,  если  тот
наблюдал за ними. Похоже, Друзиллу это не трогало, что неожиданно  укололо
Кирта и подсказало, насколько он неравнодушен  к  девушке.  Кирт  пробовал
бороться с влечением. Даже если попытка уничтожить Виоля Фалюша увенчается
успехом, что тогда? В жестоком будущем, которое он предначертал  себе,  не
было  места  для  Друзиллы.  Однако  искушение   осталось.   Меланхоличная
Друзилла,  окутывающая  себя  облаком  грусти,  сквозь  которое   внезапно
прорывались вспышки радости, манила  его...  Но  обстоятельства  сложились
так, что Джерсен держался с ней сухо. Девушка словно ничего  не  замечала.
Марио, Этьен, Танзел - никто не обошел ее вниманием. Как и велел  Джерсен,
она никого не выделяла. Даже сейчас, когда они, стоя на  носу,  любовались
закатом, Марио присоединился к ним. Кирт извинился и вернулся к  прогулке.
Если Марио - Виоль Фалюш, лучше не раздражать его. Если нет, Виоль  Фалюш,
наблюдая  за  парочкой  со  стороны,  убедится,  что  Друзилла  не  отдает
предпочтения кому-то одному.
   Утром четвертого дня яхта плыла между зеленых островков. В середине дня
она приблизилась к цели и вошла в порт. Путешествие окончилось.  Пассажиры
с сожалением сошли на  землю,  многие  постоянно  оглядывались.  Маргарита
Ливер плакала.
   В здании за портом гостям предложили новые одежды. Мужчины облачились в
просторные бархатные блузы сочных расцветок:  темно-зеленые,  кобальтовые,
темно-коричневые - и широкие черные бархатные  панталоны,  застегивающиеся
под коленями алыми пряжками. Женщинам достались блузы того же  покроя,  но
менее насыщенных оттенков и полосатые юбки в тон. Все  также  получили  по
мягкому бархатному берету, квадратной формы, с забавной кисточкой.
   После того как гости переоделись, им подали завтрак, а затем усадили  в
деревянный шестиколесный экипаж с золочеными спицами. Обитые темно-зеленым
бархатом сиденья стояли на резных, спирально закрученных ножках из черного
дерева.
   Экипаж поехал вдоль берега, а ближе к середине дня углубился  в  холмы,
травянистые склоны которых пестрели цветами, и океан скрылся из виду.
   Скоро стали попадаться высокие деревья, похожие на  земные,  показались
клумбы и скверы. На закате экипаж остановился  в  таком  сквере,  и  гости
разглядели высоко в кронах деревьев домики, к которым вели  покачивающиеся
веревочные лесенки.
   На земле пылал большой  костер  и  был  сервирован  ужин.  То  ли  вино
оказалось крепче, чем обычно, то  ли  всех  подмывало  выпить,  но  вскоре
каждому казалось, что  жизнь  наполнилась  новым  смыслом,  что  Вселенную
населяют лишь двадцатилетние юнцы.  Прозвучало  несколько  тостов,  в  том
числе и "за нашего невидимого хозяина". Имя Виоля Фалюша не упоминалось ни
разу.
   Появилась группа музыкантов со скрипками, гитарами и  флейтами.  Буйные
мелодии заставили сердца биться сильнее, кружили головы.  Жюли  поднялась,
ее    тело    зазмеилось,    задвигалось    в     танце,     необузданном,
захватывающе-бесстыдном.
   Джерсен принудил себя оставаться трезвым и наблюдал.  От  его  глаз  не
укрылось, как Леранд Уибл  шептался  с  Билликой.  Минуту  спустя  девушка
ускользнула в тень, вслед за ней исчез Уибл.  Друиды,  созерцавшие  танец,
чуть откинув головы и полузакрыв глаза,  не  заметили  этого.  Только  Хал
задумчиво поглядел вслед парочке, затем  тихо  придвинулся  к  Друзилле  и
проговорил что-то ей на ухо.
   Девушка улыбнулась, кинула быстрый взгляд в сторону Джерсена и покачала
головой. Хал нахмурился, но потом придвинулся к ней еще теснее и, осмелев,
положил руку на тонкую талию.
   Прошло полчаса. Казалось, лишь Джерсен заметил, что исчезнувшая парочка
вернулась к костру. Глаза Биллики сияли, губы мягко улыбались. Только  тут
Лейдиг спохватилась и стала озираться  в  поисках  Биллики.  Но  вот  она,
рядом. Что-то неуловимое в ней ушло, уступило место новому. Лейдиг почуяла
неладное, но не смогла понять, что прочла на лице девушки, и  вернулась  к
созерцанию танца, пригасив подозрения.
   Джерсен наблюдал за Марио, Этьеном и Танзелом. Они сидели с  Траллой  и
Морниссой, но их взгляды  все  время  скрещивались  на  Друзилле.  Джерсен
закусил губу: Виоль Фалюш, если он и в самом деле  был  среди  гостей,  не
торопился раскрывать себя.
   Вино, музыка, костер... Джерсен, раскинувшись на траве в ленивой  позе,
не спускал глаз с гостей.  Кто  из  них  следит  за  всеми?  Кто  особенно
внимателен? Этот человек и есть Виоль Фалюш.  Казалось,  все  наслаждаются
отдыхом. Дакав спал. Лейдиг пропала, Скебу  Диффани  тоже  исчез.  Джерсен
повернулся было к Наварху, чтобы перекинуться парой  слов,  но  передумал.
Огонь  погас,  музыканты  ускользнули,  как  тени,   гости   поднялись   и
направились к веревочным лестницам. Ничего подозрительного...
   Утром, во время завтрака,  выяснилось,  что  экипаж  уехал.  Посыпались
догадки по поводу того, какой  транспорт  им  теперь  предоставят,  однако
слуга указал на тропу:
   - Мы пойдем по ней. Мне ведено быть вашим проводником. Если вы  готовы,
лучше начать собираться, поскольку до вечера нужно пройти немало.
   Хиген Грот опешил:
   - Вы хотите сказать, что придется идти пешком?
   - Именно так, лорд Грот. Другой дороги нет.
   - Ну и дела! - брюзжал Грот. - Я полагал, что  аэрокар  может  запросто
доставить нас туда.
   - Я только слуга, лорд Грот, и не могу давать объяснений.
   Грот отвернулся, недовольный, но выбора не было, и в  конце  концов  он
воспрянул духом и даже затянул старую походную песню времен своей  юности,
прошедшей в стенах Люблинского колледжа.
   Попетляв по низким холмам, прогалинам и зарослям, тропа привела  их  на
широкий луг. Облако белых птиц взметнулось  из  травы,  вспугнутое  шумом.
Ниже поблескивало озеро, где ожидал ленч.
   Проводник не позволил гостям отдыхать слишком долго.
   - Пусть неблизкий, и ходу не прибавишь - устанут леди.
   - Я уже устала, - фыркнула Васт. - Больше не могу сделать ни шагу.
   - Возвращайтесь, - пожал плечами проводник. - Держитесь  тропы,  а  там
слуги помогут вам. А теперь пошли! Уже полдень, и поднимается ветер.
   В самом деле, прохладный бриз покрыл  рябью  гладь  озера,  и  небо  на
западе начало затягиваться перистыми облаками.
   Васт предпочла двигаться дальше с остальными, и все побрели  по  берегу
озера. Наконец тропа свернула в сторону, начала  карабкаться  на  склон  и
побежала по парку между высокими деревьями и пышными травами. Ветер дул  в
спину. Когда солнце начало опускаться за линию гор, гостям были предложены
бутерброды и чай. Потом они вновь поднялись и пошли вперед. Ветер гудел  в
ветвях деревьев.
   Когда солнце совсем скрылось за горы, путники вошли в густой лес.  Тьма
сгущалась, по мере того как гасли последние лучи солнца.
   Шли медленно. Женщины уже еле передвигали ноги,  хоть  жаловалась  лишь
одна Васт. Лейдиг хранила суровое молчание, а с лица  Маргариты  Ливер  не
сходила улыбка. Хиген Грот не находил сил для жалоб и лишь  иногда  что-то
коротко говорил Дорани.
   Лес казался бесконечным. Ветер, резко  похолодавший,  выл  в  верхушках
деревьев. Тьма упала на горы. Гости еле доплелись до  поляны,  где  стояло
строение из камня и бревен. В окнах сиял желтый  свет,  из  трубы  курился
дымок, обещая тепло, ужин и отдых.
   Так оно и было. В обширной зале, устланной ярким ковром, пылал огонь  в
камине. Некоторые из гостей рухнули  в  мягкие  кресла,  другие  предпочли
разойтись по своим комнатам и освежиться. Их ожидала новая одежда:  мужчин
- черная пара, дам - длинные черные балахоны. Непритязательность  женского
наряда должны были скрасить белые и коричневые цветы в волосах.
   Когда вся компания привела себя в порядок, подали вино и незамысловатый
обед. Гуляш, хлеб с  сыром  и  красное  вино  заставили  всех  позабыть  о
трудностях пути.
   После обеда гости собрались около  камина  выпить  по  рюмочке  ликера.
Вновь закипел спор о том, где находится Дворец Любви. Наварх,  стоявший  у
камина, принял драматическую позу.
   - Все очень просто, - провозгласил он с вызовом.  -  Или  нет?  Неужели
никто ничего не понимает, кроме старого Наварха?
   - Говори, Наварх, - поддержал Этьен.  -  Не  томи!  Изреки  откровение!
Хватит дразнить нас!
   - Я и не собирался. Все узнают открывшееся моему мысленному взору, моим
чувствам. Мы на середине путешествия. Здесь мы прощаемся с беззаботностью,
легкостью и покоем. Ветер дует нам в спину все сильней  и  сильней,  гонит
нас сквозь лес. Он изгоняет из нас умеренность!
   - Поменьше тумана, старина! - подзадорил  Танзел.  -  Мы  ни  слова  не
поняли!
   - Те, кто способен понять меня, скоро поймут, те, кто не  способен,  не
поймут никогда. Но все уже ясно. Он знает, он знает!
   Лейдиг, выведенная из терпения иносказаниями, спросила:
   - Кто знает? И о чем знает?
   - Что есть мы все? Резонирующие нервы! Художник знает тайну их связи...
   - Говорите за себя, - проворчал Диффани.
   Наварх прибег к одному из своих экстравагантных жестов.
   - Он поэт, как я. Разве не я обучал его?  Каждый  удар  сердца,  каждое
движение ума, каждое биение крови...
   - Наварх, Наварх! -  простонал  Уибл.  -  Достаточно!  Или,  во  всяком
случае, смените тему. От ваших слов стынет кровь в жилах, они неуместны  в
этом странном приюте, обители призраков и вурдалаков!
   Прютт назидательно произнес:
   - Такова наша доля. Каждый человек - зерно. Когда наступает время сева,
он погружается во тьму, а затем вырастает дерево, воплощение души. Мы дубы
и вязы, лавры и черные кипарисы...
   Беседа шла своим чередом. Молодежь  уже  облазила  древнее  строение  и
теперь играла в прятки в соседней зале, скрываясь за тяжелыми портьерами.
   Лейдиг,  потеряв  из  виду   Биллику,   обеспокоилась   и   отправилась
разыскивать ее. Вскоре она привела подавленную девушку и что-то прошептала
Васт. Та взвилась как ужаленная. За  стеной  загремели  голоса,  и  минуту
спустя Васт вернулась, таща за собой раздраженного Хала.
   Немного погодя в салон вошла Друзилла. Ее щеки горели, а взгляд выдавал
смущение и удовольствие. Темный балахон удивительно красил  ее  -  девушка
никогда не выглядела лучше. Она пересекла комнату и  скользнула  в  кресло
рядом с Джерсеном.
   - Что случилось? - спросил он.
   - Мы играли. Я спряталась  с  Халом  и  следила,  как  вы  велели,  кто
рассердится больше всех.
   - И кто же?
   - Не знаю. Марио говорит, что любит меня. Танзел все время смеется,  но
он был недоволен. Этьен ничего не сказал и не глядел на меня.
   - Что ты такое делала, что они все рассердились? Не забывай: раздражать
их опасно.
   Друзилла поджала губы.
   - Да... Я забыла - я должна быть испуганной. Я и вправду  боюсь,  когда
об этом думаю. Но вы позаботитесь обо мне?
   - Да, если смогу.
   - Вы сможете. Я знаю, что вы сможете.
   - Надеюсь... Ну ладно, что же так задело Марио, Танзела и Этьена?
   - Ничего особенного. Хал хотел поцеловать меня,  и  я  разрешила.  Васт
застала  нас  врасплох  и  раскричалась.  Она  меня  обзывала.   "Блудница
вавилонская! Лилит! Нимфоманка!"  -  Друзилла  очень  похоже  передразнила
Васт.
   - И все слышали?
   - Да. Все слышали.
   - И кто больше всех расстроился?
   Друзилла пожала плечами.
   - Иногда мне кажется, что один, иногда - другой.  Марио  из  них  самый
добрый, у Этьена меньше всех чувства юмора. Танзел бывает саркастичен.
   "Очевидно, - подумал Джерсен, - я многое упустил".
   - Лучшее, что ты можешь сделать, это не играть ни  с  кем  ни  в  какие
прятки, даже с Халом. Будь любезна со всеми троими, но не выделяй никого.
   Лицо Друзиллы омрачилось.
   - Я до смерти боюсь. Когда я была с теми тремя ведьмами,  так  хотелось
убежать. Но этот яд в кольцах... Думаете, они убили бы меня?
   - Не знаю. Ну, а теперь иди спать. И никому не отворяй дверь.
   Друзилла встала и,  кинув  последний,  отчаянный  взгляд  на  Джерсена,
поднялась на галерею, а затем скрылась в своей комнате.
   Гости уходили  один  за  другим.  В  конце  концов  Джерсен  остался  в
одиночестве глядеть на догорающие угли и ожидать неизвестно чего...
   Свет на галерее был тусклым, балюстрада заслоняла обзор. Какая-то  тень
скользнула к одной из комнат, дверь бесшумно открылась и закрылась.
   Джерсен подождал еще час. Угли в очаге  дотлели.  Ветер  начал  швырять
капли дождя в темное окно. Дом погрузился во мрак и тишину.  Джерсен  ушел
спать.
   Утром он выяснил, что комната, которая ночью приняла  посетителя,  была
отведена Тралле Каллоб, студентке-социологу. Джерсен попытался проследить,
на кого она смотрит чаще всего, но так и не пришел к определенному выводу.
   К завтраку  все  явились  в  серых  замшевых  лосинах,  черных  блузах,
коричневых пиджаках и странных черных уборах, по форме напоминающих шлемы.
Пища, как и накануне, была непритязательной, но сытной. Во  время  трапезы
путешественники бросали озабоченные взгляды на небо. Вершины гор заволокло
туманом, сквозь небольшой просвет проглядывал бледный диск солнца - унылое
зрелище.
   После завтрака подошел проводник, оставивший без  ответа  все  вопросы,
которыми его забросали.
   - Сколько нам предстоит пройти сегодня? - не унимался Хиген Грот.
   - Я и вправду не знаю,  сэр.  Но  чем  скорее  мы  выйдем,  тем  скорее
прибудем.
   Покидая поляну, все обернулись,  чтобы  бросить  прощальный  взгляд  на
печальный приют, пока он не скрылся за деревьями.
   Несколько следующих часов тропа  блуждала  по  лесу.  Небо  по-прежнему
хмурилось. Сероватый свет,  проникающий  сквозь  листву,  серебрил  мох  и
опавшие листья. Иногда попадались  бледные  цветы  удивительно  изысканных
расцветок.  Начали  появляться  скалы,  подернутые  черными   и   красными
лишайниками.  Везде  взгляд   натыкался   на   нежные   мелкие   растения,
напоминающие земные грибы, но повыше и  со  множеством  шляпок.  Когда  их
растирали между пальцами,  они  распространяли  горьковатый,  но  приятный
запах.
   Тропа начала взбираться в  горы,  лес  остался  внизу.  Путешественники
вышли на  скальный  карниз.  К  западу  громоздились  горы.  У  ручья  они
остановились, чтобы напиться и передохнуть, проводник  раздал  им  сладкое
печенье. Хиген Грот вновь принялся сетовать  на  трудности  пути,  на  что
проводник ответил:
   - Вы совершенно правы, лорд Грот. Но я  лишь  слуга,  пекущийся,  чтобы
путешествие прошло увлекательно.
   - По-вашему, эта Голгофа может быть увлекательной? - проворчал Грот.
   Маргарита Ливер пристыдила его:
   - Да ладно, Хиген! Вид отсюда просто  замечательный.  Погляди  на  этот
пейзаж. И неужели ты не наслаждался романтическим старым приютом? Я - да.
   - Уверен, что Маркграф на это и надеялся, - подхватил  проводник.  -  А
теперь, дамы и господа, нам лучше продолжить путь.
   Тропа карабкалась по горному склону. Вскоре  Лейдиг  и  Дорани  здорово
отстали, и проводник вежливо замедлил шаг. Дальше путь пролегал по ущелью,
и подъем стал не таким крутым.
   Во время краткого привала путники перекусили и вновь  вышли  на  тропу.
Ветер начал дуть с гор, на  востоке  собрались  темные  облака.  Пилигримы
брели вверх по угрюмому горному кряжу, и воспоминания  о  Кулихе,  залитой
солнцем яхте, золоченом экипаже поблекли в памяти. Только Маргарита  Ливер
не лишилась оптимизма, да Наварх  посмеивался,  словно  какой-то  зловещей
шутке. Хиген Грот  прекратил  жаловаться,  сберегая  дыхание  для  крутого
подъема.
   В середине дня шквал дождя  загнал  путников  в  укрытие  под  каменным
выступом. Небо было темным. Иллюзорный серый свет тускло освещал ландшафт,
путешественники в своих черно-коричневых костюмах сливались с поверхностью
скалы.
   Вступив в мрачное ущелье, путники  совсем  пали  духом.  Легкомысленное
веселье и  флирт  прошлых  дней  были  позабыты.  Опять  пошел  дождь,  но
проводник не захотел переждать его, так как надвигались  сумерки.  Наконец
ущелье перегородила массивная каменная  стена,  верх  которой  был  усажен
стальными остриями. Проводник подошел  к  черной  железной  плите,  поднял
молоток и стукнул один раз. После долгого ожидания плита  поползла  вверх,
появился сгорбленный старик в черном.
   Проводник обратился к путникам:
   - Здесь я покидаю вас. Тропа перед вами, нужно лишь следовать  ей.  Вам
лучше поторопиться, потому что скоро наступит ночь.
   По одному путники прошли в ворота, плита с лязгом опустилась  за  ними.
Мгновение они неуверенно топтались, озираясь. Проводник и старец  исчезли,
не было никого, кто бы указал им путь.
   Диффани буркнул:
   - Глядите, вот тропа. Она вновь поднимается.


   Путники с трудом продолжали путь. Тропа перевалила через каменный кряж,
потом пересекла по насыпи реку и вновь закружила на холодном ветру.  Когда
сгустились сумерки и путники брели по  гребню,  Диффани,  который  шел  во
главе группы, воскликнул:
   - Там, впереди, огни! Какое-то жилье.
   Усталые люди пробирались вперед,  борясь  с  ветром  и  пряча  лица  от
холодных капель дождя. Длинное приземистое строение темнело на фоне  неба,
в одном или двух окнах тускло мерцал желтый свет.  Диффани,  найдя  дверь,
заколотил в нее кулаком.
   Дверь со скрипом отворилась, и вперед выступила дряхлая женщина.
   - Кто вы? Почему бродите так поздно?
   - Мы путешественники, гости Дворца Любви, - проговорил, стуча зубами от
холода, Хиген Грот. - Мы на правильном пути?
   - Да, на правильном. Входите. Вас ожидают?
   - Ну конечно, нас ожидают. Комнаты приготовлены?
   - Да, да, - успокоила  женщина.  -  Постели  найдутся.  Вообще-то,  это
старый замок. Вы должны  были  пройти  по  другой  тропе.  Вы  ужинали,  я
полагаю?
   - Нет, - простонал Грот, - мы не ужинали.
   - Ладно, я найду чего-нибудь перекусить. Какой  позор,  что  наш  замок
такой холодный.
   Пилигримы прошли в темный дворик, освещенный двумя  масляными  лампами.
Старуха провела их по одному в  комнаты  с  высокими  потолками  в  разных
частях замка. Нетопленые и мрачные комнаты были обставлены по забытой моде
прошлых веков. Джерсен  обвел  взглядом  унылый  ночлег:  убогая  кушетка,
закопченная лампа красно-синего стекла, железная отделка на стенах тронута
ржавчиной. В одной из стен  темнела  дверь.  Другая  была  обшита  резными
панелями из мореного дуба, и с  нее  корчили  рожи  гротескные  маски.  Ни
камина, ни обогревателя - зуб на зуб не попадал от холода.
   Старуха, задыхаясь, сказала Джерсену:
   - Когда ужин будет готов, вас позовут. - Она указала на  дверь:  -  Вон
там ванная и даже немного чудной теплой воды. - И поспешила прочь.
   Джерсен пошел в ванную, отвернул душ - вода  была  горячей.  Он  стащил
одежду, помылся, затем, чтобы вновь не влезать в мокрые тряпки, растянулся
на кушетке и укрылся пледом. Время шло. Где-то далеко гонг  ударил  девять
раз. Может, это и ужин, а может, и нет... Тепло душа расслабило его, и  он
заснул. Сквозь сон Кирт слышал,  как  гонг  ударил  десять  раз,  затем  -
одиннадцать. Нет, это не ужин. Джерсен повернулся на бок  и  погрузился  в
забытье.
   Двенадцать ударов гонга. В комнату вошла тоненькая служанка со светлыми
шелковистыми волосами, одетая в голубой бархат и голубые кожаные  шлепанцы
с загнутыми носками.
   Джерсен сел на постели. Серебристый голос возвестил:
   - Мы уже приготовили ужин. Все встали, собираются к  столу.  -  Девушка
вкатила в комнату передвижной  гардероб.  -  Вот  ваша  одежда.  Нужна  ли
помощь?
   Не ожидая  ответа,  она  протянула  Джерсену  нижнее  белье  и  помогла
облачиться в великолепное одеяние из узорчатой парчи  в  восточном  стиле,
весьма сложного покроя. Светловолосая особа причесала его и надушила.
   - Господин, вы великолепны, - прошептала она. - И последнее...
   Служанка протянула шлем из черного  бархата,  закрывающий  уши,  нос  и
подбородок. Открытыми оставались лишь глаза, щеки и рот.
   - А теперь вы еще и загадочны, мой господин, -  прошелестел  ангельский
голос. - Я провожу вас: нам предстоит идти длинными коридорами.
   Она повела  гостя  вниз  по  скрип