ей всего пятнадцать! Правда, она родом с Манхэттена,  поэтому
по-английски не очень-то говорит...  Одним  словом,  речь  ее  не  слишком
смахивает на английскую.
   Это Рвача ни капельки не встревожило. Он отлично говорил по-голландски,
после английского это был его второй родной язык - во всяком  случае  язык
шони он знал куда хуже. Дня не пройдет, как он будет по-дружески болтать с
женой Билла Гаррисона. Он даже подумал, а почему бы  не...  но  нет,  нет,
связь с замужней женщиной к добру не приведет. Рвач всегда был  не  прочь,
однако он прекрасно знал - на эту дорожку  сворачивать  не  стоит,  ничего
хорошего из этого не выйдет. Кроме того, сдались  ему  белые  бабы,  когда
вокруг столько мучимых жаждой скво.
   Интересно, куда Билл Гаррисон,  обзаведшийся  новой  женой,  дел  своих
детей? Рвач никак не мог припомнить, сколько  мальчишкам  сейчас  лет,  но
наверняка они уже достаточно повзрослели, чтобы  дикая  жизнь  влекла  их.
Хотя у Рвача было некое странное ощущение, что лучше бы юношам остаться  в
Филадельфии,  у  своей  тетки.  Не  потому,  что  жизнь  в  глуши  чревата
опасностями, а потому, что им лучше держаться  подальше  от  своего  отца.
Рвач ничего не имел против Билла Гаррисона,  только  вряд  ли  губернатора
можно было назвать идеальным кандидатом на воспитание детей -  даже  своих
собственных.
   У ворот крепости Рвач остановился. А, очень миленько. Рядом с  обычными
оберегами и амулетами,  которые  должны,  по  идее,  защищать  городок  от
врагов, пожаров  и  прочих  бедствий,  губернатор  Билл  приколотил  новую
табличку длиной аж с  ворота.  Большими  буквами  на  ней  было  написано:
"КАРФАГЕН-СИТИ" и дальше, буквами поменьше: "Столица Воббского штата".
   Такое мог придумать только старина Билл.  Скорее  всего  он  счел,  что
табличка эта окажется посильнее всяких оберегов.  Например,  Рвач,  будучи
факелом, знал, что оберег от пожара не остановит его, разве  что  рядом  с
магическим знаком будет чуточку  _труднее_  развести  огонь.  Но  если  он
подпалит здание немного дальше, оберег благополучно сгорит вместе со всеми
домами. Однако в этой  табличке,  называющей  Воббскую  долину  штатом,  а
Карфаген - ее столицей, содержалась сила пореальнее, сила,  которая  могла
управлять человеческой мыслью. Если долго твердить  одно  и  то  же,  люди
постепенно начнут думать, что так оно и есть на самом деле, и очень  скоро
_все так и станет_. Нет, ну конечно, глупости всякие типа  "Сегодня  ночью
луна остановится в небе и повернет обратно" лучше не говорить, потому  что
для этого сама луна должна услышать ваши слова. Но  если  пару-другую  раз
сказать: "Эту девчонку поиметь ничего не стоит" или "Этот мужик  -  наглый
ворюга", - можно не беспокоиться, поверит вам человек, которого вы имели в
виду, или нет, - _все остальные_ поверят вам и  будут  относиться  к  этим
людям так, будто вы сказали чистую правду.  Поэтому  Рвач  сразу  раскусил
намерения   Гаррисона,   ведь   чем   больше   людей   увидят    табличку,
провозглашающую Карфаген  столицей  штата,  тем  больше  вероятность,  что
когда-нибудь так оно и будет.
   Хотя на самом деле Рвача не  особенно  волновало,  станет  губернатором
Гаррисон, основав столицу в Карфаген-Сити, или тот набожный чистюля  Армор
Уивер, что поселился на севере, там, где Типпи-Каноэ  впадает  в  Воббскую
реку. Во втором случае столицей станет Церковь Вигора, ну  и  что?  Пускай
эти двое дерутся друг с другом; кто бы из них ни победил, Рвач  все  равно
станет богатым человеком и будет жить как ему вздумается. Либо  так,  либо
весь этот городок заполыхает, как один большой факел. Если  Рвач  потерпит
окончательное и бесповоротное поражение, он уж позаботится  о  том,  чтобы
остальные  тоже  ничего  не  выгадали.  Очутившись  в  самом   безвыходном
положении, человек-факел всегда успеет поквитаться - по мнению Рвача,  это
единственное достоинство дара разжигать огонь на расстоянии.
   Впрочем, было еще одно преимущество  -  Рвач  мог  подогревать  воду  в
ванне, когда захочет, так что кое-где дар приходился очень кстати. О,  как
хорошо покинуть наконец опостылевшую реку  и  вернуться  к  цивилизованной
жизни. Одежда, ожидающая его, была чисто выстирана,  а  какое  наслаждение
испытал Рвач, сбрив колючую щетину, вам не описать. Это не  говоря  уже  о
том, что скво, купавшая его, так жаждала заработать лишнюю кружку огненной
воды, что, если б Гаррисон не послал за  ним  солдата,  забарабанившего  в
дверь и попросившего поспешить, Рвач мог бы  получить  первую  прибыль  со
своих товаров. Но ему пришлось вытереться и одеться.
   Скво жадными глазами пожирала направившегося к двери Рвача.
   - Ты вернуться? - спросила она.
   - Куда ж я денусь, - усмехнулся он.  -  И  принесу  с  собой  маленький
бочоночек.
   - До того как падать ночь. Лучше, - сказала она.
   - Ну, может, до этого, может,  после,  -  пожал  плечами  он.  -  Какая
разница?
   - После темноты краснокожие, как я, за стены форта.
   - С ума сойти, - пробормотал Рвач. - Ну, попробую вернуться до темноты.
Но если не получится, я тебя запомню. Может, лицо  и  забуду,  но  руки  -
никогда. Купание вышло замечательным.
   Она улыбнулась, по ее лицу расползлась гротескная пародия на улыбку. По
идее, краснокожие должны были давным-давно вымереть  -  размножишься  тут,
если невесты сплошные уродины. Хотя если закрыть глаза, сойдет и скво - на
ту пору, пока не вернешься к настоящим женщинам.
   Оказалось, Гаррисон занимался не только строительством нового  особняка
- к крепости добавился целый квартал, поэтому теперь  форт  занимал  вдвое
большую площадь,  чем  когда-то.  Кроме  того,  к  частоколу,  окружающему
крепость, пристроили широкий парапет, огибающий форт по  всему  периметру.
Гаррисон готовился к войне. Рвач забеспокоился. В военное  время  торговля
спиртным идет не больно-то шибко. Краснокожие, идущие в битву, это  не  те
изгои, что сшиваются здесь, надеясь разжиться глотком виски. За  последние
годы Рвач повидал слишком  много  пьяниц-краснокожих,  поэтому  совершенно
позабыл, что существуют и  другие,  куда  более  опасные  дикари.  Тут  он
заметил пушку. Нет, даже две пушки. Плохи дела, ой, плохи.
   Вопреки ожиданиям, кабинет Гаррисона располагался не в новом  особняке.
Он  находился  совсем  в  другом,  таком  же  новом   здании,   специально
построенном под штаб гарнизона. Окна в юго-западном углу  ярко  светились,
стало быть, именно там и обосновался Гаррисон. Рвач  заметил,  что,  кроме
привычных солдат, стоящих на вахте, и  разбирающихся  с  бумажной  работой
офицеров, в здании штаба обитают несколько краснокожих - обычно  они  либо
лежали на полу, либо сидели по углам. Прирученные краснокожие Гаррисона  -
он всегда держал под рукой парочку одомашненных дикарей.
   Однако сегодня краснокожих было больше, чем обычно. Одного из них  Рвач
узнал - это был Лолла-Воссики, одноглазый дикарь  из  племени  шони.  Этот
краснокожий постоянно был пьян так, что лыка не вязал, однако почему-то он
еще не загнулся. Даже его сородичи краснокожие смеялись и  издевались  над
ним: Лолла-Воссики дошел до ручки, он жить без огненной воды не мог.
   Но смешнее всего то, что именно Гаррисон в свое  время  застрелил  отца
этого  дикаря,  примерно  лет  пятнадцать  назад,  прямо   на   глазах   у
Лолла-Воссики, когда тот еще был маленьким зверенышем. Гаррисон  несколько
раз рассказывал эту историю при Лолла-Воссики, и одноглазый  пьяница  лишь
кивал, смеялся да корчил рожи, в общем, вел себя так, словно совершенно не
имел ни мозгов,  ни  человеческого  достоинства,  -  самый  низкий,  самый
презренный краснокожий, что  Рвач  когда-либо  видел.  Пока  Лолла-Воссики
поили виски, ему было ровным счетом плевать на месть за убитого отца. Нет,
Рвач ни капли не удивился, увидев Лолла-Воссики лежащим на полу  у  дверей
кабинета Гаррисона, - каждый раз, когда створка  открывалась,  она  больно
била дикаря по заду. Невероятно, но факт: хоть в Карфаген-Сити вот уже как
четыре месяца не завозилось спиртное, Лолла-Воссики был в стельку пьян. Он
заметил входящего Рвача, приподнялся на локте, приветственно махнул  рукой
и беззвучно завалился обратно на пол: Платок, который он повязывал  поверх
отсутствующего глаза, сбился,  и  из-под  него  зияла  пустая  глазница  с
впалыми веками. Рвачу показалось, что  пустота,  темнеющая  вместо  глаза,
уставилась прямо на него. Это ему не понравилось. Он  вообще  недолюбливал
Лолла-Воссики.  Гаррисон  обожал  окружать  себя  грязными,  опустившимися
существами - наверное, сравнивая себя с  ними,  он  выглядит  благородным,
замечательным человеком, - но сам Рвач не  любил  встречаться  взглядом  с
этими жалкими представителями человеческой расы. Ну  почему  Лолла-Воссики
еще не сдох?
   Собравшись было дернуть за дверную ручку, Рвач  поднял  глаза  и  вдруг
увидел перед собой еще  одного  краснокожего.  Самое  смешное,  он  сперва
принял его за  каким-то  образом  поднявшегося  на  ноги  Лолла-Воссики  -
настолько похожи были эти дикари. Правда, у этого Лолла-Воссики оба  глаза
были целы, и держался он весьма  трезво.  Краснокожий,  должно  быть,  был
добрых шесть футов ростом от пят до скальпа;  голова  гладко  выбрита,  за
исключением хвостика на затылке; на одежде ни  пятнышка.  Прислонившись  к
стене, он ждал. И стоял  _прямо_,  как  солдат  по  команде  "смирно",  не
обращая  на  Рвача  никакого  внимания.  Взгляд  его   был   устремлен   в
пространство. Но Рвач сразу понял, что этот  парень  видит  _все  и  вся_,
пусть  даже  зрачки  его  не  двигаются.  Давненько   Рвач   не   встречал
краснокожего, который бы выглядел так, как этот. Дикарь был сам лед.
   Опасен, очень опасен, неужели Гаррисон  стал  настолько  небрежен,  что
позволил подобному краснокожему обретаться в центре  штаба?  Похоже,  этот
обладающий королевскими манерами дикарь своими могучими руками  без  труда
согнет лук, вытесанный из шестилетнего дуба. От вида  Лолла-Воссики  Рвача
затошнило.  Но  этот  краснокожий,  как  две  капли  воды  походивший   на
Лолла-Воссики, был его полной противоположностью. При виде его Рвачу мигом
расхотелось  блевать,  наоборот,  он  взбесился  -   своей   гордостью   и
достоинством дикарь мог состязаться с белым  человеком.  Куда  там,  белый
человек по сравнению с ним ничтожество. Именно так краснокожий и  выглядел
- будто, по его мнению, он намного выше каких-то там бледнолицых.
   Рвач вдруг понял, что так и не потянул за ручку двери. Застыв на месте,
он таращился на краснокожего. Давно ли он  так  стоит?  Нельзя  показывать
людям, что один вид этого дикаря смутил его. Рвач дернул дверь на  себя  и
шагнул за порог.
   Но заводить разговор о краснокожем он не стал - зачем? Ничего  хорошего
не выйдет, если Гаррисон  узнает,  что  какой-то  гордец  шони  испугал  и
разозлил Рвача. Губернатор Билл восседал за  большим  старым  столом,  как
Господь на своем троне, и Рвач  осознал,  что  порядок  вещей  в  крепости
несколько поменялся. Не то чтобы форт разросся -  во  много  раз  возросло
тщеславие Билла Гаррисона. Так что если  Рвач  хочет  извлечь  из  местной
торговли хоть какую-нибудь прибыль, он должен опустить  губернатора  Билла
на ступеньку-другую, чтобы общаться с ним на равных, а не как  торговец  с
губернатором.
   - Видел твои пушки, - начал Рвач, даже не позаботившись  поздороваться.
- На кого артиллерию готовишь? На французов из Детройта,  на  испанцев  из
Флориды или на краснокожих?
   - Какая разница, кто покупает скальпы?  Снимают-то  их  краснокожие,  -
ответствовал Гаррисон. -  Присаживайся,  Рвач,  расслабься.  При  закрытых
дверях церемоний можно не разводить.
   О да, губернатор Билл обожал играть в игры, настоящий политик.  Заставь
человека почувствовать,  что  делаешь  ему  огромное  одолжение,  позволяя
сидеть в своем присутствии, а прежде чем обчистить его карманы,  издевайся
над ним, чтобы он не ощутил себя настоящим подонком.  "Что  ж,  -  подумал
Рвач, - у меня тоже имеются кое-какие игрушки. Посмотрим, кто кого".
   Рвач сел и закинул ноги прямо на  стол  губернатора  Билла.  Достав  из
кармана плитку табаку, он целиком сунул ее за щеку.  Билл  аж  поморщился.
Верный знак, что новая жена успела отучить его от некоторых чисто  мужских
привычек.
   - Хочешь кусочек? - предложил Рвач.
   Прошла добрая минута, прежде чем Гаррисон показал, что  в  принципе  не
отказался бы.
   - Не, я бросил жевать табак, - грубо ответил он.
   Ага, значит, Гаррисон  еще  скучает  по  привычкам  мелкого  лавочника.
Хорошая новость для Рвача. У него появился рычаг, которым можно  поубавить
спеси губернатору.
   - Слышал, ты приобрел новую подстилку из Манхэттена? - как ни в чем  не
бывало поинтересовался Рвач.
   Сработало. Лицо Гаррисона залилось яркой краской.
   - Я женился на _леди_ из Нью-Амстердама, - процедил он. Тихо и холодно.
   Но Рвача его реакция ни капельки не взволновала - ее-то он и добивался.
   - _Жена_! - изумился Рвач. - Диво дивное! Прошу  прощения,  губернатор,
но это вовсе не то, что я  слышал.  Ты  просто  обязан  простить  меня,  я
руководствовался тем, что говорят... что слухи говорят.
   - Слухи? - переспросил Гаррисон.
   - Да нет, не волнуйся ты. Ты ж знаешь солдатские  байки.  Увы,  мне  не
стоило их слушать. Ты столько лет свято хранил память  о  первой  жене,  и
будь я тебе настоящим другом, то сразу понял бы, что женщина,  которую  ты
возьмешь себе в дом, будет настоящей леди, настоящей верной женой.
   - Я хочу знать, - почти по  слогам  вымолвил  Гаррисон,  -  кто  посмел
утверждать противоположное?
   - Брось ты, Билл, ну почесали языки солдаты, да и  ладно.  Я  не  хочу,
чтобы кто-то влетел в неприятности из-за того, что не умеет держать рот на
замке. Побойся Бога, Билл, прибыла целая баржа спиртного! Ты ж не  станешь
винить солдат в том, что они говорят, когда на уме у них  одно  виски.  Не
будешь, так что держи кусок табака и запомни, твои парни без ума от тебя.
   Гаррисон отломил от протянутой табачной плитки добрый ломоть и  запихал
его за щеку.
   - Ничего, Рвач, за них-то я не волнуюсь...
   Но Рвач знал, что на самом деле волнуется и даже  очень.  Гаррисон  так
разозлился,  что  сплюнуть   нормально   не   смог,   промахнувшись   мимо
плевательницы. Плевательница, как  подметил  Рвач,  сверкала  первозданной
чистотой. Неужели здесь никто, кроме Рвача, и табак не жует?
   - А  ты  остепенился,  -  ухмыльнулся  Рвач.  -  Не  хватает  кружевных
занавесок для полного счастья.
   - Они у меня дома висят, - ответил Гаррисон.
   - И на полочках расставлены маленькие фарфоровые вазочки?
   - Рвач, у тебя ум как у змеи и рот как у свиньи.
   - Поэтому-то, Билл, ты меня и любишь. Потому что у тебя свинячий умишко
и змеиное жало в пасти.
   - Вот именно. И постарайся этого не  забывать,  -  сказал  Гаррисон.  -
Задержи у себя в головенке, потому что я могу укусить, больно укусить, и в
жале у меня содержится яд. Вспомни об этом, когда попытаешься надуть  меня
еще раз.
   - Надуть?! - вскричал Рвач. - Да что ты такое несешь,  Билл  Гаррисон?!
Как смеешь обвинять меня в подобном?!
   - Я обвиняю тебя в том, что ты специально подстроил, чтобы целых четыре
весенних месяца к нам сюда не поставляли спиртное. Мне  пришлось  повесить
трех краснокожих, которые посмели забраться в военный склад.  Мои  солдаты
начали разбегаться!
   - Я? Я подстроил? Я спешил сюда, делал все, что  мог,  чтобы  доставить
груз как можно быстрее!
   Гаррисон продолжал улыбаться.
   Рвач сохранял на роже  выражение  оскорбленной  невинности  -  оно  ему
удавалось лучше всего, но отчасти его действительно незаслуженно  обидели.
Если б у какого другого торговца виски имелось хоть полголовы  на  плечах,
он бы нашел способ спуститься вниз по  реке,  и  Рвач  ничего  бы  ему  не
сделал.  Разве  Рвач  виноват?  Так  получилось,  что  он  оказался  самым
хитрющим, самым зловредным, низким пронырой в  деле,  которое  никогда  не
терпело чистюль да и мозгов особых не требовало.
   Гаррисон сдался первым. Показная обида Рвача продержалась  дольше,  чем
его улыбка, - хотя Рвач с самого начала не сомневался в исходе этой дуэли.
   - Вот что, Рвач, - наконец вымолвил Гаррисон.
   - Может, тебе лучше звать меня мистером Улиссом Палмером,  -  предложил
Рвач. - Только _друзья_ зовут меня Рвач.
   Но Гаррисон не взял приманку. Он не пустился  в  уверения  о  вечной  и
неослабевающей дружбе.
   - Вот что, _мистер_ Палмер, - сказал Гаррисон, - ты знаешь  и  я  знаю,
что к дружбе это не имеет ни малейшего отношения. Ты хочешь разбогатеть, я
хочу стать губернатором целого штата. Мне,  чтобы  занять  эту  должность,
нужно твое виски, а тебе, чтобы разбогатеть, понадобится моя протекция. Но
на этот раз ты зашел слишком далеко. Можешь брать монополию в  свои  руки,
мне все  равно,  но  если  не  будешь  поставлять  мне  виски  в  срок,  я
воспользуюсь услугами другого торговца.
   - Понятно, губернатор Гаррисон, иными словами,  тебе  пришлось  изрядно
понервничать. Попробую исправить свою оплошность. Что,  если  ты  получишь
целых шесть бочонков наилучшего виски?..
   Но, похоже, у Гаррисона было не то  настроение,  чтобы  соглашаться  на
взятку.
   - Ты забываешь, мистер Палмер,  стоит  мне  захотеть,  я  заберу  _все_
виски.
   Гаррисон умел грубить, но  и  Рвач  владел  этим  умением,  правда,  он
наловчился говорить подобные вещи с улыбкой на лице.
   - Мистер губернатор, завладеть всем виски получится только _один  раз_.
Но после этого кто будет иметь с тобой дело?
   Гаррисон разразился громким хохотом:
   - Да любой торговец, Рвач Палмер, и тебе это известно!
   Рвач  умел  проигрывать.  Он  тоже  расхохотался,   присоединившись   к
Гаррисону.
   Кто-то постучал в дверь.
   - Войдите, - крикнул Гаррисон и одновременно  махнул  Рвачу  -  можешь,
мол, сидеть.
   В кабинет вошел солдат и, отдав честь, отрапортовал:
   - Мистер  Эндрю  Джексон  [Джексон  Эндрю  (1767-1845)  -  американский
военный и политический деятель, генерал;  известность  приобрел  во  время
англо-американской  войны  1812-1814  гг.,  командуя   операциями   против
индейских племен криков; с 1829 по 1837 год занимал  должность  президента
Соединенных Штатов] хочет встретиться с  вами,  сэр.  По  его  словам,  он
прибыл из Теннизи.
   - Долгохонько пришлось мне бегать за ним, - нахмурился Гаррисон. - Но я
рад встрече с ним, рад донельзя, введите его, введите.
   Эндрю Джексон. Должно быть, тот самый  законник,  которого  еще  кличут
мистер Гикори  [гикори  -  другое  название  "американский  орех";  ценная
древесная порода, растущая в основном в Северной Америке]. В  те  времена,
когда Рвач торговал в Теннизи,  Гикори  Джексон  слыл  настоящим  сельским
парнем - убил человека на дуэли,  наставил  фингалов  нескольким  ребятам,
заработал себе имя на том, что  всегда  держал  свое  слово.  Кроме  того,
ходили слухи, якобы женщина, на которой он  был  женат,  в  прошлом  имела
другого мужа и муж тот был жив-живехонек и поныне [Джексон и в самом  деле
был незаконно женат на Рэйчел Робардс,  которая  была  не  разведена;  суд
Вирджинии лишь разрешил ей подать прошение  о  разводе,  которое  не  было
подано; странно, что Эндрю Джексон, опытный юрист, не знал,  что  подобные
прошения суды удовлетворяют весьма неохотно; как бы то ни было, спустя два
года незаконной совместной жизни (а адюльтер в те времена карался очень  и
очень жестоко) с Джексоном прошение Рэйчел Робардс о разводе с  предыдущим
мужем было наконец удовлетворено и Эндрю Джексон снова справил  свадьбу  -
на этот раз законную]. В этом-то и заключалось  различие  между  Гикори  и
Рвачом - Рвач бы непременно позаботился о  том,  чтобы  муж  был  мертв  и
давным-давно похоронен. Так что Рвач ничуть не удивился, что Джексон  стал
крупным делягой и теперь проворачивает свои дела не только в Теннизи, но и
в Карфаген-Сити.
   Перешагнув через порог,  Джексон,  напыщенный  и  выпрямившийся,  будто
ш