жеваться от его дел.
   - Мой дорогой Наварх, вы тревожите меня. Мистер Лукас наверняка человек
воспитанный.
   - Вы увидите.
   - Как уже  сказал  Наварх,  я  работаю  на  "Космополис",  -  продолжал
Джерсен.  -  Фактически  я  из  числа  управляющих.  Один  наш   сотрудник
подготовил сенсационную статью. Я заподозрил  автора  в  преувеличениях  и
решил проконсультироваться с Навархом, который  усугубил  сомнения.  Такое
ощущение, что  автор  статьи  столкнулся  с  Навархом,  когда  тот  был  в
несколько возбужденном состоянии, и на  основании  случайных  высказываний
сделал ложные выводы.
   - Ах да, статья! Она у вас?
   Джерсен показал макет.
   - Вот она. Я настаивал на проверке фактов, ведь Наварх утверждает,  что
автор чересчур свободно интерпретировал полученные сведения. Он  полагает,
что будет честнее, если вы ознакомитесь со статьей до публикации.
   - Звучит благородно, Наварх! Ну что ж, позвольте  мне  исследовать  эту
тревожащую вас помеху. Поверьте, я не буду слишком суров.
   Джерсен поднес журнал к передаточному устройству.  Виоль  Фалюш  читал.
Время от времени он шипел что-то сквозь зубы, издавал невнятные возгласы.
   - Переверните страницу, пожалуйста. - Его голос звучал вежливо и мягко.
- Спасибо. Я закончил. - Последовало минутное молчание, затем голос  снова
полился из динамика - изысканно любезный, с чуть заметной ноткой угрозы: -
Наварх, вы были чересчур беззаботны, даже для Безумного Поэта.
   - Ба! - пробормотал Наварх. - Разве я  не  открестился  сразу  от  этой
затеи?
   -  Не  совсем.  Я  отметил  манеру   изложения,   великолепный   стиль,
характерный лишь для поэта. Вы лукавите.
   Наварх набрался храбрости и заявил:
   - Правда служит, так сказать, отражением жизни. Она всегда прекрасна.
   - Лишь в глазах наблюдающего, - возразил Виоль  Фалюш.  -  Я  не  нашел
никакой красоты в этой омерзительной статье. Мистер Лукас  был  совершенно
прав,  что  побеспокоился   узнать   мою   реакцию.   Статья   не   должна
публиковаться.
   Однако   Наварх,   опьяненный   собственным    безрассудством,    начал
препираться:
   - Что за толк в известности, если твои друзья не могут извлечь  из  нее
выгоду?
   - Эксплуатация известности и ублажение друзей не входят в мои планы,  -
заметил мягкий голос. - Можете ли вы вообразить мое расстройство, если эта
статья  выйдет?  Она  спровоцирует  меня  на  ужасные  поступки.  Придется
требовать  удовлетворения  у  всех  замешанных  в  деле,  что  будет  лишь
справедливо. Вы оскорбили мои чувства и должны загладить вину. В  вопросах
чести я крайне щепетилен и воздаю сторицей за оскорбление.
   - Правда отражает Вселенную,  -  продолжал  спорить  Безумный  Поэт.  -
Скрывая правду, вы разрушаете Вселенную.
   - Но в статье нет и слова правды. Это частная точка зрения,  образ  или
два, выхваченные  из  контекста.  Как  человек,  владеющий  всей  полнотой
фактов, я заявляю, что допущено искажение действительности.
   - Позвольте мне сделать предложение, - вмешался Джерсен.  -  Почему  бы
вам не позволить "Космополису" представить реальные  факты,  так  сказать,
факты с вашей точки зрения. Нет сомнений, вам есть что поведать обитателям
Ойкумены, как бы они ни оценивали ваши деяния.
   - Не думаю, - протянул Виоль Фалюш. - Это походило  бы  на  саморекламу
или, что еще хуже, на довольно безвкусную апологию. Я скромный человек.
   - Но ведь вы художник?
   -  Разумеется.  Правдивого  и  благородного  масштаба.  До  меня   люди
искусства выражали плоды своих исканий  с  помощью  абстрактных  символов.
Зрители или слушатели,  как  правило,  не  принимали  участия  в  создании
произведений. Я же использую иную  символику,  изысканно  абстрактную,  но
осязаемую, видимую и  слышимую,  -  символику  событий  и  окружения.  Нет
зрителей, нет аудитории, нет пассивного  созерцания  -  только  участники,
которые испытывают разнообразные ощущения во всей их остроте. Никто прежде
не замахивался на разрешение подобной задачи. - Здесь  Виоль  Фалюш  издал
какой-то странный, затянувшийся смешок. - За исключением, возможно,  моего
современника, мегаломаньяка Ленса Ларка, придерживающегося, однако,  более
жесткой концепции. Тем не менее, готов заявить:  я,  возможно,  величайший
художник в истории. Мой объект - Жизнь, мой медиум - Опыт, мои инструменты
- Удовольствие, Страсть, Ненависть, Боль. Я созидаю окружение, необходимое
для слияния всех этих чувств в единое целое. Речь идет, разумеется, о моем
творении, обычно именуемом Дворцом Любви.
   Джерсен энергично кивнул:
   -  Народы  Ойкумены  горят  желанием  узнать  о  нем.  Чем  публиковать
вульгарную  стряпню  вроде  этой,  -  Джерсен  небрежно  кивнул  на  макет
"Космополиса",  -  журнал  предпочел  бы  обнародовать  ваши  тезисы.  Нас
интересуют фотографии, карты, образцы запахов, записи звуков, портреты,  а
больше всего - ваша экспертная оценка.
   - Звучит заманчиво.
   - Тогда давайте назначим встречу. Назовите время и место.
   - Место? Дворец  Любви,  разумеется.  Каждый  год  я  приглашаю  группу
гостей. Вы будете включены в число приглашенных, и старый  безумец  Наварх
тоже.
   - Только не я! - запротестовал Наварх. - Мои  ноги  никогда  не  теряли
контакта с Землей, я не рискну замутить ясность своего зрения.
   Джерсен также не выказал восторга:
   - Приглашение, хоть и оценено нами по достоинству, не совсем удобно.  Я
тоже предпочел бы встретиться с вами сегодня вечером, здесь, на Земле.
   - Невозможно. На Земле у меня есть враги, на Земле я всего  лишь  тень.
Ни один человек здесь не может указать на меня пальцем  и  объявить:  "Вот
он, Виоль Фалюш". Даже мой  дорогой  друг  Наварх,  от  коего  я  приобрел
столько познаний. Чудесный праздник был, Наварх!  Великолепный,  достойный
Безумного Поэта! Но я разочарован в девушке, отданной вам на воспитание, и
я разочарован в вас. Вы не проявили ни такта, ни воображения, на которые я
рассчитывал. Я ожидал увидеть новую Игрель Тинси, радостную  и  капризную,
сладкую, как мед, беззаботную, как  жаворонок,  с  живым  умом  и  все  же
невинную. А что я нашел? Унылую замарашку,  абсолютно  безответственную  и
безвкусную. Вообразите: она предпочла мне Яна Келли,  пустого,  нестоящего
человечка, к счастью,  уже  покойного.  Я  возмущен.  Девушка  явно  плохо
воспитана. Я полагаю, она знает обо мне и о моем интересе к ней?
   - Да, - вяло сказал Наварх. - Я произносил при ней ваше имя.
   - Ну, я не удовлетворен и посылаю ее в другое место для обучения  менее
одаренным,   но   более   дисциплинированным   наставником.   Думаю,   она
присоединится к нам во Дворце Любви. А, Наварх, вы хотите что-то сказать?
   - Да, - подтвердил Наварх скучным  голосом.  -  Я  решил  принять  ваше
приглашение. Я посещу Дворец Любви.
   - С вами, художниками, все ясно, - заявил Джерсен поспешно, -  но  я-то
занятой человек. Возможно, небольшой разговор или два здесь, на Земле...
   - Я уже покидаю Землю, - заметил Виоль Фалюш своим мягким голосом. -  Я
болтался здесь, на орбите, в ожидании известия, что мои планы относительно
юной шалуньи приведены в исполнение... Так что вы должны  посетить  Дворец
Любви.
   Цветок вспыхнул зеленью, поблек и окрасился  нежной  голубизной.  Связь
прервалась.


   Наварх долгие две минуты сидел  неподвижно  в  своем  кресле  -  голова
опущена,  подбородок  упирается  в  грудь.  Джерсен  уставился   невидящим
взглядом в окно,  свыкаясь  с  внезапным  ощущением  утраты  и  пустоты...
Наконец  поэт  вскочил  на  ноги  и  пошел  на  переднюю  палубу.  Джерсен
последовал за ним. Солнце опускалось в воду, черепичные крыши Дюрре горели
бронзовым отсветом, черные конструкции доков застыли под странными  углами
- все источало почти нереальную меланхолию.
   - Вы знаете, как добраться до Дворца Любви? - спросил Джерсен.
   - Нет. Он сам нам скажет. Его память похожа на картотеку -  от  нее  не
ускользает ни одна деталь. - Наварх безнадежно махнул рукой, зашел в каюту
и вернулся с высокой, тонкой темно-зеленой бутылью и  двумя  бокалами.  Он
отбил горлышко и наполнил бокалы. - Пейте, Генри Лукас, или как  вас  там?
Внутри этой бутылки вся мудрость столетий, золотой век Земли. Нигде больше
не родит такая лоза, лишь на старой Земле. Безумная старая Земля, безумный
старый Наварх - чем старше они, тем ближе к совершенству.  Хлебните  этого
превосходного эликсира. Генри Лукас, и  считайте,  что  вам  повезло:  его
вкушают только безумные поэты, трагические Пьеро, черные ангелы, герои  на
пороге смерти...
   - А меня можно причислить к этому ряду? - прошептал  Джерсен  -  больше
себе, чем Наварху.
   Повинуясь привычке, Наварх поднял бокал и  стал  разглядывать  вино  на
просвет. Угасающие  дымно-оранжевые  лучи  зажгли  влагу  в  стекле.  Поэт
отхлебнул добрую половину содержимого и уставился на воду.
   - Я покидаю Землю. Сухой листок, гонимый ветрами. Глядите! Глядите! - В
неожиданном возбуждении он указал на печальную закатную  дорожку,  бегущую
поперек устья реки. - Вот наш путь. Нам нужно идти!
   Джерсен потягивал вино, которое, казалось,  впитало  в  себя  солнечный
свет.
   - Как по-вашему, зачем он забрал девушку?
   Наварх скривил губы:
   - Ясно зачем. Он будет терзать ее, шипя, как змея. Она - Игрель  Тинси,
и она вновь отвергла его... Так что Фалюш опять вернет ее в младенчество.
   - Вы уверены, что она - Игрель Тинси? А не просто очень на нее похожа?
   - Она - Игрель Тинси. Конечно, разница есть, огромная  разница.  Игрель
была кокетлива и бессознательно жестока. Эта - серьезна, терпима  и  чужда
жестокости... Но она - Игрель Тинси.
   Они сидели, поглощенные своими мыслями. Сумерки опустились на воду,  на
дальнем берегу зажглись огоньки. Посыльный в униформе вылез из аэрокара  и
подошел к трапу.
   - Послание для поэта Наварка.
   Наварх перегнулся через перила:
   - Это я.
   - Отпечаток большого пальца сюда, пожалуйста.
   Наварх возвратился с длинным голубым конвертом. Медленно вскрыв его, он
вытащил листок с изображением цветка лаванды,  вроде  заставки  на  экране
видеофона. Послание гласило:

   "Следуйте  за  Скопление  Сирнеста  в  секторе  Аквариума.  В   глубине
Скопления находится желтое солнце Миель. На пятой  планете,  Согдиане,  на
юге континента, по форме  напоминающего  песочные  часы,  находится  город
Атар. В месячный срок явитесь в агентство Рабдана Ульшазиса и скажите:  "Я
гость Маркграфа".



10

                   Хашиери.   Так   это    неправда,    что    Конгрегация
                первоначально была тайным обществом наемных убийц?
                   Иешно. Такая же правда,  как  то,  что  Лига  Планового
                Прогресса задумана как  тайное  общество  безответственных
                бунтовщиков,   предателей,   ипохондриков,   склонных    к
                самоубийству.
                   X. Это не ответ.
                   И.   Вы    оперируете    сомнительной    терминологией,
                вуалирующей истину.
                   X. А в чем, по-вашему, состоит истина?
                   И.  Приблизительно  пятнадцать  столетий  назад   стало
                очевидным,  что  существующая  система  законов  и  защиты
                общественной безопасности не  может  уберечь  человеческую
                расу   от   четырех   серьезных   опасностей.   Первое   -
                повсеместное   и    неконтролируемое    проникновение    в
                общественные    системы     водоснабжения"     наркотиков,
                стимуляторов,  красителей  и   бактерицидных   препаратов.
                Второе - развитие генетических  дисциплин,  позволяющее  и
                поощряющее  различные  организации  к  изменению  основных
                генетических характеристик человека  согласно  современным
                биологической   и   политической   теориям.    Третье    -
                психологический   контроль   над    средствами    массовой
                информации.  Четвертое  -  внедрение  технологий  во   имя
                прогресса и  социального  благополучия,  сводящее  на  нет
                такие   качества,   как   предприимчивость,   воображение,
                творческий потенциал.
                   Я   уже   не   говорю    об    умственном    оскудении,
                безответственности,   мазохизме,    попытках    нервически
                настроенных субъектов укрыться в психологически безопасных
                местах  -  это  сопутствующие  явления.   Если   уподобить
                человечество  организму,  пораженному  раком.  Конгрегация
                исполняет роль профилактической сыворотки.
                    Из телевизионной дискуссии, состоявшейся в Авенте,
                    на Альфаноре, 10 июля 1521 г., между Гоуманом Хашиери,
                    советником Лиги Планового Прогресса, и Слизором Иешно,
                    Братом Конгрегации девяносто восьмой ступени.

   С покорностью фаталиста Наварх взошел на борт джерсеновского "Фараона".
Оглядывая каюту, он трагически провозгласил:
   - Вот это и случилось! Бедный старый Наварх оторван от источника  своей
силы! Поглядите на него: просто мешок с костями. О Наварх! Ты  связался  с
жуликами, преступниками  и  журналистами.  Ты  достоин  того,  чтобы  тебя
выбросили за борт!
   - Придите в себя, - сказал Джерсен, - все не так уж плохо.
   Когда "Фараон" оторвался от  Земли,  Наварх  издал  приглушенный  стон,
словно ему под ноготь загнали шип.
   - Поглядите в иллюминатор, - предложил Джерсен, - поглядите  на  старую
Землю! Такой вы ее никогда не видели.
   Наварх оглядел бело-голубой шар и неохотно согласился, что вид не лишен
очарования.
   - Теперь оставим Землю, - проговорил Джерсен, - и направимся  в  сектор
Аквариума. Включим двигатели и окажемся в иной части Вселенной.
   Наварх задумчиво поскреб длинный подбородок.
   - Странно, - заметил он, - странно, что эта скорлупка может унести  нас
в такую даль столь быстро. Непостижимо. Так и тянет обратиться к  теософии
и объяснить все вмешательством бога пространства или бога света.
   - Теория раскрывает эту тайну, хоть и приводит нас  к  новым  загадкам.
Очень возможно, что число загадок бесконечно: за каждой раскрытой  следует
еще одна. Пространство - это пена из  частиц  вещества,  которые  способны
конденсироваться.  Пена  завихряется  с   различной   скоростью,   средняя
активность этих завихрений - время.
   Наварх с любопытством прошелся по кораблю.
   - Все это очень интересно. Будь я  поприлежнее  в  молодости,  стал  бы
великим ученым.
   Путешествие  продолжалось.  Наварх   оказался   довольно   утомительным
компаньоном. Возбуждение чередовалось  у  него  с  подавленностью.  То  он
валялся на койке с босыми ногами, укрывшись с головой, то часами любовался
на пролетающие мимо звезды, потом засыпал Джерсена  вопросами  о  принципе
действия привода Джарнелла.
   - Пространственная пена закручивается в спирали, - объяснял Кирт, -  ее
можно завихрить вокруг корабля, так как она не обладает инерцией.  Корабль
внутри такого  завихрения  не  подвержен  воздействию  физических  законов
Вселенной, и даже небольшая мощность обеспечивает огромную скорость.  Свет
также завивается  в  спирали,  и  у  нас  создается  впечатление  быстрого
передвижения по Вселенной.
   - Гм, - задумался Наварх, - а какого размера могут быть эти приводы?
   - Довольно компактные, я полагаю.
   -  Подумать  только!  Жаль,  что  их  нельзя  надевать   на   спину   и
передвигаться таким образом.
   - И каждый раз выныривать через миллионы миль, чтобы глотнуть воздуха?
   Наварх сетовал на свое невежество:
   - Знай я все это раньше,  сам  бы  сконструировал  полезную  и  удобную
машину.
   - Но привод Джарнелла изобретен уже давно.
   - Не для меня! - возразил Наварх.
   "Фараон" летел к самым дальним звездам Аквариума. Край Света, невидимый
условный барьер между порядком и хаосом, остался за спиной. Впереди  сияло
Скопление Сирнеста, подобное рою золотистых пчел, - двести  звезд,  вокруг
которых обращались планеты разного вида и  размера.  Джерсен  с  некоторым
трудом нашел Миель, и вскоре пятая планета, Согдиана,  повисла  под  ними,
похожая на Землю, с нормальной атмосферой, как у большей  части  обитаемых
планет.  Климат,  видимо,  был  умеренным,  полярные  шапки  не  достигали
большого размера, в экваториальной зоне располагались пустыни  и  джунгли.
Континент, формой напоминающий песочные часы, сразу бросался  в  глаза,  а
телескоп помог установить местонахождение Атара.
   Джерсен запросил разрешение на посадку, но ответа не получил,  из  чего
сделал вывод, что подобные формальности здесь неведомы.
   Атар представлял собой  горстку  белых  и  розовых  домиков  на  берегу
океанского залива. Космопорт работал по стандартам всех населенных  миров:
как только Джерсен посадил корабль, явились двое служащих,  взяли  с  него
пошлину и удалились. Здесь не было представителей Неласкового  Корпуса,  а
значит, этот мир не служил прибежищем пиратов, налетчиков и работорговцев.
   Общественного транспорта Атар не знал, и путникам пришлось прошагать  с
полмили до города. Аборигены, темнокожие, с медно-рыжими волосами, в белых
штанах и причудливых белых тюрбанах, глазели на пришельцев с  нескрываемым
любопытством. Они говорили на непонятном языке, но  Джерсен,  беспрестанно
повторяя: "Рабдан Ульшазис? Рабдан Ульшазис?", наконец выяснил, где искать
связного.
   Рабдан Ульшазис,  светловолосый,  темнокожий  человек,  одетый,  как  и
остальные туземцы, возглавлял агентство по импорту -  экспорту  на  берегу
океана. Предложив гостям по чашке пунша, он осведомился о цели их визита.
   - Мы гости Маркграфа, - пояснил Джерсен, - нам велели обратиться к вам.
   -  Конечно,  конечно,  -  поклонился  Рабдан  Ульшазис.  -  Вы   будете
доставлены на планету, где Маркграф владеет  небольшим  поместьем.  -  Еще
один поклон. - Прошу прощения, я отлучусь на секундочку -  проинструктирую
особу, которая будет сопровождать вас. - Согдианин исчез за  портьерами  и
вернулся в сопровождении человека  сурового  вида,  с  близко  посаженными
глазами, который курил, нервно  выпуская  клубы  ядовитого  дыма  -  табак
туземцам заменял порошок  из  сушеного  белого  корня  какого-то  местного
растения.
   - Это Зог, он проводит вас на Росью.
   Зог мигнул, закашлялся и сплюнул на пол.
   - Он говорит лишь на  языке  Атара,  -  продолжал  Рабдан  Ульшазис,  -
поэтому объясняться с ним вы не сможете. Вы готовы?
   - Мне нужно оборудование с моего корабля, - сказал  Джерсен,  -  а  сам
корабль - он будет в безопасности?
   - В полной безопасности. Я позабочусь  об  этом.  Если  по  возвращении
будут претензии, отыщите Рабдана Ульшазиса - заплачу за все. Но зачем  вам
вещи с корабля? Маркграф предоставит все, даже новую одежду.
   -  Мне  нужна  моя  камера,  -   объявил   Джерсен,   -   я   собирался
фотографировать.
   Туземец замахал рукой:
   - Маркграф  предоставит  вам  любое  оборудование  такого  рода,  самые
современные  модели.  Он  желает,   чтобы   гости   не   обременяли   себя
собственностью, хоть ему и все равно, какой у них психический багаж.
   - Иными словами, - нахмурился Джерсен, - мы не  должны  брать  с  собой
никакого имущества?
   - Вовсе нет. Просто Маркграф предоставит  все.  Его  гостеприимство  не
знает границ. Вы сели на борт корабля, закрыли шлюзы и набрали код?  Очень
хорошо, с этой минуты вы гости Маркграфа. Если вы в компании Фенди Зога...
   Он помахал Зогу рукой,  тот  наклонил  голову,  и  Наварх  с  Джерсеном
последовали за ним на задний двор. Здесь стоял аэрокар незнакомой Джерсену
конструкции. Похоже, и Зог имел о ней поверхностное представление: потыкав
наугад в кнопки контрольной панели, подергав рычаги и опробовав  сенсорные
устройства, управляемые голосом, он  устал  от  неопределенности  и  резко
переключил рычаги на ручной режим. Аэрокар подпрыгнул, чуть  не  задел  за
верхушки д