а  взвешивается  пустая
повозка - но ничего такого не происходило.
   Потом, уже ночью, Артур вспомнил, как ворчали  фермеры,  вкатывая  пустую
телегу обратно на весы; "Почему бы не поставить весы прямо  на  разгрузочной
площадке, тогда бы не пришлось катать телегу  туда-сюда".  Артур  Стюарт  не
понимал еще, в чем тут дело, но  ему  вспомнилось  также,  как  один  фермер
попросил взвесить свою полную повозку,  пока  разгружалась  предыдущая.  Рэк
набросился  на  него:  "Если  хочешь  все  делать  по-своему,  построй  себе
собственную мельницу".
   Вот она в чем хитрость: Рэку нужно, чтобы каждая повозка взвешивалась два
раза подряд. Такой  же  порядок  соблюдается  и  в  обратном  случае,  когда
скупщики  приезжают  с  пустыми  повозками,  чтобы  везти  зерно  в  большие
восточные города. Телега взвешивается  пустой,  загружается  и  взвешивается
снова.
   Когда Эльвин вернется, Артур Стюарт будет уже недалек от разгадки.

***

   Между тем Эльвин углубился в лес,  разыскивая  Дэви  Крокетта,  человека,
благодаря которому ему пришлось стоять под дулом ружья два раза  подряд.  Но
Эльвином двигала не месть, а желание спасти.
   Эльвин знал, что он сделал с Дэви и с медведем, и шел на огонь их душ. Он
не умел читать эти огни так, как это делала Маргарет, но различать  их  мог.
Эльвин знал также и то, что ни одно ружье не застрелит его и ни одна  тюрьма
не удержит, поэтому он намеренно явился в город Вествилль, где Дэви  Крокетт
только что побывал - а медведь шел за ним, хотя Дэви в ту пору еще этого  не
ведал.
   Но теперь-то Дэви понял. Тогда, перед уходом с мельницы,  Эльвин  увидел,
что Дэви и медведь встретились снова, и на этот раз  встреча  обещала  пойти
несколько по-иному. Ведь Эльвин проник  в  обоих  глубоко  и  самое  большое
дарование медведя передал Дэви, а самое большое дарование  Дэви  -  медведю.
Теперь они оба сравнялись, и Эльвин знал, что отвечает за то, чтобы никто из
них не пострадал. Ведь это Эльвин был отчасти виноват в том, что у  Дэви  не
стало ружья для защиты. Дэви, конечно, был виноват  больше,  но  Эльвину  не
обязательно было портить ружье, взорвав его ствол.
   Эльвин пробежался по лесу, перескочил через пару  ручьев,  задержался  на
земляничной полянке и пришел на место задолго до сумерек, так что имел время
осмотреться. Медведь и Дэви, как он  и  ожидал,  находились  на  поляне.  Их
разделяло не более пяти футов, и они скалились друг на дружку, не двигаясь с
места. Медведь весь ощетинился, но не  мог  одолеть  Дэви;  и  Дэви  не  мог
одолеть медведя, но держался стойко, хотя уже отсидел себе зад и обезумел от
недосыпания.
   Как только солнце село, Эльвин вышел на поляну позади медведя и спросил.
   - Ну что, Дэви, нашла коса  на  камень?  Дэви  не  мог  отвлечься,  чтобы
вымолвить хоть слово, и продолжал ухмыляться.
   - Этот медведь, по всему видно, тебе на шубу не пойдет. Дэви ухмылялся.
   - Я думаю так: кто из вас первый уснет, тот и  проиграет.  А  медведи  за
зиму так высыпаются, что летом сон вроде как им не к чему.
   Ухмылка.
   - Зато у тебя глаза слипаются - а рядом сидит медведь с  улыбкой,  полной
любви и преданности. В ухмылке появляется оттенок отчаяния.
   - Вот ведь какая штука, Дэви. Медведи в большинстве  своем  лучше  людей.
Встречаются, конечно, и плохие медведи, и хорошие  люди,  но  если  брать  в
среднем, медведь чаще, чем человек, поступает так, как  считает  правильным.
Остается  догадаться,  что  сочтет  правильным  этот  медведь,  когда   тебя
переборет.
   Ухмылка - вот и весь ответ.
   - Медведям человечья шкура ни к чему. Им, правда, нужно накопить  жир  на
зиму, но мясо они для этого, как правило, не едят. Они едят рыбу,  но  ты-то
не рыба, и медведь это знает. Кроме того, этот медведь не смотрит  на  тебя,
как на мясо, иначе он бы тебе бы не ухмылялся. Он смотрит на  тебя,  как  на
соперника, как на равного. Как же он  поступит?  Разве  тебе  не  интересно?
Разве не хотелось бы  получить  ответ  на  этот  вопрос  -  ну  хотя  бы  из
любопытства?
   Стало смеркаться, и у Дэви с медведем было мало что  видно,  кроме  белых
зубов да глаз.
   - Одну ночь ты уже продержался. Хватит тебя на другую или нет?  Я  думаю,
что нет. Я думаю,  что  скоро  тебе  придется  изведать  степень  медвежьего
милосердия.
   Только тогда Дэви, одолеваемый сном, осмелился заговорить:
   - Помоги мне.
   - Каким же это образом?
   - Убей этого медведя.
   Эльвин обошел медведя и положил руку ему на плечо.
   - Зачем? Он-то на меня ружье не наставлял.
   - Тогда мне конец, - прошептал Дэви.  Ухмылка  пропала  с  его  лица,  он
склонил голову, повалился ничком и свернулся на  земле,  ожидая  смерти,  Но
ничего такого не случилось. Медведь обошел его, обнюхал и повалял туда-сюда,
не обращая внимания на жалобные звуки, издаваемые  Дэви.  Потом  лег  рядом,
обхватил Дэви лапой и задремал.
   Дэви,  не  веря  своему  счастью,  лежал  тихо,  испуганный,   но   вновь
преисполненный надежды. Если бы продержаться и не уснуть еще чуток!
   Но то ли медведь летом и правда спал одним глазом, то ли Дэви закопошился
слишком рано - словом, как только человек потянулся к ножу у пояса,  медведь
тут же, как бы шутя, шлепнул его по руке.
   - Пора спать, - сказал Эльвин. - Ты заслужил отдых, медведь тоже, а утром
тебе все покажется намного лучше.
   - Но что со мной будет?
   - Тебе не кажется, что это зависит от медведя?
   - Ты им как-то управляешь. Это все твоя работа.
   - Он сам собой управляет. - Второго обвинения Эльвин опровергать не стал,
зная, насколько оно правдиво. - И тобой тоже. Вы для того и  ухмылялись  так
долго, чтобы решить, кто чей хозяин. Теперь твой хозяин - медведь,  и  утром
мы, полагаю, узнаем, как обращаются медведи с прирученными людьми.
   Дэви забормотал молитву, а медведь тяжелой лапой зажал ему рот.
   - Богу помолились, легли и  укрылись,  -  пропел  Эльвин.  -  Баюшки-баю,
спи-засыпай.

***

   Вот так Эльвин и вернулся в Вествилль  сразу  с  двумя  друзьями  -  Дэви
Крокеттом и большим, старым медведем-гризли.  Люди,  конечно,  всполошились,
увидев медведя в городе, и схватились за ружья. Но медведь  улыбался  им,  и
они не стали стрелять. Потом медведь вытолкнул вперед Дэви, и тот сказал:
   - Мой друг не очень хорошо владеет американским языком, но  он  не  хотел
бы, чтобы в него целились из ружья.  Он  также  не  отказался  бы  от  миски
кукурузной каши или от кукурузных лепешек, если у вас найдется.
   Так медведь и кормился всю дорогу через Вествилль. Для этого ему и  лапой
шевельнуть не пришлось, разве  чтобы  подталкивать  Дэви,  а  люди  даже  не
спорили, такое это было диво - человек, подающий медведю кашу и  лепешки.  И
это еще не все. Дэви прилежно выбирал колючки из шерсти медведя, особенно из
задней части, а когда медведь начинал поскуливать, Дэви ему пел. Дэви пропел
все песни, которые слышал хотя бы по разу. Ничто так не освежает память, как
тычки, которыми награждает тебя одиннадцатифутовый гризли  -  а  когда  Дэви
совсем уж ничего не мог припомнить, он  придумывал,  и  медведь,  не  будучи
особенно разборчивым, оставался довольным.
   Эльвин же то и дело прерывал пение и спрашивал Дэви, правда ли,  что  он,
Эльвин, взломщик и похититель золотого лемеха. А  Дэви  отвечал  -  нет,  не
правда, он, Дэви, это выдумал, потому что был зол на Эльвина и хотел  с  ним
посчитаться. И каждый раз, когда Дэви говорил эти правдивые  слова,  медведь
одобрительно ворчал и гладил его лапой по спине -  а  у  Дэви  едва  хватало
отваги терпеть эти нежности, не обмочившись.
   Только проследовав через весь город и обойдя близлежащие дома,  процессия
двинулась к мельнице, где порядком напугала лошадей. Но Эльвин  поговорил  с
животными и успокоил их, а медведь, набивший брюхо  кукурузой  в  разных  ее
видах, свернулся и уснул. Однако Дэви не отходил далеко, потому что  медведь
даже во сне чуял, здесь Дэви или нет.
   Но Дэви, будучи человеком гордым, держался как ни в чем не бывало.
   - Чего не сделаешь ради друга, а этот медведь - мой друг, - говорил он. -
Я больше не ставлю капканы, как вы можете догадаться, и  ищу  такую  работу,
которая помогла бы моему приятелю подготовиться к зиме.  То  есть  мне  надо
заработать побольше кукурузы, и я надеюсь, что у вас  найдется  какое-нибудь
дело для меня. А за свою скотину можете не опасаться, ручаюсь.
   Люди, понятное, дело,  слушали  -  как  не  послушать  человека,  который
умудрился попасть в услужение к медведю-гризли, но ни у кого и в  мыслях  не
было пустить медведя к своим свинарникам и курятникам, тем более что  он  не
выказывал никакого намерения честно заработать свой хлеб. Они полагали,  что
он станет попрошайничать, а там и воровать - кому это нужно?
   Эльвин и Артур тем  временем,  пока  медведь  спал,  а  Дэви  толковал  с
фермерами, совещались между собой, и Артур делился своими открытиями.
   - Что-то в весах работает так, чтобы недовешивать, когда повозка  полная,
и показывать больше, когда она пустая - так фермеров и обжуливают.  А  потом
Рэк, ничего не меняя, делает  так,  что  пустые  повозки  скупщиков  кажутся
легче, чем есть, а полные - тяжелее, чем есть, и наживается на продаже  будь
здоров.
   Эльвин кивнул.
   - Ты уже проверил правильность своей теории?
   - Он не следит за мной, только когда темно, а в темноте я ничего не вижу.
Да и опасно это - шмыгать ночью около весов, еще поймает.
   - Отрадно видеть, что мозги у тебя работают.
   - И это говорит человек, который то и дело попадает в тюрьму.
   Эльвин скорчил ему гримасу, а сам направил  свое  старательское  чутье  в
механизм весов под землей. И, ясное дело, там оказался храповик, который при
первом взвешивании перемещал рычажок, делая вес меньше, чем на самом деле, а
при втором отцеплялся, и рычаг становился на место, показывая  большой  вес.
Неудивительно, что Рэк не хотел допускать Эльвина к весам.
   Эльвин пришел к достаточно простому  решению.  Он  велел  Артуру  Стюарту
держаться поближе к весам, но на них не становиться. Рэк записал вес  пустой
повозки, а когда она съехала с весов, стал подсчитывать разницу. Как  только
повозка оказалась внизу, Эльвин во всеуслышание накинулся на Артура Стюарта:
   - Ты что, дурак, делаешь? Зачем ты залез на весы?
   - Не делал я этого! - закричал Артур.
   - Да, вроде бы не делал, - говорит один из фермеров. - Я опасался  этого,
потому что он стоял очень близко, и глаз с него не спускал.
   - А я говорю - он на них встал, -  говорит  Эльвин.  -  И  теперь  хозяин
потеряет столько же, сколько весит этот мальчишка!
   - Да  не  становился  он  туда,  -  говорит  Рэк,  оторвавшись  от  своих
вычислений.
   - Ну что ж, проверить это очень  просто,  -  говорит  Эльвин.  -  Давайте
загоним телегу обратно на весы. Тут Рэк забеспокоился и говорит фермеру:
   - Послушай, давай я просто учту вес мальчишки при подсчете.
   - А достаточно ли чувствительны эти весы, чтобы показать его точный  вес?
- спрашивает Эльвин.
   - Не знаю. Можно и на глаз прикинуть.
   - Ну уж нет! - кричит Эльвин. -  Этому  фермеру  чужого  не  надо,  но  и
обвешивать его не годится. Ставьте повозку обратно, и взвесим заново.
   Рэк хотел было возразить, но тут Эльвин сказал:
   -  Если,  конечно,  эти  весы  работают  как  надо.  Они  ведь  правильно
показывают, да?
   Рэк перекосился, но что он мог сказать на это?
   - Конечно, правильно, - буркнул он.
   - Тогда взвесим повозку сначала без парня, потом вместе с ним.
   Ну и сами понимаете: повозка, въехав обратно на весы, оказалась  чуть  ли
не на сотню фунтов легче, чем была в первый раз. Свидетели оторопели.
   - Я мог бы поклясться, что мальчишка не вставал на весы, - говорит один.
   - А я бы в жизни не поверил, что он весит сто фунтов, - говорит другой.
   - У него кости тяжелые, - пояснил Эльвин.
   - Нет, сэр, - не кости, а мозги, - поправил Артур, вызвав общий  смех.  А
Рэк, пытаясь сохранить хорошую мину при плохой игре, вставил:
   - Это тянет еда, которую он слопал за моим столом, -  ее  там  не  меньше
пятнадцати фунтов.
   И вес зерна, которое привез фермер, увеличился на сто фунтов.
   Следующей взвешивалась полная повозка, а  весы  были  настроены  показать
большой вес.  Напрасно  Рэк  пытался  прикрыть  лавочку  пораньше  -  Эльвин
предложил поработать за него, а фермеры, мол, проследят, чтобы записи велись
правильно.
   - Зачем людям ждать лишний день,  чтобы  продать  свое  зерно?  -  сказал
Эльвин. - Отпустим их всех!
   И  до  конца  дня  они  взвесили  еще  тридцать  повозок,  а  фермеры  не
переставали дивиться, какой в этом году хороший урожай - куда больше, чем  в
прошлом. Один, правда, стал ворчать, что на этот раз его повозка весит  куда
меньше, чем бывало; но Артур тут же внес ясность:
   - Это не важно, сколько она весит, - важна разница между полной  повозкой
и пустой, а поскольку весы те же самые, то итог верен.
   Фермеры пораздумали и сочли  это  правильным,  хотя  Рэк  не  мог  толком
объяснить, почему так получается.
   Артур Стюарт прикинул в уме и понял, что  Эльвин  не  совсем  восстановил
справедливость. Теперь убытки терпел Рэк - получающаяся разница была  отнюдь
не в его пользу. И Эльвину, и Артуру было ясно, что к  завтрашнему  дню  Рэк
попытается настроить весы по-старому - недовес для полных  повозок,  перевес
для пустых.
   Однако оба весело распрощались с Рэком, делая вид, что не видят, как  ему
не терпится избавиться от них.
   Ночью фонарь Рэка Миллера двинулся, качаясь, через  двор  между  домом  и
мельницей. Рэк закрыл дверь мельницы за собой и направился к люку,  ведущему
в механизм весов. Но на люке, к его удивлению,  лежало  что-то,  и  это  был
медведь. А с ним в обнимку лежал Дэви Крокетт.
   - Надеюсь,  вы  не  будете  возражать,  -  говорит  Дэви,  -  но  медведю
взбрендило в голову лечь именно тут, а я с ним спорить не намерен.
   - Так вот, ему здесь спать нельзя.
   - Ну так скажите ему об этом сами. Меня он не слушает. Мельник и говорил,
и кричал, но медведь и ухом не повел. Тогда Рэк взял длинную  палку  и  стал
тыкать ею в медведя, но тот только открыл один глаз, вырвал палку у  Рэка  и
перекусил ее, точно сухарик. Рэк посулил принести ружье, но тут Дэви  достал
нож.
   - Тебе придется и меня убить вместе с медведем - если ты его  тронешь,  я
тебя зарежу, как рождественского гуся.
   - Буду рад доставить тебе это одолжение, - говорит Рэк.
   - Тогда тебе придется объяснить, отчего я умер - если ты, конечно, убьешь
медведя с одного выстрела. Есть такие медведи - получат с полдюжины пуль,  а
потом отрывают охотнику голову и преспокойно идут на рыбалку.  У  них  полно
жира и мускулов тоже. Как ты, кстати, стреляешь - метко?
   Поэтому  на  следующее  утро   весы   продолжали   показывать   величины,
противоположные чаяниям Рэка, и так продолжалось до конца жатвы. Каждый день
медведь и его  прислужник  ели  свою  кукурузную  кашу,  заедали  кукурузным
хлебом, запивали  кукурузной  самогонкой  и  валялись  в  тенечке,  а  народ
сходился посмотреть на такое диво. В итоге посторонние сшивались на мельнице
целый день, да и ночью далеко не отходили. Так происходило  и  тогда,  когда
начали съезжаться скупщики за кукурузой.
   История  о  медведе,  который  приручил  человека,  привлекла  не  только
праздных зевак. Все больше фермеров приезжало к Рэку продать  урожай  только
для того, чтобы посмотреть на эту пару, да и скупщиков съехалось больше, чем
обычно, так что дела шли раза в полтора  бойчее  против  прежнего.  В  конце
сезона жатвы счетная книга Рэка показала  огромные  убытки.  Он  получил  от
скупщиков недостаточно, чтобы расплатиться с фермерами, и разорился вчистую.
   Он стал глушить самогон кувшинами и совершать дальние прогулки, а к концу
октября совсем отчаялся. Это заставило его приставить  пистолет  к  виску  и
нажать на  курок,  но  порох  по  какой-то  причине  не  воспламенился.  Рэк
попытался повеситься, но узел все время скользил. Не сумев даже убить  себя,
он оставил свои попытки и как-то  ночью  ушел,  бросив  мельницу  вместе  со
счетной книгой. Собственно говоря, он хотел мельницу поджечь, но огонь никак
не хотел разгораться - пришлось ему оставить и эту затею. В конце концов  он
ушел, в чем был, взяв под мышки двух гусей, но  они  так  гоготали,  что  он
бросил их еще в пределах города.
   Когда стало ясно, что Рэк ушел  не  просто  погулять,  горожане  и  самые
видные окрестные фермеры собрались на мельнице и просмотрели счетную  книгу.
Итоги ревизии дали им понять, что  Рэк  Миллер  вряд  ли  вернется.  Фермеры
разделили убытки поровну, и выяснилось, что никто ничего не  потерял.  Всем,
конечно, досталось меньше, чем значилось у Рэка в книге, но гораздо  больше,
чем в предыдущие годы, так что в накладе они не  остались.  А  когда  начали
осматривать хозяйство, то в весах обнаружили храповик,  и  дело  прояснилось
окончательно.
   Все сошлись на том, что счастливо избавились от Рэка Миллера, а некоторые
подозревали, что к разоблачению мельника приложил руку Эльвин Смит со  своим
черным мальчишкой. Пытались даже отыскать Эльвина, чтобы отдать ему мельницу
в награду. Кто-то слышал, что родом он из Оплота Церкви в  Уоббише.  Послали
туда письмо и получили ответ от отца Эльвина. "Мой сын так и думал,  что  вы
ему это предложите, и поручил мне предложить вам нечто лучшее.  Он  говорит,
что если тот человек оказался таким плохим  мельником,  то,  может,  медведь
подойдет лучше - особенно если у него в услужении имеется человек, способный
вести книги".
   Сначала люди посмеялись над этим предложением, но потом оно  пришлось  им
по сердцу, а Дэви с медведем не стали возражать. Медведь  получал  кукурузы,
сколько хотел, притом без всяких забот - разве что представлял перед народом
во время жатвы - а зимой спал в тепле и сухости. Когда он вступал в брак, на
мельнице становилось малость  тесновато,  но  медвежата  всех  забавляли,  а
медведицы, хотя и проявляли подозрительность, тоже вели себя терпимо.  Уж  с
ними-то Дэви справлялся все так же легко  и  усмирял  их  своей  ухмылкой  в
случае нужды.
   Книги Дэви вел честно, а весы,  освобожденные  от  храповика,  показывали
правильно. Со временем его так полюбили  в  Вествилле,  что  хотели  избрать
мэром. Но Дэви, конечно, отказался - ведь он был  не  хозяин  сам  себе.  Он
предложил  вместо  себя  медведя,  обязавшись  служить  ему   секретарем   и
переводчиком. Так и было сделано. Через пару лет пребывания медведя в  мэрах
город  переименовали  в  Баерсвилль.  Медвежий  Город,  и   в   нем   царило
благоденствие. Когда  Кенитук  впоследствии  вступил  в  Соединенные  Штаты,
нетрудно угадать, кто был избран в Конгресс от этого  округа.  Медведь  семь
сроков подряд клал лапу на Библию вместе со  всеми  конгрессменами  и  потом
укладывался спать на всю  сессию,  а  его  секретарь,  некий  Дэви  Крокетт,
голосовал за него и произносил речи, неизменно заканчивая  их  словами:  "По
крайней мере так думает об этом старый медведь-гризли".