иков.  Он  положил  руку  Меры  на
большой валун и с размаху ударил по ней  огромным  ножом,  надеясь  отсечь
юноше пальцы. Ну, это для Элвина вообще плевое дело. Разве он  не  вырезал
целые жернова,  когда  было  нужно?  Тесак  ударился  о  камень  и  звонко
зазвенел, а Мера судорожно втянул  в  себя  воздух,  ожидая  увидеть,  как
отрубленные пальцы падают на  землю.  Но  когда  краснокожий  поднял  свой
тесак, рука Меры оказалась целой и невредимой, тогда как на лезвии  тесака
остались полукруглые впадины в форме пальцев, как будто это была не сталь,
а масло или глиняное мыло.
   Краснокожие в один голос завыли и  стали  испуганно  переглядываться  -
происходящее пробудило в их сердцах  страх  и  гнев.  Будучи  бледнолицым,
Элвин не догадывался о настоящих причинах их тревоги. Дело все в том,  что
краснокожий всегда чувствует, когда белый человек  накладывает  какие-либо
заклятия или обереги, но сейчас  зеленая  тишина  не  отзывалась  на  чары
бледнолицего. Обычно, когда белый человек творил  заклинание,  краснокожие
ощущали небольшой толчок;  заговор  распространял  вокруг  себя  противный
запах, а оберег жужжал, как пчела. Но то, что делал Элвин, никоим  образом
не тревожило покой земли, поэтому краснокожие, обладающие чувством порядка
вещей, не  ощущали  ничего  подозрительного.  Все  выглядело  так,  словно
природные законы внезапно изменились: сталь  стала  мягкой,  плоть  обрела
твердость камня, сам же камень начал рассыпаться от прикосновения, а  кожа
рвалась, как трава. Краснокожим и в голову прийти не могло,  что  причиной
происходящего может быть Эл или Мера. Против них выступила сама природа.
   Элвин заметил только их страх, гнев и смущение, поэтому остался доволен
результатом. Хотя нос задирать не  стал.  Он  понимал,  что  с  некоторыми
вещами ему будет  не  справиться.  Например,  с  водой;  если  краснокожие
вздумают утопить юношей, Эл не сможет воспрепятствовать им и спасти себя и
Меру. Ему было всего десять  лет,  и  он  был  по  рукам  и  ногам  связан
законами, которых еще не понимал,  ведь  он  так  и  не  выяснил,  на  что
способен его дар и как он работает. При помощи своей силы Элвин  наверняка
мог устроить на полянке грандиозное представление, только он не знал,  что
ему подвластно, а что - нет.
   Но им повезло - краснокожие даже не подумали о воде. Зато вспомнили  об
огне. Скорее всего, они с самого начала замышляли закончить дело сожжением
мальчиков. Элвин не  раз  слышал  истории  о  том,  как  во  времена  войн
краснокожих с  Новой  Англией  находили  истерзанные  трупы  солдат  -  их
почерневшие  ступни  лежали   в   остывающих   угольях   костров.   Жертвы
собственными глазами видели, как горят их ноги, и вскоре сходили с ума  от
боли и потери крови.
   Краснокожие принялись раздувать костер, подкидывая сухих  веток,  чтобы
горел поярче. Элвин не знал, как лишить жар силы, потому что никогда этого
не делал. Однако, пока краснокожие тащили Меру к костру, он все  же  нашел
выход. Эл проник внутрь пылающих поленьев  и  заставил  их  рассыпаться  в
пыль, заставил сгореть побыстрее. Костер внезапно полыхнул яркой вспышкой,
раздался  громкий  хлопок,  и  в  небо  поднялся  огромный  жаркий   язык.
Разгоревшееся пламя создало вокруг себя ветер, небольшой  ураган,  который
длился секунду или две, взметая пепел в воздух и  раскидывая  по  сторонам
серые остывшие хлопья.
   От костра ничего не осталось, кроме  серой  пыли,  туманом  осевшей  на
траву поляны.
   О, как они завыли, запрыгали, затанцевали, забили себя  в  грудь.  Пока
они вели себя как плакальщики на ирландских похоронах, Эл ослабил веревки,
связывающие его и Меру. Несмотря ни на что, он по-прежнему  надеялся,  что
им все-таки удастся улизнуть до того, как  их  родители  и  друзья  найдут
похитителей и вокруг начнется кровавая бойня.
   Мера, разумеется, почувствовал, что веревки  на  запястьях  ослабли,  и
пристально поглядел на Элвина; должно быть, не только краснокожих потрясло
происходящее на полянке. Конечно, он сразу понял, кто все это  творит,  но
Элвин ведь не объяснил ему свой план заранее, поэтому Мера был удивлен  не
меньше краснокожих. Но теперь он очнулся от изумления, поглядел на  Элвина
и понимающе кивнул, начав потихоньку освобождаться от пут. Краснокожие  не
обращали на юношей ни малейшего внимания. Может, Элвину и Мере удалось  бы
убежать, может быть - всего лишь может быть, - краснокожие не пустились бы
за ними в погоню.
   Но в эту секунду все изменилось. Из леса раздался улюлюкающий клич, его
подхватили, и  вскоре  поляну  словно  окружили  три  сотни  безумствующих
филинов. Судя по тому взгляду, которым одарил старший брат младшего,  Мера
подумал, что это опять проделки Элвина, но краснокожие, в отличие от него,
догадались, что за  силы  явились  по  их  души,  и  замерли,  затравленно
озираясь по сторонам.  В  Элвине  зародилась  искра  надежды  -  наверное,
случилось что-то очень хорошее, может быть, помощь наконец пожаловала.
   Из  окружающих  поляну  кустов  на  открытое   место   стали   выходить
краснокожие. Постепенно их набралось больше сотни. Судя по тому,  что  все
они держали в руках луки - Эл не заметил ни одного мушкета, - судя  по  их
одежде и выбритым головам, это были шони,  последователи  Пророка.  Честно
говоря, их появления Эл ожидал меньше всего.  Он  уже  по  горло  был  сыт
краснокожими, ему хотелось увидеть хоть одно белое лицо.
   Один из краснокожих выступил вперед, высокий, сильный человек,  резкие,
жесткие черты лица которого были высечены словно  из  камня.  Обращаясь  к
похитителям, он выпалил несколько коротких угрожающих слов, и  краснокожие
немедленно что-то залепетали, замямлили, принялись  _умолять_.  "Как  дети
малые, - подумал Эл. - Натворили  делов,  хотя  знали,  что  этого  нельзя
делать, да еще попались на месте преступления своему строгому папе". С ним
такое тоже случалось,  поэтому  он  даже  ощутил  некоторое  сочувствие  к
беднягам, но  потом  вдруг  вспомнил,  какой  жестокой  смерти  похитители
намеревались предать его и брата. И в том, что юноши  вышли  из  переделки
без единой царапины, заслуги этих краснокожих не было.
   Вдруг в непонятном бормотании индейцев прозвучало знакомое слово -  имя
Такумсе. Эл взглянул на Меру, чтобы убедиться,  слышал  ли  тот,  а  Мера,
изумленно подняв брови, посмотрел на него,  задавая  тот  же  вопрос.  Они
беззвучно повторили одно и то же слово - Такумсе.
   Неужели ответственность за их похищение действительно лежит на Такумсе?
Может быть, он сердится, что  похитителям  не  удалось  подвергнуть  жертв
пыткам? Или  же  его  ярость  вызвал  факт  пленения  бледнолицых  юношей?
Краснокожие не позаботились  объясниться.  Элвин  мог  лишь  предполагать,
оценивая их поступки. Вновь прибывшие краснокожие отобрали  у  похитителей
мушкеты и увели преступников в лес. На  полянке  вместе  с  Элом  и  Мерой
осталась всего дюжина краснокожих, среди которых был и Такумсе.
   - Они говорят, твои пальцы сделаны из стали, - сказал Такумсе.
   Мера оглянулся на Эла, показывая, чтобы тот ответил, но  Эл  ничего  не
мог придумать. Ему почему-то не хотелось рассказывать этому  краснокожему,
что он на самом деле сделал. Поэтому отвечать пришлось Мере. Юноша  поднял
руки и пошевелил пальцами.
   - Да нет, вроде пальцы как пальцы, - пожал плечами он.
   Такумсе шагнул вперед и схватил его за руку - должно  быть,  крепко  он
держал, потому что Мера попытался было вырваться, но не смог.
   - Железная кожа, - сказал Такумсе. -  Не  разрезать  ножом.  Не  сжечь.
Мальчики из камня.
   Он рывком поднял Меру на ноги и свободной рукой с размаху огрел его  по
предплечью.
   - Ну-ка, каменный мальчик, уложи меня на землю!
   - Я не буду бороться с тобой, - покачал головой Мера. - Я не хочу ни  с
кем бороться.
   - Уложи меня! - приказал Такумсе.
   Он отпустил руку юноши и,  немного  повернув  ступню,  выставил  вперед
ногу, ожидая, что Мера сделает то же  самое.  Он  бросал  ему  вызов,  как
мужчина мужчине, вызывая на обычную среди  краснокожих  игру.  Только  это
была не игра - во всяком случае, для братьев, которые только что  смотрели
смерти в глаза и еще не были уверены, что она не подстерегает их за углом.
   Эл не знал, как действовать в этой ситуации, но  ему  страшно  хотелось
что-нибудь сделать - он вошел  во  вкус  изменения  вещей.  Не  подумав  о
последствиях, в тот самый момент, как Мера и Такумсе принялись  толкать  и
тянуть друг друга, Элвин заставил землю чуть-чуть продавиться под ногой  у
вождя, так что краснокожий, влекомый  собственным  весом,  упал  прямо  на
спину.
   Другие краснокожие подшучивали  и  посмеивались  над  соперниками,  но,
увидев, что великий вождь всех племен, человек, чье имя было  известно  от
Бостона до Нового Орлеана, брякнулся со  всей  мочи  о  землю,  они  разом
перестали  смеяться.  Над  полянкой  нависла  гробовая   тишина.   Такумсе
поднялся, внимательно осмотрел землю  у  себя  под  ногами,  поцарапал  ее
носком. Ей, конечно, уже  вернулась  прежняя  твердость.  Но  он  все-таки
отступил на несколько футов и снова  вытянул  руки,  приглашая  продолжить
борьбу.
   На этот раз Мера вел себя более уверенно - он решительно протянул  руки
навстречу Такумсе, но в последнюю секунду вождь неожиданно выпрямился.  Он
стоял неподвижно, не глядел ни на Меру, ни на Элвина, ни на кого-либо еще.
Просто стоял и смотрел в пространство.  Наконец  он  повернулся  к  другим
краснокожим и разразился быстрыми  повелениями,  усыпанными  "сс"  и  "кс"
языка племени шони. Эл и другие дети из  Церкви  Вигора  не  раз  в  шутку
имитировали    речь    краснокожих,     выпаливая     что-нибудь     вроде
"бокси-токси-скок-воксити", после чего валились на землю, держась от смеха
за бока. Но речь  Такумсе  не  показалась  смешной.  Краснокожие,  получив
приказы, снова набросили на Элвина и Меру  ремни  и  поволокли  за  собой.
Когда остатки нижнего белья сползли на ноги юношей и  стали  цепляться  за
кусты, Такумсе собственными руками сорвал  лохмотья.  Лицо  его  почему-то
было сердитым. Однако ни Эл, ни Мера не сочли должным протестовать, хоть и
остались практически нагишом - если не считать одеждой ремни  вокруг  шей.
Момент для жалоб был не наилучшим. Они понятия не  имели,  куда  ведет  их
Такумсе, но выбора у них не было, а стало быть, что спрашивать впустую?
   Эл и Мера никогда в жизни не бегали на такие расстояния. Час тянулся за
часом, миля  за  милей,  краснокожие  не  прибавляли  скорость,  но  и  не
останавливались. Подобным образом  краснокожий  мог  преодолевать  большие
расстояния и бежать быстрее, чем белый человек ехал бы  на  лошади,  если,
конечно, не загонять лошадь вусмерть.  Кроме  того,  лошадь  могла  ездить
только по дорогам, тогда как краснокожие - они даже без  тропок  прекрасно
обходились.
   Эл вскоре заметил, что краснокожие бегут  несколько  иначе,  чем  он  и
Мера. Шум создавали только Эл с Мерой. Краснокожий,  который  тащил  Меру,
отгибал грудью ветвь, и ветка сама пропускала его. Когда же сквозь заросли
пытался продраться Мера, ветки ломались и царапали его  кожу.  Краснокожие
ступали на корни и сухие сучья,  и  не  раздавалось  ни  звука,  ничто  не
трещало и не ломалось у них под ногами. Но когда на то же место ступал Эл,
он обязательно спотыкался, чуть не падая, и ремень больно впивался в  шею.
Или же какой сучок вонзался в пятку, или грубая кора  обдирала  кожу.  Эл,
будучи  совсем  мальчишкой,  частенько  бегал  босым,  поэтому  пятки  его
немножко затвердели. Но  Мера,  повзрослев,  уже  несколько  лет  ходил  в
башмаках, и Эл видел, что брат продержится еще милю, не больше, после чего
его ноги начнут истекать кровью.
   Единственное, что он мог сделать, это залечить Мере ноги. Он  попытался
было найти путь в тело брата, как находил путь в камень, сталь  и  дерево.
Однако на бегу было трудно сосредоточиться. И живая плоть чересчур сложна.
   Но Эл не собирался сдаваться. Нет, он  просто  решил  иначе  подойти  к
проблеме. Поскольку бег отвлекал его, он взял и перестал  думать  о  беге.
Перестал  глядеть  под  ноги.  Перестал  следовать  за   бегущим   впереди
краснокожим шаг в шаг, вообще думать об этом перестал. Он словно подкрутил
внутри себя некий фитиль, как в  керосиновой  лампе.  Глаза  его  смотрели
вперед, ум освободился, а тело работало, как ручное животное, следуя  само
по себе.
   Он даже не догадывался, что сейчас поступил в точности как  перевертыш,
который, выпустив жучка из головы,  отправляется  в  путешествие.  Но  все
равно это было не то же самое - какой перевертыш  смог  бы  покинуть  свое
тело на бегу, да еще с ремнем вокруг шеи?
   Теперь он без труда проник  в  тело  Меры,  отыскал  царапины,  залечил
порезы, прогнал боль из ног и резь из бока. Элвин  исцелил  его  ступни  и
нарастил на пятках кожу, что было не так уж и трудно. Затем Элвин  ощутил,
что тело Меры жаждет воздуха,  что  оно  жаждет  дышать  глубже,  быстрее,
поэтому Эл незамедлительно проник в его легкие и прочистил  их,  открыв  в
самых глубоких местах. Теперь, когда Мера вдыхал воздух, тело извлекало из
каждого вздоха куда больше пользы, словно мокрую тряпку  выжимало  досуха.
Эл сам толком не понял, что такое он  сотворил,  -  знал  только  то,  что
поступил правильно, потому что боль в теле Меры начала  ослабевать,  юноша
уже не так уставал, уже не задыхался.
   Вернувшись обратно в свое тело, Эл  обнаружил,  что,  пока  он  помогал
Мере, его ноги не наступили ни на один сучок, его грудь не  поранилась  ни
об одну ветку, которую отодвинул бегущий впереди него краснокожий.  Однако
теперь он снова начал спотыкаться и натыкаться на сучья. Сперва он  решил,
что это происходило и раньше, просто он не замечал этого,  потому  что  не
обращал внимания на собственное тело. Но, почти поверив в  это,  он  вдруг
заметил, что звук окружающего его мира также изменился. Теперь  он  слышал
лишь дыхание, топот собственных ног по земле и шуршание  опавших  листьев.
Периодически чирикала какая-то птичка, жужжали мухи. Ничего особенного, но
Эл неожиданно вспомнил, что до той секунды, как он вернулся назад в  тело,
его  сопровождала  какая-то  призрачная  музыка...  зеленая  музыка.  Чушь
какая-то. Музыка не может иметь цвета,  откуда  у  нее  цвет?  Поэтому  Эл
выбросил эти мысли из головы,  постаравшись  забыть  о  всяких  глупостях.
Однако его неотвязно преследовало неосознанное желание услышать эту музыку
вновь. Услышать, увидеть, почуять - он жаждал, чтобы она вернулась.
   И еще. Прежде его тело находилось в не менее плачевном  состоянии,  чем
тело Меры. Элвин сам еле держался на грани усталости, когда  решил  помочь
Мере. Но сейчас все было в порядке, тело чувствовало  себя  прекрасно,  он
глубоко и ровно дышал, его руки и ноги работали так, словно он мог  бежать
еще вечность: он жил движением, как дерево - покоем. Может  быть,  излечив
Меру, он каким-то образом излечил  и  себя?  Это  предположение  он  сразу
отмел, потому что всегда точно знал, что делал, а что - нет. Нет, его тело
ожило по какой-то другой причине, и частью этой  причины  явилась  зеленая
музыка. Или, наоборот, музыка возникла, когда  вернулись  силы.  В  общем,
музыка и восстановление сил каким-то образом были связаны.  Насколько  мог
предположить Эл.
   Краснокожие ни разу не остановились, поэтому Элвину и Мере не  довелось
перекинуться ни словом до тех  пор,  пока  не  наступила  ночь  и  они  не
выбежали к какой-то деревушке на  изгибе  темной  глубокой  реки.  Такумсе
провел их в середину деревни, где и  оставил.  Река  притаилась  сразу  за
склоном, может, в сотне ярдов поросшей травой земли.
   - Как ты думаешь, мы успеем добежать до реки, прежде чем нас схватят? -
шепотом спросил Мера.
   - Вряд ли, - ответил Эл. - Кроме того, я не умею плавать. Папа даже  не
подпускал меня к воде.
   Внезапно из хижин шумной толпой вывалили краснокожие  женщины  и  дети.
Они стали тыкать в двух обнаженных юношей пальцами, смеяться  и  бросаться
грязью. Сначала Эл и Мера пытались уклоняться  от  комков,  но  их  ужимки
вызывали только больший хохот. Дети принялись бегать кругами, бросая грязь
со всех сторон и стараясь попасть либо в лицо, либо в пах. В конце  концов
Мера снова опустился на траву  и  упер  голову  в  колени  -  пускай  себе
бросаются сколько захотят. Эл поступил точно так же. Вдруг рядом  раздался
чей-то сердитый, лающий голос, и комки грязи разом  перестали  лететь.  Эл
поднял голову как раз вовремя,  чтобы  увидеть  спину  уходящего  Такумсе.
Теперь рядом с пленниками встали двое  его  воинов,  которые  должны  были
следить, чтобы подобного не повторилось.
   - Столько я в жизни не бегал, - прошептал Мера.
   - Я тоже, - кивнул Эл.
   - Сначала я было подумал, что умру на месте, так я устал,  -  продолжал
Мера. - Но потом открылось второе дыхание. Я даже не думал, что оно у меня
имеется.
   Эл ничего не ответил.
   - Или, может, это ты постарался?
   - Может, - пожал плечами Эл.
   - Я и не знал, что ты это умеешь, Элвин.
   - Я тоже, - сказал Эл, и это была чистейшей воды правда.
   - Когда мне на пальцы опустился резак, я уж решил, что все, мои рабочие
деньки сочтены.
   - Радуйся, что нас не попробовали утопить.
   - Опять ты и эта вода, - нахмурился Мера. - Что ж, я рад, что ты сделал
то, что сделал, Эл. Хотя, должен сказать, лучше бы ты не подставлял  вождю
подножку, когда он захотел побороться со мной.
   - Почему? - удивился Эл. - Я не хотел, чтобы он побил тебя...
   - Ты не знал, Элвин, поэтому не вини себя. Но боремся  мы  в  шутку,  а
вовсе  не  затем,  чтобы  причинить  кому-нибудь  боль.  Это  нечто  вроде
испытания. Испытания мужества, быстроты и прочего. Если б он победил меня,
я, сражаясь честно, снискал бы его уважение, если б я его побил в  честном
бою,  то  опять-таки  заслужил  бы  уважение.  Это  Армор  мне  рассказал.
Краснокожие постоянно борются друг с другом.
   Элвин немного поразмыслил над сказанным.
   - Значит, уронив его, я поступил плохо?
   - Не знаю. Это зависит от того, как они поняли происшедшее. Может быть,
они решат, что это Бог таким образом  изъявляет  свою  волю,  приняв  нашу
сторону.
   - Они что, верят в Бога?
   - У них ведь есть Пророк. Как в Библии. Во всяком случае я надеюсь, они
не сочтут меня трусом и обманщиком. Иначе мне придется худо.
   - Тогда я скажу им, что это сделал я, - возразил Эл.
   - Не смей, - запретил Мера. - Нас спасло именно то, что они  не  поняли
твоих проделок с ножами, тесаками и прочим. Если б  они  узнали,  что  это
сделал ты, Эл, они бы мигом раскроили тебе голову, а потом поступили бы со
мной так, как им вздумается. Тебя спасло только то, что они не знали,  кто
все это творит.
   Затем они поговорили о том, как мама и папа, должно  быть,  беспокоятся
сейчас. Мама, наверное, страшно злится или, наоборот,  слишком  волнуется,
чтобы напуститься с руганью на папу. Даже если лошади не вернулись  домой,
наверняка поиски мальчиков уже начались, потому  что  они  не  приехали  к
ужину к Пичи, и те, конечно, сразу забили тревогу.
   -  Там  сейчас,  наверное,  только  и  разговоров,  что   о   войне   с
краснокожими, - сказал Мера. - С Карфагена последнее время понаехало много
поселенцев, а у них масса причин ненавидеть Такумсе,  который  угнал  весь
ихний скот.
   - Но Такумсе ведь нас спас, - не понял Элвин.
   - Похоже на то. Но заметь, он не отвел нас домой  и  даже  не  спросил,
откуда мы. И с чего это он вдруг забрел на ту поляну, если сам не принимал
участия в похищении? Нет, Эл,  я  понятия  не  имею,  что  происходит,  но
Такумсе нас не спасал, или же он  спас  нас,  руководствуясь  собственными
причинами, поэтому я не особенно доверяю ему. Кроме того, мне несколько не
нравится сидеть посреди деревни краснокожих в чем мать родила.
   - Мне тоже. А еще я голоден.
   Однако прошло совсем немного времени, как Такумсе снова объявился возле
пленников. В руках он держал  горшок  с  к