ачит "иногда"? - не понял Гаррисон. - Либо он вождь, либо нет.
   - Когда говорит честно, он вождь, - объяснил Такумсе.
   - Что ж, я рад был услышать, что он доверяет мне, - произнес Джексон.
   Но улыбка у него вышла несколько кривоватой, потому что Рвач  в  данную
минуту был занят тем, что нагревал у него под ногами пол.  Теперь  бедняге
Гикори никуда не деться, если,  конечно,  он  не  умеет  летать.  Рвач  не
собирался долго пытать его. Так, самую малость, пока Джексон не  запрыгает
на месте  -  пусть  потом  законник  объясняет,  с  чего  он  вдруг  решил
потанцевать перед молодым воином из племени шони и  губернатором  Уильямом
Генри Гаррисоном.
   Однако козни  Рвача  были  сорваны,  потому  что  сидевший  под  столом
Лолла-Воссики неожиданно клюнул  носом  и,  упав,  выкатился  на  середину
комнаты. По лицу его расползалась  идиотская  улыбка,  а  глаза  его  были
закрыты.
   - Синий Мундир! - вскричал он.
   Рвач отметил, что выпивка все-таки подпортила ему произношение.
   - Гикори! - проорал одноглазый краснокожий.
   - Ты мой враг, - сказал Такумсе, начисто игнорируя своего брата.
   - Ты ошибаешься, - мягко произнес Гаррисон. - Я тебе  друг.  Твой  враг
живет к северу отсюда, в городе Церкви Вигора. Твой враг - этот  предатель
Армор Уивер.
   - Армор Уивер не продает виски краснокожим.
   - Я тоже не  продаю,  -  возразил  Гаррисон.  -  Но  он  делает  карты,
зарисовывая страну, которая простирается к западу  от  Воббской  реки.  Он
может поделить ее на части и выгодно продать,  после  того  как  уничтожит
всех краснокожих.
   Такумсе не удостоил внимания  жалкие  попытки  Гаррисона  обратить  его
ненависть против живущего на севере соперника губернатора.
   - Я пришел предупредить тебя, - промолвил Такумсе.
   - Предупредить меня? - изумился Гаррисон. - Ты, шони, не имеющий  права
голоса, ты _предупреждаешь_  меня,  предупреждаешь  прямо  здесь,  в  моей
крепости, где сотня солдат, стоит мне слово сказать,  пристрелят  тебя  на
месте?
   - Следуй договору, - сказал Такумсе.
   - Мы _следуем_ договору! Это вы все время нарушаете его!
   - Следуй договору, - повторил Такумсе.
   - Не то что? - поинтересовался Джексон.
   - Не то краснокожие, что живут к западу от гор, объединятся и  разрежут
вас на кусочки.
   Гаррисон закинул голову и разразился заливистым хохотом.  Лицо  Такумсе
осталось невозмутимым.
   - Краснокожие объединятся? - заходился Гаррисон. - Что, и Лолли  пойдет
с вами? Даже мой ручной шони, мой домашний краснокожий, даже _он_?
   Такумсе наконец повернул голову к брату, который храпел на полу.
   - Солнце всходит каждый день, бледнолицый. Мы его приручили? Дождь  все
время падает на землю. Мы его приручили?
   - Ты, конечно, извини, Такумсе, но этот одноглазый  пьяница  повинуется
мне ничуть не хуже моей лошади.
   - О да, - кивнул Такумсе. - Надень седло. Обуздай.  Садись  и  поезжай.
Посмотрим, куда ручной краснокожий привезет тебя. Не туда, куда ты  хочешь
попасть.
   - Куда ж еще? - оборвал его Гаррисон. - Так что не забывай,  твой  брат
всегда находится у меня под рукой. Если ты,  мальчик  мой,  станешь  вести
себя плохо, я арестую его как заговорщика и подвешу на высоком суку.
   Такумсе улыбнулся, губы его превратились в узкую ниточку.
   - Это ты так думаешь. Лолла-Воссики так  думает.  Но  его  слепой  глаз
прозреет прежде, чем ты успеешь наложить на Лолла-Воссики свою руку.
   Сказав это, Такумсе развернулся и покинул комнату. Тихо,  спокойно,  ни
на кого не сердясь и не позаботившись прикрыть за собой дверь. Он двигался
с грацией дикого животного, очень опасного зверя. Однажды  в  горах  Рвачу
довелось столкнуться с кугуаром. Вот кого напомнил ему  Такумсе.  Огромную
кошку-убийцу.
   Адъютант Гаррисона закрыл дверь.
   Гаррисон повернулся к Джексону и улыбнулся.
   - Видели? - спросил он.
   - Что же я должен был увидеть, мистер Гаррисон?
   - Вам нужно растолковать все по буквам, мистер Джексон?
   - Я законник. Мне нравится, когда мне  растолковывают  значение  каждой
буковки. Попробуйте, если у вас получится.
   - А я так даже читать не умею, - бодро возвестил Рвач.
   - Ты и рот держать закрытым не умеешь, - огрызнулся Гаррисон. - Хорошо,
Джексон, я объясню. Вы и ваши парни с Теннизи, вы все толкуете о том,  как
бы изгнать краснокожих на запад от Миззипи. Предположим, получится  это  у
вас. И что вы будете делать дальше? Расставите своих солдат по всей  реке,
охраняя ее день и ночь?  Они  все  равно  переправятся  через  нее,  когда
захотят, нападут на ваши деревни, будут грабить, пытать и убивать.
   - Я не дурак, - кивнул Джексон. -  Война  обещает  стать  кровавой,  но
когда мы загоним их за реку, они будут сломлены. А воины  типа  Такумсе  -
они будут либо мертвы, либо опозорены.
   - Думаете? Только в той кровавой войне, которую вы  помянули,  погибнет
множество белых парней, белых женщин и детей. У меня  есть  идея  получше.
Эти краснокожие присасываются к бутылке с виски крепче, чем бычок к титьке
матери-коровы. Два года назад к востоку от  реки  Май-Амми  обитало  более
тысячи пианкашоу. Затем они познакомились с виски. Они  забросили  работу,
перестали есть, ослабели настолько, что первая же болячка,  заглянувшая  в
те края, вымела их начисто. Перекосила всех до единого. Если сейчас где  и
остался живой пианкашоу, мне об этом  ничего  не  известно.  То  же  самое
произошло на севере с чиппива, впрочем, на этот раз ответственность  лежит
на французских торговцах. Знаете, что лучше всего  в  виски?  Оно  убивает
краснокожих, а белые парни все живехоньки.
   Джексон медленно выпрямился.
   - Похоже, - сказал он, - по приезде домой мне нужно  будет  принять  по
меньшей мере ванны три. И то я вряд ли толком отмоюсь.
   Рвач с огромным удовольствием отметил, что теперь  Гаррисон  разозлился
по-настоящему. Он вскочил с кресла и так заорал на  Джексона,  что  кресло
под Рвачом заходило из стороны в сторону.
   - Ты кончай здесь нос передо  мной  задирать,  лицемер  вшивый!  Ты  не
меньше меня желаешь им смерти! Чем мы отличаемся друг от друга?!
   Джексон  задержался  у  порога  и  с  отвращением  окинул   губернатора
взглядом:
   - Убийца, мистер Гаррисон, _отравитель_  не  способен  увидеть  разницы
между собой и солдатом. Зато солдат ее видит.
   В отличие от Такумсе Джексон не  отказал  себе  в  удовольствии  громко
хлопнуть дверью.
   Гаррисон опустился обратно в кресло.
   - Рвач, честно признаюсь, мне не особо понравился этот парень.
   - Забудь, - успокоил Рвач. - Он на твоей стороне.
   Гаррисон медленно расплылся в улыбке:
   - Знаю. И когда дело дойдет до войны, мы все будем сражаться бок о бок.
За исключением разве что того прихвостня краснокожих, который поселился  в
Церкви Вигора.
   - Куда он денется? - пожал плечами Рвач. - Как только  начнется  война,
краснокожие перестанут отличать одного бледнолицего от  другого.  Так  что
его люди будут погибать наравне с нашими. И тогда Армор Уивер тоже вступит
в бой.
   - Ну да, но если б Джексон и Уивер так же, как и мы, принялись  травить
своих краснокожих виски, войны бы не было вовсе.
   Рвач сплюнул в плевательницу. Попал.
   - Этот краснокожий, Такумсе...
   - Что такое? - поглядел на него Гаррисон.
   - Он меня беспокоит.
   - Но не меня, - фыркнул Гаррисон. - У меня на полу валяется  его  брат.
Такумсе не посмеет ничего сделать.
   - Когда он ткнул в меня пальцем, я почувствовал его прикосновение, хоть
он стоял в другом  конце  комнаты.  Может,  он  обладает  способностями  к
волшебству? Умеет людей приманивать? Или управлять ими на расстоянии?  Мне
кажется, он опасен.
   - Рвач,  ты  ж  не  веришь  во  всякие  обереги,  а?  Ты  образованный,
здравомыслящий человек, я думал, тебя подобные предрассудки не волнуют.
   - Волнуют,  как,  впрочем,  и  тебя,  Билл  Гаррисон.  Перевертыш  тебе
говорил, достаточно ли тверда эта земля, чтобы  строить  на  ней  форт,  а
когда твоя первая жена рожала, ты  вызывал  светлячка,  чтобы  посмотреть,
правильно ли малыш лежит в утробе.
   - Предупреждаю, - нахмурился Гаррисон, - мою жену не трожь.
   - Какую именно, Билл? Тепленькую или ту, что уже остыть успела?
   В ответ Гаррисон разразился долгой вереницей проклятий. Рвач  слушал  и
наслаждался - о, как он был доволен! Да уж, в  умении  разогреть  человека
ему не откажешь, причем  куда  веселее  подогревать  человеческую  злость,
потому что _пламени_ от нее не бывает, зато идут клубы  пара,  раскаленным
воздухом так и веет.
   Рвач   милостиво   позволил   старине    Биллу    Гаррисону    повопить
минутку-другую. Затем улыбнулся и поднял руки, демонстрируя, что сдается.
   - Билл, ты ж  знаешь,  ничего  дурного  я  не  имел  в  виду.  Я  и  не
подозревал, что ты последнее время стал таким  обидчивым.  Я-то  посчитал,
что мы оба знаем, откуда  берутся  дети,  как  они  туда  попадают  и  как
появляются на свет, и твои бабы в этом смысле ничем не отличаются от моих.
Когда она лежит на кровати и вопит как оглашенная,  поневоле  побежишь  за
повивальной бабкой, которая и сон сумеет  набросить,  и  боль  отвести,  а
когда ребенок не выходит, зовешь  светлячка,  чтобы  он  сказал,  как  там
малыш. Поэтому выслушай меня, Билл Гаррисон.  Этот  Такумсе,  он  обладает
каким-то даром, живет в нем какая-то сила. Он не тот, за кого себя выдает.
   - Да неужто, Рвач? Может, ты прав, а может, и нет.  Только  он  сказал,
что слепой глаз Лолла-Воссики прозреет прежде, чем  я  успею  наложить  на
этого дикаря лапы, так что вскоре мне  представится  возможность  доказать
ему, что он вовсе не такой могущественный провидец, каким себя мнит.
   - Кстати, об одноглазом, по-моему, от него начинает дурно попахивать.
   Гаррисон срочно вызвал своего адъютанта:
   - Пришлите сюда капрала Уизерса и четырех солдат. Немедленно.
   Военная дисциплина, которую поддерживал Гаррисон, поражала. И  тридцати
секунд не прошло, а солдаты уже вбежали в  кабинет.  Капрал  Уизерс  отдал
честь и отрапортовал:
   - Генерал Гаррисон, отряд по вашему приказанию явился.
   - Прикажите трем солдатам оттащить это животное в конюшню.
   Капрал Уизерс тут же повиновался, задержавшись ровно на секунду,  чтобы
ответить:
   - Так точно, генерал Гаррисон.
   Генерал Гаррисон. Рвач улыбнулся. Он-то знал, что в последней  войне  с
французами  Гаррисон  служил  под  командованием  генерала  Уэйна  и  выше
должности   полковника   не   поднялся.   Генерал.    Губернатор.    Какая
напыщенность...
   Но Гаррисон снова обратился к Уизерсу, посматривая теперь на Рвача:
   - А сейчас вы и рядовой Дики арестуете мистера Палмера и  посадите  его
за решетку.
   - Арестуют? Меня? - заорал Рвач. - Что ты мелешь?!
   - Обычно он  с  собой  носит  оружие,  поэтому  вам  следует  тщательно
обыскать его, - продолжал Гаррисон. - Я предлагаю раздеть его прямо здесь,
прежде чем посадить за решетку, и отправить в тюрьму голышом. Не  хотелось
бы, чтобы этот скользкий типчик удрал ненароком.
   - За что ты меня арестовываешь?!
   - У нас имеется ордер на твой арест по обвинению в неуплате  долгов,  -
объяснил  Гаррисон.  -  Кроме  того,  ты  обвиняешься  в   продаже   виски
краснокожим. Естественно, нам придется конфисковать все твои  товары  -  в
частности, те подозрительные бочонки, что мои солдаты таскали весь день  в
крепость, - и продать их, чтобы оплатить твой долг. Выручив с  их  продажи
достаточную  сумму,  мы  освободим  тебя  от  несправедливых  обвинений  в
спаивании краснокожих, после чего отпустим на свободу.
   Произнеся эту  тираду,  Гаррисон  вышел  из  кабинета.  Рвач  дергался,
плевался, поминал жену Гаррисона и мать, но рядовой Дики крепко  держал  в
руках свой мушкет, а на конце того  мушкета  сидел  добрый  штык,  поэтому
Рвачу ничего не оставалось делать, кроме как раздеться  и  позволить  себя
обыскать. Только это ничего не изменило, и  он  снова  принялся  ругаться,
пока голышом под надзором Уизерса маршировал через  весь  форт.  Ему  даже
одеяла не дали, заперев в  одну  из  кладовых.  Кладовая  была  наполовину
заполнена пустыми бочонками, оставшимися с _последнего_ привоза виски.
   Дожидаясь суда, Рвач просидел взаперти ровно два  дня.  Впервые  в  его
сердце зародилось желание убить. Можете быть уверены,  он  придумал  массу
способов отомстить. Сначала он решил подпалить кружевные занавески в  доме
Гаррисона, потом - поджечь амбар, где  хранилось  виски.  Но  лучше  всего
вообще весь форт  спалить.  Какой  резон  быть  факелом,  если  не  можешь
использовать свой дар, чтобы поквитаться с тем, кто  сначала  притворяется
твоим другом, а потом заключает тебя в тюрьму?
   Но форт поджигать он не стал, потому что  надо  быть  круглым  идиотом,
чтобы устроить здесь пожар. Рвач знал, что, если  одно  из  зданий  внутри
крепости  загорится,  меньше  чем  за  полчаса  пламя  перекинется  и   на
противоположный конец форта. Все тогда кинутся спасать своих  жен,  детей,
порох, виски и не вспомнят  о  каком-то  торговце,  запертом  в  одной  из
кладовых. Рвачу совсем не хотелось сгореть заживо в пожаре, который он сам
же и устроил, - что  ж  это  будет  за  месть  такая?  Он  успеет  поджечь
пару-другую  домов,  когда  ему  на  шею  накинут  петлю,   но   рисковать
собственной шкурой, чтобы поквитаться с предателем, он не собирался.
   Однако главной причиной того, что Рвач так и не совершил поджог, был не
страх, а чисто деловой расчет. Гаррисон хотел продемонстрировать, что  ему
не нравятся махинации Рвача, который специально задержал груз виски, чтобы
заломить цену повыше. Гаррисон показывал ему,  что  он  обладает  реальной
силой, а Рвач - всего лишь деньгами. Что ж, пусть поиграется в великого  и
могучего губернатора. Только Рвачу тоже кое-что  известно.  Он  знал,  что
когда-нибудь Воббская долина подаст петицию в филадельфийский  конгресс  с
просьбой принять ее в  Соединенные  Штаты.  И  тогда  некий  Уильям  Генри
Гаррисон душу продаст ради того, чтобы стать губернатором  штата.  А  Рвач
достаточно выборов повидал, пока торговал в Сасквахеннии,  Пенсильвании  и
Аппалачах, и успел узнать, что немного ты голосов наберешь, если не будешь
раздавать  направо-налево  звонкие  серебряные  доллары.   У   Рвача   эти
серебряные доллары будут.  Когда  придет  время,  он  может  раздать  свои
денежки голосующим за Гаррисона - и опять-таки может  не  раздать.  Просто
так, возьмет и не даст денег.  Поможет  другому  человеку  обосноваться  в
губернаторском особняке, когда Карфаген превратится в настоящий  город,  а
Воббская долина - в полноправный штат. Тогда Гаррисон  на  всю  оставшуюся
жизнь запомнит, чем это чревато - бросать  нужных  людей  за  решетку.  Он
зубами будет скрежетать от гнева  при  виде  того,  как  люди  типа  Рвача
отнимают у него заветную власть.
   Вот какими мыслями развлекался Рвач, коротая в  запертой  кладовке  два
долгих дня и две темные ночи.
   Затем его вытащили, одели и приволокли в суд - небритого,  грязного,  с
торчащими в разные стороны волосами и  в  мятой-перемятой  одежде.  Судьей
выступал генерал Гаррисон, члены жюри  были  одеты  в  мундиры,  а  защиту
представлял - Эндрю  Джексон!  Очевидно,  губернатор  Билл  хотел  позлить
Рвача, хотел, чтобы тот начал протестовать, но Рвач тоже не вчера родился.
Он знал наперед, что замышляет Гаррисон, поэтому ругаться не стал - выгоды
это не принесло бы.  Сев  на  скамью,  он  выпрямился  и  решил  побыстрее
покончить с представлением.
   Суд занял несколько минут.
   Рвач с непоколебимым лицом выслушал свидетельство молодого  лейтенанта,
заверившего, что все виски Рвача было продано маркитанту в точности по той
же цене, что и в прошлый раз. Согласно официальным  бумагам,  Рвач  ни  на
пенни не нажился, заставив Карфаген-Сити ждать новой поставки целых четыре
месяца.  "Что  ж,  -  подумал  Рвач,   -   справедливо,   Гаррисон   хочет
продемонстрировать мне, как должны делаться дела". Поэтому он ни словом не
возразил. Гаррисон, облачившись в  судебную  мантию,  веселился  от  души.
"Ничего, радуйся жизни, - думал Рвач. - Все равно меня не разозлишь".
   Однако это  ему  все-таки  удалось.  Из  суммы  вычли  двести  двадцать
долларов и прямо на суде передали Эндрю  Джексону.  Отсчитали  одиннадцать
золотых двадцатидолларовых монет. Рвач чуть не корчился от боли, видя, как
блестящий металл исчезает в лапах Джексона. Тут он  не  выдержал.  Правда,
голос ему удалось обуздать.
   - По-моему, это явное нарушение, -  абсолютно  спокойно  заявил  он,  -
когда истец выступает в роли защиты.
   - Он выступает твоим адвокатом не по обвинению  в  неуплате  долгов,  -
растолковал его честь судья Гаррисон. - Он защищает тебя  по  обвинению  в
продаже спиртного краснокожим.
   Затем Гаррисон улыбнулся и  стукнул  молотком,  показывая,  что  вопрос
закрыт.
   Слушание дела о поставке виски в Карфаген-Сити  отняло  совсем  немного
времени. Джексон представил суду те же документы и расписки  в  получении,
доказывая, что все до единого бочонки с виски были  проданы  маркитанту  в
форте Карфаген и ни капли спиртного не ушло краснокожим.
   - Хотя должен отметить, - в конце  заявил  Джексон,  -  что  количества
виски, указанного в данных документах, хватит на три года содержания армии
раз в десять больше местного гарнизона.
   - Наши солдаты не прочь выпить, а  пьют  они  много,  -  ответил  судья
Гаррисон. - Могу поспорить, уже через шесть  месяцев  этого  спиртного  не
будет. Но краснокожим мы не дадим ни  капли,  мистер  Джексон,  можете  не
сомневаться!
   Затем он отклонил все обвинения, выдвинутые против Рвача Палмера, он же
Улисс Барсук.
   - Пусть это послужит вам уроком, мистер Палмер, - нравоучительным тоном
изрек Гаррисон.  -  Справедливость  на  границе  быстра  на  расправу.  Не
забывайте оплачивать свои долги. И никогда не замышляйте зло.
   - Да, разумеется, - бодренько отозвался Рвач.
   Гаррисон хорошенько  его  покатал,  но  все  в  результате  закончилось
благополучно.  Конечно,  потерянные  двести   двадцать   долларов   немало
беспокоили его, как и два проведенных в тюрьме дня, но Гаррисон  вовсе  не
хотел надувать Рвача. Джексон не знал одного маленького фактика, о котором
почему-то никто не счел должным упомянуть, - так случилось, что,  согласно
контракту, Рвач Палмер являлся официальным маркитантом располагающейся  на
Воббской территории армии Соединенных Штатов. Документы, доказывающие, что
он не продавал виски краснокожим, на самом деле показывали, что он  продал
спиртное самому себе, да еще с прибылью. Теперь Джексон отправится  домой,
а Рвач займет место  в  магазинчике  маркитанта,  распродавая  краснокожим
огненную воду по самым неимоверным ценам, делясь прибылью  с  губернатором
Биллом и с радостью отмечая, что дикари мрут  как  мухи.  Гаррисон  сыграл
злую шутку над Рвачом, это верно, но зато как он разыграл Гикори!
   Рвач не преминул отметиться на пристани, когда Джексона переправляли на
другой берег Гайо. Как оказалось, законника  сопровождали  два  неимоверно
здоровых горца с винтовками на плечах - ни больше ни меньше. Рвач взял  на
заметку, что один из них выглядит  как  краснокожий-полукровка,  вероятно,
помесь черрики и белого человека, - Рвач немало повидал таких  типчиков  в
Аппалачах, там белые мужчины на самом деле _женились_ на скво,  как  будто
те были настоящими женщинами. Причем  на  обеих  винтовках  горцев  стояло
клеймо "Эли Уитни", которое означало,  что  ружья  были  сделаны  в  штате
Ирраква, где некий парень по имени Уитни открыл целую фабрику, выпускающую
винтовки с такой скоростью, что цены на  них  сразу  покатились  вниз.  Но
самое интересное в этой истории было то, что работали на его фабрике  одни
_женщины, скво_ из Ирраквы, хотите верьте,  хотите  нет.  Джексон  сколько
угодно мог распространяться насчет того, что краснокожих надо  изгнать  на
запад от Миззипи,  -  поздно,  слишком  поздно.  На  его  дуги  встал  Бен
Франклин, позволив племени ирраква основать на севере со