укурузной  кашей.  Зрелище  было
презабавное - высокий краснокожий с манерами настоящего короля  вышагивает
с горшком каши в руках, как обычная женщина. Впрочем,  присмотревшись,  Эл
вдруг понял, что даже обыкновенный горшок Такумсе несет с царской грацией.
   Он поставил кашу перед Элом и Мерой, затем снял две вышитые набедренные
повязки, которые висели у него на шее.
   - Одевайтесь, - приказал он и вручил каждому из братьев по повязке.
   Ни один из юношей прежде не  носил  набедренной  повязки,  поэтому  они
беспомощно вертели куски шкур в руках. Такумсе стоял рядом и ждал, держа в
руках ремни из оленьей кожи, которые  должны  были  поддерживать  повязки.
Наконец Такумсе посмеялся над их смущением и поднял Эла на ноги. Элвина он
одел сам, и Мера, глядя на него, повязал на свои бедра  повязку.  Конечно,
подобная одежда не совсем пришлась им по нраву, но это  всяко  лучше,  чем
бегать голышом.
   Затем Такумсе опустился на траву, поставив рядом горшок, и показал, как
следует есть кашу  -  опускаешь  руку  в  горшок,  захватываешь  пригоршню
тягучей, желеобразной массы и переправляешь в открытый рот. Каша оказалась
настолько безвкусной, что Элвину захотелось  тут  же  выплюнуть  ее.  Мера
понял его намерение и приказал:
   - Ешь.
   Элвин безропотно  повиновался  и,  проглотив  первую  порцию,  внезапно
ощутил, что живот умоляет о добавке. Труднее всего  было  заставить  горло
взять на себя работу по переправке каши в желудок.
   Когда  горшок  выскребли  досуха,  Такумсе  отставил  его  в   сторону.
Несколько секунд он молча смотрел на Меру.
   - Каким образом тебе удалось заставить меня упасть, бледнолицый трус? -
наконец спросил он.
   Эл собрался было все объяснить, но Мера опередил его:
   - Я не трус, вождь Такумсе, и, если ты  согласишься  бороться  со  мной
сейчас, все будет честь по чести.
   - Теперь ты хочешь унизить меня в  глазах  женщин  и  детей?  -  мрачно
улыбнулся Такумсе.
   - Это сделал я, - встрял Элвин.
   Такумсе медленно повернул голову, улыбка по-прежнему играла у  него  на
губах, но была уже не столь мрачной.
   - Очень маленький мальчик, - сказал он. - Бесполезное дитя. Ты способен
раздвинуть землю у меня под ногами?
   - У меня  такой  дар,  -  пожал  плечами  Элвин.  -  Я  решил,  что  ты
собираешься избить его.
   - Я видел тесак, - продолжал Такумсе.  -  На  нем  следы  пальцев.  Вот
такие. - Он провел в  воздухе  извилистую  черту,  показывая,  какой  след
оставили пальцы Меры на лезвии тесака. - Это тоже ты сделал?
   - Нельзя рубить человеку пальцы.
   Такумсе громко расхохотался.
   - Замечательно! - воскликнул он и придвинулся  поближе.  -  Дар  белого
человека оставляет за собой шум, очень громкий  шум.  Но  ты  делаешь  все
очень тихо, и никто не видит.
   Элвин не понял, что имеет в виду Такумсе.
   Молчание прервал Мера.
   - Как  ты  собираешься  с  нами  дальше  поступать,  вождь  Такумсе?  -
недрогнувшим голосом поинтересовался он.
   - Завтра мы снова пустимся в путь, - ответил тот.
   - А почему бы тебе не отпустить нас домой? По лесам  сейчас  бродит  по
меньшей мере сотня соседских фермеров,  злых,  как  осы.  Могут  случиться
большие неприятности, если ты не позволишь нам вернуться домой.
   Такумсе покачал головой:
   - Мой брат хочет увидеться с вами.
   Мера взглянул на Элвина, потом снова на Такумсе.
   - Ты говоришь о Пророке?
   - О Тенскватаве, - кивнул Такумсе.
   На лице Меры отразилось неприкрытое отвращение:
   - Он четыре года  строил  свой  город,  и  никто  не  причинил  ему  ни
малейшего зла, четыре года бледнолицые и краснокожие мирно уживались  друг
с другом, и теперь Пророк вдруг занялся пытками и истязаниями...
   Такумсе громко хлопнул в ладоши. Мера тут же примолк.
   - Вас схватили чоктавы! Чоктавы пытались убить вас!  Мои  люди  убивают
только тогда, когда защищают свои земли и семьи от белых воров и убийц.  А
люди Тенскватавы не убивают вообще.
   Элвин впервые слышал,  что  между  людьми  Такумсе  и  паствой  Пророка
имеются какие-то различия.
   - Тогда как ты узнал, где мы  находимся?  -  подозрительно  осведомился
Мера. - Откуда ты знал, где нас искать?
   -  Тенскватава  видел  вас,  -  ответил  Такумсе.  -  Он  приказал  мне
поторопиться, спасти вас из рук чоктавов и привести к Мизогану.
   Мера, который был знаком с картами Армора лучше, чем Элвин, сразу узнал
название.
   - Это большое озеро, там еще форт Чикаго.
   - Мы не пойдем в форт Чикаго, - сказал Такумсе. - Мы  пойдем  в  святое
место.
   - В церковь? - удивился Элвин.
   Такумсе лишь рассмеялся:
   - Вы, бледнолицые, строя святое место, возводите стены, оставляя  землю
снаружи. Ваш бог ничто и нигде, поэтому вы строите церкви, внутри  которых
нет ничего живого, церкви, которые могут стоять где угодно. Они все  равно
ничто и нигде.
   - Что же тогда святое место? - поинтересовался Элвин.
   - Это место, где краснокожий говорит с землей и где земля отвечает ему.
- Такумсе усмехнулся. - А теперь спите. Мы выйдем, еще  солнце  не  успеет
встать.
   - Ночью, наверное, будет холодно, - предположил Мера.
   - Женщины принесут вам одеяла. Воинам они  не  нужны.  Сейчас  лето.  -
Такумсе сделал пару шагов, как бы  уходя,  но  потом  снова  повернулся  к
Элвину. - Виу-Моксики бежал  следом  за  тобой,  бледнолицый  мальчик.  Он
видел, что ты делал. Не пытайся врать Тенскватаве. Он сразу различит  твою
ложь.
   И вождь оставил их.
   - Что он хотел сказать? - спросил Мера.
   - Кабы я знал,  -  помотал  головой  Элвин.  -  Но,  по-моему,  у  меня
неприятности. Мне придется говорить правду, тогда  как  я  сам  ничего  не
понимаю.
   Вскоре принесли одеяла. Эл прижался к своему старшему брату, скорее ища
поддержки, нежели тепла. Он  и  Мера  еще  немножко  пошептались,  пытаясь
разгадать намерения Такумсе. Если Такумсе  не  был  замешан  в  похищении,
зачем же тогда чоктавы вырезали на седлах его имя и имя  Пророка?  А  если
чоктавы намеревались оболгать вождя, зачем Такумсе ведет пленников к озеру
Мизоган, вместо того чтобы отпустить их с миром  домой?  Похоже,  грядущую
войну будет нелегко остановить.
   В конце концов братья  замолкли.  Весь  день  им  пришлось  бежать  без
остановки, а перед этим они убрали с дороги огромное дерево.  Сказалось  и
волнение, которое они  пережили,  когда  поняли,  что  чоктавы  собираются
подвергнуть их пыткам. Мера начал тихонько похрапывать.  Да  и  сам  Элвин
постепенно засыпал. Однако стоило ему смежить веки, как он  снова  услышал
зеленую музыку, услышал или увидел - в общем, каким-то образом понял,  что
она вернулась. Но прислушаться к ней он не успел - дрема унесла  его.  Сон
его был крепким и мирным. Легкий прохладный ветерок, дующий с реки, одеяло
и тепло тела  брата,  согревающие  Элвина,  ночные  крики  животных,  плач
проголодавшегося младенца из стоящей неподалеку хижины  -  все  эти  звуки
были частью зеленой музыки, струившейся у него в голове.



8. ПРИХВОСТЕНЬ КРАСНОКОЖИХ

   Тридцать белых поселенцев собрались на полянке. На их лицах  отражалась
мрачная ярость,  их  ноги  устало  ныли  после  долгого  похода  по  лесу.
Проследить след оказалось несложно, но ветви словно  специально  цеплялись
за одежду, а корни ставили  подножки  -  лес  не  знал  жалости  к  белому
человеку. Около часа потеряли, когда след привел к ручью: пришлось сначала
идти вверх, а потом вниз по течению, чтобы найти  место,  где  краснокожие
вышли из воды. Старый Элвин Миллер чуть с ума не сошел, когда увидел,  что
его сыновей завели в воду, -  Кальму,  его  сыну,  пришлось  минут  десять
успокаивать отца, прежде чем тот пришел в себя.  Миллер  как  обезумел  от
страха.
   - Не надо было его отсылать, не следовало его отпускать,  -  бесконечно
твердил он.
   - Это же могло произойти с кем угодно, -  увещевал  Кальм.  -  Не  вини
себя, мы найдем их, видишь, они еще идут.
   Он всячески успокаивал отца,  и  постепенно  к  Элу  Миллеру  вернулось
самообладание. Поговаривали, что Кальм владел даром успокаивать людей, что
мать дала ему имя в честь его умения.
   И вот они вышли на поляну, где обнаружили, что след расходится в разные
стороны и вскоре вообще  пропадает.  В  северо-западном  конце  поляны,  в
кустах, обнаружили порванное нижнее белье мальчиков.  Никто  не  осмелился
продемонстрировать находку  Элу  Миллеру,  поэтому  лохмотья  были  быстро
спрятаны, прежде чем попались ему на глаза.
   - Все, дальше искать бесполезно, - сказал Армор. - Здесь след мальчиков
обрывается, но это еще  ничего  не  значит,  мистер  Миллер,  так  что  не
переживайте.
   Армор стал называть своего тестя "мистер Миллер" с тех самых  пор,  как
тот вышвырнул его из дома лицом в снег, когда Армор  пришел  сказать,  что
Эл-младший умирает только потому,  что  семья  совершает  грех,  используя
различные заклинания и обереги. Не будешь же звать человека "папой", после
того как он спустил тебя с крыльца.
   - Они, наверное, взвалили мальчиков на плечи или стали ступать за  ними
шаг в шаг, стирая следы. А все мы  знаем,  что  краснокожий,  решивший  не
оставлять следов, никогда их не оставит.
   - Мы все знаем о краснокожих, - ответил Эл Миллер.  -  Знаем,  что  они
творят с маленькими мальчиками, когда...
   - Пока что они всего лишь пытались напугать нас, - возразил Армор.
   - И у них это получилось, - заметил один из шведов. - Например, я и моя
семья до смерти перепугались.
   - Кроме того, всем известно, что  Армор  Уивер  -  прихвостень  у  этих
дикарей.
   Армор оглянул по сторонам, пытаясь разглядеть, кто это сказал.
   - Если под "прихвостнем" вы подразумеваете, что  я  считаю  краснокожих
равными белому человеку, то вы правы.  Но  это  не  значит,  что  я  люблю
краснокожих больше, чем белых. И  тот,  кто  осмелится  утверждать  такое,
пускай наберется мужества, выйдет и повторит это мне в лицо, чтобы  я  как
следует повозил его мордой об дерево.
   - Нет нужды спорить, - с трудом переводя дыхание,  вступил  в  разговор
преподобный Троуэр. Троуэр не особо привык бегать по лесам, поэтому нагнал
остальных только сейчас. - Господь Бог любит всех своих детей, равно как и
язычников. Армор -  добрый  христианин.  Так  что,  если  дело  дойдет  до
сражения меж  христианами  и  язычниками,  Армор  без  малейших  колебаний
выступит на стороне праведников.
   Толпа, соглашаясь, заворчала. Ведь Армора любили все: многим поселенцам
он одолжил денег или предоставил кредит в  своей  лавке,  кроме  того,  он
никогда не торопил с выплатами.  Если  бы  не  Армор,  то  первые  годы  в
Воббской долине стали бы для многих фермеров последними. Но как бы ни были
они ему благодарны, мужчины все же не забыли, что  он  почти  не  проводит
разницы между краснокожим и белым  человеком,  а  в  нынешние  беспокойные
времена это выглядело несколько подозрительно.
   - Ладно, дело идет к большой драке, - сказал кто-то из мужчин. -  Зачем
выслеживать этих краснокожих? Их имена вырезаны на седлах, мы и так знаем,
кто это сделал.
   - Подождите, подождите немножко! - закричал Армор. -  Вы  хоть  мозгами
пошевелите! За то время, пока Град Пророка  строился  на  берегу  Воббской
реки, прямо напротив Церкви Вигора, хоть  один  краснокожий  украл  у  вас
что-нибудь?  Хоть  одного  ребенка  обидел?  Хотя  бы  одну  свинью  увел?
Что-нибудь плохое вам эти краснокожие сделали?
   - А ты считаешь, они хорошо поступили, похитив ребятишек Эла Миллера? -
ответил кто-то.
   - Я говорю о краснокожих, живущих  в  Граде  Пророка!  Вы  знаете,  они
никогда и никому не причиняли вреда, вы _знаете_  это!  И  знаете  почему.
Потому что Пророк учит их жить в мире, держаться собственной  земли  и  не
вредить белому человеку.
   - Но Такумсе думает иначе!
   - Хорошо, но даже если б они замыслили против нас  что-нибудь  ужасное,
что именно - я и предполагать не хочу, неужели вы думаете, что  Такумсе  и
Тенскватава  такие  дураки,  чтобы   оставлять   свои   имена   на   месте
преступления?!
   - Они гордятся убийствами бледнолицых!
   - Будь краснокожий умным, стал бы белым!
   - Вот видите, прав я был, он точно их прихвостень!
   Армор знал этих людей и знал, что большинство из них по-прежнему  стоят
на его стороне. Даже недруги не  осмелятся  в  открытую  выступить  против
него, пока вся группа не  придет  к  единому  решению.  Пусть  их,  пускай
обзываются, в страхе и ярости человек может наговорить много такого, о чем
позднее пожалеет. Пока они ждут. Пока не  решают  ввязываться  в  войну  с
краснокожими.
   По мнению Армора, от этого похищения  очень  дурно  пахло.  Слишком  уж
легко все объяснялось, начиная с лошадей, которые были специально  посланы
домой с вырезанными на седлах именами. Так краснокожие не поступают,  даже
самые плохие, которые убьют любого белого не моргнув и глазом.  Армор  был
достаточно  наслышан  о  краснокожих,  поэтому  знал,  что   пытками   они
предоставляют человеку  шанс  продемонстрировать  свое  мужество.  Они  не
используют пытки,  чтобы  навести  на  людей  страх.  (Во  всяком  случае,
большинство краснокожих так не поступает, хотя про племя ирраква,  которое
приобщилось к цивилизации, ходят всякие слухи.) Кто бы ни похитил  сыновей
мельника, действовал похититель несвойственно краснокожему. Армор почти не
сомневался, что это похищение было подстроено. Французы в Детройте  многие
годы  пытались  развязать  войну  между   краснокожими   и   американскими
поселенцами - это могли быть они. А мог  быть  Билл  Гаррисон.  Да,  такое
коварство достойно этого человека, плетущего свои паучьи сети в  форте  на
Гайо. Армор решил, что скорее  всего  это  он  и  есть.  Он,  конечно,  не
осмелился высказать свои мысли вслух,  потому  что  люди  скажут,  что  он
просто завидует Биллу Гаррисону. И правда, он действительно завидовал.  Но
вместе с тем знал, что Гаррисон - плохой человек и пойдет на все, лишь  бы
добиться своей цели. Он  вполне  способен  подкупить  нескольких  дикарей,
чтобы те убили парочку ребятишек неподалеку от Града Пророка. Ведь  именно
Тенскватава  увел  краснокожих  из  владений  Гаррисона  и   заставил   их
отказаться от виски. А Такумсе прогнал оттуда большую  половину  фермеров.
Скорее всего за этим похищением стоит Гаррисон, а не французы.
   Но он не мог поделиться с людьми своими размышлениями,  потому  что  не
было доказательств. Он мог лишь сдерживать поселенцев, пока не обнаружится
что-нибудь повесомее его слов.
   Впрочем, догадку можно было проверить прямо сейчас. С  собой  в  погоню
захватили старого Така Нюхача. Старик пыхтел,  но  не  отставал,  проявляя
настоящее мужество, ведь его легкие при каждом вздохе трещали, как детская
погремушка. Так Нюхач обладал даром. Конечно, полагаться  на  его  дар  не
стоило, но иногда он очень помогал. Ему  нужно  было  всего  лишь  закрыть
глаза и как бы заглянуть в прошлое. Являлась всего пара-другая видений, не
больше. Несколько лиц. Например, Так Нюхач очень пособил всем, когда погиб
Ян де Ври. Местные жители долго ломали голову, то  ли  его  убили,  то  ли
фермер сам покончил с собой,  пока  не  догадались  позвать  Така.  Закрыв
глаза, Нюхач увидел, что произошло в  действительности.  Оказалось,  ружье
само, по трагической случайности, выстрелило в  лицо  поселенцу,  так  что
тело можно было без опаски хоронить на церковном кладбище и  необходимость
гоняться за убийцами отпала.
   Поэтому существовала призрачная надежда, что Так разъяснит собравшимся,
что именно произошло на полянке.  Нюхач  прогнал  всех  в  лес,  чтобы  не
мешали, затем медленными шагами, закрыв глаза, обошел поляну.
   - Зря вы ругались здесь, -  сказал  он  наконец.  -  Теперь  мне  снова
приходится смотреть, как вы лаетесь.
   Раздались  робкие  смешки.  Да,  раньше  надо   было   думать.   Своими
разговорами они потревожили сохранившиеся здесь  воспоминания.  Надо  было
сначала пускать Така.
   - Вообще, плохо дело. Я вижу лица каких-то краснокожих. Нож, ножи режут
чью-то кожу. Вот сверкнул тесак.
   Эл Миллер застонал.
   - Здесь столько всего произошло, никак не разобраться, - продолжал Так.
- Плохо видно. Нет. Нет, вижу - мужчину.  Краснокожего.  Мне  знакомо  его
лицо, я видел его - он стоял вот здесь. Я знаю его.
   - Кто это? - спросил Армор.
   Хотя можно было не спрашивать, какой-то неприятный холодок пробежал  по
его спине.
   - Такумсе, - ответил Так. Открыв глаза, он, как бы испрашивая прощения,
посмотрел на Армора. - Армор, я б и  сам  никогда  не  поверил  в  это,  -
произнес он. - Я всегда считал Такумсе самым отважным  человеком  из  тех,
кого я знаю. Но он был здесь. Я видел, как он  стоял  вон  там  и  отдавал
приказы. Вот, вот здесь он стоял. Я разглядел его потому, что больше никто
не стоял на одном месте так долго. И он был разъярен. Здесь никакой ошибки
быть не может.
   Армор поверил ему. Все поверили, потому что  знали  -  Так  никогда  не
врет, и если он сказал, что уверен  в  своих  словах,  значит,  он  в  них
уверен. Но должна же быть какая-то причина...
   - А может, он спасал мальчиков, ты об этом подумал? Может, он  появился
как раз вовремя, чтобы остановить шайку диких краснокожих от...
   - Прихвостень! - заорал кто-то.
   - Вы знаете Такумсе! Он не трус,  а  похитить  мальчишек  может  только
трус, вы же знаете этого человека!
   - Никто не может знать краснокожего.
   - Такумсе не похищал их! - настаивал Армор. - Я это точно знаю.
   Внезапно все замолкли, потому что вперед пробился Эл Миллер. Подойдя  к
своему зятю, Эл Миллер смерил его горящим взглядом,  лицо  его  напоминало
ад, настолько он был зол.
   - Ты ничего не знаешь, Армор Уивер.  Ты  последняя  дрянь,  бесполезная
накипь на котле с супом. Сначала ты женился на моей дочери и  запретил  ей
творить обереги, потому что, по-твоему, это деяния дьявола. Затем ты начал
якшаться с бродящими вокруг краснокожими. А когда  мы  задумали  поставить
частокол вокруг города,  ты  сказал:  нет,  не  надо  превращать  город  в
крепость, иначе у французов появится предлог напасть и сжечь нас. Нет,  мы
лучше _подружимся_ с краснокожими, тогда  они  не  тронут  нас,  мы  будем
_торговать_ с краснокожими. Посмотри, к чему это привело! Взгляни, что  ты
натворил! И мы продолжаем выслушивать твои  речи!  Я  не  считаю,  что  ты
продался дикарям, Армор, я  считаю,  что  ты  просто  самый  тупой  идиот,
который когда-либо переправлялся через Гайо по пути на запад. И тупее тебя
только мы, потому что продолжаем слушать твои побасенки!
   Затем Эл Миллер повернулся к остальным  мужчинам,  которые  взирали  на
него  с  таким  трепетом  на  лицах,  словно  впервые  в  жизни  лицезрели
королевское величие.
   - Десять лет мы следовали советам Армора. С меня хватит. Одного сына  у
меня отнял Хатрак на пути сюда, в его честь назван наш  город.  Сегодня  я
лишился еще двоих сыновей. У меня осталось всего пятеро, но клянусь, я сам
вложу им в руки ружья и поведу  на  Град  Пророка,  чтобы  отправить  этих
проклятых краснокожих прямиком в ад! И пусть мы все погибнем, но я исполню
это! Слышите меня?
   Его услышали, его невозможно было не услышать. Зазвучали  одобрительные
крики. Именно в таком слове они сейчас нуждались, в слове ненависти, гнева
и мести, и никто не смог бы выразить эти чувства  лучше,  чем  Эл  Миллер,
который всегда слыл мирным человеком и никогда  не  вступал  ни  с  кем  в
споры. То, что он являлся отцом похищенных юношей,  придавало  его  словам
дополнительную силу.
   - Насколько я вижу, - продолжал Эл Миллер,  -  Билл  Гаррисон  оказался
прав. Краснокожему и бледнолицему не ужиться на одной земле. И вот что еще
я вам скажу. Я не уеду. Я пролил здесь слишком много крови, чтобы свернуть
вещички и сбежать. Я остаюсь - либо на этой земле, либо под ней.
   - И мы тоже, - вторили ему мужчины. - Правду говоришь,  Эл  Миллер.  Мы
тоже остаемся.
   - Благодаря Армору мы так и не построили  крепость,  а  ближайший  форт
армии Соединенных Штатов - это Карфаген-Сити. Вступив  в