го  будущий  зять  мысленно
готовится к смертному бою с Ричардом Насьеном и вновь пожелал  ему  всей
душой удачи в предстоящем поединке. В конце концов Селивант  -  отличный
рыцарь, и совсем не такой, как о нем говорят!
   Вино  превзошло  все  самые  смелые  ожидания  и   даже   настроенный
скептически король Пенландрис с удовольствием вытер усы, поставив кубок.
   - Хорошее вино, - похвалил он. - Но наш эль лучше!
   Француз вежливо склонил голову. Он все больше нравился и Пенландрису,
и Отлаку.
   - Что слышно в мире? - спросил гостя  Отлак.  -  Говорят,  британские
саксонцы высадились во Франции? Как идет война?
   - Война? - удивился барон. - С кем?
   - С британскими саксонцами, - повторил Отлак. - Ходят слухи, что  они
напали на вашу страну.
   - Впервые об этом слышу, - сказал барон Ансеис. - Наш король  недавно
успешно отразил вместе с арагонским королем нашествие  римлян,  это  да.
Были две славные битвы - под крепостью Манд и на реке  Вердон.  В  обоих
сражениях ваш покорный слуга принимал участие и  поразил  немало  гордых
римлян. Сейчас в милой Франции мир,  но  войска  великого  короля  Карла
Пятого готовы в любой момент отразить нападение врага.
   - Да? - сказал король Пенландрис. - Значит, саксонцы лишь готовятся к
нападению на Францию.
   - Напротив, - возразил барон. - Когда я был  в  Лондоне  и  ужинал  с
саксонским рыцарем сэром Лайоном, тот рассказывал, что они  готовятся  к
войне с бриттами и с Каледонией, собираются простереть свою  власть  над
всем островом. Их, видите ли, не устраивает,  что  они  делят  страну  с
кем-то еще. Наследник престола принц  Вогон  похвалялся,  что  Рождество
будет справлять в Камелоте...
   - Ерунда! - воскликнул король  Пенландрис  побагровев.  -  Во-первых,
саксам никогда не победить наши армии! А во-вторых, вас, благородный сэр
Ансеис ввели в заблуждение. Наверняка саксонцы распространяют эти слухи,
чтобы напасть на вас, французов, врасплох. Они давно с жадностью смотрят
на Бретань и Нормандию! У герцога Дерина, который убежден в этом, верные
разведчики - он знает, что говорит!
   - Возможно, - вежливо согласился француз. Он совсем не желал  портить
отношения с Пенландрисом и, главное, с сэром Отлаком. -  Даже  вероятнее
всего, что вы правы, а я поверил досужим сплетням. Впредь мне наука - не
доверять первому встречному.
   Король Пенландрис самодовольно подкрутил пышные усы. Тревога,  второй
раз за день едва заметно  кольнувшая  сэра  Отлака,  бесследно  исчезла.
Завтра предстоит долгий и нудный путь, сегодня его  еще  ожидает  бурная
схватка в постели с какой-нибудь... - вон с той, пышнотелой блондинкой с
родинкой на верхней губе, - так что не стоит забивать голову бесплодными
мыслями.
   Сэр Отлак поманил к себе  приглянувшуюся  красотку,  он  был  доволен
сегодняшним днем.
   Французский рыцарь тоже был  доволен  -  случайная  дорожная  встреча
несколько меняла его планы, но так было, наверное, даже лучше, он никуда
не торопился. Он улыбнулся своим мыслям и сделал  большой  глоток  вина.
Длинноволосая смазливая толстушка  пыталась  пристроится  рядом,  но  он
отогнал ее брезгливым жестом, каким отгоняют комаров.
   Король Пенландрис очень выразительно  посмотрел  на  него,  показывая
веселое удивление. Француз не понял его взгляда.
   Когда  все  устали  и,  пожелав  друг  другу   приятных   сновидений,
расходились по отведенным им покоям, к барону подошла другая  женщина  -
на этот раз стройная, высокая с соломенными волосами и чувственным ртом.
Но пэр Франции даже не взглянул на нее.
   Теперь уж и сэр Отлак, который обнимал за талию блондинку с  родинкой
на губе, одарил его удивленным взглядом.
   Конечно, благородный рыцарь ни перед кем, кроме разве своего короля и
Господа Бога, не обязан отчитываться, но француз, заметив взгляды  новых
товарищей, поторопился пояснить:
   - Я дал клятву хранить верность своей Даме Сердца, ожидающей  меня  в
Париже. Никакая красавица мира не сравнится с моей Мадлен.
   И  Пенландриса,  и  Отлака  вполне  удовлетворило  такое  объяснение.
Впрочем, эта странность барона их совершенно не волновала -  мало  ли  у
кого какие причуды. А  Дама  Сердца  -  причина  достаточно  веская  для
воздержания,  тем  более,  если  рыцарь  принес  клятву  верности.   Они
совершенно забыли слова гостя в начале беседы об отсутствии у него  Дамы
Сердца. Да и какое это имело значение, мало ли  кто  может  оговориться.
Барон Ансеис оказался очень приятным и интересным человеком, оба знатных
рыцаря были довольны, что судьба послала им такого попутчика.

6. ДЕВУШКА ИЗ ОЗЕРА

   Я на брегу один... окрестность вся молчит...
   Как привидение, в тумане предо мною
   Семья младых берез недвижимо стоит
   Над усыпленною водою.
   В.А.Жуковский

   - Я его знаю, - заявила  Соррель.  -  Он  один  из  сыновей  местного
сеньора.
   - А что это он с мечом в руках купался? - задала риторический  вопрос
Журчиль. - И в одежде? Да ведь рубаха вся в крови!
   - Его не на озере ранили, - заметила Соррель, -  намного  раньше.  Но
раны не опасные, ты же видишь - только рубашка порвалась. Царапины!
   - Красивый какой...  -  сказала  Лорелла.  -  Совсем  молодой,  почти
мальчик.
   - Он и есть мальчик, - сказала Соррель. - Разве не видно?
   Уррий лежал  на  каменистом  дне  Гуронгеля,  уставившись  невидящими
глазами сквозь толщу прозрачной воды на едва пробивающееся сюда  солнце.
Правой рукой он крепко сжимал рукоять меча, левая безвольно откинулась в
сторону, примяв собой рыхлый куст водорослей.
   - Наверно, он на острове был когда, наш дракоша проснулся, -  сказала
Журчиль, отвечая на собственный вопрос. - Интересно,  что  же  разбудило
старика?
   - Ты разве не ощущаешь что в  озере  что-то  изменилось?  -  спросила
Соррель. - Ты не чувствуешь, как кожу  едва  заметно  покалывают  тысячи
невидимых иголок?
   - Нет, - честно сказала Журчиль, - я ничего не чувствую.
   - А ты, Лорелла?
   - Чуть-чуть. Если бы ты не сказала, я  не  обратила  бы  внимания,  -
ответила Лорелла, не отрывая зеленых, как вода в  озере,  глаз  от  лица
утонувшего юноши.
   - Наверное, старый дракон  более  чувствителен,  чем  мы,  -  сказала
Соррель. - Интересно, чем это вызвано?
   - Наверное, отец прогневался на кого-нибудь, - предположила  Журчиль.
- Или Воктреч колдует...
   - Что с ним будем делать? - кивнула Соррель на юношу.
   - А что с ним делать, -  удивилась  Журчиль.  -  Пускай  лежит  себе,
нам-то какое дело. Пора домой возвращаться, поздно уже.
   - А может подождем?  -  спросила  Соррель.  -  Через  совсем  немного
времени он станет нашим и мы втроем  с  ним  позабавимся.  Мы  ведь  его
первые нашли!
   - Можно и так, - согласилась Журчиль. - Только поздно уже,  а  он  же
совсем неопытный, возиться с ним...
   - Так в этом вся и прелесть! - засмеялась  Соррель,  откидывая  назад
свои  длинные,  почти  до  щиколоток  коричневые  волосы  -  предмет  ее
нескрываемой гордости  и  зависти  прочей  женской  половины  обитателей
лесного озера.
   - Как вам не стыдно! -  воскликнула  Лорелла.  Она  опустилась  перед
юношей на колени и посмотрела в его открытые глаза.
   - Подумаешь, недотрога какая! - фыркнула Журчиль.
   - Он такой молодой...  и  красивый,  -  сказала  Лорелла.  -  Давайте
отнесем его на берег.
   -  Зачем?  -  поразилась  Соррель.  -  Чтоб  он  достался  подземному
царству?
   - Мы оживим его, - сказала Лорелла. - Ну пожалуйста!
   - Мы не одеты, чтобы общаться с человеком, - заметила Соррель. - Одно
дело здесь, в озере, другое - на берегу. Нам не простят.
   На них были лишь короткие, до колен, не сковывающие движения юбочки и
натянутые на локти плавники.  Да  еще  длинные  волосы,  которыми  можно
прикрыть молодые красивые выпуклости груди.
   - А мы и не будем с ним разговаривать, - сказала Лорелла. - Мы просто
оставим его на берегу и уйдем. Он нас даже не увидит.
   - Зачем тебе это надо? - спросила Журчиль.
   - Да она  просто  влюбилась!  -  язвительно  воскликнула  Соррель.  -
Влюбилась в этого мальчишку!
   - Прекрати! - сказала Лорелла. - Ничего  я  не  влюбилась.  Просто...
жалко его...
   - Влюбилась, влюбилась, влюбилась! - поддразнила сестру Соррель.
   Глупая плотвичка, не пугаясь озерных девушек, подплыла к  утопленнику
и ткнулась ему в шею. Лорелла резким жестом отбросила рыбу в сторону. Ее
подруги рассмеялись от этого проявления симпатии к утонувшему юноше.
   - Ладно, - сказала Журчиль. - Давай, уступим ей. Только быстро.
   - Действительно, она все равно от своего не отступится, - согласилась
Соррель на такой пустяк. - Ей уж если взбредет что в голову...
   Озерные девушки подхватили  Уррия  за  ноги.  Лорелла  посмотрела  на
сестер с благодарностью и приподняла юношу за плечи.
   На воздухе нести его оказалось гораздо тяжелее, чем в  родной  водной
среде, к тому же пальцы юноши  крепко  сжимали  рукоять  меча  и  клинок
волочился по земле. Они отнесли его ярдов на пять от берега и уложили на
песок.
   -  Пошли  домой,  -  сказала  Журчиль.  -  Солнце  уже   садится,   я
проголодалась...
   Лорелла кивнула и склонилась над юношей.  Смахнула  с  открытых  глаз
жесткие темные, сейчас от воды черные волосы, ладонью отерла с его  лица
капли.
   Журчиль игриво толкнула Соррель плечом, они рассмеялись и направились
к озеру. Пробежали по воде несколько ярдов и с веером брызг  скрылись  в
зеркале воды.
   Лорелла долго смотрела в побледневшее лицо  Уррия:  правильный  формы
чуть с горбинкой нос, высокий лоб, красивой  формы  глаза  в  обрамлении
густых ресниц, едва наметившаяся волевая складочка у тонких губ, еще  не
знающие остроты бритвенного лезвия щеки и подбородок.  Он  действительно
был красив, но красивых  мужчин  было  сколько  угодно,  хоть  взять  их
озеро... Он был благородного происхождения, но и это  мало  интересовало
дочь озерного  царя.  Было  в  юноше  что-то  притягательное,  странное,
необъяснимое - Лорелла никак не могла понять что.
   Ладошкой она сильно нажала на грудь юноши, левой рукой  вытягивая  из
него воду. Губы его приоткрылись, струйки воды побежали из  уголков  рта
по щекам вниз, к шее. Но жизнь угасала  в  юноше,  медлить  больше  было
нельзя, если она хотела оставить его в мире живых.
   Она приподняла его голову и прикоснулась губами к  его  посиневшим  и
уже холодным губам. Золотистые локоны ее мокрых  волос  упали  юноше  на
щеку. Тело Уррия едва заметно дрогнуло. Она обняла его  второй  рукой  и
впилась жарким  горячим  поцелуем,  отдавая  ему  свой  жар  и  энергию,
чувствуя как теплеют его губы.
   На мгновение закрыла глаза, а когда открыла вновь,  то  увидела,  что
глаза юноши уже не безжизненны - в них  отражалось  удивление,  восторг,
испуг  и  наслаждение  одновременно.  Рука   его,   еще   непроизвольно,
приподнялась и пальцы его нежно легли ей на талию, приятно  щекотнув  ей
чувствительную кожу. Она, понимая, что ей пора уходить,  прижала  его  к
своей обнаженной груди и резко  отстранилась.  Уррий  судорожно  глотнул
воздух.
   Она выпрямилась, вырвавшись из его слабого и такого нежного  объятия.
Он без сил упал на спину, но тут же приподнялся на локте.
   - Кто ты? - еще с трудом дыша спросил  Уррий  и  вдруг  закашлялся  -
остатки воды выходили из его груди.
   Ей очень много хотелось сказать ему,  ей  хотелось  посидеть  с  ним,
чтобы он держал также свою руку на ее талии, ей хотелось узнать его имя,
наверняка гордое и красивое. Но сестры уже заждались ее, она слышала  их
нетерпеливые крики и смех. Она еще увидит его. Обязательно увидит.
   - Меня зовут Лорелла, - тихим нежным голосом  произнесла  она.  Затем
резко повернулась, махнув золотом длинных красивых волос, и  побежала  к
глади воды, борясь с искушением остаться.
   - Лорелла... - повторил Уррий и без сил повалился на спину.

***

   Старая подслеповатая кобыла вкатила во двор замка скрипучую телегу  и
остановилась. Сидящий на телеге двадцатипятилетний  парень  соскочил  на
землю и растолкал спящего на сене Уррия.
   - Вставайте, господин, приехали, -  сказал  он  и  взвалил  на  плечо
плетеную корзину, доверху набитую щуками. Рыбак  не  собирался  ехать  в
замок, тем более на ночь глядя, но раз уж пришлось, то заодно  прихватил
дневной улов.
   Уррий решил, что теперь, видимо, до конца жизни будет вонять рыбой  -
настолько пропитался он озерным духом за тряскую дорогу.
   Когда он очнулся на берегу Гуронгеля, перед глазами стояло прекрасное
узкое лицо с коралловыми губами, зелеными, как воды озера  и  такими  же
глубокими, глазами, в обрамлении золота волос.  "Лорелла"  -  звенело  в
ушах ласковым и нежным перезвоном. В этом имени  было  журчание  воды  и
спокойствие леса, сила земли и легкость воздуха, страсть огня и  красота
солнца. В этом имени было все: и любовь, и  счастье,  и  страдание.  Оно
было прекрасно, как и носительница имени, и так же неуловимо.  Уррий  не
знал галлюцинация это, бред умирающего, очередное наваждение  или  он  в
самом деле ощущал на себе жаркий поцелуй незнакомки из вод.
   "Лорелла" - и сердце сладко замирает.
   Солнце  позолотило  верхушки  деревьев  в  волшебный  багряный  цвет,
надвигался вечер. Уррий уже не верил, что когда-либо доберется  до  стен
родного  замка.  За  каждым  деревом  в  лесу  мерещились  разбойники  и
обнаженные до пояса, изрисованные синими и желтыми полосками иноверцы  с
острыми и прочными клинками в руках.
   Уррий посмотрел на меч в руке - он его не бросил не смотря ни на что.
Это делало ему честь. С озера потянуло прохладой, Уррий поежился. Нельзя
же так вечно стоять на  берегу,  шепча  беспрерывно  "Лорелла,  Лорелла,
Лорелла..." - на его зов никто не откликался.
   Уррий вздохнул и направился к лесу. Наступил босой  ногой  на  острый
камешек и от боли сел на землю. До замка было около часа езды на хорошей
лошади. Идти пешком ночью, через лес, да еще  в  таком  состоянии...  От
отчаянья хотелось завыть.
   Тем не менее он встал и пошел, опираясь  на  меч,  будто  на  трость.
Войдя в лес, он вдруг хлопнул себя по лбу и рассмеялся.  За  собственную
глупости самому  себе  захотелось  дать  здоровенную  затрещину:  совсем
недалеко по берегу, не  более  чем  в  миле  отсюда,  находится  рыбачий
поселок. В самом крайнем случае там можно подкрепиться и переночевать.
   И наконец он в  замке.  Уже  сгустились  сумерки,  Эмрис  и  Ламорак,
наверное заждались его. Сейчас он их поразит своим рассказом - на  ногах
не устоят от зависти!
   Но из дверей показались не его друзья, а сенешаль замка  сэр  Бламур.
Был он уже в летах, но сохранял силу в жилистых, поросших седой шерстью,
руках. Уррий не любил сэра  Бламура  и  немного  побаивался  -  сенешаль
всегда был суров  и  малоразговорчив.  Хмурый  взгляд  из-под  кустистых
сросшихся бровей вызывал в Уррие чувство, будто он в  чем-то  виноват  и
Уррий в такие моменты лихорадочно вспоминал: нет ли за ним каких  грехов
перед управителем замка.
   - Уррий!? Почему ты в таком виде? Где твой  конь?  И  где  Эмрис?  Ты
ранен? Ну-ка, пройдем внутрь.
   Он посторонился,  пропуская  юношу.  Уррий  понуро  прошмыгнул  мимо,
ожидая  неприятного  допроса.  Давешняя  тупая  боль  слабым  отголоском
напомнила о бурных событиях дня. Но как ни странно разбитым он  себя  не
чувствовал - немного утомленным, как после  обычного  дня,  наполненного
скачками на резвом коне и тренировками на мечах.  Юношеский  запас  сил,
казалось, неисчерпаем. Но вот душевные силы явно были на исходе.  Больше
всего Уррий хотелось лечь спать, хотя и  похвастать  подвигами,  которые
почему-то в присутствии сэра Бламура казались уже менее значительными  и
блестящими, тоже хотелось неимоверно. Где Эмрис и Ламорак, черт  побери,
почему они не встречают его? Неужели уже спят?
   Длинный стол был заставлен пустыми кувшинами и  блюдами  с  объедками
после трапезы, которая в отсутствие хозяина закончилась рано. Лишь  двое
воинов о чем-то спорили, держа в руках кружки с  элем  в  дальнем  конце
стола. Огонь в  очаге  почти  потух,  слуги  сновали  туда-сюда,  убирая
грязную посуду.
   Под босыми ногами хрустнул уже подзавявший камыш,  кольнуло  в  след,
Уррий поморщился. Сэр Бламур в свете очага поднял на Уррие рубаху, молча
осмотрел раны, кинул быстрый взгляд на необычный меч в руке юноши. Затем
сенешаль что-то кому-то сказал, Уррий сам не понял, как оказался сидящим
за столом - этот край был чисто вытерт и еще влажен. Меч  Уррий  положил
рядом с собой на почерневшую от времени  поверхность  стола.  Перед  ним
мгновенно возникло блюдо  с  холодной  телятиной  и  глиняная  кружка  с
дымящимся элем. Это было именно,  то  в  чем  сейчас  особенно  нуждался
Уррий. В рыбацкой хижине он едва заморил червяка, резкий  запах  рыбы  в
телеге напрочь  отбил  аппетит,  но  теперь,  в  преддверии  неприятного
объяснения, голод набросился на него с новой силой.
   Слуга молча поставил на стол медный светильник, в масле  плавал  ярко
горящий фитилек. Какая-то пожилая  служанка,  Уррий  даже  не  знал  ее,
подставила под ноги таз с горячей водой и юноша с удовольствием погрузил
в него натруженные ноги. Сэр  Бламур  сидел  напротив  юноши,  терпеливо
ожидая пока Уррий насытится, и отбивал по дубовому столу двумя  пальцами
ритмичную бравурную мелодию. Рядом с  ним  появился  сэр  Бан,  и  Уррий
радостно улыбнулся ему, не прекращая жевать. Сэр Бан сделал  жест,  что,
мол, ешь, ешь, и сел рядом с сенешалем.
   Наконец Уррий отодвинул от себя блюдо и откинулся на  жесткую  спинку
кресла. Служанка подала ему чан с водой ополоснуть пальцы.
   Сэр Бламур перестал барабанить по столу.
   - Рассказывай, что произошло, - сказал он.
   Если бы рядом не сидел сэр Бан,  которого  Уррий  любил  и  уважал  и
которому был обязан тем, что сегодня выжил,  Уррий  не  стал  бы  ничего
рассказывать сэру Бламуру. Он помнил об  исходившем  от  чудесного  шара
немом предупреждении, что лучше ничего не говорить о случившемся первому
встречному. Но сэр Бламур, как бы Уррий к нему не относился,  не  первый
встречный - он  отвечает  за  безопасность  замка,  особенно  сейчас,  в
отсутствие сэра Отлака, когда он оставлен за старшего.  И  обязан  знать
откуда у сына хозяина резаные раны на груди и боку.
   Уррий вздохнул, допил уже остывший эль и начал рассказывать.
   Мужчины  не  перебивали  его,  лишь  сэр  Бан  одобрительно   сказал:
"Молодец", когда Уррий описал смерть первого иноверца. Двое воинов,  что
сидели вдали, как-то незаметно оказались рядом с сэром Баном, поодаль  с
разинутыми ртами стояли слуги, благо их  не  гнали.  Рассказывая,  Уррий
подумал, что все-таки не внял позывам шара - завтра пойдут слухи по всей
округе. Но что ж поделаешь. И  еще  его  удивляло  отсутствие  Эмриса  и
Ламорака, но спрашивать сэра Бламура во время рассказа  было  неуместно.
Слова так и лились из Уррия, он ничего не  утаивал  и  почти  ничего  не
приукрашивал (ну  так,  самую  малость,  сэра  Бана  в  таких  вещах  не
проведешь).  Но  о  том,  что  вызвал  морок  Триана,   который   собрал
удивительные изогнутые клинки и отнес в Безымянное озеро, он  на  всякий
случай умолчал. Не соврал, нет, просто забыл сказать об этом.
   - ...когда поплыл обратно,  силы  покинули  меня,  и  я  захлебнулся.
Очнулся уже на берегу, как добрался - сам не помню, - рассказывал Уррий,
а перед глазами вновь встали зеленые глаза и золотистые волосы, тихонько
зазвенело в голове "Лорел-ла!". - А потом я пошел в рыбацкий  поселок  и
на телеге добрался домой. Все. - Уррий с облегчением посмотрел  на  сэра
Бламура.
   Сенешаль поскреб в серебристой бороде и протянул руку к  мечу  Уррия.
Тот мгновенно схватил меч за рукоятку и вскочил.
   - Это мой! - воскликнул он. - Я добыл его в честном бою,  он  мой  по
праву!
   По виду юноши можно было догадаться, что он  зарубит  сейчас  любого,
кто посягнет на его добычу. Даже родной отец  и  полновластный  господин
его не вправе отнять у него законный трофей!
   Сэр Бламур рассмеялся.
   - Конечно, твой, - д