ги.
     - Доброй ночи.
     Ифигения не ответила. Герсен побрел к себе  в  номер,  принял  душ  и
бросился ничком на кровать. Предположим, он свяжется с  Душаном  Аудмаром?
Нет, бесполезно. Аудмар даже не  побеспокоится  сообщить  ему  об  отказе.
Майрон Пэтч? Более чем бесполезно. Бен Заум?  Он  может  предложить  тысяч
десять, не больше. Герсен взял один из старых журналов и  стал  машинально
пролистывать его. Ему попалась фотография человека, лицо которого казалось
странно знакомым. Герсен взглянул на подпись к снимку, но  имя  -  Даниэль
Трембат - ничего ему не говорило.  Странно.  Герсен  перевернул  страницу.
Лицо было в точности на кого-то похоже, - на кого? Герсен  вновь  взглянул
на фотографию. Он знал этого человека, как "мистера Хоскинса",  он  привез
его труп с Паршивой Планеты. Герсен прочитал заметку:
     "Даниэль Трембат, Генеральный директор Банка Ригеля, ныне в отставке.
Пятьдесят один год Его Превосходительство служил Банку и  людям  Скопления
Ригеля. На прошлой неделе он заявил о своей отставке. Каковы его планы  на
будущее? "Я буду отдыхать. Я работал долго и слишком напряженно. Теперь  я
намерен найти время наслаждаться теми сторонами жизни, которые прежде были
мне недоступны из-за лежавшей на мне ответственности".
     Герсен закрыл журнал и взглянул на дату выпуска. Это был "Космополис"
от 25 января 1525 г. Через три месяца Трембат исчез, а  еще  через  неделю
был убит Билли Уиндлом на неприметном мирке  в  Глуши.  Герсен,  полностью
проснувшись, стал обдумывать  происшедшее.  Что  могло  заставить  бывшего
Генерального  Директора  гигантского   Банка   Ригеля   путешествовать   в
одиночестве,  под  покровом  полной  секретности,  чтобы   встретиться   с
человеком, именующим себя Билли Уиндл. Трембат  жаждал  вечной  молодости.
Что он мог предложить взамен? Судя по характеру  его  карьеры,  это  могли
быть только деньги. Встреча в Скузе произошла сразу  же  после  того,  как
Ифигения  укрылась  в  Обменном  Пункте.  Такое   совпадение   событий   и
действующих лиц не могло быть случайным. Кокор Хеккус нуждался в деньгах -
в десяти  миллиардах  севов.  Даниэль  Трембат,  Генеральный  Директор  (в
отставке) Банка Ригеля символизировал своей особой деньги  -  но  также  и
консервативную респектабельность. Почему МПКК жаждало заполучить его живым
или мертвым? Но мог же Трембат украсть  десять  миллиардов  севов?  Герсен
попытался припомнить обрывок письма, который он отнял у мистера Хоскинса в
Скузе. Он напряг  память,  стараясь  поточнее  воспроизвести  слова,  ныне
чреватые столькими возможными последствиями.
     "Завитки, или  точнее  полоски,  разной  плотности.  Они,  на  первый
взгляд, расположены хаотически, хотя на практике  это  сделано  для  того,
чтобы они были неощутимы.  Критическим  является  расстояние  между  ними,
которое должно меняться как корень из первых  одиннадцати  простых  чисел.
Наличие шести или более таких полосок в любой определенной  области  будет
подтверждать..."
     Единственный вывод, который можно было сделать на  основе  всех  этих
фактов, был ошеломляющим. К тому же в ситуации  был  явно  трагикомический
аспект. Герсен вскочил и зашагал из угла в угол. Если его  догадка  верна,
то как может он извлечь из нее пользу? Он размышлял больше часа, составляя
и отвергая разные планы. Мастерские и комнаты  для  имеющих  специфическое
хобби казались ключом к решению. Официально  поощрялись  простые  и  легко
контролируемые занятия: резьба по дереву, изготовление  кукол,  вышивание,
ваяние, акварельная живопись. Возможно, и фотография.
     Утро  тянулось  с   раздражающей   медлительностью.   Герсен   сидел,
развалившись в самом  удобном  кресле.  Ему  пришло  в  голову  прелестное
дополнение к его плану, и он  громко  рассмеялся.  Сразу  после  ленча  он
отправился в комнату для занятий хобби. Это было более или менее  то,  что
он ожидал увидеть - большая комната, где были  краски,  кисти,  глина  для
ваяния и множество прочих причиндалов.  Дежурным  в  комнате  был  плотный
лысый мужчина с кукольным личиком. Звали его  Фаниан  Лабби.  Он  довольно
терпеливо отвечал на расспросы Герсена. Нет, здесь нет условий для занятий
фотографией. Несколько лет назад такая  попытка  была  сделана,  но  потом
проект  был  заброшен.  Оборудование  требовало  постоянного  присмотра  и
забирало  у  него  слишком  много  времени.  Герсен   выдвинул   деликатно
сформулированное предложение. Он почти уверен, что пробудет здесь месяц, а
то  и  два.  Перед  похищением  он  экспериментировал  с  новыми   формами
искусства, связанными с фотографией, и хотел бы продолжить  свои  занятия,
причем готов даже оплатить необходимое оборудование.
     Дежурный тщательно обдумал это предложение. Ясно было, что  из  этого
выйдет много мороки для Герсена, для него самого и для всех, кто  будет  в
этом участвовать. Теоретически, конечно, это приемлемо, но  практически...
Он уклончиво пожал плечами.  Герсен  негромко  рассмеялся  и  заявил,  что
всякие  дополнительные  хлопоты  будут  справедливо,   или   даже   щедро,
вознаграждены. Лабби тяжело вздохнул. Политика  Обменного  Пункта  требует
максимального внимания к пожеланиям гостей. Если мистер  Уолл  настаивает,
остается только согласиться. Что же касается вознаграждения, то это против
правил, но мистер Уолл вправе сам решать, как поступить.
     - Как скоро может быть доставлено оборудование? - спросил Герсен.
     - Если мистер Уолл представит список и  необходимые  средства,  заказ
будет передан в Сагбад, ближайший торговый  центр.  Оборудование  прибудет
завтра или послезавтра.
     - Превосходно! - заявил  Герсен.  Он  уселся  и  принялся  составлять
список, который получился очень длинным, так как содержал массу предметов,
нужных  лишь  для  того,  чтобы   замаскировать   истинную   цель.   Лабби
неодобрительно поджал губы. Герсен торопливо добавил:
     - Я понимаю, что создаю для вас огромные неудобства.  Смогут  ли  сто
севов компенсировать это?
     - Как вы знаете, - решительно заявил Лабби, -  правила  категорически
запрещают передачу денег персоналу. Однако в данном случае  деньги  служат
лишь для снабжения  мастерских  необходимым  оборудованием.  Ведь,  как  я
полагаю, уезжая, вы все это оставите здесь?
     Герсен не хотел показаться слишком уж заинтересованным:
     -  Вероятно,  да.  Во  всяком  случае  часть  -  то,  что   дублирует
оборудование у меня дома! - Он был очень  воодушевлен  тем,  как  свободно
Лабби беседовал на эти скользкие темы. Это  означало,  что  мастерские  не
находились под постоянным наблюдением. - Как вы думаете, сколько это будет
стоить? - спросил он.
     Лабби просмотрел список.
     - Мегафотокамера, увеличитель и принтер Чаго,  дубликатор  Танглемат,
микроскоп... Дорогие игрушки. Для чего они вам?
     - Я изготовляю калейдоскопические пермутации  природных  объектов,  -
пояснил Герсен. - Иногда требуется двадцать-тридцать копий одного  и  того
же снимка, а это удобнее делать на дубликаторе.
     - Это будет стоить целое состояние, - проворчал Лабби. - Но  если  вы
готовы платить...
     - Готов, раз приходится, - ответил Герсен.  -  Мне  не  нравится  зря
тратить деньги, но оставаться без моего хобби два месяца мне нравится  еще
меньше.
     -  Понятно,  -  Лабби  проглядел  список  до  конца.  -  У  вас   тут
впечатляющий набор разной химии. Надеюсь, вы не намерены взорвать Обменный
Пункт и оставить меня без работы?
     Герсен рассмеялся.
     - Я уверен, что  вы  достаточно  опытны,  чтобы  предотвратить  любую
подобную попытку. Нет, в этом списке нет  взрывчатки  или  ядов  -  только
красители, фотосенсибилизаторы, проявители и все такое прочее.
     - Да, я вижу. Не думайте, что я не разбираюсь в подобных вещах. Я был
полноправным членом академического  Бумаравского  Колледжа  на  Лоргане  и
занимался  исследованиями  плоских  рыб  Нойстерского  океана,   пока   не
кончилось финансирование - еще один подлый  регрессивный  трюк  Института,
уверяю вас.
     - Да, печальная ситуация, - поддакнул Герсен. -  Хотелось  бы  знать,
когда это кончится? Они что, хотят вновь сделать нас пещерными людьми?
     - Кто может сказать, чего хотят эти  полоумные?  Я  слышал,  что  они
потихоньку прибирают к рукам компанию Джарнелл. А  когда  они  наберут  51
процент акций - раз и готово! Больше никаких космолетов. Что тогда с  нами
будет? И что будет со мной? Останусь без работы,  если  мне,  конечно,  не
повезет, и я доживу до этого времени. Нет, я плюю на этих людишек!
     Герсен внимательно оглядывал мастерскую.
     - Где бы я мог устроиться, чтобы никому не мешать? Лучше бы  в  углу,
чтобы я мог повесить шторы от света. Разумеется, я  готов  оплатить  любую
вашу помощь. Если, например, есть неиспользуемая подсобка...
     Фаниан Лабби поднялся на ноги.
     - Пойдемте  посмотрите.  Старая  студия  для  скульпторов  больше  не
используется. Нынешние гости не желают утруждать себя серьезной работой.
     Студия была восьмиугольной, стены - из коричневого  местного  дерева,
пол - из желтого кирпича, потолок - из стекла.
     - Потолок придется чем-нибудь закрыть - заявил Герсен. - В  остальном
студия  мне  вполне  подходит.  -  Затем  он  добавил,  чтобы   проверить,
контролируется ли это  помещение:  -  Я  понимаю,  что  правила  запрещают
передачу денег от гостей персоналу, но ведь правила  для  того,  чтобы  их
нарушать. Несправедливо, если вам придется совершать дополнительные усилия
без дополнительного вознаграждения. Вы согласны?
     - Я думаю, вы точно выразили мою точку зрения.
     - Отлично. То, что происходит здесь, касается только вас и меня. Я не
очень богат, но не скуп и готов платить за доставленное мне развлечение. -
Он вытащил чековую книжку и выписал чек на 3.000 севов на Банк  Ригеля.  -
Этого должно хватить на оплату всего списка, и останется достаточно, чтобы
компенсировать затраченное вами время.
     Лабби надул щеки:
     -  Это  вполне  подойдет.  Я  сам  прослежу  за  вашим   заказом,   и
оборудование, возможно, будет здесь уже завтра.
     Герсен, полностью удовлетворенный, попрощался и  ушел.  Его  надежды,
конечно, могли покоиться  на  ошибочных  предпосылках,  однако,  постоянно
проверяя и перепроверяя себя, он  чувствовал,  что  пришел  к  единственно
возможному выводу. Но ему нужна была еще  одна  вещь,  за  которой  он  не
рискнул обратиться к Лабби. Он выписал еще  один  чек  на  двадцать  тысяч
севов и сунул его в карман.
     Этим вечером Ифигения не появилась в общем зале. Герсен не обратил на
это большого внимания. Он медленно прогуливался туда и обратно, наблюдая и
выжидая, и почти уже потерял надежду, когда в зале появился Арманд Кошиль.
Герсен направился к нему, стараясь держаться как можно непринужденнее.
     - Я собираюсь подойти к корзинке для бумаг, - негромко сказал он, - и
бросить в нее скомканную бумажку. Идите за мной и подберите ее. Это чек на
двадцать тысяч севов. Доставьте мне  десятитысячную  банкноту  и  оставьте
себе остальные десять тысяч.
     Не ожидая ответа он повернулся и направился к киоску. Краем глаза  он
заметил, что Кошиль слегка пожал плечами и продолжал  идти,  куда  шел.  В
киоске Герсен купил пакет печенья, снял обертку, сунул в нее  чек,  бросил
ее рядом с корзинкой для бумаг, пересек зал и уселся на скамью. Скомканный
кусок бумаги возле корзинки казался большим,  белым  и  подозрительным.  В
зале опять появился Кошиль. Он подошел к киоску, перебросился парой  шуток
с продавцом, выбрал себе пакет сладостей, содрал обертку  и  бросил  ее  в
сторону корзины, но не попал. Он хмыкнул, нагнулся за ней,  поднял  заодно
бумажку Герсена и, казалось, выбросил обе бумажки в корзинку. Затем ушел.
     Герсен вернулся  в  номер.  Нервы  его  были  напряжены  до  предела.
Чрезмерный оптимизм был бы глупостью, но пока все  шло  по  плану,  и  шло
хорошо. Конечно, скрытый телеглаз мог засечь,  как  Кошиль  подбирал  чек;
Фаниан Лабби  мог  организовать  слишком  строгий  надзор;  список  такого
множества нового оборудования мог привлечь чье-то внимание.  Но  пока  все
шло хорошо.
     На следующий день он заглянул в мастерскую. Лабби был занят  с  парой
подростков, которые со скуки занялись изготовлением масок. Лабби  сообщил,
что до завтра оборудование не прибудет, и Герсен отправился в номер.
     Вечерний час  общения  прошел  скучно,  ни  Кошиль,  ни  Ифигения  не
появлялись. На следующий день, когда  Герсен  после  завтрака  вернулся  в
номер, он нашел на столе конверт,  в  котором  лежала  зеленая  с  розовым
банкнота в 10.000 севов. Герсен  проверил  ее  своим  фальшметром,  и  она
оказалась подлинной. Пока все шло хорошо. Но оборудование так и не пришло,
Фаниан Лабби был в плохом настроении. Герсен вернулся к себе,  изнывая  от
нетерпения. Никогда еще сутки не тянулись так медленно, хотя,  к  счастью,
на Сасани в сутках был всего двадцать один час.
     На следующий день Фаниан Лабби широким  взмахом  своей  толстой  руки
указал на внушительную груду картонных ящиков.
     - Вот ваш заказ, мистер Уолл. Прекрасный  набор  оборудования,  и  вы
можете теперь развлекаться со своими призмами и калейдоскопами, как  вашей
душе угодно.
     - Спасибо, мистер Лабби.  Я  очень  доволен,  -  ответил  Герсен.  Он
перетащил ящики в студию и с помощью Лабби распаковал их.
     - Я горю желанием увидеть вашу работу,  -  заявил  Лабби.  -  Учиться
никогда не поздно, а я никогда не слыхал о том виде творчества, которым вы
занимаетесь.
     - Это очень детализированный процесс, - ответил Герсен.  -  Некоторые
даже находят его скучным, но я обожаю медленную тщательную работу.  Первым
делом, я полагаю, надо устроить затемнение комнаты.
     С помощью Лабби, который держал лестницу, Герсен задрапировал  черной
тканью стеклянный  потолок  и  дверь.  Потом  прибил  на  дверь  табличку:
"Фотокомната. Без стука не входить".
     - Теперь я могу приступить к  работе.  Пожалуй,  я  начну  с  простых
итераций в розовом и зеленом.
     Под  пристальным  взглядом  Лабби  Герсен  сфотографировал   булавку,
увеличил снимок в десять раз и отпечатал тридцать зеленых копий и тридцать
розовых.
     - А что теперь? - поинтересовался Лабби.
     - Теперь мы переходим к довольно монотонной части работы.  Каждую  из
этих булавок нужно аккуратно вырезать из фона. Затем, с помощью булавок  и
булавочных дыр я организую реитерацию. Если вы хотите, вы можете  заняться
вырезанием, пока я подберу нужный краситель.
     Лабби с сомнением посмотрел на гору снимков.
     - И все это нужно вырезать?
     - Да, и очень тщательно.
     Лабби без всякого энтузиазма принялся за работу.  Герсен  внимательно
наблюдал за ним, подавал советы  и  подчеркивал  необходимость  абсолютной
аккуратности. Затем, взяв у Лабби калькулятор, он нашел  квадратные  корни
из первых одиннадцати простых чисел. Результаты были в диапазоне от  1  до
4,79. Лабби тем  временем  вырезал  три  булавки,  сделав  одну  небольшую
ошибку. Герсен укоризненно вздохнул. Лабби отложил ножницы.
     - Это очень интересно, но мне нужно заняться другими делами.
     Как только он ушел, Герсен сравнил десятитысячную банкноту с розовыми
и зелеными булавками, ввел соответствующую цветовую коррекцию и  отпечатал
еще кучу снимков. Он выглянул в большую  мастерскую.  Лабби  был  занят  с
детьми. Герсен положил банкноту под микроскоп и, как тысячи  других  людей
до него, стал разглядывать ее в поисках секрета аутентичности.  Как  и  те
тысячи людей, он не увидел ничего.
     Теперь - решающий эксперимент, от которого  все  зависит.  Он  выбрал
бумагу подходящей  толщины  и  плотности,  вырезал  из  нее  прямоугольник
размером  с  банкноту  и  сунул  в  щель  фальшметра.  Немедленно  зажегся
тревожный сигнал. Тогда Герсен отметил на  бумаге  точки,  соответствующие
найденным значениям квадратных корней.  Приложив  к  бумаге  угольник,  он
ногтем провел крестики через каждую  пару  точек,  надеясь  таким  образом
создать нужное сжатие волокон. Дрожащими руками он поднял фальшметр...
     Внезапно открылась дверь и вошел Лабби. Одним движением  руки  Герсен
убрал банкноту и фальшметр в карман и схватил ножницы и  снимки,  имитируя
интенсивную  деятельность.  Лабби  был  разочарован,  увидев,  что   такое
множество оборудования дало такие жалкие плоды.  Это  мнение  он  высказал
вслух. Герсен стал объяснять, что он перевычисляет некоторые  эстетические
соотношения, и что это длинный и нудный  процесс.  Если  Лабби  хочет,  он
может его ускорить, вырезая булавки, но  только  на  этот  раз  аккуратно.
Лабби заявил, что больше не сможет помочь. Герсен  вырезал  еще  несколько
булавок и аккуратно разложил их на столе. Лабби взглянул на набор  розовых
и зеленых фильтров, лежащий под лампой.
     - Вы что, употребляете только эти два цвета?
     - По крайней мере для этой композиции, - отрезал Герсен. - Зеленый  и
розовый, хотя и могут показаться  профанам  очевидными  и  даже  наивными,
абсолютно необходимы для моих целей.
     Лабби хмыкнул.
     - Они довольно блеклые.
     - Точно, - кивнул Герсен. - Я добавил кое-что в красители, и, похоже,
они на свету выцветают.
     Лабби вскоре вернулся в главную комнату. Герсен вытащил  фальшметр  и
сунул  бумагу  в  щель.  Никакого  тревожного  красного  сигнала!   Только
ласкающее слух тихое жужжание - признак аутентичности! Самый приятный звук
за всю жизнь Герсена.
     Он взглянул на  часы  -  время  для  хобби  почти  вышло,  пора  было
закругляться.
     Во время часа общения он заметил Ифигению, одиноко  стоящую  в  конце
зала. Герсен не подходил к ней, а она, казалось, его не замечала...  И  он
считал ее обычной девушкой! Он находил  ее  лицо  неинтересным!  Оно  было
совершенным. Десять миллиардов севов? Мелочь... Герсен с трудом боролся  с
желанием немедленно вернуться в мастерскую.
     Но на следующий день занудство Лабби проявилось в  полном  объеме.  В
мастерской не было ни одного гостя, и Лабби два часа проторчал  в  студии,
восхищенно глядя  на  Герсена,  который  вырезал  булавки,  раскладывая  и
перекладывая их с напряженной  сосредоточенностью,  моля  про  себя  Бога,
чтобы Лабби наконец убрался.
     День пропал. Герсен покинул мастерскую, кипя от сдерживаемой ярости.
     На следующий день он продвинулся  больше.  Лабби  был  занят.  Герсен
прикрыл серию и номер банкноты,  сфотографировал  ее  и  отпечатал  двести
копий с тщательно подобранными красителями. Через  день  он  запер  дверь,
сославшись на необходимость длительных экспозиций. Затем он провел  нужные
линии и, использовав игрушечный печатный пресс, впечатал номера.  Банкноты
выглядели почти совсем как настоящие. Они слегка отличались на  ощупь,  но
кому какое до этого дело, раз они проходят фальшметр?
     За обедом он обдумывал последнюю проблему -  как  внести  деньги,  не
вызвав подозрений. Если он просто отнесет их в офис, немедленно  возникнет
вопрос, где он их взял. Он никак не мог придумать практически  реализуемый
способ организовать доставку. Ясно, что доверить такую сумму  Кошилю  было
невозможно. Он решил, что нуждается в дополнительной информации. Во  время
общего часа он зашел в офис к помощнику администратора, человеку  с  лицом
ласки, носившим темно-синюю униформу Обменного Пункта с таким видом, будто
это была особая привилегия. Герсен состроил озабоченную мину.
     - У меня возникла одна проблема, - сказал он  администратору.  -  Мне
сообщили, что мой старый  друг  прибывает  завтра,  чтобы  погасить  взнос
одного из гостей. Можно ли  устроить  так,  чтобы  я  был  в  бюро,  когда
прибудет автобус с посетителями?
     Администратор нахмурился.
     - Это несколько необычная просьба.
     - Я это понимаю, -  скромно  согласился  Герсен,  -  однако  политика
Обменного Пункта - всемерно облегчить погашение взносов, а я именно  этого
и хочу.
     - Ладно, - согласился администратор, - приходите в офис  сразу  после
завтрак