се вернутся в Динклтаун?
   Герсен снова поцеловал девушку.
   - Это совсем не обязательно.
   Прошло секунд десять. Затем Жердин взволнованно прошептала:
   - А разве у меня есть выбор?
   - Конечно же, - произнес Герсен. - Решайте сами.
   Жердин выбралась из ялика и прошла несколько шагов вдоль гребня дюны.
Герсен догнал ее и встал рядом. Затем они повернулись лицом друг к другу
и снова обнялись. Герсен расстелил белоснежный дарсайский плащ на песке,
и среди древних дюн Раздела, при свете Мирассу, они подарили друг  другу
свою любовь.

***

   Луна достигла зенита и плавно покатилась вниз. Ночь пошла  на  убыль.
Постепенно пропадала ее  чарующая  магия.  Герсен  переправил  Жердин  в
Динклтаун, затем вернулся к автобусу. Четверо молодых метленцев, угрюмых
и взъерошенных, стояли рядом с автобусом. Одна  дуэнья  и  одна  девушка
сидели молча внутри. Когда к автобусу приблизился Герсен, из расщелины в
скале появилась вторая дуэнья. Не проронив ни слова,  она  взобралась  в
автобус.
   Герсен вышел вперед. Все встретили его подозрительными взглядами.
   - По счастливой случайности я оказался здесь неподалеку и оказался  в
состоянии помочь Жердин Ченсет, - сказал Герсен.  -  Она  сейчас  уже  в
гостинице, и вам не нужно о ней беспокоиться.
   Одна из женщин постарше, тетушка  Мейнисс,  произнесла  с  печалью  в
голосе:
   - С нас вполне достаточно тревог за самих себя. То, что мы перенесли,
иначе, как скотством, не назовешь.
   Возмущение тетушки Евстазии было не столь откровенным.
   - По-моему, к этому надо подойти чисто по-философски. Мы, разумеется,
определенному  насилию  подверглись,  но  никто  из  нас   серьезно   не
пострадал. Давайте будем благодарны по крайней мере хоть за это.
   - В моем  нынешнем  состоянии  я  еще  далека  до  такого  восприятия
случившегося, -  огрызнулась  тетушка  Мейнисс.  -  Меня  раз  за  разом
укладывал на песок огромный зверь, от которого несло пивом и  совершенно
мерзкой пищей.
   - От напавшего на меня мужчины тоже отвратительно пахло.  А  во  всем
остальном он оказался почти джентльменом, если  такое  слово  уместно  в
сложившейся ситуации.
   - Евстазия, не слишком ли лестно ты обо всем этом отзываешься?
   - Я, прежде  всего,  чертовски  устала.  Если  Жердин  сейчас  уже  в
Динклтауне, то остается дождаться только Миллисенту и Элен. А вот они  и
идут, притом вместе. Давайте поскорее покинем это ужасное место.
   - А какова теперь наша репутация? - без всякого  стеснения  вскричала
тетушка Мейнисс. - Мы же станем посмешищем в глазах всего Ллаларкно!
   - Только в том случае, если не оставим все это в глубокой тайне.
   - А как же мы тогда сможем наказать этих скотов-дарсайцев, если будем
держать язык за зубами?
   Тут Герсен не выдержал и вставил свое замечание:
   -  Сомневаюсь,  что   вам   удастся   наказать   дарсайцев.   По   их
представлениям, раз вы сами решили отправиться в пустыню ночью, то целью
подобной вылазки может быть только продолжение рода. Виноват во всем ваш
водитель. Это он сыграл с вами такую злую шутку.
   - Вот это и есть та грустная правда, с которой  нам  остается  только
смириться, - сказала тетушка Евстазия. - Давайте просто сделаем вид, что
ничего не произошло.
   - Вот этот человек знает об этом! Дарсайцы знают об этом!
   - Лично я не стану кому-либо рассказывать о  случившемся,  -  ответил
Герсен. - Что же касается дарсайцев, то они,  возможно,  и  перебросятся
между собой  парой  -  другою  шуток,  но,  скорее  всего,  этим  все  и
ограничится.  Альдо,  к  вам,  по-моему,  уже  вернулось  ваше  хваленое
присутствие духа! Вот и  садитесь  за  руль  и  отправляйтесь  назад,  в
Динклтаун!
   - Если б вам пришлось испытать то,  что  довелось  мне,  -  проворчал
Альдо, - то еще не известно, хватило бы вам самому должного  присутствия
духа. Не стану вдаваться в подробности.
   - События этой ночи не доставили особого удовольствия никому из  нас,
- осадила его тетушка Мейнисс. - Так что садитесь за руль,  да  поживее!
Ничего на свете мне не хочется больше, как поскорее принять ванну!

Глава 11

   "Подобно всем популярным играм, хадавл характеризуется  сложностью  и
многоплановостью.
   Условия проведения игры  предельно  просты:  соответствующим  образом
расчерченное  поле  и  определенное  количество   участников.   Поле   в
большинстве случаев расчерчивается краской на мостовой площади. Иногда -
это устроенное особым образом ковровое покрытие.  В  остальном  возможно
немалое число вариаций, но наиболее типичная схема состязания такова:  в
центре   небольшого   круга,   закрашенного   в   темно-бордовый   цвет,
устанавливается особый пьедестал или тумба. Пьедестал может  быть  любой
конструкции, на верхнюю поверхность  его  выкладывается  призовой  фонд.
Диаметр центрального круга варьируется от одного  до  двух  с  половиной
метров. Призовую площадку окружают три концентрические кольца, каждое по
три метра в ширину. Эти кольца называются "роблами" и  раскрашены  (если
идти от центра)  в  желтый,  зеленый  и  синий  цвета.  Пространство  за
пределами синего кольца называется "лимбо".
   В состязании может принимать участие любое количество претендентов на
приз  -  так  называемых  "роблеров".  Обычно  игра   начинается,   если
записалось не менее  четырех  и  не  более  двенадцати  желающих.  Любое
большее количество создает чрезмерную кучность  на  арене  и  производит
впечатление  просто  всеобщей  свалки.  При  меньшем   числе   -   резко
ограничивается возможность проведения различного рода махинаций, которые
являются существенным элементом игры.
   Столь же просты и правила. Исходные позиции роблеры занимают в желтом
робле. Пока что все они еще "желтые". Как только  начинается  игра,  они
всеми способами стараются вытолкнуть кого-либо  из  "желтых"  в  зеленый
робл. Коснувшись хотя бы раз  любой  точкой  тела  поверхности  зеленого
робла,  "желтый"  становится  "зеленым"  и   ему   больше   уже   нельзя
возвращаться в желтый робл. Он теперь будет пытаться  вытолкнуть  других
зеленых в синий робл. Желтый роблер может наведываться в зеленый робл  и
возвращаться в желтый как  в  прибежище;  подобным  же  образом  зеленый
роблер может заходить в синий робл и возвращаться в зеленый, если только
при этом кто-нибудь из синих роблеров не вытолкнет его в лимбо.
   Бывает так, что игра заканчивается с  одним  желтым  роблером,  одним
зеленым и одним синим. Желтый не испытывает  особой  охоты  нападать  на
зеленого или синего; зеленый тоже побаивается синего. В подобном  случае
дальнейшее проведение игры невозможно. Подается сигнал о ее прекращении,
и  призовой  фонд  делится  между  оставшимися   тремя   участниками   в
соотношении 3:2:1. Желтый, таким образом,  получает  половину  призового
фонда. Зеленый или синий в этом случае могут внести суммы, равные сумме,
выигранной желтым, и благодаря этому снова становятся желтыми.  Подобное
протекание игры иногда может продолжаться до тех пор, пока на  арене  не
останется всего лишь один роблер, который и становится обладателем всего
призового  фонда.  Правила,  касающиеся   проведения   конечной   стадии
состязания, значительно варьируются от одного хадавла к другому.  Бывает
так,  что  любой  желающий  из  зрителей  может  вызвать   на   поединок
победителя,  внеся  сумму,  эквивалентную  призовому  фонду.  Победитель
должен принять вызов, а может и  отклонить  -  все  зависит  от  местных
правил. Зачастую претендент может поставить  удвоенную  сумму  приза.  В
этом случае вызов отклонять нельзя за исключением тех случаев,  когда  у
победителя имеются сломанные  кости  или  отмечены  другие  повреждения,
препятствующие  продолжению  борьбы.  В  таких  схватках  победителей  с
претендентами, по желанию или взаимной договоренности участников,  могут
применяться кинжалы, палки, а иногда - и плети. Далеко  нередко  бывает,
что начавшийся вполне  дружественно  хадавл  заканчивается  уносимым  на
носилках трупом. Судьи тщательно  следят  за  проведением  состязания  и
прибегают к помощи особых электронных устройств, фиксирующих пересечение
линий, разграничивающих роблы.
   Тайный сговор одних  роблеров  против  других  является  неотъемлемой
составной частью игры. Перед началом игры  различные  роблеры  заключают
оборонительные  или  нападательные  союзы,  причем  соблюдение   условий
заключаемых соглашений каждый из роблеров нисколько не считает для  себя
обязательным. Различные хитрости,  коварное  предательство,  двуличность
считаются теми дополнительными элементами,  которые  придают  всей  игре
особую пикантность. В связи с этим, тем более удивительно, что обманутый
роблер зачастую откровенно выражает свое негодование даже в тех случаях,
когда сам секундой ранее намеревался  точно  таким  же  образом  предать
своего сообщника.
   Хадавл относится к тем играм, которые непрерывно  совершенствуются  и
преподносят все новые и новые сюрпризы как зрителям, так  и  участникам.
Ни одно  состязание  не  бывает  похожим  на  другое.  Иногда  участники
настроены весьма добродушно друг к другу и даже  получают  удовольствие,
наблюдая, сколь искусны в различных хитростях соперники. Иногда  в  игре
вдруг  возникает  ожесточенность,  спровоцированная  каким-нибудь  особо
вопиющим обманом или предательством, и  тогда  дело  доходит  до  крови.
Зрители заключают пари между собой, а на  особо  крупных  хадавлах  -  с
агентством, обобщающим многочисленные ставки. В каждой из крупных  сеней
Дарсая за год проводится несколько хадавлов, обычно во время праздников,
и эти хадавлы считаются  одной  из  главных  приманок  для  инопланетных
туристов как зрелище, которое можно увидеть только на Дарсае.
   Эверетт Райт "Игры Галактики" Отрывки из главы "Кадавл"

   Когда Герсен проснулся у себя в "Крылатом Призраке", Кора уже  прошла
половину  пути  к  зениту.  События  прошлой  ночи   теперь   для   него
подрастеряли прежнюю реальность.  Как  там  Жердин?  Какие  чувства  она
сейчас испытывает, не подвергаясь гипнотизирующему  воздействию  лунного
света, не испытывая эмоциональной незащищенности  перед  теми  мотивами,
которыми  руководствовался  Герсен,  спасая  именно  ее,  а  не  кого-то
другого?
   Герсен принял душ и оделся, на сей раз в  обычный  наряд  астронавта.
Особое внимание уделил вооруженности - сегодня нужно быть готовым к чему
угодно.
   Пробежав несколько десятков метров по раскаленному песку,  он  нырнул
под водяную завесу и направился к веранде перед гостиницей. Метленцы уже
успели  расположиться  за  столиками.  Жердин  встретила  его   взглядом
понятным  только  им  двоим,   улыбкой,   пальцы   ее,   незаметно   для
соплеменников, радостно задрожали. У  Герсена  отлегло  от  сердца.  Она
ничуть не сожалела о свершившемся. Остальные метленцы даже не  удосужили
его своим вниманием.
   Расположившись за завтраком, Герсен тайком  наблюдал  за  метленцами.
Мужчины были  угрюмы  и  малоразговорчивы.  Женщины  внешне  были  более
спокойны,  но  говорили  неторопливо  и  сдержанно.  Только   у   Жердин
настроение было явно прекрасным, за что она и получала время от  времени
укоризненные взгляды.
   Когда метленцы наконец-то управились с завтраком,  Жердин  подошла  к
столику Герсена. Он тут же вскочил с места.
   - Присядьте ко мне.
   - Как-то страшновато. Все  едва  сдерживают  раздражение,  а  тетушка
Мейнисс даже то и дело  подозрительно  поглядывает  на  меня.  Меня  это
нисколько не тревожит, поскольку на нее подозрения падают автоматически.
   -  Когда  мы  снова  встретимся?  Сегодня  вечером?  Жердин  покачала
головой.
   - Мы остаемся посмотреть хадавл, так как только  ради  этого  сюда  и
прибыли, а затем сразу  же  улетаем  назад,  в  Сержеуз  и  завтра  -  в
Ллаларкно.
   - В таком случае  я  навещу  тебя  в  Ллаларкно.  Жердин  мечтательно
улыбнулась и чуть мотнула головой.
   - В Ллаларкно все совершенно иначе.
   - И даже чувства другие?
   - Не знаю. И эта неизвестность меня пугает. Сейчас вот у нас с  тобой
любовь. Я думала о тебе всю ночь и все это утро.
   Герсен на мгновенье задумался.
   - Я заметил, что ты сказала "у нас с тобой любовь" вместо того, чтобы
сказать "я тебя люблю". Жердин рассмеялась.
   - Ты очень проницателен. Различие действительно есть. Я что-то люблю:
Я уверена в этом. Может быть, это ты. Может быть - кто знает что еще?  -
Она посмотрела на лицо Герсена. - Ты обиделся?
   - Это не совсем то, что мне хотелось бы услышать. И все  же  -  часто
мне самому очень хочется узнать, кто же я на самом деле.  Являюсь  ли  я
человеком? Или просто движимая определенными  побуждениями  машина?  Или
это просто такой уж извращенный у меня склад ума?
   Жердин снова рассмеялась.
   - Для меня  этот  вопрос  абсолютно  ясен.  То,  что  ты  определенно
мужчина.
   - Жердин! - сердито окликнула девушку тетушка Мейнисс.  -  Иди  сюда.
Нам пора занимать места на трибуне.
   Жердин на  прощанье  грустно  улыбнулась  Герсену.  У  Герсена  почти
перехватило дух, когда он с тоской глядел ей вслед. Как все  это  глупо,
подумалось ему. Чепуха,  достойная  разве  что  студента-младшекурсника!
Подумать только, он расчувствовался, как школьник! Разве может  он  себе
позволить какие-либо эмоциональные привязанности, пока не завершит того,
что стало единственным смыслом его жизни!.. Успокоившись, он  последовал
за метленцами к центру площади, где вокруг робов уже  начала  собираться
толпа.
   Вот-вот  должен  начаться  хадавл  -  наиболее  самобытное  из   всех
дарсайских зрелищ, даже не зрелище, а некое действо, нечто среднее между
игрой и групповой дракой,  остро  приправленное  изощренными  выходками,
хитростью, потерей веры во все хорошее  и  безоглядным  оппортунизмом  -
короче говоря, микрокосм самого дарсайского общества.
   Обеспечение  удобства  зрителей   -   понятие,   чуждое   дарсайскому
мировоззрению.   Те,   кто   не   прочь   понаблюдать,   вынуждены   или
вскарабкиваться  на  шаткие  временные  трибуны  и   взгромождаться   на
окружающие площадь строения, или тесниться у забора, ограждающего роблы.
   На одном из близлежащих столбов было  вывешено  несколько  дощечек  с
прикрепленными   к   ним   списками   участников   различных   хадавлов.
Замысловатый шрифт дарсайцев был непонятен Герсену, поэтому он подошел к
киоску, где производилась запись участников, и привлек внимание клерка.
   - Какой по счету назначенный Бэлом Руком хадавл?
   - Третий. - Клерк ткнул пальцем в одно из объявлений. - Вступительный
взнос сто севов или двадцать пять акций "Котзиш".
   - И сколько ставок уже сделано?
   - Пока что - девять.
   - Сколько акций "Котзиш" внесено в призовой фонд?
   - Сто.
   Еще недостаточно, отметил про себя  Герсен.  Ему  нужны  были,  самое
меньшее, сто двадцать акций. С отвращением он глядел на роблы и трибуны,
заполненные  дарсайцами  в  белых  одеждах.  Утонченные   метленцы,   не
переносящие даже запаха дарсайцев,  восседали  в  гордом  одиночестве  в
специально отведенной для туристов ложе. Герсен обречено пожал плечами -
игра эта была абсолютно чуждой ему, дарсайцы, конечно  же,  не  преминут
воспользоваться неопытностью искиша. И все же, сто  акций  очень  сильно
приблизят  его  к  обладанию  контрольным  пакетом  компании.   Пришлось
выложить последние из остававшихся у него денег - ровно сто севов.
   - Вот мой взнос для участия в хадавле Бэла Рука. Клерк  аж  отпрянул,
не веря своим глазам.
   - Вы намерены попытать счастья в роблах? Сэр, вы ведь искиш, и  я  не
могу не предупредить - такая уж у меня добрая душа, -  что  вы  рискуете
тем, что вам переломают все кости. В хадавле Бэла Рука подобрались самые
сильные и наиболее искушенные в различных хитростях бойцы.
   - Будет очень интересно испытать все  это  на  собственном  опыте,  -
сказал Герсен. - Сам Бэл Рук примет участие?
   - Он учредил призовой фонд в тысячу севов, но сам бороться не станет.
Если ответные ставки превысят тысячу севов, разница составит его  чистую
прибыль.
   - Но ведь акции "Котзиш" также являются составной частью награды?
   -  Совершенно  верно.  Все  ставки,   включая   и   акции,   являются
разыгрываемым призом.
   - В таком случае внесите мое имя в список.
   - Как вам угодно. Костоправы сидят вон под тем красным флагом.
   Герсен подыскал себе местечко, откуда мог без помех наблюдать за тем,
что происходит на арене. И тут  же  появилась  первая  группа  роблеров,
двенадцать парней, одетых специально для хадавла: в коротких  шортах  из
белой парусины, коричневых, серых или светлорозовых  майках,  матерчатых
тапочках, косынках на голове, повязанных  так,  чтобы  подобрать  внутрь
свешивающиеся ушные  мочки.  Роблеры  прогуливались  вдоль  края  синего
робла, останавливались, чтобы поговорить друг с другом, зачастую,  чтобы
не подслушали соперники, поднося губы к самым ушам, иногда же только для
того, чтобы перекинуться  шутливыми  высказываниями.  Время  от  времени
образовывались небольшие группки, чтобы договориться о единой тактике на
той или иной стадии  состязания.  Когда  же  к  такой  группке  подходил
какой-нибудь другой роблер и слышал,  что  замышляется  какой-то  сговор
именно против него, то происходил взаимный обмен мнениями  в  далеко  не
изысканных выражениях, а один раз произошла даже небольшая потасовка.
   Из одного из близ расположенных дамблов вышли судьи: четверо  пожилых
мужчин в жилетах, расшитых красными и черными узорами. Каждый из них нес
почти двухметровый жезл с носиком пульверизатора на конце. Главный судья
вдобавок нес еще стеклянную вазу с призовым фондом -  в  данном  случае,
пачку севовских купюр. Пройдя к центральному кругу, он поставил  вазу  с
призом на пьедестал.
   Судьи заняли свои места. Главный судья постучал пальцем  в  массивном
металлическом наперстке по висящему у него  на  груди  гонгу.  Соперники
прекратили всякие разговоры и выстроились вдоль кромки желтого робла.
   Слово взял главный судья.
   - Объявляется обычный хадавл с применением только силы и  мастерства.
Употребление  оружия  или  каких-либо  подручных  средств  категорически
воспрещается. Приз  в  сто  севов  соблаговолил  учредить  заслуживающий
всяческого  доверия  Лукас  Ламарас.  Сигнал  моего  гонга  возвещает  о
шестнадцатисекундной готовности.
   Судья постучал  по  пластине  у  себя  на  груди.  Соперники  тут  же
засуетились, каждый хотел занять позицию, с помощью которой  он  мог  бы
получить определенные преимущества перед другими.
   Снова раздался негромкий звон гонга на груди судьи.
   - Шесть секунд.
   Борцы выгнули спины, полуприсели, стали бросать  колючие  пристальные
взгляды то направо, то налево, вытянули  вперед  руки  с  растопыренными
пальцами.
   Два резких удара в гонг.
   - Игра!
   Борцы  начали  схватку,  кто  сразу  же  бросился  на  кого-либо   из
соперников,  кто  продолжал  выжидать,  оставаясь  в  напряженной  позе.
Некоторые стали  воплощать  в  жизнь  заранее  договоренные  тактические
приемы, другие начали тут же предавать своих  предполагаемых  союзников.
Трое борцов объединились против одного плечистого парня и отшвырнули его
в зеленый робл.  В  бешенстве  он  потащил  за  собой  одного  из  своих
противников, проволок его через весь зеленый робл и зашвырнул  в  синий.
Судьи тотчас же прибегли к своим жезлам,  чтобы  пометить  первых  двоих
неудачников метками соответствующих цветов.
   Вслед за этим последовали захваты, подножки, разнообразные  толчки  и
удары, броски через голову.  Борцов  одного  за  другим  выбрасывали  из
желтого робла в зеленый, из зеленого в синий, из синего - в  лимбо,  что
означало для него конец игры.  Некоторые  в  качестве  основного  своего
оружия применяли проворство, другие - силу. Излюбленный  всеми  прием  -
пробежка вдоль робла, чтобы напасть на противника  сзади  -  поддерживал
темп состязания, заставлял всех его участников непрерывно  двигаться.  В
целом, схватка производила впечатление довольно  добродушно