в  своих  силах.  Граф
Маридунский и король Пенландрис, уже лет пять  не  принимали  участия  в
боевых потехах, довольствуясь ролью почетных и  заслуженных  зрителей  -
пусть молодые показывают свое умение.
   Слуги провели высоких гостей  в  комнаты,  где  можно  снять  с  себя
дорожные запыленные одежды и ополоснуть руки и лицо перед приемом  пищи.
Стол для скромного обеда  после  трудной  дороги  был  предусмотрительно
накрыт, он ломился от всевозможных яств - свинина, говядина,  оленина  в
печеном, тушеном, вареном виде; дичь местная и даже заморская, в пирогах
и на тонких деревянных вертелах;  рыба  озерная  и  морская,  жареная  и
заливная, под всевозможными  маринадами  и  соусами,  фрукты  местные  и
диковинные; напитки на все вкусы - от превосходного эля и прекрасных вин
до  фруктовой  воды...  Разве  опишешь  все  деликатесы,  приготовленные
умелыми поварами, если хозяин посещает свой столичный дом не чаще раза в
год и имеет достаточно денег, чтобы не отказывать себе ни в чем?
   Граф прошел в свои покои и с  облегчением  скинул  длинный,  до  пят,
дорожный  плащ,  подбитый  лисьим  мехом.  Там   его   ожидал   человек,
проведенный слугами через черный ход. Граф выслушал посланца  и  кивнул,
отпуская. В задумчивости подошел к окну, разглядывая привычный вид -  за
время отсутствия ничего не изменилось.
   Все  в  такой  же  задумчивости  граф  спустился  к   столу.   Король
Пенландрис, барон Ансеис, и графские сыновья и воины находились рядом  с
двумя  обеденными  столами  -   короткий,   находящийся   на   небольшом
возвышении, застеленном богатым ковром,  предназначался  для  хозяина  и
почетных гостей, длинный же стол, поставленный к хозяйскому торцом,  так
что два стола образовывали букву "Т", - для воинов и оруженосцев.
   На высокие кресла из резного дуба за главным  столом  уселись  хозяин
дома, король Пенландрис и  барон  Ансеис,  а  также  сыновья  графа  сэр
Педивер и Морианс и принц Селивант. Остальные воины расселись за длинным
столом. Слуги разлили  вино  по  большим  серебряным  кубкам  (по  знаку
Пенландриса слуга налил в его кубок пенистого густого эля).
   Сэр Отлак встал:
   - Почил в бозе благородный сэр Насьен, мой добрый сосед и  отец  жены
моего старшего сына, сэра Педивера. Добрая память сэру Насьену и дай нам
Господь долгих лет жизни.
   Храбрые воины  почтили  память  умершего  рыцаря  и,  достав  ножи  и
кинжалы, принялись разделываться с поданными блюдами - с  дороги  всегда
хочется есть, особенно когда все  предлагаемые  кушанья  выглядят  столь
соблазнительно и отнюдь не разочаровывают, когда пробуешь их.
   Граф вновь поднял кубок и все замолчали.
   - Выпьем за успех завтра на ристалище  доблестного  сэра  Педивера  и
благородного барона Ансеиса, бросивших вызов зачинщикам турнира.
   Опытные  воины  заорали  "ура"  в  честь  упомянутых  рыцарей   и   с
удовольствием выпили.
   Вновь наполнили кубки, встал сэр Ансеис:
   - Выпьем за прекрасную Британию и храбрых рыцарей, населяющих  ее!  -
сказал француз и залпом осушил свой кубок.
   С не меньшим энтузиазмом, чем предыдущий был воспринят и этот тост.
   Сэр Отлак заметил, что Селивант едва пригубил кубок за удачу  рыцарей
на турнире - ради вежливости.  Педивер  пытался  разговорить  сумрачного
Селиванта, отвлечь от предстоящего смертного боя, но принц лишь  вяло  и
односложно отвечал  на  его  вопросы.  Граф  одобрительно  отнесся  и  к
поведению своего наследника, желающего взбодрить товарища перед боем.
   Встал с полным кубком король Пенландрис и все снова замолчали.
   - Выпьем за победу  в  смертном  бою  доблестного  сэра  Селиванта  и
пожелаем ему удачи!
   Сэр Педивер поставил кубок на стол не глотнув.
   - Я не знаю, что встало между сэром Селивантом и  сэром  Ричардом,  -
сказал он. - Я женат на родной сестре Ричарда и пить за  его  гибель  не
буду!
   В глазах  Селиванта  вдруг  блеснула  искра  жизни,  он  с  интересом
посмотрел на Педивера,  но  ничего  не  сказал,  так  же  непригубленным
поставив кубок на стол.
   - Да, - сказал граф, - сэр Ричард  и  принц  Селивант  оба  достойные
рыцари и мне жалко, что они решили встретиться в смертельном бою  и  что
примирение невозможно. Выпьем за то, чтобы победил наиболее достойный!
   Король Пенландрис усмехнулся в  усы  после  этих  дипломатичных  слов
старого друга и попросил сэра Катифена спеть им балладу -  первый  голод
был удовлетворен, требовалось усвоить съеденное, а ничто так не помогает
пищеварению, как слушание хорошей музыки.
   Когда за окнами начало сереть, пир был в самом разгаре и ни у кого из
обедающих (может, кроме принца Селиванта)  не  возникало  даже  мысли  о
скором прекращении веселья. И  тем  более  для  всех  было  чуть  ли  не
потрясением, когда сэр Отлак встал  и  извинился  перед  Пенландрисом  и
французским бароном, сказав что у него сильно разболелась  голова  и  он
должен идти поспать, чтобы завтра чувствовать себя нормально,  но  гости
пусть продолжают веселье - сэр Педивер заменит занедужившего отца.
   И король, и француз, и все  воины  высказали  огромное  сожаление  по
поводу того, что столь приятный  сотрапезник  оставляет  их  и  пытались
уговорить  графа  посидеть  еще.  Но  граф  сказал,  что  боли  поистине
невыносимы и извинился еще раз. Гости продолжили веселье.
   Граф поднялся в свои комнаты, но ложиться не стал.  Он  переоделся  в
богатые одежды, слуга принес ему длинный темный плащ с капюшоном  и  без
графских эмблем и нашивок  -  в  таких  плащах  ходили  и  странствующие
монахи, и богатые горожане. Граф выбрал свой лучший меч, накинул  поверх
плащ, укутавшись в него и надвинув  капюшон  на  лицо.  В  сопровождении
старого преданного слуги, который  умел  не  только  угождать  господину
выполняя его даже порой невысказанные желания, но в случае необходимости
мог и с мечом обращаться не хуже графских воинов, сэр Отлак через черный
ход покинул особняк, где весело пировали гости.
   На улице стоял Морианс, явно дожидаясь отца.
   - Ты что здесь делаешь? - удивился граф.
   - Отец, возьми меня с собой! -  попросил  Морианс.  -  Я  буду  твоим
телохранителем! - юноше не  терпелось  с  кем-нибудь  сразиться,  как-то
проявить себя, но биться на турнире ему еще было рано, он  не  был  пока
посвящен в рыцари и рвался совершать подвиги. Любой ценой.
   - Откуда ты узнал, что я должен идти? - подозрительно поинтересовался
отец. - Кто тебе сказал?
   -  Догадался.  Я  хорошо  знаю  как  ты  выглядишь,  когда   у   тебя
действительно болит голова.
   - Хм... А если я иду к даме?
   - Ну и что? - воскликнул юноша. - Я буду  дожидаться  тебя  у  дверей
хоть всю ночь, но если на тебя кто-нибудь нападет, то я... - Морианс  на
несколько дюймов выдвинул меч из ножен, блеснув сталью лезвия.
   - Спасибо, Морианс, - сказал граф, волна нежных чувств и гордость  за
сына охватила его. - Но мне защита не требуется. Пока я еще могу за себя
постоять.
   - Но отец, пожалуйста!..
   - Иди к гостям, Морианс. Порой гостеприимным хозяином быть  куда  как
труднее, чем храбрым бойцом. Мне недалеко, я скоро вернусь.
   - Отец, можно я...
   - Иди в дом, к гостям, - сказал сэр  Отлак  мягким,  но  не  терпящим
дальнейших пререканий тоном. - Мы приехали на турнир, - добавил он, -  и
я тебе обещаю: приключений будет достаточно, ты  сможешь  проявить  свою
отвагу и умение. Иди в дом!
   Морианс вздохнул и вошел в дверь.
   Вечер начинал вступать в свои права. Граф  и  его  слуга  уверенно  и
быстро шли по знакомым улицам столицы.
   На одной из улиц из таверны вывалились  трое  подвыпивших  солдат  из
дружины какого-то прибывшего на турнир рыцаря. Граф брезгливо обошел  их
- он не любил пьяных.
   - Ты! - грубо сказал ему в спину один из солдат и скверно  выругался.
- Не желаешь ли выпить с нами за здоровье лорда Джона! - Воин явно хотел
подраться.
   Граф ускорил шаги, все трое солдат развернулись в его сторону.
   - Стой, ты... - крикнул первый, видя, что  незнакомец  хочет  быстрее
уйти и, значит, - боится. - Стой, трус! Держи этих горожан, мы научим их
вежливости!
   Навстречу графу из дверей гостиницы вышли еще два солдата с такими же
бордовыми нашивками в виде ромба и с черным невнятным рисунком.  Услышав
крики товарища, они подумали, что его оскорбили. На ногах они  держались
не тверже первых троих, но тут же обнажили оружие, в предчувствии легкой
победы над испуганным горожанином.
   Разговаривать с пьяными воинами, которые и  мечи-то  толком  в  руках
держать не умеют, было бесполезно. И  недостойно  знатного  рыцаря.  Сэр
Отлак лишь пожалел, что у него парадный меч, лучший из его мечей,  жалко
марать об эту мразь. Ловким движением он скинул с себя длинный плащ.
   Резкий стремительный выпад прервал никчемную жизнь одного из тех двух
солдат, что появились позже. Второй не успел занести меч для удара,  как
был пронзен в область сердца клинком графа и с предсмертным криком  упал
на запыленную мостовую. За  спиной  графа  раздался  лязг  скрестившихся
мечей и сэр Отлак не мешкая обернулся. Его  смертоносный  удар  прорубил
шею наглого гуляки, и если бы был нанесен не сверху, а сбоку, то снес бы
голову охальника напрочь. С развороченным мечом графского слуги  животом
упал рядом его собутыльник, оглушая пустынную в этот час улицу истошными
криками.
   Последний  солдат  (именно  тот,  что  первым   окликнул   незнакомых
прохожих, никак не предполагая, что  под  скромными  плащами  скрываются
опытные бойцы)  разом  протрезвел,  ужас  отразился  в  его  глазах,  он
развернулся и со всех ног побежал прочь, не бросив свой меч лишь по  той
причине, что совсем забыл о нем, а пальцы судорожно вцепились в рукоять.
   Граф подошел к своему плащу,  брошенному  на  землю,  и  поднял  его,
брезгливо отпихнув ногой руку корчившегося в агонии солдата.
   У двери в гостиницу, прислонившись плечом к деревянному столбу, стоял
человек в дорогих одеждах,  в  рукояти  его  меча  блеснули  драгоценные
камни. Незнакомец был черноволос и чисто выбрит, глаза его,  сузившие  в
две узкие щелки пристально смотрели на графа.
   - Браво! - Незнакомец похлопал в ладоши. - Я могу узнать ваше имя?
   - Это ваши солдаты? - спросил сэр Отлак.
   - Мои. Но это не важно. Я хочу знать так  ли  вы  хорошо  деретесь  с
настоящими рыцарями, как с этим пьяным сбродом.
   Граф посмотрел на обнаженный меч в своей руке, за время  скоротечного
боя у него даже дыхание осталось ровным.
   - Проверьте прямо сейчас, - сказал он. - Мое имя - сэр Отлак Сидморт,
граф Маридунский. В свою очередь, я хочу знать ваше.
   - Я не испытываю вражды к  вам,  граф.  Я  восхищен  вашим  владением
мечом. Вы примите участие в турнире?
   - Вы не ответили на мой вопрос. - Граф понял, что тот  не  собирается
драться, по крайней мере сейчас, и убрал меч  в  ножны.  Отлак  старался
говорить с незнакомцем учтиво,  как  того  требовал  этикет  -  все-таки
незнакомец был благородного происхождения.
   - Мое имя сэр Джон Лайон, барон Окстерский.
   - Саксонец... - непроизвольно вырвалось у сэра Отлака.
   - Да, - подтвердил сэр Лайон. - И что-то подсказывает мне, что мы еще
увидимся с вами с мечами в руках. Например, послезавтра на турнире.
   - К сожалению, я не принимаю уже участия  в  благородных  потехах,  -
сказал граф. - Но если вы пожелаете, мое доброе имя защитит сэр  Педивер
Сидморт, мой старший сын. Если же мы встретимся на поле боя, я рад  буду
продемонстрировать вам свое умение.
   Барон учтиво наклонил голову. Граф надел свой  плащ,  вновь  надвинул
капюшон на голову и с достоинством удалился,  не  обращая  ни  малейшего
внимания на предсмертные крики поверженных им солдат.
   Слуга шел почти рядом с графом, на полшага позади. Сэр Отлак  обратил
внимание, что он прижимает руку к груди.
   - Что с тобой, Пэйс, - поинтересовался граф.
   - Слишком резвый солдат попался, не успел отразить удар,  -  неохотно
ответил верный слуга.
   Граф давно и хорошо знал  своего  слугу  и  догадался,  что  если  он
пропустил удар, значит удар был нанесен мастерски, потерять бдительность
Пэйс не мог.
   - Рана серьезная?
   - Нет, - лаконично ответил слуга и они продолжили путь.
   Цель была уже близка, прохожих на улицах становилось все меньше.
   Граф вдруг вспомнил,  что  с  ним  просился  идти  Морианс.  И  вдруг
необъяснимая волна облегчения накатила на бесстрашного рыцаря.  Если  бы
позади него был не опытный Пэйс, а Морианс, вряд  ли  бы  сын  отделался
одной лишь раной. Ужас охватывал графа при мысли, что он может  потерять
одного из своих сыновей.
   Граф не знал страха, да - на поле боя. Но в жизни не все  зависит  от
собственной воли. Граф никогда не боялся за собственную жизнь -  он  мог
за нее постоять. И он был готов умереть - он прожил славную  жизнь,  род
его не прервется, у него четыре сына.  А  за  судьбу  своих  сыновей  он
боялся. Боялся, что вдруг ему придется похоронить кого-нибудь из них. Он
старался не думать об этом. Он зажмуривал глаза и внутри все замирало от
ужаса от  одной  мысли  что  с  кем-либо  его  сыновей  может  случиться
несчастье. Больше всего он боялся, как ни странно, за младших - Морианса
и Уррия.  Они  такие  славные,  такие  еще  глупые  и  несмышленые.  Они
бесстрашно смотрят  в  глаза  опасности,  но  еще  не  могут  полноценно
противостоять ей.
   Сэр Отлак любил всех своих сыновей. Кроме Флоридаса,  к  которому  он
относился совершенно равнодушно  -  второй  сын  графа  Маридунского  по
традиции  сызмальства  предназначался  церкви.  Испокон  веков  Сидморты
владели в Маридунуме и светской и  духовной  властью.  Но  в  воспитание
остальных  троих  сыновей  граф  вложил  всю   душу,   хотя   стороннему
наблюдателю и могло бы  показаться,  что  отец  практически  не  уделяет
сыновьям внимания. И если за Педивера он уже не боялся - он им гордился,
то за младших у него болело сердце. Им предстояло самим биться  за  свою
жизнь, вырывая у Судьбы свой кусок мечом и умением.  Но  граф  очень  не
хотел отпускать их из-под своего крылышка и с безнадежной тоской  думал,
что когда-нибудь настанет день в который и Морианс,  и  Уррий  уедут  по
дороге неизвестности прочь из родового замка.
   Давным-давно у сэра Отлака был еще один младший  брат,  кроме  Свера.
Более  четверти  века  назад  брат  уехал  искать  счастья  в  рыцарских
подвигах. Через год в замке узнали о его гибели,  а  друг  отца  Отлака,
отец нынешнего графа Камулодунского, привез в  замок  тело  погибшего  в
благородном бою юноши. Отец сэра Отлака похоронил своего младшего сына и
сэр Отлак на всю жизнь запомнил его горе, как  постарел  отец  сразу  на
десять лет и понял: самое страшное в  жизни  похоронить  сына.  Хоронить
отца тяжело, но такова жизнь, ничего не поделаешь, все рано  или  поздно
умирают. Хоронить же сыновей мужчина не  должен,  это  несправедливо.  И
этого сэр Отлак действительно боялся.
   Наконец граф достиг цели таинственной прогулки по вечерней столице  -
величественного королевского дворца, взметнувшего свои  башни  к  самому
небу. Дворец Верховного короля был самым  высоким  зданием  Камелота.  И
самым красивым. В эти дни дворец  был  переполнен  знатными  рыцарями  и
прекрасными  дамами,  остановившимися  здесь.  Но  граф   не   пошел   к
великолепному парадному входу,  вокруг  которого  толпились  вооруженные
стражники с факелами. Граф вышел из узкой улочки и подошел к неприметной
двери к стене, которой, казалось, никогда не пользовались. Он стукнул  в
дверь четыре раз с разными промежутками - условный сигнал. Тяжелая дверь
почти сразу натужно проскрипела и вечерние гости незамеченными вошли  во
дворец.
   - Король ждет вас, граф,  -  сказал  Алфер,  доверенное  лицо  короля
Пендрагона.
   Он провел их по длинному узкому коридору в помещение, ярко освещенное
факелами, посередине просторной комнаты без окон стоял накрытый стол.  В
углу на скамье сидели два вооруженных воина, один срезал острым кинжалом
ногти с левой руки и что-то увлеченно рассказывал товарищу. У второго  с
правой ноги сапог был снят и  тот  задумчиво  растирал  между  пальцами.
Когда в комнату вошли гости стражники замолчали и с интересом посмотрели
на них.
   - Пусть ваш слуга отдохнет здесь, - сказал Алфер.
   - Пэйс ранен, - сухо заметил граф.
   - Что случилось? - обеспокоенно спросил доверенный короля. -  Засада?
Никто не должен был знать о вашем визите...
   - Нет, - поморщился граф. - Вряд ли засада.  Просто  пьяная  солдатня
захотела подвигов.
   - Хорошо. Кель, отведи почтенного э-э... Пэйса к королевскому лекарю,
чтобы осмотрели и сделали, что полагается... Скажи:  я  приказал.  Потом
вернетесь сюда и накормите гостя.
   Один из охранников встал со  скамьи  чтобы  выполнить  поручение.  По
тому, как он тут же убрал кинжал  и  вскочил  чувствовалось,  что  Алфер
обладает в королевском дворце огромной властью, хотя и не имеет  никаких
официальных должностей и званий - просто личный слуга короля.
   Граф прошел вслед за Алфером. Служебными  коридорами,  в  которых  не
было праздношатающихся гостей, жаждущих  попасть  под  монарший  взгляд,
королевский доверенный провел гостя к  тайной  лестнице  и  по  ней  они
поднялись к двери, ведущей в покои короля. У дверей не стояла  стража  и
не толпились придворные - об этой двери вообще мало кто знал, со стороны
приемной она была тщательно задрапирована дорогими тканями.
   Граф вошел и снял свой длинный плащ  с  капюшоном,  скрывающим  лицо,
повесил на руку. Алфер закрыл потайную дверь и пошел к  двери  парадной,
встал возле нее на страже королевских тайн.
   Король сидел у круглого  стола  в  удобном  кресле  из  резного  дуба
обитого красным материалом на подлокотниках и сиденьи. Был он в  простом
домашнем одеянии, длинные светлые волосы свободно падали на  плечи.  Был
король мужественен и красив,  но  время  уже  тронуло  сетью  пока  едва
заметных морщин лицо и в глазах короля начинала светиться усталость.  Он
овдовел два года назад, третий раз жениться не пожелал и все  силы,  всю
энергию направил не на развлечения и пиры, а на государственные  дела  и
воспитание дочери.
   Стол  перед  королем,  на  котором  стоял  серебряный  кувшин  и  три
серебряных кубка прекрасной  работы  с  узорной  чеканкой,  был  точной,
только  значительно  уменьшенной,  копией  легендарного  круглого  стола
короля  Артура,  который  сейчас  стоял,  как  и  двести  лет  назад,  в
центральном зале. Только на нем уже не проходили пиры и  обеды  -  столь
драгоценная реликвия предназначалась лишь для совещаний короля  и  малых
властителей земли британской. К тому же  за  круглым  столом  собирались
лишь равные и мест за ним было сто одно, в то время как  на  королевские
праздничные пиры приходило иногда до тысячи человек  знатных  рыцарей  и
дам, а также мелких сеньоров и отличившихся в сражениях воинов.
   За столом рядом с королем сидела в  белоснежном  платье  девочка  лет
одиннадцати с такими же светлыми, как у  короля  волосами.  У  нее  было
прекрасное личико, не тронутое еще жеманством и  женским  опытом,  и  по
удивительному сходству в ней сразу  можно  было  безошибочно  распознать
королевскую дочь. Но если лицо короля было мужественным, то лицо  дочери
было нежным и прекрасным, как распускающийся утренний цветок.
   - Здравствуйте, ваше величество, - поклонился Отлак.
   Король встал навстречу гостю.
   - Рад приветствовать графа Маридунского, благородного сэра Отлака.
   Король подошел к графу  и  сердечно  обнял  его.  Сэр  Отлак  был  на
шестнадцать лет старше короля и был верным его  другом.  Он  спас  своим
мечом четырнадцатилетнего  юношу  в  сражении  при  Гастинге.  Это  было
сражение-представление принца, в котором юноша должен был проявить  себя
и после него быть официально признанным принцем и наследником Верховного
короля Британии. В том сражении, специально  устроенным  для  этого,  ни
Отлак, ни юноша не знали, что он будущий  король.  Граф  просто  защитил
одного  из  бойцов  от  саксонс