лвин  не  замечал,  как  пули  свистят  в
нависшей над ним листве и осыпают его мелкими щепками, вонзаясь в деревья.
Он практически не ощутил укол острого жала, когда одна из пуль попала  ему
в руку, - он был слишком занят тем, чтобы удержать Такумсе на ногах.
   Но кое-что Элвин все-таки заметил. Где-то  рядом,  на  границе  зрения,
прозрачной тенью маячил Рассоздатель, протягивая  свои  дрожащие  щупальца
сквозь лес. Такумсе Элвин излечить мог. Но кто излечит  зелень  леса?  Кто
излечит оторванные друг от  друга  племена,  расставшихся  друг  с  другом
краснокожих? Все,  что  создал  Такумсе,  распалось  на  части  в  течение
какого-то  часа,  а  Элвин  только  и  мог,  что  поддерживать   жизнь   в
одном-единственном человеке. Да, этот человек был велик, он  изменил  мир,
он построил нечто величественное, пусть даже  это  нечто  в  конце  концов
привело к еще большим страданиям. Такумсе был строителем, но,  поддерживая
в его  теле  жизнь,  Элвин  понимал,  что  дни,  когда  Такумсе  занимался
созиданием, остались позади. Скорее всего  Разрушитель  не  отнимет  жизнь
друга Элвина. Кто такой Такумсе по сравнению с той тризной, которую сейчас
справляет  Рассоздатель?  Как  заметил  когда-то  давным-давно  Сказитель,
Рассоздатель способен разрушать, рассоздавать, расчленять, разъедать  куда
быстрее, чем человек умеет строить.
   Элвин даже не следил за перемещениями Такумсе, больше беспокоясь о том,
что происходит внутри тела великого краснокожего,  но  постепенно  Такумсе
подходил все ближе и ближе к тому  месту,  где  прятался  Элвин.  Поэтому,
когда пули посыпались настоящим смертоносным градом, когда из  дюжины  ран
сплошным потоком хлынула  кровь,  которую  Элвин  уже  не  смог  сдержать,
Такумсе упал именно в ту  небольшую  пещерку,  где  нашел  убежище  Элвин.
Обмякшее тело вождя, свалившееся на Элвина, чуть не  вышибло  из  мальчика
дух.
   Вокруг долго ходили американские солдаты, ищущие тело Такумсе, но Элвин
их не видел. Он  залечивал  раны,  сращивал  разорванную  плоть,  соединял
сухожилия, излечивал сломанные кости. В конце концов им овладело  отчаяние
- жизнь Такумсе надо было как-то спасать. Тогда он открыл глаза и принялся
вырезать из тела краснокожего засевшие там пули, тут же исцеляя раны.  Все
это время будто дымная завеса держалась над ними,  не  давая  постороннему
глазу разглядеть, что происходит в маленькой  пещерке  меж  корнями,  куда
Рассоздатель загнал Элвина.
   Элвин проснулся лишь к полудню следующего дня. Такумсе  лежал  рядом  с
ним - ослабевший, обессилевший, но живой. Элвин был с головы до ног покрыт
грязью и кровью,  кроме  того,  ему  срочно  требовалось  облегчиться.  Он
осторожно выбрался из-под Такумсе, чье тело стало настолько легким, словно
воин был наполовину сделан из воздуха. Дым рассеялся, но Элвин по-прежнему
чувствовал себя невидимкой, хотя и бродил в одеждах  краснокожего  посреди
бела дня. Со стороны американского лагеря, разбитого на  руинах  Детройта,
доносилось пьяное пение. Изредка откуда-то тянуло дымком. И повсюду  Элвин
натыкался на  тела  краснокожих,  разбросанные  по  лесной  земле,  словно
намокшая солома. Пахло смертью.
   Элвин набрел на ручеек и от  души  напился,  стараясь  не  думать,  что
где-нибудь выше по течению может лежать чей-нибудь труп. Он вымыл  лицо  и
руки, опустил голову в воду, чтобы остудить пылающий ум, - так  он  обычно
поступал дома после тяжелого рабочего дня. А  затем  вернулся  в  пещерку,
чтобы разбудить Такумсе и привести его к воде.
   Такумсе уже проснулся. Он стоял над телом одного из павших на поле  боя
воинов. Его голова была запрокинута назад, а рот широко открыт, словно  он
кричал так громко, что человеческое  ухо  отказывалось  воспринимать  этот
звук, лишь земля тряслась под ногами от громового вопля. Элвин подбежал  к
Такумсе и обнял его, приникнув к краснокожему, как испуганное малое  дитя.
Только это Элвин успокаивал Такумсе, а не наоборот, это Элвин шептал:
   - Ты сделал все, что мог, ты сделал все возможное...
   Но Такумсе не ответил ему, хотя его молчание могло  послужить  ответом,
как будто он говорил: "Я жив, а значит, я сделал недостаточно".
   Они ушли днем. Они даже не прятались. Позднее, проснувшись с чудовищным
похмельем,  некоторые  американские  солдаты  клятвенно   заверяли   своих
товарищей,   что   собственными   глазами   видели   фигуры   Такумсе    и
Мальчика-Ренегата, бредущие среди  трупов  павшей  армии  краснокожих,  но
солдатам этим никто не поверил. Даже если Такумсе и уцелел, что с того? Он
теперь не представлял угрозы для  бледнолицых.  Он  разбился  о  них,  как
огромная волна разбивается о мол, и они выстояли; он думал разнести их  на
кусочки, но вместо этого разбился сам, его огромное  войско  расплескалось
каплями. Пусть некоторые брызги былой волны  еще  витают  в  воздухе,  это
ничего не изменит. Краснокожие лишились силы. Вся  сила  сгорела  в  одном
мощном, гибельном ударе.
   На протяжении пути к Май-Амми Элвин не сказал Такумсе ни  слова,  да  и
сам Такумсе ни разу не заговорил с ним. Молча они вытесали  каноэ.  Элвин,
когда требовалось, размягчал дерево, поэтому каноэ было готово за полчаса.
Еще полчаса ушло на то, чтобы сделать весло. Затем они подтащили  каноэ  к
берегу реки. Только когда нос лодки коснулся  воды,  Такумсе  остановился,
обернулся к Элвину, протянул руку и, коснувшись щеки мальчика, произнес:
   - Если б все бледнолицые были похожи на тебя, Элвин, я  бы  никогда  не
стал их врагом.
   Медленно подгребая веслом, Такумсе направился вниз  по  реке.  Провожая
его  взглядом,  Элвин  вдруг  подумал,  что  Такумсе  вовсе  не   выглядит
отчаявшимся, павшим духом человеком. Словно  это  не  Такумсе  вел  битву.
Битву вел белый человек, отстаивая свое право на  эту  землю.  Бледнолицые
могут сколько угодно считать, что они  победили,  они  могут  думать,  что
краснокожие отступили, склонили свои головы, но  на  самом  деле  проиграл
белый человек, потому что Такумсе, плывущий вниз по Воббской реке к  Гайо,
а оттуда к Миззипи, чтобы  перебраться  сквозь  речные  туманы  на  другую
сторону великой реки, увозил с собой землю и ее  зеленую  песню.  Проливая
реки крови и обманывая, белый человек приобрел не живую землю, на  которой
когда-то жили краснокожие, но ее труп. Бледнолицые завоевали разлагающиеся
останки. Которые, оказавшись в их руках, вскоре превратятся в пыль.
   "Но я белый человек, а не краснокожий, что бы там ни говорили, -  думал
Элвин. - И гниль у нас под ногами или твердая почва, эта земля - все,  что
мы имеем, а наш народ - это тот народ, который у нас есть".
   Повернувшись, Элвин зашагал вниз по берегу  Воббской  реки,  зная,  что
там, где в эту реку вливаются воды Типпи-Каноэ, он  найдет  своих  папу  и
маму, своих братьев и сестер, которые ждут не дождутся его, гадая, что  же
случилось с ним за  целый  год,  который  прошел  с  тех  пор,  как  Элвин
направился в Хатрак, чтобы стать подмастерьем у кузнеца.



19. ВОЗВРАЩЕНИЕ ДОМОЙ

   Вопреки всем ожиданиям Наполеон прибыл во Францию не в оковах  и  не  в
цепях. Спал он во второй  каюте  и  ел  за  одним  столом  с  губернатором
Лафайетом, который с радостью делил общество генерала. В  один  из  жарких
полдней, пока судно пересекало Атлантику, Лафайет поделился с  Наполеоном,
лучшим другом и товарищем, планами готовящейся революции,  а  Наполеон,  в
свою очередь, выдвинул  ряд  очень  ценных  предложений,  которые  помогут
революции свершиться быстрее и обеспечить ей успешный исход.
   - То, что случилось, весьма прискорбно, - сказал Лафайет  в  тот  день,
когда впередсмотрящий заметил на горизонте берег Бретани,  -  но  во  всем
этом есть и хорошая сторона. Мы  теперь  друзья,  и  революция  непременно
удастся, поскольку к ней присоединились вы. Подумать только, однажды я  не
верил вам, считая вас инструментом в руках короля. Инструментом Карла!  Но
вскоре вся Франция узнает о ваших подвигах и проклянет  короля  и  Фредди,
которые отдали американцам  Детройт.  Вся  территория  очутилась  в  руках
протестантов и дикарей, но мы предложим народу Франции новый, лучший путь,
по которому наших сограждан поведут настоящие вожди. Ах, Наполеон, сколько
лет я ждал такого человека, как вы, сколько лет я составлял планы  прихода
своей родной страны к демократии. Чего нам, фельянам, недоставало, так это
вождя, человека, который сможет направить нас, который приведет Францию  к
истинной свободе.
   Лафайет вздохнул и удовлетворенно откинулся на подушки кресла.
   Однако  к  удовлетворению,  с  которым  Наполеон  воспринял  эту  речь,
примешивалась капелька грусти. Он-то думал, что Лафайет не  поддается  его
чарам,  поскольку  внутри  этого  человека  кроется   какая-то   неведомая
могущественная сила. А оказалось, все  дело  в  каком-то  глупом  амулете.
Когда дело дошло до честного противостояния Наполеону, Лафайет держался не
дольше остальных. Но теперь, когда амулет  упокоился  в  общей  могиле  на
окраинах Детройта, надетый  на  разлагающуюся  шею  Фредерика  де  Морепа,
Наполеон понял, что нет ему равных в  этом  мире,  за  исключением  самого
Господа Бога и Природы. Ни  один  человек  не  сможет  противостоять  ему.
Поэтому болтовню Лафайета Наполеон воспринимал с едва заметной  горечью  -
он мечтал о том человеке, которым Лафайет когда-то себя показал.
   Матросы на палубе засуетились, забегали, что-то  зазвенело,  застучало,
затрещало -  судно  коснулось  берега.  Наполеон  наконец-то  вернулся  во
Францию.


   Такумсе не было нужды опасаться плотной пелены  тумана,  в  которую  он
вошел, достигнув устья Гайо и оказавшись в водах Миззипи. Сильное  течение
закружило его каноэ и увлекло за собой. Но река не  обманет  его.  Такумсе
знал, куда надо держать путь, - надо неуклонно плыть на запад, и та земля,
что встретится вскоре, подарит ему убежище и кров.  Там  Такумсе  проведет
последние дни своей жизни.
   Ибо впереди его  уже  ничего  не  ждало.  Земля  к  западу  от  Миззипи
принадлежала его брату, и ни один бледнолицый не посмеет ступить  на  нее.
Земля, вода, всякая живая тварь будет препятствовать бледнолицым, если  те
по глупости решат, что краснокожих можно  разбить  снова  и  отогнать  еще
дальше.  Однако  теперь  краснокожим  скорее  нужен  дар  Пророка,  нежели
искусство воина, которым всю жизнь был Такумсе. Может  быть,  на  востоке,
среди падших краснокожих и глупых бледнолицых, о  нем  ходят  легенды,  но
здесь, на западе, он тот, кто есть на самом деле. Неудачник, человек,  чьи
руки по локоть в  крови.  Человек,  который  обрек  собственный  народ  на
бессмысленное уничтожение.
   В бок каноэ плеснула вода. Неподалеку раздалась песенка  иволги.  Туман
приобрел ослепляюще белый цвет и  вдруг  расступился;  ударившее  в  глаза
солнце на некоторое время ослепило Такумсе.  Три  удара  веслом,  и  каноэ
ткнулось в берег, где сидел  и  ждал  его  какой-то  человек,  чей  силуэт
длинной тенью протянулся по траве в лучах клонящегося к горизонту светила.
Краснокожий поднялся, ухватил каноэ Такумсе за борт  и  подтащил  лодку  к
берегу, после чего помог Такумсе выбраться на землю. Такумсе не видел  его
лица, яркие лучи солнца еще слепили его, но он понял, кто  его  встречает.
Понял по касанию руки. И по голосу, произнесшему:
   - Пусть каноэ плывет себе. На другой берег нам больше  не  переплывать,
брат мой.
   - Лолла-Воссики, - воскликнул Такумсе.
   Расплакавшись, он встал перед братом  на  колени.  Все  страдания,  вся
скорбь выплеснулись из него рекой слез, тогда как  возвышающийся  над  ним
Лолла-Воссики, Тенскватава, Пророк пел  песнь  печали,  песнь,  в  которой
оплакивалась смерть пчел.


   Еще на подходе к городу Элвин заметил постигшие эти места перемены.  На
видном месте, на обочине Воббского тракта, была установлена огромная доска
со строчками:

   Мимо пройди, чужеземец, коль сможешь,
   Или услышишь сказанье, что душу твою растревожит.

   Элвин сразу понял, о чем предупреждает доска. Но он не был здесь чужим.
   Не был, но, может, стал таковым? Завернув за поворот, он  увидел  новые
строения, появившиеся в городе, новые дома. Люди теперь  старались  жаться
поближе друг к другу, и Церковь Вигора превратилась в настоящий город.  Но
никто не поздоровался с ним, и даже дети, играющие на общинных  лугах,  не
окликнули  Элвина.  Видно,  родители   научили   их   не   здороваться   с
незнакомцами, а может, ребятишкам страшно надоела одна  и  та  же  ужасная
повесть, которую приходилось  рассказывать  их  отцам  и  старшим  братьям
зазванному в дом прохожему. Поэтому лучше здесь ни с кем не здороваться.
   Прошедший год изменил и самого Элвина. Он не только  сильно  вытянулся,
изменилась его походка - теперь он ходил как краснокожий,  ощущая  пятками
непривычную твердь проложенных белым человеком дорог  и  скучая  по  песне
зеленого леса, которая почти смолкла, стоило ему войти в город. "Может,  я
и в самом деле стал здесь чужим. Может, я  слишком  много  видел,  слишком
много дел переделал за прошлый год. Может, я уже не могу вернуться и  быть
прежним Элвином-младшим".
   Хоть город и изменился, Элвин сразу нашел знакомую  дорогу.  Здесь  все
осталось по-старому; над каждым, даже самым  маленьким  ручейком  нависали
крепкие крытые мосты.  Элвин  попытался  вспомнить  ярость  воды,  которую
ощущал раньше, проходя над ручьями. Но  черное  зло,  некогда  бывшее  его
лютым врагом, не узнавало его, поскольку теперь он ходил как  краснокожий,
теперь он был един со всем живым миром. "Ничего, - подумал Элвин. -  Когда
эту землю приручат, когда леса умрут, я снова  стану  белым  человеком,  и
тогда Рассоздатель найдет меня.  Он  изгнал  из  этих  краев  краснокожих,
которые исцеляли страну, точно так же он  попытается  сломать  меня.  Если
даже Такумсе не смог выстоять, если мудрый  Тенскватава  и  тот  не  сумел
одолеть древнего Разрушителя, что делать мне?
   Я должен жить, день за днем, как гласит псалом. Должен жить. О Господи,
исполни меня своим светом и любовью, утоли мою печаль, наполни  чашу  мою,
вознеси меня, исцели душу мою, верни мне целостность. Аминь. Аминь".
   Кэлли, ничего не делая, торчал на крыльце дома, как будто  высматривая,
вдруг Элвин-младший решит вернуться домой именно сегодня. Может  быть,  он
действительно ждал его. В общем, как бы то ни было, именно Кэлли заорал на
всю ферму, именно Кэлли сразу узнал Элвина, хоть тот очень изменился.
   - Элвин! Элли! Элвин-младший! Он вернулся! Ты вернулся!
   Первым на его зов откликнулся  Мера,  выбежавший  из-за  угла  дома,  -
рукава рубахи высоко закатаны, в одной руке топор. Увидев, что  перед  ним
действительно Элвин, он выронил топор, взял  Элвина-младшего  за  плечи  и
оглядел с головы до ног, проверяя, цел ли он, невредим ли.  Элвин  в  свою
очередь оглядел Меру, ища глазами шрамы. Нет, ни одного  шрама  не  видно,
все раны исцелились. Зато Мера сразу углядел раны Элвина.
   - А ты повзрослел, Эл, - мягко сказал он.
   Элвину было нечего ему ответить, поскольку Мера сказал  чистую  правду.
Какое-то время они смотрели друг другу в глаза, понимая, сколь долгий путь
они преодолели, встав на дорогу страданий и гонений краснокожего человека.
Ни один бледнолицый не узнает того, что известно им.
   Затем на крыльцо  вылетела  мама,  прибежал  папа  с  мельницы,  и  тут
началось. Объятия, поцелуи, слезы, смех, крик, молчание. Теленка, конечно,
резать не стали, но один из поросят так и  не  увидел  следующего  восхода
солнца. Кэлли  помчался  на  фермы  братьев  и  в  лавку  Армора,  разнося
радостную весть, так  что  вскоре  вся  семья  собралась  поприветствовать
Элвина-младшего, который, насколько они знали, был жив-здоров, но которого
они уже отчаялись вновь увидеть.
   Вскоре спустились сумерки. Папа сунул руки в карманы, мужчины,  заметив
это, разом замолкли, вскоре замолчали и женщины. Кивнув, Элвин сказал:
   - Я знаю ту повесть, что вы должны рассказать.  Так  что  начинайте,  а
потом я поведаю, что произошло со мной.
   Они рассказали о случившемся ему, а он - им, вслед за  чем  последовали
слезы, слезы скорби, не радости. Теперь Воббская долина  стала  им  вечным
приютом;  только  здесь  могли  жить  люди,  участвовавшие  в   бойне   на
Типпи-Каноэ; они  жили  рядом  друг  с  другом  и  избегали  странников  и
прохожих. Разве могли они уйти отсюда и жить в мире, в котором всем  новым
знакомым придется рассказывать одну и ту же ужасную повесть о том, что они
когда-то натворили?
   - Поэтому мы останемся здесь, Эл-младший. Но ты и Кэлли свободны. Может
быть, тебя еще можно будет устроить подмастерьем, как ты думаешь?
   - Поговорим об этом после, - перебила отца мать. - Времени на расспросы
хоть отбавляй. Он вернулся, и это сейчас главное. Мой сын, которого, как я
думала, мне никогда не доведется увидеть, вернулся. Слава  тебе,  Господи,
что ты не сделал мои слова пророческими,  когда  я  сказала,  что  никогда
больше не увижу своего милого, славного малыша Элвина.
   Элвин обнял маму так же крепко, как она обняла его. Он не стал говорить
ей, что ее пророчество сбылось. Домой вернулся вовсе не тот славный  малыш
Элвин, которого она знавала когда-то. Но пускай она сама узнает правду.  А
сейчас хватит того, что прошел целый год, в течение которого на  глазах  у
Элвина происходили великие перемены. Теперь жизнь, как бы горька,  как  бы
чужда она ни была, войдет в привычную  колею,  и  земля  не  будет  больше
качаться под ногами.
   Той ночью, лежа в собственной постели,  Элвин  слушал  далекую  зеленую
песню, по-прежнему теплую и прекрасную, все такую же яркую  и  исполненную
надеждой, пусть лес  становился  все  реже  и  реже,  пусть  будущее  было
затянуто тусклой пеленой. Ибо песнь жизни не страшится будущего, она вечно
радуется настоящему. "Именно этого мне сейчас  и  не  хватает,  -  подумал
Элвин. - Я должен радоваться настоящему, ведь оно так чудесно".



ГЛОССАРИЙ ИМЕН СОБСТВЕННЫХ

   Некоторые имена, используемые Орсоном Скоттом Кардом, двусмысленны и не
подлежат  переводу  на  русский  язык.  Чтобы  лучше   уловить   характеры
персонажей, был составлен данный краткий глоссарий.

   Армор (Armor-of-God) - в  переводе  на  русский  язык  это  имя  должно
звучать как "Броня Господня".

   Бездельник Финн (Mike Fink) - в общем-то, обычное английское имя Майк у
Орсона Скотта Карда несет в себе несколько  значений,  ибо  в  переводе  с
английского оно означает "бездельник; человек,  отлынивающий  от  работы".
Фамилия также несет в себе подтекст - fink с английского языка переводится
как "штрейкбрехер; бунтовщик", что весьма подходит характеру  Бездельника,
который не особенно любит работать.

   Вера (Faith) - это имя дословно переведено на русский язык, и  понимать
его следует буквально.

   Вигор (Vigor) - в переводе с английского  имя  Вигор  означает  "сила",
"мужество",   что    полностью    соответствует    характеру    персонажа,
пожертвовавшего жизнью ради своей матери и брата Элвина.

   Кальм (Calm) - как и многие другие имена,  это  имя  отражает  характер
персонажа. Calm - "спокойный".

   Мера (Measure) -  данное  имя  также  несет  в  себе  черты  характера,
присущие герою. "Мера", "мерило" - юноша обладает верным глазом и  никогда
не ошибается.

   Миллер (Miller) - многие английские фамилии, как, впрочем,  и  русские,
произошли от названия  известных  профессий.  Миллер  означает  "мельник",
поэтому в тексте книги фамилии Миллер и Мельник чередуются.

   Нед (Wantnot), Нет (Waistnot) - перевод имен  братьев-близнецов  весьма
волен. В дословном переложении на  русский  их  имена  будут  звучать  как
"Не-захоти" и "Не-трать-даром". Нед и Нет  -  это  сокращения:  Нед  -  от
"не-дозволь" (по словам одного  из  персонажей  книги,  этот  брат  всегда
оказывается там, где должна произойти беда, и предотвращает ее), а  Нет  -
от "не-трать".

   Рвач Палмер (Hooch Palmer) - имя этого персонажа несет в себе множество