а он открыл этот
глаз,  река  все  еще  расстилалась  перед  ним,  солнце  играло   на   ее
поверхности, рыбки, выплескиваясь, танцевали в воздухе и вновь исчезали  -
но медведя  не  было.  Лолла-Воссики  видел  его,  только  когда  закрывал
здоровый глаз.
   Лолла-Воссики выпил из бочонка два глотка, и медведь пропал.


   Вскоре Лолла-Воссики наткнулся на дорогу, проложенную белым  человеком,
и, ступив на нее, почувствовал, как она забурлила под его  ногами,  словно
река. Течение дороги потащило его за собой.  Он  сначала  споткнулся,  но,
удержав равновесие, выпрямился и с бочонком на плече  зашагал  туда,  куда
его вели. Краснокожие не любили ходить по  дорогам  белого  человека  -  в
сухую погоду их земля чересчур тверда, а в дождливую превращается  в  лед,
да и колеи, оставленные колесами  проехавших  повозок,  хватают  за  ноги,
словно руки бледнолицего, ставят подножки, так и  норовят  опрокинуть.  Но
эта земля, как ни странно, была мягкой, словно весенняя  трава  на  речном
берегу, - только надо было идти в нужном направлении.  Свет  уже  не  сиял
где-то впереди, он заключал в мягкие объятия, и Лолла-Воссики понял, зверь
его сновидений очень, очень близко.
   Дорога трижды пересекала воду - два маленьких ручейка и один  поток,  и
над каждым из больших тяжелых бревен и крепких досок,  с  самой  настоящей
крышей, которой белый человек  обычно  украшал  свои  дома,  был  возведен
мостик. На первом мосту Лолла-Воссики надолго задержался.  Он  никогда  не
слышал о таком. Он стоял там, где должна была течь вода, однако  мост  был
настолько крепким и прочным, а стены его - такими толстыми, что он  вообще
не видел и не слышал воды.
   Зато чувствовал ненависть реки. Лолла-Воссики слышал, как  она  злится,
как ей хочется добраться  до  моста  и  унести  его.  "Таков  путь  белого
человека, - подумал Лолла-Воссики. -  Белому  человеку  обязательно  нужно
покорять, отнимать от земли принадлежащее ей".
   И все же,  стоя  там,  он  заметил  еще  кое-что.  Хоть  огненная  вода
практически  выветрилась  из  его  тела,  черный  шум  на   мосту   звучал
значительно тише. Впервые за долгое время он расслышал зеленую тишину. Как
будто этот черный шум отчасти исходил от реки. Как так  может  быть?  Река
никогда  не  держала  зла  на  краснокожих.  И  вещь,   созданная   руками
бледнолицых, не способна приблизить краснокожего к земле. Однако здесь  он
вновь ощутил зеленую тишину.  Лолла-Воссики  поспешил  дальше  по  дороге;
может быть, когда зверь сновидения разбудит его, он сможет это объяснить.
   Дорога вливалась в широкие луга, на которых стояло  несколько  строений
белого человека. И множество повозок. Стреноженные  и  привязанные  лошади
мирно паслись на мягкой траве. Слышались звон металлических молотков, стук
вгрызающихся в дерево топоров, скрежет  пил  и  прочие  звуки,  издаваемые
убивающим лес бледнолицым. Город белого человека.
   Но нет, не совсем. Лолла-Воссики остановился на  краю  луга.  "Чем  это
поселение отличается от других городков? Чего  здесь  не  хватает?  Что  я
обязательно должен был увидеть?"
   Частокол. Здесь не было частокола, не было крепости.
   Но где же бледнолицые  прячутся?  Где  запирают  пьяных  краснокожих  и
воров? Где складывают свои ружья?
   - Поднимайте! Выше! Выше!  -  словно  колокол,  разнесся  голос  белого
человека в плотном воздухе жаркого летнего полдня.
   На  поросшем  травой  холме,  находящемся  примерно   в   полумиле   от
краснокожего, стала  подниматься  странная  деревянная  штуковина.  Людей,
суетящихся вокруг, Лолла-Воссики не видел - их закрывал откос холма.  Зато
он видел огромный, сияющий  свежесрубленной  белизной  деревянный  каркас,
поднимаемый шестами.
   - Теперь боковую стену! Раз, два, взяли!
   Медленно показался еще один каркас, установленный под углом к  первому.
Встав вертикально, они уперлись ребрами друг в друга. И тут  Лолла-Воссики
наконец  заметил  людей.  Белокожие  юноши  полезли  вверх  по  дереву   -
зацепившись за бревна, они принялись поднимать и опускать свои похожие  на
томагавки молотки, вбивая в  дерево  подчинение.  Постучав  немножко,  они
гордо выпрямились, все трое, замерев на самой вершине деревянных  стен,  -
их поднятые молотки напоминали копья, только что вытащенные из туши дикого
бизона. Шесты, подпирающие стены, убрали. Стены стояли сами  собой,  держа
одна другую. До Лолла-Воссики донеслись радостные крики.
   Затем на склоне холма внезапно  появились  бледнолицые.  "Неужели  меня
заметили? Может, они прогонят меня или бросят за решетку?" Нет, они  всего
лишь спускались с холма, направляясь туда, где паслись их лошади и  стояли
повозки. Лолла-Воссики растаял в лесной глуши.
   Он отпил из бочонка четыре  глотка,  затем  вскарабкался  на  дерево  и
засунул бочонок в развилку трех толстых ветвей. Чтобы спрятать  и  утаить,
укрыть и сохранить. Густая листва спрячет его; никто не увидит  бочонок  с
земли - даже краснокожий.
   Лолла-Воссики отправился обратно кружным  путем,  но  вскоре  он  вновь
подошел к холму, на котором  высились  новые  стены.  Лолла-Воссики  долго
изучал их, но так и не понял, что же за дом это будет. Подобных зданий  он
никогда раньше не видал, оно было похоже  на  новый  особняк  Бледнолицего
Убийцы  Гаррисона,  только  намного  больше  размерами.  Столь   большого,
высокого строения Лолла-Воссики вообще никогда не  видел,  оно  было  даже
выше крепости.
   Сначала странные мосты, крепкие, как дома. Теперь это  странное  здание
высотой с деревья. Лолла-Воссики покинул укрывающий его лес и, качаясь  из
стороны в сторону - земля не могла держать равновесие, когда  внутри  него
переливалось спиртное, - вышел на открытую поляну. Подойдя  к  зданию,  он
ступил на деревянный пол. Пол белого человека, стены белого  человека,  но
тем не менее дом казался каким-то  иным,  каким-то  необычным,  разительно
отличаясь от прочих построек,  которые  доводилось  видеть  Лолла-Воссики.
Внутри оказалось большое открытое пространство. Очень высокие стены. Белый
человек впервые построил здание, внутри которого было просторно и  светло.
Здесь даже краснокожий чувствовал себя уютно.
   - Кто там? Кто ты такой?
   Лолла-Воссики стремительно обернулся на звук голоса и чуть не  упал.  У
края здания стоял рослый белый человек. Высокий пол доходил ему до  пояса.
Одет человек был не в звериные шкуры - значит, не охотник, - и не в мундир
- стало быть, не солдат. Скорее он был одет как фермер, только одежда  его
была чистой. В Карфаген-Сити Лолла-Воссики никогда  не  встречал  подобных
людей.
   - Кто ты такой? - снова задал свой вопрос мужчина.
   - Краснокожий, - ответил Лолла-Воссики.
   - День уже клонится к вечеру, но еще  не  стемнело.  Только  слепой  не
заметил бы,  что  ты  краснокожий.  Но  я  знаю  всех  живущих  поблизости
краснокожих, и ты в их число не входишь.
   Лолла-Воссики рассмеялся. Откуда этот человек знает, из местных он  или
нет, если бледнолицые одного краснокожего от другого отличить не могут?
   - У тебя есть имя, краснокожий?
   - Лолла-Воссики.
   - Ты пьян. Я чувствую запах, да и ходишь ты не совсем прямо.
   - Очень пьян. Поклоняюсь виски.
   - Кто дал тебе спиртное?! А ну говори! Где ты взял выпивку?
   Лолла-Воссики смутился. Белый человек никогда  раньше  не  спрашивал  у
него, где он взял свою выпивку. Белый человек и так это знал.
   - У Бледнолицего Убийцы Гаррисона, - сказал он.
   - Гаррисон находится в двухстах милях к юго-востоку отсюда.  И  как  ты
его назвал?
   - Губернатор Билл Гаррисон.
   - Ты назвал его Бледнолицым Убийцей Гаррисоном.
   - Краснокожий пьян, очень-очень.
   - Это я и сам вижу. Но ты же не мог напиться в форте Карфаген, а  потом
пройти такое расстояние и не протрезветь. Где ты взял выпивку?
   - Ты бросишь меня в тюрьму?
   - В тю... Куда-куда? А ведь ты и в самом деле пришел из форта Карфаген.
Вот что я скажу тебе, мистер Лолла-Воссики, мы здесь пьяных краснокожих  в
тюрьму не сажаем, потому что краснокожие у  нас  не  пьют.  А  если  такое
случается,  мы  находим  белого  человека,  который  дал  им  выпивку,   и
устраиваем ему хорошую взбучку. Лучше сразу скажи, где  ты  взял  огненную
воду.
   - Мое виски, - ответил Лолла-Воссики.
   - Наверное, тебе лучше пойти со мной.
   - В тюрьму?
   - Еще раз повторяю, у нас нет... послушай, ты есть хочешь?
   - Думаю, да, - кивнул Лолла-Воссики.
   - У тебя есть где поесть?
   - Ем, где я нахожусь.
   - В общем, сегодня ты пойдешь со мной и поешь у нас дома.
   Лолла-Воссики не знал, что и сказать. Может, этот белый человек  шутит?
Шутки белого человека очень трудно понять.
   - Так ты голоден или нет?
   - Думаю, да, - повторил Лолла-Воссики.
   - Тогда пойдем!
   На холм поднялся еще один бледнолицый.
   - Армор! - окликнул он. - Ваша жена беспокоится, куда вы подевались.
   - Минутку, преподобный  Троуэр.  По-моему,  сегодня  за  ужином  у  нас
намечается компания.
   - Кто же это? Армор, глазам своим не верю, это же краснокожий.
   - Он утверждает, что его зовут Лолла-Воссики. Судя по всему, он июни. И
пьян в стельку.
   Лолла-Воссики был немало  удивлен.  Бледнолицый,  не  задав  ни  одного
вопроса, определил, что он из племени шони. Он увидел его обритые волосы и
высокий гребень? Но другие краснокожие тоже носят подобные гребни. Бахрома
на набедренной повязке? Но бледнолицые никогда таких мелочей не замечают.
   - Шони, - проговорил вновь прибывший белый человек.  -  Я  слышал,  это
очень дикое племя.
   - Честно говоря, преподобный Троуэр, ничего не могу  сказать,  -  пожал
плечами  Армор.  -  Знаю  только  то,  что  это  племя  выделяется   своей
трезвостью. То есть, в  отличие  от  других  краснокожих  племен,  они  не
испытывают неутолимой страсти  к  алкоголю.  Люди  привыкли  считать,  что
безвреден только тот краснокожий, который поклоняется виски, поэтому, видя
шони, которые никогда не пьют, они думают, что эти краснокожие опасны.
   - Похоже, на данного краснокожего ваши наблюдения не распространяются.
   - Вижу. Я пытался выяснить, кто дал ему виски, но он ничего не скажет.
   Преподобный Троуэр повернулся к Лолла-Воссики:
   - Разве ты не знаешь, что виски - это орудие дьявола и  служит  падению
краснокожих?
   - По-моему, преподобный, он не слишком хорошо изъясняется по-английски,
поэтому не понимает, о чем вы говорите.
   - Виски плохо для краснокожего, - ответил Лолла-Воссики.
   - Хотя, может, и понимает, - хмыкнув, изменил свою точку зрения  Армор.
- Лолла-Воссики, если ты понимаешь, что огненная вода - это плохо,  почему
же от тебя воняет, как от ирландского барыги?
   - Виски очень плохо для краснокожего, - объяснил Лолла-Воссики, - но  у
краснокожего страшная жажда.
   -  Вот  вам  простое  научное  объяснение  происходящему,   -   заметил
преподобный  Троуэр.  -  Европейцы  очень  давно  употребляют  алкогольные
напитки, поэтому выработали способность сопротивляться действию спиртного.
Пристрастившиеся к алкоголю европейцы раньше умирают, у них меньше  детей,
жизнь которых они не способны  обеспечить.  Результатом  этих  предпосылок
явилось то, что  большинство  европейцев  сегодня  обладают  встроенной  в
организм способностью сопротивляться  алкоголю.  Но  вы,  краснокожие,  не
обладаете этим качеством.
   - Чистая правда, черт  побери!  -  воскликнул  Лолла-Воссики.  -  Белый
человек говорит правду, почему Бледнолицый Убийца Гаррисон еще не  убивает
тебя?
   - Послушайте, вы только послушайте, - удивился Армор. - Он  уже  второй
раз называет Гаррисона убийцей.
   - Вместе с тем он выругался, что мне очень не понравилось.
   - Видите ли, преподобный, если он действительно пришел из Карфагена, то
говорить он учился у людей, которые считают, что "черт побери" - это нечто
вроде знака препинания, запятой. Послушай,  Лолла-Воссики,  этот  человек,
его зовут  преподобный  Филадельфия  Троуэр,  и  он  является  священником
Господа Иисуса Христа, поэтому будь любезен, не прибегай в его присутствии
к ругательствам.
   Лолла-Воссики понятия не имел, что такое священник, - подобные  люди  в
Карфаген-Сити  ему  не  встречались.  Поэтому  он  подумал  и  решил,  что
священник - это то же самое, что и губернатор, только лучше.
   - Ты будешь жить в этом очень большом доме?
   - Жить здесь? - спросил Троуэр. - О нет. Это дом Господа.
   - Кого?
   - Господа Иисуса Христа.
   Лолла-Воссики слышал об Иисусе Христе. Бледнолицые  частенько  поминали
это имя - в особенности когда злились или намеревались соврать.
   - Очень злой человек, -  покачал  головой  Лолла-Воссики.  -  Он  живет
здесь?
   -  Иисус  Христос  -  любящий  и  всепрощающий  Господь,   -   возразил
преподобный Троуэр. - Он будет жить здесь, но не так,  как  живет  в  доме
обычный  белый  человек.  Сюда  будут  приходить   добрые   христиане   на
богослужение, будут  здесь  петь  псалмы,  молиться  и  выслушивать  слово
Господне - здесь мы будем собираться. Это  церковь  -  во  всяком  случае,
будет таковой.
   - Здесь Иисус Христос говорит? - Лолла-Воссики  подумал,  что  было  бы
любопытно повстречаться с этим могущественным бледнолицым лицом к лицу.
   - Нет, сам он не говорит. Я говорю за него.
   С подножья холма донесся рассерженный зов женщины:
   - Армор! Армор Уивер!
   Армор сразу засуетился:
   - Ужин уже готов, вот она и зовет, а она  страшно  сердится,  когда  ей
приходится по нескольку раз меня кричать. Пойдем, Лолла-Воссики. Пьяный ты
или нет, если хочешь хорошо поужинать, можешь пойти со мной.
   - Надеюсь, ты примешь приглашение, - сказал  преподобный  Троуэр.  -  А
после ужина я научу тебя словам Господа нашего Иисуса.
   - Самое очень важное, - сказал Лолла-Воссики. - Вы обещаете не  бросать
меня за решетку. Я не хочу тюрьмы, я должен искать зверя сновидения.
   - Мы не будем тебя никуда бросать. В любое время, когда сочтешь нужным,
ты можешь покинуть мой дом. - Армор повернулся к преподобному  Троуэру.  -
Видите, как краснокожие начинают относиться к белому человеку, пообщавшись
с Уильямом Генри Гаррисоном? Выпивка и тюрьма - все, что они знают.
   -  Меня  куда  более  заинтересовали  его  языческие  верования.  Зверь
сновидения! Так они представляют себе Бога?
   - Зверь сновидения - это не Бог, это животное, которое приходит во  сне
и учит их, - объяснил Армор. - Обычно они совершают долгое  путешествие  в
его поисках, но наконец видят  заветный  сон  и  возвращаются  домой.  Это
полностью объясняет, что он делает в двухстах милях от основных  поселений
шони в низовьях Май-Амми.
   - Зверь сновидения _настоящий_, - возразил Лолла-Воссики.
   - Ага, - кивнул Армор.
   Но Лолла-Воссики понял, что этот человек просто не хочет обижать его.
   - Это несчастное  существо  отчаянно  нуждается  в  заветах  Иисуса,  -
провозгласил Троуэр.
   - Мне так кажется, в настоящий момент он куда больше нуждается в добром
ужине. Писания лучше усваиваются на сытый желудок, не правда ли?
   Троуэр рассмеялся:
   - Сомневаюсь, Армор, что об этом  говорится  где-нибудь  в  Библии,  но
думаю, вы абсолютно правы.
   Армор упер руки в бока и снова повернулся к Лолла-Воссики:
   - Ну, так ты идешь или нет?
   - Думаю, да, - сказал Лолла-Воссики.


   Живот Лолла-Воссики был набит доверху, но то была еда белого человека -
мягкая, безликая, пережаренная, - поэтому внутри него все бурчало.  Троуэр
без устали рассказывал всякие странные  истории.  И  все  они  говорили  о
первородном грехе и искуплении. Один раз, подумав, что  наконец-то  в  них
разобрался, Лолла-Воссики воскликнул:
   - Что за глупый бог! Из-за него люди не успевают родиться, а уже должны
гореть в адском пламени. Почему он злится? Он же сам виноват!
   Но  Троуэр  только  расстроился  и  заговорил  еще   быстрее,   поэтому
Лолла-Воссики решил больше не делиться с ним своими мыслями.
   По  мере  того  как  Троуэр  говорил,  черный  шум  все  усиливался   и
усиливался. Кончается действие виски? Что-то быстро огненная вода покинула
его тело. Но стоило Троуэру выйти облегчиться,  как  черный  шум  внезапно
успокоился. Очень необычно - прежде Лолла-Воссики не замечал, что тот  или
иной человек способен влиять на черный шум.
   Хотя, может, это происходит потому, что он  находится  там,  где  живет
зверь сновидения. Он знал, именно здесь зверь и живет  -  куда  ни  глянь,
всюду разливалось белое сияние, поэтому он не видел, куда нужно идти.  Так
что не следует удивляться мостам, которые смягчают черный  шум,  и  белому
священнику, в присутствии которого шум усиливается. Не следует  удивляться
Армору, который рисует картинки земли, кормит краснокожих, не продает и не
раздает огненную воду.
   Пока Троуэр был снаружи, Армор показал Лолла-Воссики карту.
   - Это картина земли, раскинувшейся вокруг. На  северо-западе  находится
большое озеро - кикипу зовут его Полной Водой. А вот здесь форт  Чикаго  -
владение французов.
   - Французы. Чашка виски за скальп белого человека.
   - Да, цена именно такова, - кивнул Армор. - Но местные  краснокожие  не
охотятся за скальпами. Они честно торгуют со мной, а  я  честно  торгую  с
ними, мы не ходим отстреливать краснокожих, а они не убивают ради  награды
белых людей. Понимаешь? Когда тебя  одолеет  жажда,  вспомни  вот  о  чем.
Четыре года назад сюда забрел пьяница краснокожий из племени вийо  и  убил
маленького мальчика, сына датских  переселенцев,  заблудившегося  в  лесу.
Думаешь, с ним расправились бледнолицые? Ничего подобного, ты и сам должен
знать, что белый человек ни в жизнь не выследит краснокожего в этих лесах,
тем более обычный фермер. Нет, спустя два часа, как пропал мальчик, убийцу
отыскали шони и оттива. И думаешь, этого краснокожего наказал какой-нибудь
бледнолицый? Ничего подобного, краснокожие поймали этого вийо и  спросили:
"Хочешь показать свою смелость?", - а когда он  ответил  "да",  они  целых
шесть часов пытали его, прежде чем убить.
   - Добрая смерть, - сказал Лолла-Воссики.
   - Добрая? Не сказал бы, - хмыкнул Армор.
   - Краснокожий ради виски убивает белого мальчика, я никогда не  позволю
ему показывать храбрость, он умрет - вжик! Вот так, как гремучая змея,  не
мужчина.
   - Должен отметить, что у вас, краснокожих,  очень  странные  понятия  о
смерти, - удивился Армор. - Ты хочешь сказать, что, пытая  кого-нибудь  до
смерти, вы оказываете услугу?
   - _Не кого-нибудь_.  Врага.  Ловишь  врага,  он  показывает  храбрость,
прежде чем умирает, а потом его дух летит  домой.  Рассказывает  матери  и
сестрам, что он умер  как  настоящий  мужчина,  тогда  они  поют  песни  и
оплакивают его. Если  он  умер  несмело,  его  дух  падает  на  землю,  ты
наступаешь и давишь его, он никогда не вернется домой, никто  не  запомнит
его имени.
   - Хорошо,  что  Троуэр  направился  в  отхожее  место,  иначе,  услышав
подобное учение, он  наверняка  бы  намочил  штаны.  -  Армор,  неожиданно
нахмурившись, взглянул на Лолла-Воссики. - Так ты говоришь,  они  _оказали
честь_ этому краснокожему, который убил маленького мальчика?
   - Очень плохо  убивать  маленького  мальчика.  Но,  может,  краснокожий
знает, поклонение виски дает жажду, сводит с ума.  Это  не  то  что  убить
человека ради его дома, женщины или  земли,  как  бледнолицые  делают  все
время.
   - Должен заметить, чем больше я узнаю о вас,  краснокожих,  тем  больше
нахожу в вашем поведении здравого смысла. Надо побольше читать  Библию  на
ночь, чтобы самому не превратиться в краснокожего.
   Лолла-Воссики долго смеялся.
   - Что я такого смешного сказал?
   - Многие краснокожие становятся белыми  и  потом  умирают.  Но  никогда
белый человек не становился краснокожим. Я должен рассказать эту  историю,
все будут смеяться.
   - Зато ваше чувство юмора я никогда не понимал и, боюсь,  не  пойму.  -
Армор постучал по карте. - А вот где находимся мы, в низовьях Типпи-Каноэ,
где она вливается в Воббскую реку. Эти пятнышки - фермы белого человека. А
эти кружки - деревни краснокожих