ь  станет
будить ее и опять раздувать в ней огонь в том единственном месте, где ей
удавалось сдерживать его горение таким слабым, что он  почти  готов  был
рассыпаться в холодную сырую золу.
   Грохочущий гром.
   Через секунду она была у двери. Нужно взглянуть на молнию. Ей удалось
увидеть лишь последние всполохи света, но она знала, что эта  молния  не
последняя. Сейчас вроде бы около полудня, а может,  она  проспала  целый
день? С этими закопчеными облаками и не разберешь - это могли  оказаться
и  последние  минуты  сумерек.  Воздух  был  вроде  как  колючим   из-за
готовящейся полыхнуть молнии. Ей было знакомо это чувство, оно означало,
что молния ударит поблизости.
   Она посмотрела вниз, чтобы узнать много ли лошадей осталось в  стойле
у кузнеца. Много. Подковка еще не закончена, дорога превратится в грязь,
поэтому фермер с  двумя  сыновьями,  ехавшие  по  дороге  на  Вест-Корк,
застрянут здесь. Вряд ли  они  отправятся  домой  сейчас,  когда  молния
готова поджечь леса, свалить дерево или просто шарахнуть по ним так, что
они замертво свалятся в круг, как те пятеро квакеров, о которых  говорят
до сих пор, хотя это произошло еще в девяностом году, когда первые белые
только-только появились в этих местах. Народ до сих пор говорит о  Круге
Пятерых и всем таком, некоторые думают,  что  Бог  взял  да  и  бабахнул
квакеров, чтобы наказать, раз уж ничто больше  их  не  берет,  а  другие
думают, что Господь взял их прямо на небо как  первого  Лорда-Протектора
Оливера Кромвеля, которого ударило молнией в возрасте девяносто семи лет
после чего он взял да исчез. Ну уж  нет,  этот  фермер  и  его  взрослые
сыновья останутся у нас на ночь. В  конце  концов,  Пэгги  дочь  хозяина
постоялого  двора  или  нет?  Маленькие  Краснокожие  умеют   охотиться,
негритята носить поклажу, дети  фермера  знают  все  о  погоде,  а  дочь
хозяина гостиницы знает, останутся ли люди ночевать еще до того, как они
сами это поймут.
   Фермерские лошади грызли удила в стойле, фырканьем предупреждая  друг
друга о грозе. Наверное,  думала  Пэгги,  в  каждой  упряжке  есть  одна
исключительно глупая лошадь, так что остальные должны ей растолковывать,
что к чему. Очень сильная гроза, говорят они. Если даже молния не  убьет
нас,  то  наверняка  промокнем.  А  эта  тупица  все  продолжает  ржать,
спрашивая, Что за шум? Что за шум?
   Тут небо прямо-таки раскололось и обрушило всю свою  воду  на  землю.
Она лилась так сильно, что сшибала листья с  деревьев.  Так  густо,  что
малышка Пэгги на минуту потеряла кузницу из виду и подумала, а не  смыло
ли ее прямо в поток. Дедушка сказал ей, что этот  ручей  течет  прямо  в
Хатрак-ривер, Хатрак впадает в Хио, а  Хио  пробирается  сквозь  леса  в
Миссисипи, которая впадает в море, и еще Дедушка рассказывал,  что  море
выпивает столько воды, что ему становится не по себе и оно выдает  такую
большую отрыжку, что  ты  себе  и  представить  не  можешь,  так  вот  и
получаются облака. Отрыжка моря,  вот  как,  значит,  и  значит  кузница
теперь проплывет весь этот путь, потом море заглотает ее, потом выплюнет
и вот когда-нибудь Пэгги будет тихо  сидеть  себе  и  заниматься  своими
делами, а какое-нибудь облако расколется да  как  бабахнет  эту  кузницу
точнехонько  на  место  а  старый  кузнец  Мэйкпис  все  так   и   будет
дзинь-дзинькать как ни в чем не бывало.
   Тут дождь на минуту затих, она  посмотрела  вниз  и  обнаружила,  что
кузница все еще стоит на месте. Но она увидела не только это. Там,  ниже
по Хатрак-ривер, в лесу сверкали огненные вспышки, да,  прямо  там,  где
брод, только вот никакой возможности пересечь этот брод сегодня не будет
из-за этого самого дождя. Вспышки, много вспышек и она знала, что каждая
из них была каким-то человеком. Теперь она больше не задумывалась о том,
как это происходит,  но  достаточно  ей  было  увидеть  сердечный  огонь
человека и она видела в нем иногда его будущее, иногда прошлое, и все ее
видения начинались в этом сердечном огне.
   Во всех сердцах этих людей она видела сейчас одно  и  то  же.  Фургон
посередине Хатрака и воду рвущуюся к фургону чтобы затопить его и с  ним
все, чем они владеют в этом мире.
   Малышка Пэгги была неразговорчива, но все знали, что она ведунья, так
что всегда  прислушивались  к  тому,  что  она  говорит,  особенно  если
разговор шел о несчастье. И особенно о несчастье вроде  этого.  Конечно,
поселения белых колонистов в этих местах были уже достаточно старыми, им
было куда больше лет, чем малышке Пэгги, но люди здесь  еще  не  забыли,
что если чей-то фургон затопило в паводок, то это потеря для  всех.  Она
прямо-таки летела вниз с заросшего травой холма,  перепрыгивая  сусличьи
норы, скользя на крутых местах, так что через двадцать  секунд  она  уже
рассказывала о случившемся в лавке при кузнице. Фермер с Вест-Форка  был
явно недоволен тем, что кто-то прервал его бесконечную историю о грозах,
которые ему довелось повидать. Но Мэйкпис знал, кто такая малышка Пэгги.
Стоило ему только выслушать ее, как он приказал парням седлать  лошадей,
неважно, подкованы они или нет, ведь для тех, кто застрял на  хатракском
броде важна была каждая минута. Малышка Пэгги так и не увидела, как  они
отправляются, потому что Мэйкпис послал ее в большой дом поднять на ноги
отца и всех его работников и гостей. Ведь каждый из них когда-то так  же
как и эти переселенцы закинул все свое имущество в фургон и потащил  его
на запад, сначала по  горным  дорогам,  потом  по  бескрайним  лесам.  И
поэтому каждый чувствовал себя так, как будто  это  их  фургон  пытается
поглотить вода. Они все прошли через это. Так вот, знаете  ли,  обстояли
дела в те времена.
   Люди замечали несчастья других так же быстро, как и свои  собственные
беды.

Глава 4

ХАТРАК - РИВЕР

   Вигор  командовал  мальчиками,  пытающимися  вытянуть  фургон,   пока
Элеонор понукала лошадей. Алвин  Миллер  занимался  тем,  что  по  одной
относил маленьких девочек в безопасное место на противоположном  берегу.
Течение вцеплялось в него как дьявол, шепча, "Я заберу твоих детей, всех
до одного!" но Алвин говорил "нет" каждым мускулом  своего  рвущегося  к
берегу тела, он говорил "нет" до  тех  пор,  пока  все  его  девочки  не
оказались стоящими на берегу и струи дождевой воды стекали с их лиц  как
слезы всех горестей мира. Он мог бы также вытащить и Фэйт  вместе  с  ее
будущим ребенком, но ее было невозможно сдвинуть с места. Она  сидела  в
фургоне, цепляясь за сундуки и мебель, когда фургон наклонялся и трясся.
Вспыхнула молния, каркас треснул, одна из досок продырявила холст и вода
хлынула внутрь, но Фейт застыла как истукан с побелевшими костяшками рук
и глаза ее смотрели куда-то наружу. Встретившись с этим взглядом,  Алвин
понял что не сможет сказать ничего такого, что заставило бы ее  покинуть
фургон. Была только одна возможность спасти Фейт и нерожденного  ребенка
- вытащить фургон. "От лошадей мало толку, Папа, -  кричал  Вигор.  -Они
все время спотыкаются и могут переломать себе ноги."
   "Но без лошадей мы не сможем ничего вытащить!" "Лошади сами  по  себе
кое-что, Папа. Если мы  оставим  их  здесь,  то  потеряем  и  лошадей  и
фургон!"
   "Твоя мать не уйдет из фургона."
   Он увидел понимание в глазах  Вигора.  Веши  не  стоили  того,  чтобы
рисковать из-за них жизнью. Но Мама стоила.
   "И все же", сказал Вигор. "На берегу упряжка могла бы тянуть сильнее.
   Здесь в воде они ни к чему не годятся."
   "Пошли мальчиков распрячь их. Но вначале привяжи  веревку  к  дереву,
чтобы закрепить фургон!"
   Не  прошло  и  двух  минут,  как  близнецы  Вэйстнот  и  Вонтнот  уже
привязывали веревку к крепкому дереву на берегу. Дэвид и  Мишур  сделали
еще  одно  крепление  на  лошадиной  упряжи,  и  Калм   обрезал   ремни,
привязывающие их к фургону. Молодцы ребята, все делают как  надо,  Вигор
выкрикивал распоряжения, а Алвин мог только наблюдать, беспомощно стоя и
глядя на Фэйт, которая изо всех сил  пыталась  удержаться  и  не  начать
рожать прямо здесь, посреди Хатрак-Ривер, стремящейся смыть  их  всех  к
чертовой матери. Не такая уж серьезная речка, говорил  Вигор,  но  потом
принесло облака, начался дождь и Хатрак  стала  куда  опасней.  Но  даже
тогда, когда они входили в нее, она выглядела все еще проходимой. Лошади
тянули мощно, и Алвин уже сказал Калму, который правил ими "Ну, я думаю,
много времени это у нас не займет!",  когда  река  словно  рехнулась,  в
момент удвоив  свою  силу  и  скорость.  Лошади  запаниковали,  потеряли
направление и стали тянуть в разные стороны. Мальчики соскочили в реку и
попытались направить их к берегу, но скорость уже была  утеряна,  колеса
фургона зарылись в ил и застряли. Как будто река знала, что они  идут  и
приготовила самое худшее на тот момент, когда  они  уже  будут  в  самой
середине и не смогут спастись.
   "Смотри! Смотри!" - закричал Мишур с берега.
   Алвин  посмотрел  вверх  по  течению,  чтобы  узнать,  что   еще   за
дьявольщину задумала река, и увидел там целое  дерево,  плывущее  вперед
корнем, направленным как таран в центр фургона, прямо в  то  место,  где
сидела Фэйт с готовым родиться ребенком.  Алвин  не  думал  о  том,  что
делать, он вообще не мог думать ничего, а просто закричал имя  жены  изо
всей силы. Может, в глубине души он надеялся, что произнеся его вслух он
сможет уберечь ее от беды, но  нет,  надежды  на  это  не  было,  совсем
никакой надежды. Правда вот, Вигор не знал о том, что надежды нет. Когда
до дерева оставалось уже всего пять метров, он прыгнул навстречу  и  его
тело упало прямо над корнем. Инерция этого прыжка чуть развернула ствол,
из-за чего он стал крутиться вокруг своей оси и, в конце  концов,  начал
двигаться в сторону от фургона. Конечно, и сам Вигор крутился  вместе  с
ним, погружаясь каждый раз в воду с головой,  но  дело  было  сделано  -
корень проскочил мимо фургона и лишь ствол задел его скользящим ударом.
   Дерево развернулось поперек течения и раскололось у берега от удара о
валун. Алвин стоял метрах в двадцати от этого места, хотя  позже,  когда
он вспоминал происшедшее, ему казалось, что он  был  прямо  там.  Дерево
врезалось в валун в тот момент, когда  между  ними  оказался  Вигор.  На
секунду,  длившуюся,  казалось,  целую  жизнь,  глаза  Вигора  удивленно
открылись, и кровь начала течь изо рта,  окропляя  убившее  его  дерево.
Затем Хатрак-ривер опять подхватила расщепленное дерево в свой поток. На
поверхности осталась  лишь  рука  Вигора,  запутавшееся  в  корнях  тело
скрылось под водой, и эта рука, казалось, прощается с этим  миром,  так,
как помахивает на прощанье рукой зашедший в гости фермер.
   Алвин был так поглощен этой картиной, что не замечал, что  происходит
с ним самим. Толчка дерева было достаточно,  чтобы  освободить  завязшие
колеса и поток подхватил  фургон,  унося  его  вниз  по  течению.  Алвин
вцепился в запятки фургона. Фэйт рыдала внутри, Элеонор истошно орала  с
места возницы и мальчики что-то кричали с берега.  Они  кричали  "Держи!
Держи!" Веревка, один конец которой был укреплен за  надежное  дерево  а
другой за фургон держала, да,  она  выдержала.  Река  не  могла  стащить
фургон вниз, вместо этого она стала раскачивать его на  веревке,  словно
мальчишка, натягивающий рогатку, и когда дребезжащий фургон застыл прямо
у берега, веревка оказалась натянутой по течению.
   "Сработало!" вопили мальчики.
   "Слава Богу!" кричала Элеонор.
   "Роды начинаются", прошептала Фэйт.
   Но  Алвин  слышал  только  тихий  слабеющий  вскрик,  последний  звук
раздавшийся изо рта его первенца, видел только как сын все цепляется  за
дерево, переворачивающееся раз за разом в воде и мог  произнести  только
одно слово,  один  приказ.  "Живи!",  шептал  он.  Раньше  Вигор  всегда
слушался его. Хороший работник, добрый товарищ, скорее  друг  или  брат,
чем сын. Но он знал, что на этот раз сын ослушается.  И  все  же  шептал
это. "Живи". "Мы в безопасности?"  -  спросила  Фэйт  дрожащим  голосом.
Алвин повернулся к ней, пытаясь скрыть следы горя на  лице.  Незачем  ей
знать, какую цену Вигор заплатил за то, чтобы спасти жизнь ей и ребенку.
Для этого еще будет время после рождения ребенка. "Ты  можешь  выбраться
из фургона?"
   "Что-то  не  так?",  спросила  Фэйт,  вглядываясь  в  его  лицо.   "Я
испугался. Дерево могло убить нас. Ты можешь выбраться сейчас, когда  мы
у самого берега?"
   Элеонор склонилась с передка фургона, "Дэвид и Калм сейчас на берегу,
они помогут тебе выбраться. Веревка держит, Мама, но кто знает,  надолго
ли ее хватит".
   "Давай, мать, тебе нужно сделать  только  шаг",  сказал  Алвин.  "Нам
будет легче справиться с фургоном, если мы будем  знать,  что  тебя  там
нет". "Роды начинаются", сказала Фэйт.
   "Лучше на берегу, чем здесь",  сказал  Алвин  твердо.  "Давай!"  Фэйт
встала и неуклюже вскарабкалась на  перед.  Алвин  перебрался  в  заднюю
часть фургона, чтобы помочь ей, если она оступится. Даже ему было видно,
как содрогается ее живот. Ребенок уже, наверное, пытается выйти.  Теперь
на берегу были уже не только Дэвид с Калмом.  Там  собрались  незнакомые
люди, взрослые мужчины и с ними несколько лошадей. Даже  один  небольшой
фургон и это было очень кстати. Алвин не имел  представления,  кто  были
эти люди и откуда они узнали о том, что нужна помощь, но сейчас было  не
до выяснений.
   "Эй, кто-нибудь! На постоялом дворе есть повивальная бабка?"  "Добрая
Гестер имела дело с родами", сказал похожий на кузнеца крупный мужчина с
толстыми как бизоньи ноги руками.
   "Ты можешь взять мою жену в  этот  фургон?  Времени  осталось  мало".
Алвин знал, что говорить в присутствии жены о родах так  прямо  -  позор
для мужчины. Но Фэйт не была дурой - она знала, что  сейчас  главней,  и
доставить ее в постель и к умелой повивальной  бабке  было  важнее,  чем
ходить вокруг да около. Дэвид и Калм осторожно помогли матери  добраться
до ожидавшего ее фургона. Фэйт шаталась от боли. Беременным женщинам  не
очень-то полезно прыгать из фургона на берег реки. Элеонор  шла  позади,
руководя всеми с такой уверенностью, что трудно было поверить,  что  она
самая младшая (если не брать в расчет близнецов).  "Мишур!  Собери  всех
девочек вместе. Они поедут в фургоне вместе с нами. Вэйстнот и  Вонтнот,
вы тоже! Я знаю, что вы могли бы помочь братьям, но вы мне нужны,  чтобы
было кому приглядеть за девочками, пока я буду с матерью. С Элеонор и  в
обычное время было лучше не ссориться, а теперь положение  было  таково,
что они повиновались ей  безропотно,  даже  не  обозвав  ее  как  обычно
Элеонорой Аквитанской. С младшими девочками тоже обошлось без пререканий
и они залезли в  фургон.  На  мгновение  Элеонор  помешкала  на  берегу,
оглянувшись назад,  туда,  где  ее  отец  неподвижно  стоял  на  сиденье
возницы. Она бросила взгляд вниз по течению реки, потом опять посмотрела
на него. Алвин понял вопрос и отрицательно  покачал  головой.  О  смерти
Вигора Фэйт не знала. Непрошеные слезы появились на глазах у Алвина,  но
Элеонор была спокойна. Ей было всего четырнадцать, но когда  она  хотела
удержаться от слез, то у нее это получалось.
   Вэйстнот прикрикнул на  лошадь  и  фургончик  двинулся  вперед.  Фэйт
вздрагивала каждый раз, когда  девочки  или  капли  дождя  касались  ее.
Взгляд  ее  был  тяжелым,  как  у  коровы,  и  таким  же  бессмысленным,
обращенным назад, к мужу, к реке. Во время родов, подумал Алвин, женщина
превращается в животное, разум  ее  ослабевает,  в  то  время  как  тело
главенствует и делает свою работу. Как еще смогла бы она  вынести  боль?
Будто духи земли овладевали ею так же, как владеют они душами  животных,
заставляя ее слиться с течением жизни всего мира, отчуждая ее от  семьи,
от мужа, от принадлежности к роду людскому, уводя ее в чертоги зрелости,
плодородия, жатвы и смерти. "С ней будет все в порядке", сказал  кузнец.
"И у нас найдутся лошади, чтобы вытянуть ваш фургон".
   "Река слабеет", сказал Мишур. "Дождь стихает и течение уже  не  такое
сильное".
   "Как только твоя жена вышла на  берег,  сразу  и  отпустило",  сказал
человек, смахивающий на фермера. "Дождь стихает, это  уж  точно".  "Хуже
всего дело было, когда вы были в воде", сказал кузнец. "Но сейчас все  в
порядке. Возьми себя в руки, парень, тут  для  тебя  еще  есть  работа".
Только тогда Алвин пришел в  себя  настолько,  чтобы  заметить,  что  он
плачет. Работа есть, это точно, возьми себя в руки, Алвин Миллер. Ты  же
не слабак,  чтобы  распускать  нюни  как  ребенок.  Другие  потеряли  по
несколько детей и ничего, живут себе. У тебя же их двенадцать,  и  Вигор
уже стал  настоящим  мужчиной,  хотя  и  не  успел  жениться  и  завести
собственных детей.  Может,  Алвин  рыдал  оттого,  что  Вигор  умер  так
достойно, а может просто потому что это случилось так внезапно.
   Дэвид коснулся руки кузнеца. "Оставь его на минуту", сказал он мягко.
"Наш старший  брат  был  унесен  рекой  всего  десять  минут  назад.  Он
зацепился за тонущее дерево".
   "Не зацепился", резко сказал Алвин. "Он прыгнул на это дерево и  спас
наш фургон вместе с вашей матерью внутри! Эта река  ему  отплатила,  вот
что, она наказала его".
   Калм спокойно  объяснил  собравшимся,  "Его  раздавило  об  этот  вот
валун". Они оглядели его. На нем не было даже следа крови и он  выглядел
вполне безобидно.
   "У Хатрак в этих местах дурной норов", сказал кузнец. "Но  я  никогда
не видел раньше ее такой бурной. Я сожалею о твоем сыне.  Вниз  по  реке
есть тихое широкое место и его, должно  быть,  вынесет  туда.  Все,  что
попадает в реку, остается там. Когда гроза  утихнет,  мы  можем  сходить
вниз и принести... принести его назад".
   Алвин вытер глаза рукавом и так как рукав был насквозь мокрым, это не
очень помогло. "Дайте мне еще минутку, и я займусь делом".  Они  впрягли
еще двоих лошадей и четверо  животных  вытащили  фургон  из  ослабевшего
течения без особых усилий. Когда фургон был опять вывезен на дорогу, уже
начало немного пробиваться солнце. "Ты можешь этого  не  знать",  сказал
кузнец. "Но у нас тут это обычное дело, когда погода тебе приходиться не
по нраву, ты просто накладываешь на нее заклятие, и она меняется".
   "Только не для нас", сказал Алвин. "Эта гроза пришла для нас". Кузнец
положил руку на плечо Алвина и сказал очень мягко, "Без обид, мистер, но
это сумасшедшая болтовня".
   Алвин скинул его руку плечом. "Эта гроза  и  эта  река  хотели  нас".
"Папа",  сказал  Дэвид.  "Ты  устал  и  расстроен.  Лучше  было  бы  нам
отправиться на постоялый двор и посмотреть, как там Мама". "Мой  ребенок
будет мальчиком", сказал Алвин. "Вот увидишь. Он мог  бы  стать  седьмым
сыном седьмого сына".
   Это сразу заинтересовало всех, включая кузнеца.  Всем  известно,  что
седьмому сыну даны большие дарования, но седьмой сын седьмого  сына,  о,
он должен стать таким могучим, что это даже  нелегко  себе  представить.
"Это другое дело", сказал кузнец. "Он с рождения должен  уметь  находить
воду ивовым прутом и вода ненавидит его  за  это".  Остальные  задумчиво
закивали.
   "У воды свои уловки", сказал Алвин. "свои хитрости,  и  она  добилась
своего. Она убила бы Фэйт вместе с ребенком, если бы смогла. Но раз уж у
нее это не получилось, что ж, она убила моего  сына  Вигора.  И  теперь,
когда ребенок родится, он будет всего лишь шестым сыном,  потому  что  в
живых осталось только пятеро".
   "Некоторые говорят, что это не имеет  значения,  живы  ли  предыдущие
шестеро или нет", сказал фермер.
   Алвин промолчал, но ему-то было известно, что разница есть. Он мечтал
о волшебном ребенке, но вода позаботилась обо всем. Если вода не  смогла
остановить тебя одним путем, то она делает это другим. И в этом его вина
- он не должен был мечтать об этом, потому что цена за  мечту  оказалась
слишком высокой. И на всем пути  к  дому  его  глаза  видели  лишь  одну
картину - зажатый цепкими корнями Вигор несется в потоке как попавший  в
пылевую бурю лист и изо рта