винул засов и направился в дом. Из-за  дома
по-прежнему неслись приветственные, ликующие крики. Гаррисон встретил  его
на пороге кабинета.
   - Можно не беспокоиться, - сказал Гаррисон.  -  Подогревать  толпу  нет
необходимости, поэтому труп нам не понадобится. Только что пушки  прибыли.
Утром мы выступаем.
   Гаррисон сбежал  с  крыльца,  и  Бездельник  Финк  безропотно  зашлепал
следом. Пушки? При чем здесь пушки? И почему теперь не нужен труп? Он что,
держит Финка за какого-нибудь убийцу? Убить Рвача - одно, убить человека в
честном поединке - это справедливо. Но  убивать  юношу,  чей  рот  заткнут
кляпом, - это совсем  другое.  Откусывая  ухо,  Финк  не  ощутил  прежнего
восторга. Этот трофей он добыл в  нечестной  схватке.  У  него  аж  сердце
защемило. Он даже не откусил второе ухо.
   Бездельник стоял рядом с Гаррисоном и смотрел, как лошади тянут  четыре
пушки. Он знал, для чего Гаррисону понадобились орудия, слышал его  планы.
Две пушки он поставит здесь, две - там, чтобы сразу с двух сторон обрушить
огонь на город краснокожих. На их головы посыплются  картечь  и  шрапнель,
осколки металла будут рвать  и  терзать  тела  краснокожих,  не  жалея  ни
мужчин, ни женщин, ни детей.
   "Это не моя драка, - подумал Бездельник. - Да и еще тот парень... Какая
здесь слава, это все равно что лягушат каблуком  давить.  Даже  думать  не
надо, раз - и все. Только мертвых лягушат  не  собирают  и  не  вешают  на
стены. Так никто не делает.
   Это не моя драка".



13. ВОСЬМИЛИКИЙ ХОЛМ

   Земля у реки Мчащейся была совсем другая. Элвин не сразу  это  заметил,
поскольку бежал, если можно так выразиться, ничего не  видя  и  не  слыша.
Поэтому мало что замечал. Пока он бежал, ему снился один  долгий  сон.  Но
как только они с  Такумсе  ступили  на  Землю  Кремней,  сновидение  сразу
изменилось.  Все  вокруг,  куда  бы  он  ни  повернул  взор,  расцветилось
маленькими искорками угольно-черного огня. Только это была не та  пустота,
что всегда маячила неподалеку. И не та  глубокая  чернота,  что  поглощала
свет и не отпускала обратно. Нет, этот черный  цвет  сиял  и  переливался,
испуская огоньки.
   Когда они остановились и Элвин очнулся от сна, черные  огоньки  чуточку
померкли, но все еще периодически сверкали. Недолго думая, Элвин подошел к
одному такому черному светлячку, проглядывающему в море зелени, нагнулся и
поднял его. Кремень. Большой, хороший кремень.
   - Добрый наконечник для стрелы, - заметил Такумсе.
   - Он сияет черным и обжигает холодом, - сказал Элвин.
   Такумсе кивнул.
   - Хочешь стать краснокожим? Тогда делай со мной наконечники.
   Элвин быстро приноровился. Он и  раньше  работал  с  камнем.  Когда  он
вырубал жернов, он делал поверхность плоской, гладкой. Но с  кремнем  дело
обстояло несколько иначе. Здесь важен был режущий край, а не  поверхность.
Первые два наконечника вышли кривыми, но потом он наконец проник в камень,
отыскал в нем естественные трещинки, складки породы и последовал им.  Свой
четвертый наконечник он даже не обрабатывал. Он покрутил  его  в  пальцах,
после чего осторожно очистил от осколков.
   Лицо Такумсе ничего не выражало. Бледнолицым казалось, что он все время
так выглядит. Они считали,  что  краснокожие,  и  в  особенности  Такумсе,
никогда ничего не чувствуют, поскольку воины не  выставляли  свои  чувства
напоказ. Хотя Элвин видел, как они смеются и  плачут,  видел,  как  на  их
лицах отражаются самые разнообразные эмоции. И раз лицо Такумсе ничего  не
выражало, значит, внутри вождь буквально бурлит.
   - Я раньше  много  работал  с  камнем,  -  почти  извиняющимся  голосом
проговорил Элвин.
   - Кремень - это не просто камень, - ответил Такумсе. - Галька  в  реке,
булыжники - это камни. А это живая скала, скала, содержащая внутри  огонь,
затвердевшая земля, которая приносит нам себя в дар.  Она  не  видела  тех
истязаний и пыток, которые видело  железо,  прошедшее  через  руки  белого
человека. - Он поднял наконечник, сделанный Элвином,  тот  самый,  который
мальчик очистил пальцами. - У стали никогда не будет столь острого края.
   - И в самом деле ничего острее я в жизни не видел, - признался Эл.
   - Никаких отметин, - сказал Такумсе. - Ни одной  царапины.  Краснокожий
посмотрит на этот кремень и скажет: "Сама земля вырастила его таким".
   - Но ты-то знаешь, что это не так, - произнес Эл. - Ты-то знаешь, что у
меня просто такой дар.
   - _Дар_ калечит землю, - возразил Такумсе. -  Как  калечит  поверхность
реки водоворот. Белый человек портит землю, пытаясь  изменить  ее.  Но  ты
другой.
   Элвин ненадолго задумался.
   - Ты хочешь сказать, что видишь,  когда  люди  накладывают  заклинание,
чары или оберег? - наконец спросил он.
   - Я ощущаю дурной запах, словно кто-то опустошил  кишечник,  -  ответил
Такумсе. - Но ты - ты делаешь все очень чисто. Как будто ты часть земли. Я
думал,  что  научу  тебя  быть  краснокожим.  Вместо  этого   земля   сама
забрасывает тебя своими дарами.
   И снова Элвин увидел укор в его глазах. Как будто Такумсе злился, когда
видел, на что способен Элвин.
   - Я никого не просил об этом, - пожал плечами он. -  Просто  я  седьмой
сын седьмого сына и тринадцатый ребенок.
   - Эти числа - семь, тринадцать... Вы, бледнолицые, придаете им какое-то
значение, а для земли они ничто, пустое место. Земля любит истинные числа.
Один, два, три, четыре, пять, шесть - эти числа ты можешь  найти  в  лесу,
оглянувшись по сторонам. Но где семь? Где тринадцать?
   - Может быть, именно поэтому они так сильны, - заметил Элвин. -  Потому
что они рождены не природой.
   - Почему тогда земля относится с такой любовью к тому, что ты творишь?
   - Не знаю, Такумсе. Мне всего десять лет, одиннадцатый пошел.
   Такумсе рассмеялся:
   - Десять? Одиннадцать? Очень слабые числа.
   Ночь они провели на  границе  Земли  Кремней.  Такумсе  поведал  Элвину
историю этой земли, как она прославилась своими кремнями по  всей  стране.
Сколько бы краснокожих сюда ни приходило, сколько бы кремней они  с  собой
ни уносили, их появлялось  все  больше.  Они  лежали  и  ждали,  когда  их
подберут. За прошедшие годы то одно, то другое племя неоднократно пыталось
завладеть этим краем. Сюда приходили воины и убивали всех, кто осмеливался
явиться за кремнями. Они считали, что таким образом получат власть - у них
будут стрелы, тогда как другим стрелять будет нечем. Но из  этого  никогда
ничего хорошего не выходило. Потому что,  стоило  племени  изгнать  отсюда
всех краснокожих и завладеть землей, как кремни исчезали, будто и не было.
Ни одного не оставалось.  Члены  племени  искали,  искали,  но  ничего  не
находили. И им ничего не оставалось делать, кроме как покинуть эти  места,
но за ними приходили другие краснокожие и обнаруживали, что кремни  никуда
не делись, что их столько же, сколько и прежде.
   - Это место принадлежит всем. Здесь краснокожие находятся в мире друг с
другом. Здесь не случается убийств, не бывает  войн  и  раздоров  -  иначе
племя не получит кремней.
   - Вот если б весь мир был таким, - мечтательно произнес Элвин.
   - Послушай подольше моего брата, бледнолицый мальчик, и начнешь думать,
что так оно и есть. Нет, нет, не  надо  объяснений.  Не  защищай  его.  Он
избрал свою дорогу, я избрал свою. Мне кажется, что на его  пути  погибнет
куда больше людей, как краснокожих, так и бледнолицых, чем на моем.
   Ночью Элвину приснился сон. Он бродил вокруг Восьмиликого  Холма,  пока
не нашел место, где начиналась тропка, ведущая вверх  по  крутому  склону.
Поднявшись по ней, он  вскоре  добрался  до  вершины.  И  увидел  деревья,
деревья с серебряной листвой, которая, тихонько шелестя на легком ветерке,
пускала ему в лицо солнечные зайчики. Он приблизился к одному из  деревьев
и обнаружил на нем гнездо иволги. И на всех  остальных  деревьях  было  по
одному гнезду иволги.
   Но одно дерево отличалось от  своих  собратьев.  Оно  было  значительно
старше, извилистые корни  буравили  землю,  а  ветви,  вместо  того  чтобы
устремляться  к  небу,  клонились  под   собственным   весом.   Словно   у
плодоносящего дерева. И  листья  его  были  золотыми,  а  не  серебряными,
поэтому сверкали не так ярко, но цвет их был нежным и густым. На дереве он
увидел круглый белый  плод  и  почему-то  сразу  понял,  что  тот  созрел.
Протянув руку, чтобы сорвать и съесть плод, он вдруг услышал громкий смех.
Оглянувшись, Элвин увидел, что вокруг собрались все его близкие, друзья  и
знакомые  и  насмехаются  над  ним.  Только  один  человек  не  смеялся  -
Сказитель. Сказитель посмотрел ему в глаза и произнес:
   - Ешь.
   Элвин снова поднял руку и сорвал плод с дерева, поднес его  к  губам  и
откусил. Сочная мякоть наполнила его рот.  Она  была  сладкой  и  горькой,
соленой и кислой одновременно,  настолько  терпкой,  что  по  телу  Элвина
побежали мурашки. Однако плод  оказался  невообразимо  вкусным,  и  Элвину
хотелось ощущать его сладость вечно.
   Он хотел было откусить еще раз, когда увидел, что рука его пуста, а  на
дереве не осталось больше ни одного плода.
   - Ты откусил от него один раз, и пока что этого достаточно, - промолвил
Сказитель. - Запомни его вкус.
   - Я никогда его не забуду, - поклялся Элвин.
   Собравшиеся вокруг люди продолжали смеяться,  заходясь  от  хохота,  но
Элвин не обращал на них никакого внимания. Он вкусил плода, и  сейчас  ему
больше всего хотелось привести к дереву своих родных и дать им испробовать
того же. Ему хотелось собрать здесь всех своих знакомых и незнакомых  тоже
и дать им ощутить вкус плода. "Стоит им его попробовать, - подумал  Элвин,
- и они все поймут".
   - Что именно? - спросил Сказитель.
   Элвин не смог подыскать подходящего ответа.
   - Просто поймут, - наконец пожал плечами он. -  Узнают  все  на  свете.
Все, что хорошо.
   - Правильно, - кивнул Сказитель. - Сначала ты получаешь _знание_.
   - А если откусить второй раз?
   - Ты обретешь вечную жизнь, - объяснил Сказитель. - Но этого  лучше  не
делать. Лучше даже не представляй, что сможешь жить вечно.
   Элвин проснулся утром, ощущая во рту вкус плода из ночного  сновидения.
Ему пришлось чуть ли не силой вдалбливать себе в голову, что это был всего
лишь сон. Такумсе уже поднялся. Он разжег небольшой костерок и вызвал двух
рыб из реки. Сейчас насаженные на палочки рыбешки коптились  над  костром.
Такумсе протянул одну из них Элвину.
   Но Элвину не хотелось есть. Если он  поест,  вкус  плода  пропадет.  Он
тогда забудет его, а ему хотелось навсегда запомнить  сочную  мякоть.  Он,
разумеется, знал, что  когда-нибудь  поесть  придется  -  если  все  время
отказываться от еды, легко иссохнуть  донельзя  с  голодухи.  Но  сегодня,
сейчас, ему не хотелось есть.
   Глотая слюнки, он глядел на шипящую  форель.  Такумсе  что-то  говорил,
рассказывая, как надо вызывать рыбу и остальных животных,  когда  захочешь
поесть. Надо просто попросить их прийти. Если  земля  пожелает,  чтобы  ты
поел, они придут. Может, на твой зов откликнется совсем  не  то  животное,
что ты звал, но ты все равно не умрешь с голоду - ты будешь есть  то,  что
дает земля. Элвин подумал о жарящейся рыбе. Разве земля не знала,  что  он
не будет есть этим утром? Или она послала эту рыбу  специально,  принуждая
его поесть?
   Ни то ни другое. Потому что не успела рыба толком прокоптиться, как они
вдруг услышали треск  и  буханье  шагов,  говорящее  о  том,  что  к  реке
направляется белый человек.
   Такумсе напрягся, но рука его не потянулась к ножу.
   - Если земля привела белого человека _сюда_, значит, он не враг мне,  -
объяснил Такумсе.
   Через несколько секунд на полянку выбрался пожилой мужчина. Волосы  его
были чисто-белыми от седины - там,  где  не  сверкала  лысина.  Поношенная
шляпа была  сдвинута  набок.  На  плече  висела  полупустая  сума,  но  ни
винтовки, ни ножа не было видно. Элвин даже гадать не стал, он и так знал,
что находится в той сумке. Смена белья, немножко еды и книга.  Одну  треть
этой  книги  составляли  небольшие  фразы,  в  которых  обыкновенные  люди
описывали самую важную вещь, что видели в своей жизни. А другие две  трети
книги  были  запечатаны  кожаным  ремешком.   Туда   Сказитель   записывал
собственные истории, те, в которые он верил  и  которые,  по  его  мнению,
представляли важность.
   Да, да, именно он это и был. Сказитель собственной персоной, хотя Элвин
думал, что им уже не  суждено  повстречаться  еще  раз.  Внезапно,  увидев
старого друга,  Элвин  понял,  почему  на  зов  Такумсе  откликнулись  две
рыбешки.
   - Сказитель, - окликнул Элвин, - надеюсь, ты проголодался, потому что я
специально для тебя прокоптил хорошую форель.
   Сказитель улыбнулся:
   - Рад видеть тебя, Элвин, и  не  менее  рад  видеть  рыбу,  которую  ты
держишь в руках.
   Элвин вручил ему завтрак. Сказитель сел на траву, прямо напротив Элвина
и Такумсе.
   - Большое тебе спасибо, Элвин, - поблагодарил Сказитель.
   Он вытащил маленький ножик и принялся аккуратно срезать  полоски  рыбы.
Они обжигали ему губы, но он лишь облизывался да  причмокивал.  Вскоре  от
форели ничего не осталось.  Такумсе  также  ел  свою  рыбу,  а  Элвин  тем
временем наблюдал за обоими. Такумсе не сводил со Сказителя глаз.
   - Это Сказитель,  -  представил  Элвин.  -  Этот  человек  научил  меня
исцелять.
   - Ничему я тебя не учил, - возразил Сказитель. - Я просто подкинул тебе
пару-другую идеек, как этому можно научиться. И убедил тебя попробовать. -
Сказитель повернулся к Такумсе. - Представляете, он твердо решил умереть и
наотрез отказывался прибегать к своему дару!
   - А это Такумсе, - сказал Элвин.
   - О, я понял это в ту же самую минуту, как увидел вас. Вы  знаете,  что
среди поселенцев  о  вас  слагают  легенды.  Вы  словно  Саладин  [Саладин
(Салах-ад-дин) (1138-1193) - египетский султан, участвовавший в  войнах  с
крестоносцами и  прославившийся  храбростью,  благородством  и  подвигами]
эпохи крестовых походов - вами восхищаются куда больше,  чем  собственными
управителями, хотя знают, что  вы  поклялись  биться  до  последней  капли
крови, пока не изгоните из Америки последнего бледнолицего.
   Такумсе ничего не ответил.
   - Я встретил не меньше двух дюжин ребятишек, названных  в  вашу  честь,
большинство из них были мальчиками, но все без исключения были  белыми.  А
какие истории о вас ходят!  О  том,  как  вы  спасли  белых  пленников  от
сожжения на костре, о том, как приносили еду людям, чтобы они не умерли  с
голоду, хотя сами же выгнали их из домов. Я даже поверил некоторым из этих
историй.
   Такумсе доел рыбу и положил палочку в костер.
   - А также по пути сюда я слышал историю о том,  как  вы  похитили  двух
мальчиков из Церкви Вигора и послали окровавленные одежды их родителям.  О
том, как вы запытали их до смерти, чтобы продемонстрировать свою решимость
уничтожить каждого белого поселенца - убить не только мужчин,  но  и  всех
женщин,  детей.  О  том,  как  вы  сказали,  что  время  присоединяться  к
цивилизации прошло и теперь вы пойдете на любую жестокость, чтобы  изгнать
бледнолицых из Америки.
   - _Этой_ истории вы тоже поверили? - промолвил Такумсе первую  фразу  с
тех пор, как прибыл Сказитель.
   - Честно говоря, нет, - усмехнулся Сказитель. - Но только потому, что я
уже знал правду. Видите ли, я получил послание от одной знакомой девочки -
на самом деле она уже юная леди. Послание пришло письмом.
   Он вытащил из кармана три сложенных листочка и передал Такумсе.
   Такумсе, даже не посмотрев, передал письмо Элвину.
   - Прочти вслух, - сказал он.
   - Но ты ж умеешь читать по-английски, - удивился Элвин.
   - Здесь не умею, - ответил Такумсе.
   Элвин посмотрел на письмо,  повертел  в  руках  странички,  но,  к  его
изумлению, не смог прочесть ни слова. Буквы выглядели знакомо. Он даже мог
назвать их - "м-а-с-т-е-р-у-н-у-ж-н-а-т-в-о-я-п-о-м-о-щ-ь". Так начиналось
письмо, но Элвин никак не мог разобрать, что в нем написано, даже язык для
него был каким-то непонятным.
   - Я тоже не могу прочитать,  -  пожал  плечами  он  и  вернул  листочки
Сказителю.
   Сказитель некоторое время изучал написанные на бумаге буквы, после чего
весело рассмеялся и сунул письмо обратно в карман.
   - Что ж, замечательная история для моей книги.  О  месте,  где  человек
разучивается читать.
   Как ни удивительно, но Такумсе тоже улыбнулся:
   - Даже ты его не можешь прочесть?
   - Я знаю, о чем в нем говорится, потому что читал его раньше, - ответил
Сказитель. - Но сегодня я не могу разобрать ни слова. Хотя  знаю,  что  за
слова должны в нем содержаться. Где мы очутились?
   - В Земле Кремней, - пояснил Элвин.
   - Мы находимся в тени Восьмиликого Холма, - поправил Такумсе.
   - Не знал, что белый человек допускается сюда, - хмыкнул Сказитель.
   - Я тоже, - сказал Такумсе. - Но рядом со мной сидит белый  мальчик,  а
прямо напротив - белый мужчина.
   - Ты мне снился прошлой ночью, - встрял Элвин. -  Мне  снилось,  что  я
поднялся на вершину Восьмиликого Холма и там встретил  тебя.  Ты  объяснял
мне всякие вещи.
   - Э-э, нет уж, - запротестовал Сказитель. - Вряд ли я  что-нибудь  могу
разъяснить насчет этого Восьмиликого Холма.
   - Но как ты попал  сюда,  -  спросил  Такумсе,  -  если  не  знал,  что
направляешься в Землю Кремней?
   - Она написала, что я должен подняться по Муски-Ингум,  а  когда  увижу
белый  валун,  свернуть  по  тропинке  налево.  Она  сказала,  что   Элвин
Миллер-младший будет сидеть рядом с Такумсе у костра и жарить рыбу.
   - Кто это "она"? - удивился Элвин.
   - Девушка, - ответил Сказитель. - Светлячок. Она написала,  что  видела
тебя, Элвин, внутри хрустального замка где-то неделю назад. Это она  сняла
с твоего лица сорочку, когда ты родился. И с тех пор наблюдает  за  тобой.
Она вместе с тобой проникла в хрустальный замок и смотрела твоими глазами.
   - Пророк действительно сказал, что кто-то еще находится рядом с нами, -
подтвердил Элвин.
   - Она смотрела и через его глаз тоже, - кивнул Сказитель, -  и  видела,
что вас ожидает в будущем. Пророк погибнет. Завтра утром. Будет  застрелен
из ружья твоего отца, Элвин.
   - Нет! - закричал Элвин.
   - Если только Мера не поспеет вовремя,  -  продолжал  Сказитель.  -  Он
убедит твоего отца, что вы живы-здоровы и что ни Такумсе,  ни  Пророк  вас
пальцем не трогали.
   - Но ведь Мера ушел много дней назад!
   - Верно, Элвин. Только его  схватили  люди  губернатора  Гаррисона.  Он
находится в лапах у Гаррисона, и сегодня, может, в эту самую минуту,  один
из  подручных  губернатора  убивает  твоего  брата.  Ломает   ему   кости,
сворачивает шею. Завтра Гаррисон нападет на Град Пророка, его пушки  убьют
всех. Всех до единого. От крови воды Типпи-Каноэ станут  ярко-красными,  а
Воббская река донесет эту кровь аж до Гайо.
   Такумсе резко поднялся:
   - Я должен вернуться. Должен...
   - Вам не успеть, и вы это знаете, - промолвил Сказитель. -  Ваши  воины
далеко отсюда. Даже если вы будете бежать день  и  ночь,  так,  как  могут
бегать только краснокожие...
   - Завтра днем я буду там, - сказал Такумсе.
   - К этому времени он уже будет мертв, - вздохнул Сказитель.
   Такумсе вскричал  во  весь  голос,  так  громко,  что  несколько  птиц,
испугавшись, вспорхнули с луга.
   - Стоп,  стоп,  придержите  лошадей,  подождите  минутку.  Если  бы  из
положения не было выхода, та девушка не послала бы меня за  вами,  как  вы
думаете? Разве вы не видите, что мы исполняем чью-то великую волю?  Почему
так получилось, что нанятые Гаррисоном чоктавы похитили  именно  Элвина  и
Меру? Почему вы оказались здесь - и я вместе  с  вами  -  именно  сегодня,
именно в тот день, когда возникла нужда в нашей помощи?
   - Наша помощь нужна _там_, - промолвил Такумсе.
   - Я так не думаю, - возразил Сказитель. - Мне кажется, если б  мы  были
нужны там, мы бы там и оказались. Мы нужны _здесь_.
   - Мой брат тоже  хотел,  чтобы  я  повиновался  его  планам.  А  тепер