швырнул
ветвь обратно краснокожему и приказал:
   - Ударь меня!
   - Чем больше человек,  тем  большему  количеству  людей  он  служит,  -
произнес Пророк. - Маленький человек служит только себе. Чуть  побольше  -
служит своей семье. Еще больше - служит племени. Потом - своему народу. Но
самый великий служит всем людям  и  всей  земле.  Служа  себе,  ты  хочешь
продемонстрировать мужество. Но ради твоей  семьи,  ради  твоего  племени,
ради твоего народа, ради моего народа - ради всей земли и всех  населяющих
ее людей ты прошел гатлоп без единой отметины.
   Мера медленно повернулся и приблизился к  Такумсе.  На  коже  юноши  не
проступило ни капли крови. Такумсе снова сплюнул на землю, на этот  раз  у
ног Меры.
   - Я не трус, - сказал Мера.
   Такумсе пошел прочь. Заскользил вниз по дюне.  Воины  также  разошлись.
Мера остался один на дюне, чувствуя стыд, гнев и унижение.
   - Иди! - крикнул Пророк. - Следуй на юг!
   Он сунул Элвину мешочек, мальчик вскарабкался на  дюну  и  передал  его
Мере. Мера заглянул внутрь. Пеммикан и сушеная кукуруза, чтобы пожевать на
ходу.
   - Ты идешь со мной? - спросил Мера.
   - Я иду с Такумсе, - ответил Элвин.
   - Я бы выдержал испытание, - сказал Мера.
   - Знаю, - кивнул Элвин.
   - Но если Пророк с самого начала не хотел, чтобы я  участвовал  в  нем,
зачем он затеял эту показуху?
   - Он не говорит, - пожал плечами Элвин. - Но близится нечто ужасное.  И
он _хочет_, чтобы это случилось. Если бы ты вышел чуточку пораньше,  когда
я тебе говорил...
   - Они бы все равно меня поймали, Эл.
   - Но попробовать стоило. А теперь, покинув это место, ты поступишь так,
как хочет того он.
   - Он добивается, чтобы меня убили? Или еще чего-то?
   - Он пообещал мне, что ты останешься в живых,  Мера.  Как  и  вся  наша
семья. Он и Такумсе тоже будут живы-здоровы.
   - Тогда что ж в этом ужасного?
   - Не знаю. Я просто боюсь того, что должно произойти. Мне  кажется,  он
отсылает меня с Такумсе, чтобы спасти мне жизнь.
   И все-таки, как говорится, попробовать стоило.
   - Элвин, если ты любишь меня, пойдем.
   Элвин расплакался.
   - Мера, я очень тебя люблю, но не могу, не могу пойти с тобой.
   Заливаясь слезами, он  сбежал  с  дюны.  Мера  не  хотел,  чтобы  Элвин
провожал его,  поэтому  развернулся  и  побрел  в  сторону  леса.  На  юг,
чуть-чуть отклоняясь к востоку. Обратную дорогу он найдет без труда. Но он
чувствовал, как его гложет некое предчувствие, и стыдился  того,  что  его
все-таки уговорили уйти и бросить брата. "Я все испортил.  Я  бесполезный,
никчемный человек".
   Он шел весь день, а ночь провел на охапке листьев, забравшись в большое
дупло. На следующий день он вышел к ручью, текущему на юг. Лесная речушка,
наверное, впадала либо в Типпи-Каноэ, либо в Воббскую реку, одно из  двух.
Течение оказалось чересчур глубоким, чтобы идти по воде, а берега  слишком
заросли, чтобы следовать по берегу. Поэтому Мера  углубился  в  лес  ровно
настолько, чтобы держаться в пределах слышимости  бегущей  воды,  и  пошел
дальше. Краснокожим ему точно не стать. Его царапали кусты и сухие  ветки,
кусали насекомые, каждая царапина огнем жгла сгоревшую на солнце кожу.  Он
постоянно натыкался на буреломы, которые приходилось обходить.  Земля  как
будто превратилась в его врага, задавшись целью помешать ему. Он мечтал  о
добром коне и хорошей, наезженной дороге.
   Хотя как  ни  труден  был  путь  через  леса,  он  медленно,  но  верно
приближался к родным местам. Отчасти потому, что Элвин нарастил  ему  кожу
на ступнях. Отчасти потому, что дыхание его стало глубже, чем  раньше.  Но
дело было не только  в  этом.  Внутри  его  мускулов  кипела  такая  сила,
которой-он прежде не ощущал.  Он  никогда  не  чувствовал  себя  настолько
бодрым и полным жизни. И он подумал: "Если б у меня сейчас и была  лошадь,
я скорее всего предпочел бы идти пешком".
   Уже под вечер второго дня он вдруг услышал какой-то  плеск  в  речушке.
Ошибки быть не могло - через ручей перебирались лошади. Значит, это  белые
люди, может, жители Церкви Вигора, все еще бродящие по окрестным  лесам  в
поисках его и Элвина.
   Он, спотыкаясь, бросился к ручью, продираясь сквозь колючие ветви.  Они
направлялись вниз по течению, четыре человека на лошадях. Но, уже выскочив
в ручей и заорав при этом так, что чуть голова не разлетелась на части, он
заметил, что они одеты в зеленые  мундиры  армии  Соединенных  Штатов.  Он
что-то не слышал, чтобы армия  появлялась  в  здешних  краях.  Сюда  белые
поселенцы старались не  забредать,  опасаясь  нападения  обосновавшихся  в
форте Чикаго французов.
   Его крик сразу услышали и разом развернули лошадей,  чтобы  посмотреть,
кто это там орет. Увидев его, трое всадников сразу вскинули мушкеты.
   - Не стреляйте! - в отчаянии закричал Мера.
   Солдаты  неторопливо  направились  к  нему,  развернув  лошадей  против
течения.
   - Ради Бога, не стреляйте,  -  сказал  Мера.  -  Вы  же  видите,  я  не
вооружен, у меня даже ножа нет.
   - А он неплохо болтает по-английски, - сказал один солдат другому.
   - Конечно! Я же белый человек.
   - С ума сойти, - удивился третий солдат. - Впервые слышу, чтобы один из
них выдавал себя за белого человека.
   Мера посмотрел на свою кожу. Под палящими лучами солнца  она  приобрела
ярко-красный оттенок, но все  равно  оставалась  куда  светлее,  чем  кожа
настоящего краснокожего. Впрочем, он носил набедренную  повязку  и  долгое
время не мылся... Но разве они не  видят  его  порядком  отросшую  бороду?
Первый раз в жизни Мера пожалел, что волосы у него на груди  и  подбородке
растут медленно, иначе бы солдаты не ошиблись, потому  что  у  краснокожих
растительность на теле практически отсутствует. А  так  они  наверняка  не
заметили светлых усиков и нескольких волосинок на подбородке.
   Солдаты не хотели рисковать. От четверки отделился один  и  подъехал  к
Мере. Остальные держали мушкеты наготове, намереваясь сразу открыть огонь,
если на берегу обнаружится засада. Мера видел, что солдат,  направляющийся
к нему, перепуган до смерти - он постоянно оглядывался  по  сторонам,  как
будто  ожидая  увидеть  натягивающего  тетиву  лука  краснокожего.  "Дурак
набитый, - про себя решил Мера, - потому что в этих лесах краснокожего  не
увидишь, пока в тебя не вонзится пущенная им стрела".
   Близко солдат подъезжать не стал. Он обогнул юношу, заехал сзади. Затем
снял с седла веревку, сделал петлю и швырнул Мере.
   - Надень себе на грудь, под руки, - приказал солдат.
   - Чего это ради?
   - Чтобы я тебя вел за собой.
   - Черта с два, - разозлился Мера. - Если б я знал, что вы потащите меня
на веревке по ручью, я бы остался на берегу и сам добрался до дома.
   - Если ты через пять секунд не наденешь на  себя  эту  веревку,  ребята
снесут тебе голову из мушкетов.
   - Что вы такое несете? - заорал Мера. - Я Мера Миллер.  Меня  вместе  с
моим братом Элвином примерно неделю назад похитили, и сейчас я направляюсь
домой, в Церковь Вигора.
   - Ты гляди, какая забавная история, - удивился солдат.
   Он подтащил к лошади намокшую веревку и снова швырнул ее. На  этот  раз
она попала Мере прямо в лицо. Мера схватил ее и собрался было дернуть,  но
солдат обнажил свою шпагу.
   - Готовьтесь стрелять, парни! - крикнул солдат. - Это и  в  самом  деле
перебежчик!
   - Перебежчик?! Я...
   И тут до Меры наконец дошло, что происходит нечто очень  странное.  Они
знали, кто он такой, и все равно намеревались взять его в плен. У них  три
мушкета и шпага, поэтому существует огромная вероятность, что  его  просто
убьют, попробуй он сбежать. Но это ведь армия  Соединенных  Штатов?  Когда
его привезут к  командующему,  он  объяснится,  и  несправедливость  будет
исправлена. Поэтому он просунул руки в петлю и затянул ее на своей груди.
   Пока лошади шли по воде, все было не так плохо. Иногда он  просто  плыл
следом. Но вскоре они выбрались на берег, и ему пришлось бежать  прямо  по
лесу, не разбирая дороги. Они сворачивали на запад, обходя Церковь  Вигора
стороной.
   Мера попытался было объяснить, что случилось, но  ему  быстро  заткнули
рот.
   - Я ж сказал тебе, - перебил его один из солдат, - нам  было  приказано
доставлять таких перебежчиков, как ты, живыми или мертвыми. Белый человек,
одевающийся как краснокожий, - знаем мы, зачем тебе это понадобилось.
   Однако кое-какие сведения ему удалось извлечь  из  их  разговоров.  Они
охраняли окрестности, получив приказ от генерала Гаррисона. Меру при  этом
известии аж замутило. Местные жители дошли до того, что вызвали к себе  на
север этого  негодяя,  этого  торговца  виски.  И  он  примчался  сюда  на
удивление споро.
   Ночь они провели на одной из полян. Солдаты так шумели, что  Мера  даже
глазам своим не поверил, когда, проснувшись утром,  не  увидел  вокруг  ни
одного краснокожего.  Он  думал,  что  шум  соберет  все  окрестные  дикие
племена.
   На следующий день, когда солдаты снова собрались было накинуть на  него
веревку, Мера запротестовал:
   - Я почти голый, у меня нет никакого оружия,  так  что  либо  стреляйте
меня на месте, либо дайте я поеду вместе с вами.
   Они могли сколько угодно говорить о том, что им все равно, в каком виде
его доставить, но он знал, что это всего лишь разговоры. Они не отличались
милосердием, однако никогда бы не  осмелились  хладнокровно  убить  белого
человека. Поэтому дальше он поехал на спине лошади, держась за пояс одного
из солдат. Вскоре они добрались до местности, где были проложены дороги, и
дальше поехали быстрее.
   Примерно в полдень они прибыли в армейский лагерь. Армия  оказалась  не
такой уж и большой - сотня солдат в мундирах и еще пара сотен добровольцев
маршировали и отрабатывали упражнения на плацу, бывшем пастбище.  Мера  не
помнил, как звали ту семью, что жила здесь. Они  были  новенькими,  совсем
недавно приехали из окрестностей Карфагена. Но оказалось,  что  его  везли
вовсе не к фермерам. Их дом занял генерал Гаррисон,  приспособив  его  под
штаб. Вот как раз туда-то солдаты и доставили Меру.
   - Ага, - довольно потер руки Гаррисон. - Перебежчика поймали.
   - Я не перебежчик,  -  заявил  Мера.  -  Они  привезли  меня  сюда  как
пленника. Клянусь, краснокожие обращались со мной лучше, чем ваши солдаты.
   - Не удивлен, - ответил Гаррисон. - Не сомневаюсь, они с  тобой  хорошо
обращались. А где тот, другой изменник?
   - Другой изменник? Вы имеете в виду моего брата Элвина? Вы  же  знаете,
кто я, почему не отпустите меня домой?
   - Ты отвечай на _мои_ вопросы, а затем я подумаю и, может быть,  отвечу
на твои.
   - Моего брата Элвина здесь нет, и вы его не найдете. Впрочем, исходя из
увиденного здесь, я очень рад, что он не пошел со мной.
   - Элвин? Ах да, мне сказали, что  ты  называешься  Мерой  Миллером.  Но
мы-то знаем, что Меру Миллера убили Такумсе и Пророк.
   Мера сплюнул на пол.
   - Вы _знаете_? Откуда? Определили по окровавленной,  порванной  одежде?
Вы меня не надурите. Думаете, я не вижу, что происходит?
   - Отведите его в погреб, - приказал Гаррисон. -  И  обращайтесь  с  ним
повежливее.
   - Вы _не хотите_, чтобы люди узнали о том, что я жив, потому что  тогда
вы им больше не понадобитесь! - закричал Мера. - Я бы не удивился, если  б
узнал, что это вы подкупили чоктавов и подучили похитить нас!
   - Если это и правда, - прищурился Гаррисон, - я бы на твоем  месте  вел
себя поосторожнее и следил за своим язычком. Как знать, может, тебе вообще
не доведется вернуться домой? Посмотри на себя, мальчик мой. Кожа  у  тебя
красная, как перья иволги,  на  бедрах  грязная  повязка,  и  вид  у  тебя
какой-то одичалый. Кошмар да и только. Нет, думаю, если тебя случайно,  по
ошибке, застрелят, нас никто в этом не обвинит, ни единая живая душа.
   - Мой отец все поймет, - сказал Мера. - Вы не обманете его, Гаррисон. И
Армор, он...
   -  Армор?  Этот  жалкий  червь?  Тот  человечишка,  который  продолжает
твердить, будто бы Такумсе и Пророк ни в чем не виноваты и нам не  следует
стирать краснокожих с лица земли? Мера, его больше никто не слушает.
   - Будут слушать. Элвин жив, и вам его не поймать.
   - С чего ты взял?
   - Потому что он с Такумсе.
   - Ага. И где же?
   - Во всяком случае, _не здесь_.
   - Ты видел его? А Пророка?
   Жадный  огонек,  засветившийся  в  глазках  Гаррисона,  заставил   Меру
прикусить язык.
   - Я видел то, что видел, - твердо произнес он. - И  буду  говорить  то,
что говорю.
   - Ты будешь говорить  то,  что  я  скажу,  иначе  умрешь,  -  пригрозил
Гаррисон.
   - Убейте меня, и я вообще замолкну. Но вот что я вам  прежде  скажу.  Я
видел, как Пророк вызвал смерч из бури. Я видел, как он ходил по  воде.  Я
слышал  его  пророчества,  и  все  они  сбылись.  Ему  известно,  что   вы
намереваетесь здесь сотворить. Вы можете делать что  хотите,  но  в  конце
концов все равно послужите его целям. Вот увидите.
   - Любопытненько, - хмыкнул Гаррисон. -  Значит,  следуя  твоей  логике,
твое пленение тоже входило в его планы, да?
   Он махнул рукой, и солдаты выволокли Меру из дома и бросили  в  погреб.
Они повели себя с ним очень вежливо - испинали  и  избили,  -  после  чего
швырнули вниз по ступеням и заложили тяжелым засовом дверь.
   Поскольку поселенцы  прибыли  с  окраин  Карфагена,  на  погребе  стоял
крепкий засов, как,  впрочем,  и  на  амбаре.  Очутившись  среди  моркови,
картофеля и пауков, Мера первым делом ощупал дверь. Тело его  превратилось
в один огромный синяк. Царапины и солнечные ожоги - ничто по  сравнению  с
ободранной после езды на лошади кожей на голых ногах. Но даже эти раны  не
могли сравниться с болью, оставшейся после ударов и пинков,  которыми  его
наградили, пока тащили в погреб.
   Мера решил не тратить времени зря.  Он  догадался,  что  происходит,  и
понял, что Гаррисон живым его не выпустит. Этот патруль  специально  искал
его и Элвина. Потому что их "воскрешение" спутало бы все планы, а Гаррисон
не мог этого позволить, потому что  до  сей  поры  все  шло  согласно  его
желаниям. Он, как хозяин, обосновался в Церкви  Вигора  и  обучал  местных
жителей солдатскому ремеслу, тогда как Армора больше никто не слушал. Мере
не особенно нравился Пророк, но  по  сравнению  с  Гаррисоном  Пророк  был
святым.
   Впрочем, был ли? Пророк заставил Меру пройти гатлоп - зачем? Чтобы  два
дня назад  он  ушел  днем,  а  не  ранним  утром.  Чтобы  он  добрался  до
Типпи-Каноэ как раз тогда, когда рядом с нею оказались солдаты. Иначе Мера
преспокойненько дошел бы до Града Пророка, после чего  переправился  бы  в
Церковь Вигора, не встретив по пути ни одного зеленого мундира. Его бы  не
поймали, если бы он сам не закричал. Входило ли это в планы Пророка?
   А если и входило? Может быть. Пророк желал ему только добра,  а  может,
наоборот. Во всяком случае Меру его план в восторг не  привел.  Но  он  не
собирался сидеть в подвале и ждать, когда же придет в  действие  следующая
часть замыслов Пророка.
   Он прокопался сквозь картошку к задней стене погреба. На его лице  и  в
волосах значительно прибавилось паутины, но сейчас не время было разводить
церемонии. Вскоре он расчистил небольшой  участочек,  перетаскав  картошку
поближе к двери. Так что когда дверь откроется, солдаты увидят  лишь  кучу
картошки. А его подкоп не заметят.
   Погреб был самым обыкновенным. В земле выкопали яму, обложили бревнами,
затем  покрыли  крышей  и  завалили  вместе  с  крышей  землей.  Он  может
прокопаться сквозь заднюю стену и вылезти позади погреба, а в доме  ничего
и не заметят. Копать пришлось голыми руками, но почва была рыхлой,  жирной
- настоящая воббская земля. Когда Мера вылезет  наружу,  он  больше  будет
походить на чернокожего, нежели на краснокожего, но ему наплевать.
   Вся беда была в том, что задняя стена  оказалась  не  из  земли,  а  из
бревен. Их проложили до самого пола. Вот ведь  зануды.  Хотя  пол  остался
земляным. Это означает, что сначала придется подкапываться  под  стену,  а
уже  потом  направлять  туннель  вверх.  То,   что   он   сделал   бы   за
одну-единственную ночь, может растянуться на несколько  дней.  И  в  любое
время его могут поймать на  месте  преступления.  Или  вытащить  наружу  и
пристрелить. А может, отдать обратно чоктавам, чтобы те довершили  начатое
- и тогда его тело действительно будет  выглядеть  так,  будто  Такумсе  и
Пророк запытали его до смерти. Все возможно.
   А родной дом находился в каких-то десяти милях. Это сводило его с  ума.
Он так близок к дому, а никто из родных об этом даже и не догадывается. Он
вспомнил девочку-светлячка из деревни  Хатрак,  которая  много  лет  назад
увидела, что они угодили в разлившуюся реку, и прислала подмогу. "Вот  чья
помощь пришлась бы сейчас очень кстати. Мне нужен  светлячок,  кто-нибудь,
кто бы обнаружил меня и спас".
   Но это все вряд ли. Мере никто не поможет. Будь на его месте  Элвин,  с
ним бы сотворилось уже чудес восемь, лишь бы уберечь его от беды. Но  Мера
мог рассчитывать только на собственные силы.
   В первые десять минут работы над подкопом он сломал ноготь.  Боль  была
жуткой; он почувствовал, как из пальца  ручьем  хлынула  кровь.  Если  его
сейчас вытащат из погреба, то сразу поймут, что он делал  подкоп.  Но  это
его единственный шанс. Поэтому он продолжал  копать,  превозмогая  боль  и
усталость,  лишь  время  от   времени   останавливаясь,   чтобы   выкинуть
картофелину, которая закатилась в дыру.
   Вскоре он снял с себя набедренную повязку и приспособил ее к  делу.  Он
руками рыхлил почву, затем насыпал ее на повязку и  выволакивал  из  дыры.
Она, конечно, лопату не заменила, но это все ж удобнее, чем вышвыривать за
раз по горсточке. Сколько времени у него осталось? Дни? Часы?



11. КРАСНОКОЖИЙ МАЛЬЧИК

   И часа не прошло, как ушел Мера. Такумсе возвышался  на  вершине  дюны,
рядом с ним стоял Элвин. А перед вождем - Тенскватава. Лолла-Воссики.  Его
брат, мальчик, который  когда-то  оплакивал  смерть  пчел.  Якобы  пророк.
Который  якобы  выражает  волю  земли.   Который   произносит   трусливые,
пораженческие, разрушительные, отступнические речи.
   - Это клятва мирной земли, - говорил Пророк. - Надо поклясться  никогда
не брать в руки оружие белого человека, его инструменты, его  одежду,  его
пищу, его питье и не принимать ни единое его обещание. И  более  того,  мы
никогда не должны забирать жизнь, которая не отдает себя добровольно.
   Краснокожие, слушающие его, слышали эти слова и  раньше.  Такумсе  тоже
слышал эти речи. Большинство из тех людей, что пришли с ними  на  Мизоган,
уже отвергли проповедуемый Пророком  завет  слабости.  Они  принесли  иную
клятву, клятву гневающейся земли, клятву, которую  предложил  им  Такумсе.
Каждый бледнолицый должен жить по законам  краснокожих  или  оставить  эту
землю. Или умереть. Оружие белого человека можно использовать, но только с
тем, чтобы защитить племена от убийц  и  воров.  Ни  один  краснокожий  не
должен пытать или убивать пленника - мужчину ли, женщину или  ребенка.  Но
ни один погибший краснокожий не останется неотомщенным.
   Такумсе знал, что  белого  человека  еще  возможно  разбить,  если  все
краснокожие Америки принесут эту клятву. Бледнолицые  успешно  действовали
только потому, что краснокожие не могли объединиться  под  властью  одного
вождя. Бледнолицые всегда  вступали  в  соглашение  с  племенами,  которые
проводили их сквозь лесные дебри и помогали обнаружить врага.  Если  среди
краснокожих не найдется ни одного  изменника,  если  никто  не  пойдет  по
следам племени ирраква и превратившихся в бледнолицых  черрики,  то  белый
человек не выживет на этой земле. Он растворится и  исчезнет  в  ней,  как
раньше происходило с теми, кто приезжал из Старого Света.
   Когда Пророк закончил свою речь, лишь жалкая горсточка  из  собравшихся
принесла его клятву.  На  его  сторону  встала  малая  часть  краснокожих.
Такумсе заметил промелькнувшую  на  его  лице  печаль.  Пророк  как  бу