизни не было так страшно, и ведь возможность  бегства
была так близка. Но он победил свой страх. И это  вселяло  гордость.  Он
вдруг обратил внимание, что до самого замка Луцифера по  обеим  сторонам
дороги возвышаются волшебные зеркала, предлагая ему свернуть с пути,  не
утомлять себя дорогой, не рисковать в поисках неизвестно чего!
   А вдруг в замке Луцифера его поджидает смерть и кто-то  благосклонный
к нему, предлагает путь отступления?
   Уррий на ходу полюбовался своими  друзьями  в  зеркале.  Не  замедляя
шага.
   На дороге появились еще два всадника, подобных первому.
   Гурондоль в руке готов  к  бою.  Уррий  тоже.  Он  бесстрашно  шел  к
всадникам смерти, ожидая когда они поскачут на него. Но всадники исчезли
так же внезапно как и появились.
   Уррий усмехнулся: все причины поражений - в себе самом. Дорогу осилит
идущий. А испугаешься раз - просидишь всю жизнь за  безопасными  стенами
отцовского замка, боясь всего на свете. Уррию не пристало бояться. Он  -
рыцарь. Рыцарь Воды. Радхаур... - красивое, звучное имя. Но и Сидморт не
хуже. Впрочем, если он обоснует новый род, то это имя очень звучит.  Сэр
Уррий Радхаур, основатель рода!
   Уррий вздрогнул - непостижимым образом серебряная  дорога  кончилась!
Перед ним возвышался замок Луцифера,  к  распахнутым  воротам  вел  мост
через ров, в котором горело холодное синее пламя.
   - Царь Тьмы Луцифер ждет вас! - торжественно  провозгласило  странное
существо, появившееся из ворот.
   Было оно с козлиными ногами (штаны с золотыми галунами доходили  лишь
до колен, не скрывая копыт) и с хвостом, в богатых одеждах,  похожие  на
одежды столичных герольдов. (Однажды один из герольдов приезжал в  замок
графа Маридунского по каким-то делам). На голове привратника красовались
два  небольших  изогнутых  рога,  вместе  с   хвостом   выдававшие   его
происхождение.
   Привратник провел Уррия мрачным коридором, в  стенах  которого  через
каждые пятьдесят ярдов были вделаны  горящие  факела.  Тяжелые  двери  в
конце коридора при их приближении сами распахнулись.
   - Прошу вас, - сказал черт и подтолкнул юношу в двери.
   Тяжелые  створки  захлопнулись  за  Уррием,  отрезая  ему   последнюю
возможность к отступлению. Впрочем, об  отступлении  Уррий  как  раз  не
думал вовсе. Он смело пошел вперед.
   Уррий не представлял себе каким может быть дворец Царя Тьмы -  просто
не думал об этом. Но то, что он увидел не удивило его,  хотя  явно  было
рассчитано вызывать у посетителя ужас, трепет и изумление.
   Высокие колонны из человеческих черепов скрывались  в  темноте  средь
огромных свисающих лохмотьев  паутины.  На  подоконниках  узких  высоких
окон, забранных толстыми  решетками,  сидели  омерзительные  химеры,  не
сводившие с посетителя выпученных глаз. К колоннам были прикованы ржавые
цепи неимоверной толщины, и  тем  не  менее  многие  звенья  цепей  были
порваны какой-то титанической силой. Между колонн стояли высокие  тонкие
канделябры, в каждом  было  по  четыре  зажженных  свечи.  Пол  выстелен
большими мраморными плитами и на каждой на каком-то древнем  языке  были
начертаны витиеватые  письмена  и  символы.  В  торце  огромного,  плохо
освещенного зала возвышался трон. Он был пустой, над ним красовались три
сверкающие золотые шестерки, как  герб  над  королевским  троном.  Уррия
поразили размеры трона - такое впечатление,  что  на  нем  уместился  бы
великан, футов тридцати ростом. К трону вели ступеньки, на которых лежал
роскошный черный ковер с золотыми полосами по бокам.
   Шаги юноши гулко отдавались в просторном зале. Уррий отважно  подошел
прямо к трону.
   - Я пришел, - громко сказал Уррий пустому трону.
   - Как он смеет! Наглец! Бесстыдник!  -  послышались  со  всех  сторон
сердитые  приглушенные  голоса.  -  Срамник!   Как   бесцеремонно!   Как
оскорбительно! Как непристойно!
   Из пустой глазницы черепа ближайшей  колонны  вылезла  отвратительная
зеленая змея с черными узором и вытянула к Уррию раздвоенный язык. Уррий
услышал позади шипение, обернулся и взмахнул Гурондолем. Змеиная  голова
шлепнулась на чистую мраморную  плиту,  заляпав  кровью  кабалистические
письмена.
   - Зачем ты пачкаешь в моем доме? - прогремел хрипло-рычащий голос.
   Уррий обернулся.
   На троне  действительно  восседал  великан  -  с  огромным  свисающим
брюхом, с необъятным тройным подбородком и выпирающими наружу клыками, с
выпученными, налитыми кровью глазами и сплошь заросшим  волосами  лицом.
Одет он был в неприхотливую мешковатую кроваво-красную  одежду,  на  шее
висела ржавая цепь, на которой болтался человечий череп. Он был уродлив,
отвратителен и смешон, но тем более ужасен в этой своей уродливости.  Не
ожидал Уррий, что Царь Тьмы  так  уродлив  и  нелеп.  После  изящного  и
красивого Князя Тьмы, приведшего  его  сюда,  Уррию  внешность  великана
показалась просто издевкой. В руках великан  держал  огромную  узловатую
дубину - видно выделанную из цельного ствола  векового  дерева.  Великан
взмахнул дубиной намереваясь прихлопнуть наглеца одним ударом.
   Уррий гордо поднял голову. Он решил, что  если  до  сих  пор  его  не
убили, значит и не убьют. Проверяют его смелость  -  пусть  их.  Он  все
выдержит.
   Дубина с сокрушительной силой ударила в пол рядом с Уррием - от удара
мраморная плита треснула,  вдавившись,  из  ближайшей  колонны  выскочил
череп и покатился к трону.
   Уррий даже не шелохнулся, смотрел прямо на великана. Он  ожидал,  что
тот сейчас превратится во что-то совсем невообразимо  мерзкое,  ужасное,
многоголовое,  пышущее  пламенем  и  источающее  ядовитую  слизь.  Уррий
приготовился ко всему, он подумал, что главное -  сразу  не  испугаться,
устоять, не дрогнуть. Он покрепче сжал рукоять Гурондоля, опасаясь лишь,
что, как со змеей, вновь не выдержит и взмахнет им, защищаясь.
   Но ничего подобного не случилось. Зал  заполнил  ярчайший  фиолетовый
свет, подобный тому, что вызывал Князь Тьмы в колдовской  пещере.  Уррию
вновь пришлось зажмуриться.
   Когда он открыл глаза, то мог бы удивиться, если бы не настроил  себя
заранее не удивляться чему бы то  ни  было.  Но  восхитился  -  да!  Зал
преобразился. Вместо гнусных  корявых  колонн  из  черепов,  возвышались
изящные светлые колонны с золотым узором, исчезли прочие мерзости,  трон
перед ним стоял нормальных размеров, правда тоже с шестерками, на  троне
сидел пожилой красивый мужчина в черном с золотом одеянии. На голове его
красовалась высокая корона тонкой работы - символ  власти.  Чуть  позади
трона стоял, пристально глядя на Уррий, Белиал.
   "Вот так-то лучше", - с облегчением подумал Уррий,  догадываясь,  что
комедии с пуганием кончились, сейчас  начнется  разговор.  Только  Уррий
прекрасно понимал, что  разговор  может  оказаться  куда  страшнее  всех
предыдущих ужасов вместе взятых.
   - Кто ты? - спросил сидящий на троне. Голос у  него  был  красивый  -
громкий, властный  и  в  то  же  время  вежливый  и  доброжелательный  к
собеседнику.
   - Сэр Уррий  Сидморт,  четвертый  сын  сэра  Отлака  Сидморта,  графа
Маридунского, - без промедления, но и без излишней  поспешности  ответил
Уррий.
   - Ты знаешь кто перед тобой?
   - Догадываюсь.
   - Я - Луцифер, Царь Тьмы, владыка всего сущего.
   Уррий почтительно, но без подобострастия поклонился.
   - Не хочешь ли ты послужить мне?
   - Нет, - глядя прямо в глаза Луциферу твердо ответил Уррий.
   - Согласись! И я подарю тебе любовь самой красивой женщины в мире!
   - Любовь надо завоевать самому, иначе это,  наверное,  не  любовь,  -
неожиданно для самого себя ответил Уррий. И добавил. - Вы  уже  подарили
Сарлузу, она шпионила для вас за мной, да?
   - Сарлуза? - непонимающе переспросил Луцифер и  вопрошающе  посмотрел
на Белиала.
   Тот на ухо пояснил. Царь Зла вновь перевел взгляд на  стоящего  перед
ним юношу.
   - Послужи мне, - вновь сказал  Луцифер.  -  И  я  сделаю  тебя  самым
богатым человеком в мире. Ты четвертый сын знатного графа -  без  имени,
без наследства... Поклонись мне и ты сможешь основать  свой  собственный
богатый род.
   Как это предложение было созвучно мыслям самого Уррия! Но он сказал:
   - Если меня сделают богатым, мне  это  не  принесет  счастья.  Рыцарь
должен добиваться богатства своим мечом, а не продажей своей совести.
   - Поклонись мне! - прогремел Луцифер. - И я сделаю тебя королем самой
могущественной державы. Миллионы людей буду  подчиняться  и  поклоняться
тебе!
   - Сотни лет назад вы искушали Господа нашего Иисуса Христа. С тех пор
ваши соблазны не стали умнее. Я не согласен!
   - Любому человеку можно предложить нечто, перед чем  он  не  в  силах
устоять! - сказал царь Зла.
   - Наверное, вы правы, - подумав ответил Уррий. - Но я  все  равно  не
соглашусь служить вам!
   - Позвольте узнать почему, сэр Уррий?
   - Вы - воплощение Зла! - с юношеским максимализмом  и  откровенностью
ответил молодой рыцарь.
   - Да?! Что есть Добро,  а  что  Зло?  Ты  убил  молодого  контрлбрика
алголиан Парсондху. Для тебя это - Добро, ты защищал свою  веру  и  свою
жизнь. А  для  Парсондхи?  С  младенчества  его  воспитывали  алголиане,
заменив ему отца и мать,  и  не  было  для  него  ничего  дороже  святых
реликвий алголиан... Ты посягнул на одну из них, он пытался защитить  ее
от надругательств человека  иной  веры.  Ты  убил  его,  для  него  твой
поступок - Зло. Это  простейший  пример.  Изначально  задуманное  Добро,
может обернуться Злом. Добр ли твой Господь, обрекший на  гибель  тысячи
жизней? Добро и Зло - суть две стороны монеты!
   Уррий промолчал.
   - Поклонись! В последний раз предлагаю!
   - У рыцаря может быть за всю жизнь лишь один господин, - тихо  сказал
Уррий.
   - И кто твой господин?
   Уррий задумался. Кто?  -  Господь  Бог?  Верховный  Король  Британии?
собственный отец?
   - Моя честь и совесть, - ответил Уррий.
   - Да, это он, - сказал Луцифер Белиалу. И снова задал вопрос юноше:
   - Если тебе будет угрожать смертельная опасность и  твой  Христос  не
придет к тебе, примешь ли ты мою помощь?
   Этот вопрос оказался самым трудным. Но Уррий знал, что отвечать  надо
честно. И он произнес:
   - Да.
   - Известно ли тебе, что ты - наследник Алвисида? -  продолжал  допрос
Луцифер.
   - Теперь - знаю, - сказал Уррий.
   - Алвисид также не поклонился мне, - сказал Луцифер. - Но относился с
должным уважением. Два века назад он дал нам на хранение нечто, попросив
передать своему наследнику. Для этого ты здесь.  -  Неожиданно  в  руках
Луцифера оказался длинный, футов пяти, и неширокий  ящик.  -  Это  ларец
Алвисида.  Если  ты  действительно  наследник   Алвисида   и   обладаешь
достаточной силой, ты воспользуешься тем, что внутри. Если нет  -  когда
будешь открывать ларец - умрешь. Никто не знает что там  внутри.  Возьми
ее и открой.
   Уррий засунул Гурондоль в ножны, подошел и взял в руки  прямоугольный
предмет  из  желтого  матового  камня,  словно  подсвечиваемого   чем-то
изнутри.
   - Ты можешь отказаться от ларца и вернуться домой, - впервые за  весь
разговор сказал Белиал. - Все, кто  пытались  его  открыть,  не  обладая
силой Алвисида, - погибли страшной смертью.
   И Уррий понял, что настал самый страшный  момент  этого  приключения.
Ему очень хотелось жить. Но отказаться от странного подарка он  не  мог.
Он уже решил на серебряной дороге - пройдет все испытания или погибнет с
честью, или же  испугается  и  вся  жизнь  пройдет  под  знаком  страха.
Третьего не дано. Второй вариант не приемлем.
   Уррий решительно потянул вверх каменную крышку тяжелого ларца.
   Уррий верил в шар Алгола, признавшего в нем хозяина, и надеялся,  что
ларец тоже признает его.
   В ларце на голубой бархатной подушке лежал меч. Меч Алвисида. Меч его
легендарного предка Алана Сидморта -  единственный,  из  мечей  предков,
который не висит на стене родового замка. Рядом с лезвием меча  лежал  и
спал маленький, не более трех дюймов ростом человечек.
   - Что там? - не вытерпел Луцифер и Уррий  тут  же  захлопнул  крышку.
Царь и Князь Тьмы с плохо скрываемым любопытством смотрели  на  ларец  в
руках юноши, но из-за крышки им не видно было, что находится внутри.
   - Алвисид не сказал вам, что там? - спросил Уррий.
   - Нет, - ответил Белиал.
   - Значит и я не имею права сказать, - твердо ответил Уррий.
   - Что ж, - вздохнул Луцифер. - Тогда я тебя больше не  задерживаю.  -
Он хлопнул в ладоши.
   Позади Уррий раздался какой-то звук. Уррий обернулся  и  в  волшебном
зеркале увидел всматривающихся в него с той  стороны  Эмриса,  Ламорака,
Триана и сэра Бламура.
   - До встречи, сэр Уррий Сидморт, - сказал Луцифер.
   - Прощайте, - ответил  Уррий  и  почтительно,  но  достойно  наклонил
голову.
   И спиной подошел к зеркалу, не  отрывая  глаз  от  Царя  Тьмы.  Ногой
нащупал раму  и  также  спиной  вошел  в  волшебное  зеркало.  И  увидел
собственное отражение - он вернулся в колдовскую пещеру.
   - Ну что? - в один голос спросили все, ожидавшие его. Кроме,  конечно
Триана, который не мог говорить, но вопрос читался во всей его позе.

13. САРЛУЗА

   В судьбе племен людских, в их непрестанной смене
   Есть рифы тайные, как в бездне темных вод.
   Тот безнадежно слеп, кто в беге поколений
   Лишь бури разглядел да волн круговорот.
   Виктор Гюго

   В Писании сказано: "Священнослужитель - муж одной жены". Ей он должен
отдать  всю  свою  жизнь,  всю  свою  любовь,  ей  посвятить  все   свои
устремления. И жена эта - церковь.
   Святой отец Свер, младший и теперь единственный брат нынешнего  графа
Маридунского, с малых лет предназначался церкви. Его  воспитывал  родной
дядя, ныне почивший в бозе, преподобный отец Агивар, вся жизнь  которого
была примером святости, мудрости и добродетели. И отец Свер в саму кровь
свою впитал десять заповедей господних и  мораль  христианской  религии,
став их ревностным проводником и поборником.
   Отец Свер должен был унаследовать епископский титул после смерти  Его
Преосвященства отца Гудра, которому уже совсем не долго  осталось  жить,
так как епископ очень стар - он сам не помнит  сколько  ему  лет.  Он  -
родной брат деда нынешнего графа Маридунского и отца  Свера,  он  помнит
времена, о которых все давно забыли...
   Отец Свер, с высоты своей праведности строго судил всех  христиан  по
основам морали, требовал тщательного соблюдения всех заповедей. И строже
всего судил - себя.
   Он понимал, что тоже человек, и ничто человеческое ему не  чуждо.  Но
перебарывая свои плотские устремления, человек очищается и  приближается
к Господу своему. И дожив до сорока пяти лет лет отец Свер  ни  разу  не
нарушил ни единой заповеди. Ни разу не  знал  он  женского  тела,  сумев
избежать соблазнов, когда десять лет провел при святом Папе в Аахене,  и
где далеко не все священники строго соблюдали заповеди Господни. И он, в
числе  избранных,  наиболее  достойных  священников,  удостоился   чести
лицезреть и слушать Иисуса Христа - не чаще раза в  десятилетие  ступает
сын Божий на грешную землю! Далеко не каждому  епископу  выпадает  такое
счастье!
   Тем тяжелее было его падение полгода назад!
   Он,  совершенно  неожиданно  для  себя  сорвался  и  предался   греху
прелюбодеяния с одной из служанок замка! Ничто не  предвещало  беды  для
него,  когда  он  шел  по  коридору  замка  и  навстречу  ему   попалась
черноволосая красавица со скромным взглядом, под которым скрывалась душа
аспида. Он даже не помнил были ли сказаны тогда какие-либо слова  -  она
увлекла его в одну из пустовавших комнат и  совратила  его!  Он  лишился
девственности, которой гордился, он изменил своей жене - церкви, которой
посвятил всю свою жизнь и все свои устремления!
   Он ненавидел врагов церкви - иудеев, алголиан, язычников. Он  боролся
с ними, не жалея жизни самой. Рискуя жизнью десять лет назад он ездил по
алголианским Каталогам и вступал в  диспуты  с  ихними  апологетами.  По
приглашению самих алголиан  ездили  христианские  священники  отстаивать
свои убеждения в  жарких  спорах,  но  все  равно  опасность  того,  что
христиан забьют камнями в странах иноверцев существовала.
   После грехопадения больше всего он ненавидел себя, ибо  понимал,  что
нет теперь за  ним  помощи  господней  в  диспутах  с  неверующими  и  в
разговорах с заблудшими. Он не желал жить, он хотел  умереть,  чтобы  не
было на сердце  страшного  греха.  Но  церковь  категорически  запрещает
самоубийство, и нарушить основы еще раз он физически не смог. Он молился
денно и нощно пред Господом в нижайших просьбах простить  этот  страшный
грех. Он хотел уйти в безжизненную пустыню,  замаливать  грехи  и  ценой
страданий плоти искупить ее же, то есть  плоти,  вину.  Но  епископ  был
очень стар, а младший преемник из рода Сидмортов, отец Флоридас, хоть  и
посвящен в сан,  но  еще  молод  и  неопытен,  его  могли  не  назначить
епископом в случае смерти отца Гудра. Испокон  же  веков  в  Маридунской
епархии епископствовали представители рода Сидмортов  и  немыслимо  было
допустить иное. Отец Свер остался исполнять свои обязанности.
   Он специально ходил в замок и несколько раз встречался со  служанкой,
совратившей его. Кроме ненависти ее вид не вызывал  в  душе  отца  Свера
никаких других чувств, хоть тело при этом и ныло едва ощутимо в  сладкой
тоске. С телом совладать можно, а то, что ему не хочется вновь  обладать
пышнотелой соблазнительницей означало, что падение его было случайным, и
прощение возможно. С еще большим усердием он возносил мольбы Господу.
   Каково же было потрясение преподобного отца,  когда  через  несколько
недель после его  падения,  в  порыве  откровения  его  племянник,  отец
Флоридас, признался, что Сарлуза (к тому времени Свер уже знал  ее  имя)
соблазнила и его. Отец Свер был взбешен. Сурово осудив внутренне  самого
себя, он не менее сурово  осудил  племянника.  И  повелел  тому  усердно
замаливать грех. И ни в коем случае не повторить падения.
   Но  через  два  дня  он  принимал  исповедь  у  брата  (обычно  графа
исповедовал сам епископ, но  в  тот  день  отец  Гудр  занемог)  и  Свер
услышал,  среди  перечисления  прочих  адюльтеров   графа,   равнодушное
упоминание служанки по имени Сарлуза. Для мирян  простительно  нарушение
седьмой заповеди (а для владыки здешних мест - подавно) и неудивительно.
Отец Свер отпустил грехи графу, но  какое-то  тяжелое  страшное  чувство
закралось в мятущуюся душу.
   Через месяц такое же признание на исповеди он услышал