поднес кончик стека к нижней части  клюва
Грифона. Птица-лев смог почувствовать сильное заклинание,  заложенное  в
этом оружии. Судя по его владельцу, он был  уверен,  что  стек  является
маленьким предательским устройством. - Забавно. А я  уже  начал  думать,
что ты не способен ни на что. Не  беспокойтесь,  ваше  величество...  вы
будете королем или чем-нибудь вроде этого  среди  настоящих  слюнтяев...
мой повелитель вряд ли будет разочарован. И если уж ты считаешь, что я в
восторге от твоей компании, то от его энтузиазма  ты  просто  придешь  в
изумление. Ты ведь причина всех его страданий. Нескольких лет страданий!
   - Хорошо.
   Боль пронзила все его тело. И если  бы  не  охранники,  он  бы  упал.
Д'Марр подождал, пока он придет в себя, затем поднял  свой  стек  к  его
голове настолько, что Грифон мог разглядеть, как он устроен, и сказал:
   - Это был один из низких уровней. Но ты  попробуешь  и  другие,  все,
сколько сможешь выдержать, но это уж когда ты  предстанешь  перед  нашим
предводителем.
   - Я всегда рад встретиться с людьми, которых я  хотел  бы  убить.  На
самом деле встретиться с тобой одно удовольствие.
   Д'Марр  начал  было  опять  улыбаться,  но  потом  уставился  в  лицо
птицеподобного, и улыбка угасла.
   - Единственный, с кем тебе придется с удовольствием встретиться,  так
это твое отродье. С тем, который умер чересчур уж быстро.
   Демион... Казалось, из его груди  внезапно  выдернули  сердце.  Кровь
ударила ему в голову. Мир вокруг Грифона сжался.  Теперь  это  был  мир,
который мог вместить только двоих: одним был он сам, а другим...  другим
был этот зверь, который убил его сына.
   Нет. Для этих двоих этот мир был слишком тесен. Он успокоится  только
тогда, когда в этом мире останется кто-то один.
   - Демион...
   Ничто не могло остановить его, чтобы не броситься на этого зверя.  Он
почувствовал, что кто-то пытается удержать его на  месте,  но  он  сумел
вывернуться и освободился. Монстр отпрыгнул от него, в его  глазах  была
настороженность и готовность к битве. Хорошо. Это сделает его смерть еще
приятней.
   Грифон почувствовал, как что-то дернуло его за руки, он отлетел назад
и на этот раз ударился всем телом. Он ни разу не взглянул на то, что его
удержало, он видел перед собой только черную фигуру. Шакала.
   Он прыгнул, но зверь ударил его своим стеком, заставив пройти  сквозь
новое крещендо ужасной боли. И все же разъяренный Грифон не мог  принять
своего поражения. Боль дала волю его ярости, его  горечи.  Он  попытался
располосовать зверя, но его когти скользнули  по  твердому  металлу  его
доспехов.
   Сеть упала на него до того, как  он  сумел  нанести  следующий  удар.
Обезумевшего птицу-льва  повалили  на  землю,  когда  он  еще  продолжал
бороться. Удар но голове наконец сумел ослабить его жажду крови.
   - Не убивайте его. Держите его связанным. - Зверь старался оставаться
там, где Грифон не мог  его  достать.  На  его  безучастном  лице  опять
появилась улыбка. - А ты, однако, еще и собачонка, не так ли?
   - Я доберусь до тебя, Д'Марр, - спокойно ответил узник.
   Он был зол на себя за то, что  позволил  своим  низменным  инстинктам
взять над собой верх. То, что  он  превратился  в  зверя,  не  сослужило
службу ни памяти его сына,  ни  любви  его  супруги.  Между  животным  и
человеком всегда была черта, которую  Грифон  старался  не  переступать.
Теперь он позволил  себе  стать  добычей  животных  инстинктов.  Никогда
нельзя давать какой-нибудь стороне взять верх над другой. Триумфа  можно
достичь только тогда, когда обе стороны находятся в равновесии.
   - Я доберусь и до  тебя,  и  до  твоего  хозяина.  Д'Марр  присел  на
корточки и направил на него кончик своего стека. Кончик застыл  как  раз
сбоку, у самого лица Грифона, который отпрянул, прежде чем понял, что за
этим не последовало боли.
   - Нет. Это попозже, птичка.  И  это,  и  многое  другое.  -  Командир
арамитов поднялся. - На этот раз свяжите его как следует и  отправьте  к
остальным зверушкам. Они могут поглазеть друг на  друга,  пока  этот  не
потребуется для нашего праздника. А демон у вас под присмотром?
   - Мы связали его, как вы и приказали, - ответил командир  патруля.  -
Не похоже на то, что он сможет высвободиться.
   - Следите за  этим.  В  этом  надо  быть  уверенным.  -  Юный  рейдер
повернулся в сторону Грифона  и  зевнул.  -  Ну  теперь,  когда  мы  все
уладили, ты уж меня извини, я пойду отдохну. У меня столько дел  завт...
извини, уже сегодня. - Он ткнул  стеком  в  сторону  охранников.  -  Они
последят, чтобы тебе не было слишком удобно. Но, если  что  потребуется,
так ты у них попроси.
   - Разве что твоя голова.
   Д'Марр постучал кончиком стека себе по ладони. Он задумчиво уставился
на пленника, затем вежливо спросил:
   - И как ты думаешь, долго ли нам придется ждать, пока твоя кошечка не
осчастливит нас своим присутствием? Я с нетерпением жду,  когда  у  меня
соберется весь комплект.
   На этот раз Грифон ничего не ответил. Д'Марр изо  всех  сил  старался
внести сумятицу в его мысли, и это ему  удалось.  А  в  такой  отчаянной
ситуации можно было на  что-то  надеяться,  только  если  Грифон  сумеет
успокоиться.
   - Ну, я подозреваю, что она появится  здесь  достаточно  скоро.  И  я
уверен, что смогу принять ее в распахнутые любящие объятия.
   Нацепив на себя опять  свою  непроницаемую  маску,  молодой  командир
шутливо отсалютовал птице-льву и удалился.
   Наблюдая, как он уходит, Грифон знал, что ему во чтобы то  ни  стало,
любой ценой, необходимо вырваться на свободу. Если этого не  произойдет,
то, как и предсказывал Д'Марр, Тройя последует за ним. От  одной  мысли,
что  она  может  попасться  в  руки  кого-нибудь   похожего   на   этого
садиста-ара-Мита, его бросило в дрожь.
   Я с нетерпением ожидаю, когда соберу весь комплект, - пошутил, уходя,
Д'Марр. Если Грифон не найдет какого-нибудь способа, вероятно без помощи
Темного Коня, избежать своей участи, то, вполне возможно, что  проклятый
рейдер это и сделает.

Глава 14

   - Поднимайся, Кейб Бедлам.
   Голос был знакомым и в то же время  каким-то  чужим.  С  трудом  Кейб
заставил себя сесть. Все его тело занемело и, возможно,  уже  давно.  Он
заметил, что смотрит на чье-то смутное  изображение,  изображение  лица,
которое отражалось в грани каждого кристалла.  Это  был  человек,  очень
похожий на воина из его видений, но, несмотря на туманность изображения,
он чувствовал, что это лицо моложе. Может быть, сын. Пока не  прояснятся
детали, сказать об этом что-то большее он не мог.
   - А ты, волшебник, живучий.
   Он повернул голову на  голос  и  понял,  что  расплывчатыми  были  не
картинки, просто все расплывалось у него перед глазами. Но  это  его  не
шокировало, после всего того, что произошло перед этим.
   Короли-Драконы смертельно опасны для меня... даже против своей воли.
   - Ваше... ваше величество?
   Он несколько раз мигнул, но зрение от этого не прояснилось.
   -  Подожди  немного.  Сейчас  твое  зрение  прояснится.  Тебе  крупно
повезло, удар пришелся не по глазам. В остальном  я  постарался  сделать
все, что было в моих силах.
   Что все это значит? Кейб попытался поднять левую руку,  и  его  всего
пронзила кинжальная боль. Он отказался от этой попытки  и  схватился  за
нее другой рукой, которая, к счастью, оказалась невредимой.
   - Что... что произошло?
   - Большинство осколков ты отразил, но, к сожалению,  несколько  самых
сильных пробили твою защиту. И только  самая  малость  из  них  поранила
тебя. Хотя я и сдерживал силу взрыва, все же ты потерял сознание.
   - Осколки. Сфера. Это один из осколков поранил мне руку?
   Кейб знал, что разговаривает с Хрустальным Драконом, но все  же  этот
голос слишком отличался от того, который он  слышал  прежде.  Какие  еще
изменения произошли с Хрустальным Королем-Драконом после взрыва?
   - Он не просто поранил тебе руку, волшебник, он пронзил  ее.  Осколок
прошел насквозь через твое предплечье. Я сделал все, что в  моих  силах,
но до конца рана так и не зажила. Может быть, она никогда и не  заживет.
Ну, ты понимаешь меня, полностью не заживет.
   Никогда не заживет. Совсем как лицо и. рука  короля  Меликарда  после
взрыва магии, который на всю жизнь искалечил его. Кейб понимал,  что  но
серьезности его рана и равняться не может с раной Меликарда, но от этого
легче не стало.
   - У тебя еще осталось несколько небольших шрамов на  шее.  Однако  ты
очень счастливый, волшебник. И мастерство твое впечатляет.
   Мастерство? Да скорее удача чистой воды! Кейб  засучил  рукав,  чтобы
осмотреть  рану  на  руке.  Рваный  зеленый  рубец,  окруженный  красной
припухшей кожей, отмечал место  удара  осколка.  С  великим  страхом  он
притронулся к нему.
   Даже легкого прикосновения было  достаточно,  чтобы  он  застонал  от
нестерпимой боли. Собравшись с силами, раненый волшебник  притронулся  к
обратной стороне поврежденной руки. И опять все та же нестерпимая боль.
   Никогда не заживет?
   Он  все  еще  рассматривал  рану,  когда  Хрустальный  Дракон   опять
заговорил.
   - Мы оба счастливчики, Кейб Бедлам. Когда сфера разлетелась, дверь  в
Нимт закрылась, а не открылась.  Вот  таким  образом  была  сделана  эта
штука. Только вот выяснить это можно  было  лишь  экспериментально,  при
таких обстоятельствах, как этот взрыв например, другого пути не было.
   Кейб поднял глаза. Теперь его зрение окончательно прояснилось,  и  он
мог как следует  разглядеть  Хрустального  Дракона.  Повелитель  дрейков
выглядел невредимым, но это еще совсем не значило, что он не был  ранен.
Более важным сейчас было состояние его  психики.  На  данный  момент  он
казался вполне здравомыслящим...
   - Что произошло?
   - Я недооценил вождя волков-рейдеров. Я слишком недооценивал его.  Он
перехватил у меня  контроль  над  туманом.  Он,  очевидно,  еще  заранее
придумал, как его использовать в своих целях. Было и так  все  плохо,  а
стало еще хуже.
   Сверкающий левиафан закрыл глаза.
   И хотя все внимание волшебника  по-прежнему  было  поглощено  стоящей
перед ним задачей, его взгляд  блуждал  от  огромного  дракона  к  лицу,
уставившемуся на него со всех сторон, и обратно.
   - Что ты теперь собираешься делать?
   - Ничего.
   - Ничего?
   - Я вынужден ничего не делать.
   Длинные узкие глаза Короля-Дракона открылись опять...  Разве  впервые
Кейб  заметил,  насколько  стеклянными,  кристаллическими  выглядят  эти
глаза? Они были совсем как безумные очи Плула.
   - Я не посмею! Я не хочу утратить себя!
   Взгляд Кейба опять  прошелся  но  многочисленным  изображениям  лица,
покрывающего стены. Однако на этот раз он присмотрелся к ним получше. Не
утратить себя, - только что сказал левиафан. Неужели под  этими  словами
скрывается то, о чем подумал Кейб?
   - Кто ты?
   Хрустальный Дракон откинулся назад, казалось, он был даже едва ли  не
доволен этим странным на вид вопросом.  Огромная  голова  повернулась  и
кивнула в сторону лиц.
   - Когда-то... я был им. Им.  Лица  из  видения.  Глаза  Плула.  Магия
безумств  Нимта.  Все  это  начало  приобретать   какой-то   смысл   для
волшебника.
   - Ты враад.
   И тут он осознал, что  на  самом  деле  он  ничуть  не  удивлен  этим
открытием. На это указывало так  многое.  И  хотя  то,  что  Хрустальный
Дракон был когда-то в человеческом обличьи, его не удивило, но тот факт,
что он до сих нор жив, был просто поразителен. Сколько времени прошло  с
тех пор, как пришли Короли-Драконы.
   - Как это случилось? Когда?
   В колючем смехе дракона не было и тени юмора.
   - Клянусь знаменами, волшебник,  я  даже  не  знаю.  Столетия  -  да.
Тысячелетия - да. Сколько их было, я забыл. Я  наблюдал,  как  поколения
приходили и уходили, жили и умирали! Я видел возвышение Королей-Драконов
и их жалкий упадок. Другие уходили, а я все жил! Ха! Жил? Я  счастливчик
уже потому, что не сошел с ума.
   Последнее слово эхом прокатилось по комнате. Кейб осторожно,  избегая
сотрясения больной руки, встал. Он должен был это услышать.
   - Расскажи мне.
   - Рассказать тебе? - Хрустальный Дракон задумался над  этим.  У  него
был утомленный вид. -  Рассказать  тебе  о  Логане  из  клана  Тезерени?
Послушный сын, один из многих сыновей Баракаса-Тезерени повелителя,  вот
кем он был. Он был не таким, как Геррод, или Рендел, или Лохиван.  Логан
слепо подчинялся, как и положено. Когда враад бежал с Нимта,  он  был  с
ним, чтобы помогать отцу. Когда Баракас поставил эту землю  под  знамена
дракона, Логан был с ним, чтобы поддержать его в этом.
   Кейб Бедлам слушал, словно завороженный.  Перед  ним  разворачивалась
история первых Королей-Драконов. Рана была совсем позабыта.  А  уставший
от времени левиафан рассказывал о той роковой ошибке, которая довела его
до нынешнего состояния.
   - Это были тела, тела, которые сотворили его отец и волшебник Зери  и
его братья Геррод и  Рендел.  Сделали  из  плоти  дракона!  На  вид  они
оставались  людьми,  но  в  своем  сердце  они  были  драконами.   Души,
странствующие души, Тезерени закрыли все дороги мира для этого одного  и
потребовали их  тела.  Потребовали  от  них  их  собственной  неизбежной
гибели.
   Созданные магией тела хорошо послужили Тезерени. Большинство  враадов
просто перешло сюда  физически,  через  дверь,  но  в  то  время,  когда
переходил Тезерени, дверь еще не была открыта. Так народ  под  знаменами
дракона превратился в настоящих людей-драконов, и это усилило их  власть
и их значимость среди других беглецов.
   И только по прошествии нескольких лет люди,  и  не  только  Тезерени,
начали  замечать  изменения.  Они  стали  терять  свои   способности   к
волшебству, но даже и это  не  явилось  непреодолимым  препятствием  для
повелителя Тезерена: он всегда предпочитал физическую силу,  даже  когда
они пользовались магией. Со временем это заставило враадов сплотиться  в
отдельный клан. Однако  этого  было  еще  недостаточно,  чтобы  признать
правление лорда Баракаса, и, когда  он  захотел  занять  подобающее  ему
место, он встретил сопротивление. Сильное сопротивление. Это-то в  конце
концов и заставило лорда Баракаса искать для себя новое  королевство  за
морем. - Они основали эту землю.
   Король-Дракон, казалось, счел ненужным объяснять, как  Тезерени  смог
совершить такой переход с одного континента на другой, не имея  кораблей
и не пользуясь магией. Припоминая то малое, что за  многие  годы  он  по
крупицам узнал у Темного  Коня,  волшебник  задумался  о  том,  что  вот
тут-то, наверное, бессмертный и стал жертвой  враада.  Тогда  это  могло
объяснить ту горечь и страх, да страх, призрачного  скакуна,  когда  тот
сталкивался с чем бы то ни было, имеющим отношение к Нимту или враадам.
   Лорд Баракас, очевидно, ожидал борьбы с  искателями,  но  цивилизация
птицеподобных уже погибала из-за  какой-то  войны,  и  только  несколько
групп были достаточно сильны, чтобы оказать им  какое-то  сопротивление.
Воодушевленные успехом, они завоевали горную цитадель птичьего народа  и
присвоили себе их древние секреты.
   Киван Грат. Кейб узнал ее по  описанию  Короля-Дракона.  Киван  Грат,
гора, пещеры которой стали цитаделью Дракона-Императора. Странно, что он
так много вспоминает, но не хочет вспомнить, сколько с  тех  пор  прошло
времени.
   И опять-таки,  может  быть,  он  хочет  вспомнить  свое  человеческое
существование, но не хочет вспоминать, как давно он с ним расстался.
   Когда Хрустальный Дракон говорил, казалось, что его пробирает  дрожь.
Все более и более он  становился  похожим  на  человека,  который  видит
впереди только ужас, а не великого левиафана, который правит и  которого
боятся. С большим беспокойством волшебник  заметил,  как  множество  лиц
копируют эмоции повелителя дрейков. Все это  выглядело  так,  будто  его
окружали тысячи тысяч измученных призраков.
   - Может быть, просто земля не приняла  их.  Это,  однако,  не  смогло
уничтожить Тезерени, но обособило их. А может быть, конечно, это сами их
тела, созданные из того,  что  когда-то  было  драконом,  наконец  стали
искать путь вернуться к тому, чем они и были с самого  начала.  В  конце
концов все это кончилось тем,  что  начались  изменения.  Сначала  одно,
потом другое. Никто тогда ничего не  понимал.  Никто,  разве  что  очень
немногие видели, что вообще что-то происходит.
   Он  содрогнулся,  мигнул  и   затем   прямо   посмотрел   на   своего
гостя-человека с выражением, близким к отчаянной зависти.
   - Я помню мою боль в тот день. Я помню тот вопль, когда  мои  руки  и
ноги  начали  вытягиваться  и  изгибаться  под  углом,   что   абсолютно
противоестественно  для  человеческого  тела.  Знаешь  ли   ты,   каково
чувствовать себя, когда в твоей плоти на  спине  извиваются,  подрастая,
крылья и как они прорезаются сквозь кожу,  уже  вполне  сформировавшись?
Чувствовать и видеть, как изменяется  твой  череп,  понимать,  что  твои
глаза перемещаются и изменяются? Кричать и кричать опять, когда все  эти
изменения разрывают броню и заставляют тебя встать на  четвереньки...  и
затем узнать забвение.
   Кейб,  думая  о  собственном  страхе  при  малейшем  изменении  своей
внешности, нервно глотнул. Монарх-рептилия уставился в пол.
   - Я смутно припоминаю мысли зверя, пытающегося думать. Как долго  это
длилось, я не знаю. Я только помню, что в один прекрасный день  я  начал
думать как человек, но я не был самим собой. Я был созданием.  Я  был...
драконом. Эта земля должна была стать моим  королевством.  Прошли  годы,
прежде чем я вспомнил, что она была выбрана для  меня  моим  отцом,  что
каждый из нас, невзирая на то, что стал зверем,  объявил  свои  владения
королевством. - Его смех был пропитан горечью. - Я никогда не узнаю, дал
ли он мне этот полуостров, потому что знал о таящихся здесь чудесах, или
просто  потому,  что  я  был  для  него  наименее  важным  из  всех  его
многочисленных сыновей.
   Захватить эти пещеры было детской забавой. Цивилизация квелей была  в
еще более худшем состоянии, чем цивилизация искателей. Квели были  тогда
в растерянности  и  искали  пути  сохранения  своей  расы,  поэтому  они
заметили  опасность,  когда   было   уже   поздно.   Самопровозглашенный
Король-Дракон начал изучать свое новое владение  и  при  этом  обнаружил
место, которого квели,  очевидно,  остерегались.  Там  не  было  никаких
следов, говоривших о какой бы  то  ни  было  деятельности  за  последнее
время. Перед ним был только темный ход, который вел ко входу в еще более
темную пещеру. Его высокомерие и  любопытство  взяли  верх.  Проход  был
достаточно широк, и он мог свободно по нему пройти, поэтому он не  видел
причин для отступления, и дракон вошел туда.
   - Не было никакой вспышки памяти,  никакого  потока  воспоминаний.  Я
вошел в комнату и прошел на середину, восхищаясь ее сверканием. Я  тогда
еще  не  был  тем,  кого  ты  видишь  перед  собой,  хотя  уже  и  успел
приспособиться к своему королевству. Озираясь, я обследовал это место от
пола до потолка и от стены к стене. Когда я все осмотрел, мне  в  голову
пришла мысль, что это может стать самой подходящей цитаделью для  такого
левиафана, как я. И я решил, что эта комната будет моя святая святых.
   И вот тогда меня обожгла правда. Я вспомнил, кем же я был.
   Кейб ждал, но  Хрустальный  Дракон  опустил  голову  себе  на  грудь.
Казалось, что для него это далекое мгновение  все  еще  слишком  ужасно,
чтобы рассказывать о нем  даже  сейчас.  Волшебник  подозревал,  что  он
знает, что случилось потом. Испуганного и пораженного  дракона  окружали
картинки,  изображающие  того,  кем  он  когда-то   был.   Воспоминания,
поднявшиеся из похороненной части его сознания. Наверно, это было похоже
на пробуждение от долгого, глубокого сна, сна, покой которого был разбит
вдребезги кошмаром несказанного ужаса. Только в данном-то случае  кошмар
оказался самой что ни на есть реальностью.
   - Я могу сказать только одно,