олнил стакан Зеба, а потом свой.
   - Что ж, это лучше, чем умереть, топая за плугом;  насколько  я  знал
Лайнуса, он бы предпочел именно  такую  смерть.  Мне  когда-то  пришлось
пахать... целый год. Это укоротило мне жизнь на добрых десять лет.
   Джетро повертел стакан в руке.
   - Вы похоронили этих людей, что я привез.
   - Да.
   - Хорошие люди... изыскатели. Они имели право быть  там.  Это  шайены
сделали...
   - Так вы это знали?
   - Ну, следы-то я читать умею... - Он опрокинул свой стакан в  глотку.
- Кинг попытается использовать это как повод. Он ненавидит индейцев.
   Зеб Ролингз был удивлен.
   - Ненавидит индейцев? Но почему?
   - Они стоят у него на дороге. Они не нужны Майку Кингу  и  таким  как
он. Они из той жизни, которая у Кинга вызывает ненависть, потому что она
не такая,  как  у  него.  Существует  на  свете  порода  людей,  которые
ненавидят все, что не похоже на них, все, чего они не понимают...  и  им
просто  невмоготу  видеть  индейцев,  которые  не  делают  чего-то,   им
понятного.
   - Я никогда не смотрел с этой стороны.
   - Когда-нибудь Кинг будет в нашей стране большим  человеком...  но  я
его невысоко ставлю. Он мне напоминает бобра.  Выпусти  бобра  там,  где
есть вода, и он начнет строить плотину, таким уж  его  природа  создала.
Убери его от воды - и он больше ни на что не годен. То же самое с Майком
Кингом. Он умеет заставить других работать, он сумеет сделать деньги - и
умрет, так и не узнав, что на свете существует еще что-то... Есть и  еще
одна причина, из-за которой он ненавидит индейцев. Они во  многом  лучше
него. - Джетро повернулся к стойке. - Загляните ко мне, когда  в  голову
взбредет. Буду рад вас увидеть.
   Зеб допил виски и поставил стакан. "Ох, - подумал он, как я устал..."
Он вышел из палатки, постоял немного  на  свежем  воздухе,  подальше  от
жестяной музыки и грубой болтовни.
   И снова пожалел, что не успел  застать  маму  живой.  Маме  бы  Джули
понравилась.

Глава пятнадцатая

   Городок у конца путей обычно затихал сразу. Редко когда музыка, шум и
сумятица успокаивались постепенно. Чаще жизнь  гремела  и  бушевала  всю
ночь, без тормозов, а потом вдруг падала тишина, как наброшенное одеяло,
и не оставалось ничего, кроме ночных  звуков  -  поскрипывали  на  ветру
болтающиеся вывески,  хлопали  незастегнутые  входные  клапаны  палаток,
шаркали ноги, кто-то невнятно бормотал во сне.  Вдалеке  одинокий  койот
изливал свою тоску в звездное небо, а еще дальше уныло и траурно свистел
паровоз, взывая к пренебрежительно молчащим звездам.
   Джули поплотнее завернулась в плащ. Холодало. Она знала, что выходить
не стоило бы, но после целого вечера  в  палатке  ей  отчаянно  хотелось
побыть на свежем воздухе.
   Сегодня вечером, когда пришел отец, он с одного взгляда  увидел,  что
она кого-то ждет.
   - Кинга ждешь? - осведомился он.
   - Нет.
   - А этот Зеб, - заметил он, - славный парень. Он мне напомнил  своего
отца.
   Он укутался в одеяла и заснул, а Джули еще долго  сидела  неподвижно,
удивленная его замечанием. Джетро никогда не пытался повлиять - в ту или
иную сторону - на выбор ею друзей, еще с тех пор, как она была маленькой
девочкой. Они долго жили порознь, а потом, когда встретились  вновь,  он
сознательно взял себе правило - никогда  не  вмешиваться.  Временами  ей
даже хотелось, чтобы он что-то посоветовал, но была у него такая,  чисто
западная черта характера: он считал, что каждый должен выбирать сам. А в
ее случае было кое-что и сверх того - он ей доверял.
   Он заснул, а она вышла из палатки на воздух, постоять  под  звездами.
Джули думала о палаточном городке, составной частью которого была и  она
сама. Других женщин в Конце Путей не было, если не считать тех, что  шли
следом за путеукладчиками и строителями. Ни одной из них она не знала  и
знать не желала. В ее мире и в ее времена эти  две  породы  женщин,  как
рельсы, никогда  не  сходились  вместе  -  если  не  считать  церемонных
приветствий на улице.
   Она услышала шаги Зеба Ролингза раньше, чем  смогла  увидеть  его,  и
почувствовала в этих шагах усталость. Она знала, что он встревожен,  она
видела ту же тревогу на лице отца. И понимала, что тревога  эта  вызвана
индейцами.
   Зеб подошел и остановился рядом.  Постоял  немного  молча,  подставив
лицо ветру, ловя его прохладу,  -  Зеб,  -  сказала  она,  -  о  чем  вы
думаете?
   - Какая-то навязчивая идея. Один из этих  людей,  что  мы  похоронили
сегодня, напомнил мне мать. Не скажу даже, чем точно... что-то  такое  в
лице...
   - А какая она была?
   - Какая? Добрая... - не сразу ответил он,  -  исполненная  любовью  к
земле. Любила свою семью... и была у нее в характере поэтическая  жилка.
То в одном, то в другом проявлялась. А я в папу пошел.
   - А какой был ваш отец?
   - Наверное, на меня был  похож.  А  еще  больше  -  на  вашего  папу.
Забавная штука, - добавил он задумчиво,  -  о  родителях  редко  думаешь
иначе, чем о родителях. До тех пор, пока сам  не  станешь  старше  и  не
начнешь понимать, что и у них были свои надежды,  мечты,  устремления  и
тайные думы... Просто принимаешь их как данное, а потом вдруг однажды  с
изумлением узнаешь, что они  были  влюблены,  или  там  сильно  увлечены
чем-то. И не перестаешь гадать - а какие же они на самом деле, в душе...
пока не станет слишком поздно... Не один  хороший  отец  -  или  мать  -
работает не покладая рук, чтобы вырастить детей, а душа его - или  ее  -
блуждает где-то  далеко  за  горизонтом,  гоняется  за  своей  мечтой...
мечтой, которую из-за этих детей никогда не поймать.
   - Я понимаю...
   - Действительность имеет обычай воздвигать препятствия. Как сейчас.
   - Сейчас?
   - Мне нравится армейская служба. Я давно уже не могу вообразить  себя
вне армии, хоть война и кончилась. Но сейчас обстоятельства складываются
так, что, может быть, мне придется подать в отставку.
   - Из-за Майка?
   Даже если он и заметил, что она назвала Кинга по имени, то не  придал
этому значения.
   - С одной стороны - из-за него. А  с  другой  стороны,  есть  кое-что
поважнее. Сейчас сошлись лицом к лицу не просто два народа, а два образа
жизни:  один  -  это  охота  и  добывание  пищи,  а  другой  -  деловая,
коммерческая,  техническая  деятельность   со   всеми   ее   нуждами   и
потребностями. Когда такие два народа сталкиваются лицом к лицу, один из
них, менее приспособленный к выживанию, будет изгнан. Это не  правильно,
это ошибка... но так уж оно есть.
   - И Майк хочет, чтобы это вы изгоняли?..
   - Да.
   - Но если это неизбежно, то что вас смущает, почему вы раздумываете?
   - Человек всегда раздумывает, Джули. И потом, не обязательно начинать
изгнание прямо сейчас. Ваш отец думает, что  индейцы  вызывают  у  Майка
раздражение... может, он и прав.  Ясно  одно:  мы  с  Кингом  по-разному
смотрим на это дело. Кинг надеется взять  надо  мной  верх,  потому  что
может использовать политическое влияние... а ни один военный человек  не
станет спокойно терпеть, чтобы ему  отдавал  приказы  штатский,  хоть  и
политик. Президент - это другое дело. Он, конечно, штатский, но, в то же
время, он и главнокомандующий...
   Не задумываясь, они пошли прочь от палатки. Рука  Зеба  скользнула  к
поясу - револьвер на месте. Далеко они не пойдут; он не любил  ненужного
риска - его любят только дураки. Риска и так хватает в обыденной жизни.
   - И что же вы будете делать, Зеб? Я  имею  в  виду,  если  уйдете  из
армии...
   - Поеду на запад. Может, заведу ранчо. У нас  в  семье,  похоже,  все
стремятся на запад, кроме разве что Джеремаи.
   Он рассказал ей о Джеремае, а потом  и  о  тете  Лилит.  О  тетке  он
вспомнил потому, что муж Лилит, Клив Ван Вален, был заметной  фигурой  в
железнодорожном бизнесе на тихоокеанском побережье.
   Но,  конечно,  он  не  станет  обращаться  к  дядюшке  Кливу,   чтобы
воспользоваться его влиянием. Зеб Ролингз был  из  тех  людей,  кто  сам
машет кулаками в своей драке и умеет принимать поражение.
   - Не стану отрицать, - сказал он ей, - я подумывал  временами  насчет
ранчо. На западе есть свободная земля, и где-то во мне затаилась  любовь
к земле. Думаю, ко мне это  от  мамы  перешло.  Только  я  бы  предпочел
остаться в армии, если смогу, несмотря даже на то, что у  человека  мало
шансов дойти до больших чинов, если он не учился в Пойнте (Уэст-Пойнт  -
военная академия в США.). Продвижение по службе - дело  медленное...  то
есть, в мирное время...
   Они вышли  за  пределы  лагеря,  потом  медленно  повернули  и  пошли
обратно. Палаточный городок тихо лежал под звездами. Возле штабеля  шпал
Ролингз заметил часового - его силуэт выделялся на фоне неба.
   Когда они расставались, он уже совсем собрался предложить ей уехать с
ним на запад - но тут подумал о Майке Кинге.  Когда-нибудь  Кинг  станет
вице-президентом  Дороги,  а  может  даже  и   президентом.   Он   будет
обеспеченным человеком. А что может предложить Зеб в противовес этому?
   Он ушел, а она еще стояла, глядя ему вслед. Ей было неприятно видеть,
что он уходит, и немного обидно, что  он  не  сказал  ничего,  ничем  не
показал, что думает и о ней, когда строит жизненные планы.
   А скажет  ли  он  что-нибудь  вообще?  Она  ощутила  внезапный  ужас,
подумав, что может и не сказать. Она  чуть  было  не  бросилась  за  ним
следом... но потом опустила голову и вошла в палатку.

***

   Лейтенант Зеб Ролингз вел свой патруль по широкой дуге  вокруг  Конца
Путей. Повсюду  он  натыкался  на  следы  некованых  лошадей...  кое-где
всадники проезжали большими группами; и нигде  он  не  видел  борозд  от
травуа. Это означало, что индейцы ехали без  семей,  следовательно,  это
были военные отряды... Он поднялся верхом на вершину  холма  и  осмотрел
местность.
   - Сержант, - сказал он, - вы в последние несколько дней видели Джетро
Стьюарта?
   - Он где-то поблизости. Правда, я с ним не говорил. С тех пор, как он
привез этих убитых...
   Ролингз был обеспокоен. Конечно, группы индейцев,  проходившие  через
эти места, могли быть и  охотничьими  отрядами,  потому  что  неподалеку
находилось несколько больших селений... достаточно  близко,  чтобы  скво
могли прийти и освежевать убитых животных.  Но  здесь,  вблизи  железной
дороги, дичи совсем мало - из-за шума и суеты... так что вряд  ли  следы
были оставлены охотничьими отрядами. Правда, индейцы временами приезжали
к лагерю попрошайничать или просто поглазеть  на  белых  людей,  занятых
своими непостижимыми делами...
   Но Ролингз ощущал беспокойство - а он был  достаточно  опытен,  чтобы
доверять собственной интуиции.
   Местность вокруг открытая, хотя и  не  настолько  открытая,  как  это
казалось с первого взгляда. Железная дорога спускалась в широкую долину,
но долину эту обрамляли холмы - довольно пологие, но  кое-где  срезанные
крутыми обрывами. Гребни повыше поросли лесом, полосы деревьев  тянулись
и вдоль редких ручьев. Большой отряд всадников, знающих  местность,  мог
тут проехать незамеченным достаточно далеко, пробираясь по руслам ручьев
или под деревьями.
   Как и у многих других солдат, служивших на границе, у Зеба Ролингза с
годами выработалась симпатия к индейцам. Они отличные воины, они  сумели
великолепно приспособиться к своему окружению... но потом оно изменилось
- пришли белые.
   До  прихода  белых  людей  и  появления  лошадей  пределы  странствий
индейских охотников были ограничены. В те времена они запрягали  в  свои
волокуши-травуа собак, с этими  же  собаками  преследовали  дичь;  кроме
дичи, питание их составляли семена, орехи, ягоды и  коренья.  А  главным
источником почета и удовольствия были войны с другими племенами.
   Появление лошади коренным образом изменило их образ жизни, неизмеримо
расширило доступные им просторы, и это сделало лошадь  самым  ценным  из
всего, что знали индейцы. Обладание лошадьми стало мерилом общественного
положения, и хороший конокрад мог выбрать лучшую молодую скво.
   Племена сиу, заведя лошадей, ступили на  тропу  завоеваний.  Если  бы
продвижение белого человека на запад шло чуть помедленнее  -  скажем,  к
примеру, не случилось бы золотой лихорадки в Калифорнии - дикие всадники
Великих Равнин могли бы найти в своих рядах нового Чингиз-хана,  подобно
тому, как нашли его монгольские всадники, пребывавшие примерно на той же
ступени цивилизации.
   Как и монголы,  американские  индейцы  были  разделены  на  множество
мелких племен  и  не  знали  никакого  чувства  единства  в  его  высшем
понимании. Чингиз-хан сумел спаять свободные  племена  монголов  в  одну
воинственную целостность. О том же думал  и  Текумзе  (Текумзе  -  вождь
шауни,  создал  великий  союз  средне-западных  и  южных  племен,  чтобы
предохранить их земли от вторжения белых. Это восстание с  бесчеловечной
жестокостью  подавил  генерал  Эндрю  Джексон,  будущий  президент  США.
Текумзе погиб в одной из битв во время войны 1812 г.), но  тогда  угроза
со стороны белого человека еще не была осознана - Текумзе пришел  прежде
своего часа. О том же думал и Гуанах  Паркер  (Гуанах  Паркер  -  метис,
вождь квахади-команчей, возглавлял их в последней борьбе  за  сохранение
пастбищ и бизонов, закончившейся поражением индейцев в 1875 г.) - но  он
пришел слишком поздно.
   Если бы появился такой вождь и повел индейцев  против  белых,  то  не
исключено, что белые были бы - по меньшей мере  -  отброшены  обратно  к
морю. Несомненно, множество пограничных  поселений  исчезло  бы  с  лица
Земли.
   В  последние  годы  белые  люди  всегда  сохраняли   преимущество   в
вооружении; даже когда у индейцев появилось  огнестрельное  оружие,  они
никогда не имели достаточного количества  боеприпасов  для  мало-мальски
долгих боевых  действий.  И  все  же  индейская  опасность  существовала
всегда.
   За редкими исключениями - это относилось к юным офицерам, только  что
прибывшим с Востока, - именно военные понимали индейцев  лучше  всех;  и
если бы армии предоставили возможность улаживать отношения с  индейцами,
то столкновений было бы намного меньше. Однако, к сожалению, не успевала
армия  утихомирить  индейцев,  как   тут   же   появлялся   какой-нибудь
гражданский чиновник, который вновь вызывал их возмущение и провоцировал
неприятности.
   Зеб   Ролингз   вступал   в   контакты   с   индейцами   без   всякой
предубежденности - в ту или иную сторону. Он вовсе не считал  их  бандой
дикарей, которых надо стрелять как бешеных собак. С другой  стороны,  он
не был согласен и с  теми,  живущими  в  безопасности  на  Востоке,  кто
полагал, что бедный индеец - это всегда не праведно гонимый страдалец.
   Зеб узнал очень много об индейцах еще от отца; он понимал  многие  их
обычаи, их страсть к войне;  он  понимал,  почему  они  находили  высшую
гордость в мужестве и отваге; понимал даже то, что белые обычно  считали
вероломством.
   И сейчас, прощупывая взглядом местность, он вспоминал уроки отца.
   - Мой па, - сказал он сержанту, - знал об индейцах  больше,  чем  кто
другой, и он всегда относился к ним настороженно.  Каждый  раз,  как  вы
попытаетесь  оценивать  их  поступки  по  меркам  белого  человека,   вы
обязательно попадете в неприятную историю. У них другие мерки.
   - Джетро говорит то же самое, - заметил сержант. -  Как  вы  думаете,
сэр, чего надо ожидать?
   - Подумайте-ка сами. Много ли следов мы видели в прошлом месяце?
   - Немного... так, то здесь, то там...
   - Но совсем немного. А теперь? Как вы полагаете, сколько  индейцев  в
тех отрядах, которые мы видели сегодня? Я имею в виду, следы которых  мы
видели...
   - Может, человек тридцать, а  то  и  больше,  в  первом  отряде  -  и
примерно столько же в следующем... Мы сегодня пересекли следы больше чем
сотни индейцев! - Сержант нахмурился. - Такое впечатление, будто их  тут
целая толпа шляется, сэр.
   - Согласен... -  Зеб  помолчал.  -  Знаете,  сержант,  в  докладах  и
рассуждениях было  бы  куда  меньше  нелепостей,  если  бы  люди  просто
задумались о снабжении продовольствием  больших  вооруженных  групп.  Вы
знаете, сколько провианта нам нужно на наш  эскадрон.  А  теперь  просто
умножьте на десять - и что получится? Я вам могу точно сказать, сержант,
что получится... и мне это вовсе не по вкусу. Сейчас  в  этой  местности
находится в пять раз больше индейцев, чем она может прокормить... а  это
означает, что либо  они  не  собираются  оставаться  здесь  долго,  либо
надеются в самом скором времени добыть много припасов, которых у них нет
сегодня... ну, а тут речь может идти только о железной дороге...
   Зеб замолчал - он  увидел  всадника,  выехавшего  из  лощинки,  и  по
посадке в седле узнал Джетро Стьюарта.
   Ролингз обвел глазами окрестные холмы. Он был совершенно уверен,  что
его отряд находится под постоянным наблюдением... Индейцы тут же узнают,
что Джетро присоединился к нему - скорее всего, им  даже  известно,  что
именно может рассказать Джетро. Он думал,  как  индеец,  и  поэтому  мог
предсказать, что собираются сделать индейцы.
   Джетро  Стьюарт  окинул  взглядом  эскадрон  -  всего  двадцать   два
человека,  включая  Ролингза  и   сержанта.   Очень   мало,   совершенно
недостаточно. А еще двух десятков не найдешь и за пять-десять миль.
   - Мы видели очень много следов, Джетро, - сказал Зеб.
   - Вождь заявляет, что железная  дорога  нарушила  договор.  Строители
изменили трассу, и теперь она захватывает охотничьи земли арапахов.
   - Он правду говорит, Джетро?
   - Он в этом уверен, вот что главное... но, впрочем,  так  оно  все  и
есть на самом деле. Я  попробовал  предупредить  Кинга,  но  этот...  не
желает слушать. Он изо всех сил старается выгадать время, чтобы ускорить
продвижение путей, и меняет трассу, как  ему  заблагорассудится.  Может,
вам удастся объяснить ему.
   - Вы знаете Майка Кинга. Он никого не слушает.
   Тем не менее, уже через час лейтенант Зеб Ролингз подъехал к  вагону,
который служил Майку Кингу канцелярией и спальней. Неподалеку стояли три
платформы.  Путеукладочная  бригада  работала  милях  в   полутора,   но
палаточный городок был рядом. Повсюду высились штабеля шпал,  напиленных
среди ближних холмов, на жарком "солнце сосновые брусья сочились смолой.
Зеб соскочил с лошади и  вошел  в  вагон,  предоставив  Джетро  Стьюарту
самому решать, идти ли следом.
   Кинг сидел за  столом,  сверяя  накладные  на  доставленные  грузы  с
заказом, лежащим на столе. За другим столом в дальнем конце  вагона  его
секретарь стучал телеграфным ключом.
   - Кинг, когда вы решили изменить трассу? - резко спросил Зеб Ролингз.
   Кинг еще некоторое время продолжал сверять свои списки, потом наконец
поднял голову. Он  ожидал  этого  разговора  и  был  готов  к  нему,  не
испытывая никаких сомнений, что сможет  управиться  с  этим  захолустным
лейтенантом.  Наконец  он  заговорил,  и  в  голосе  его  ясно   звучало
нетерпение.
   - Мы не вносили изменений, хотя мы  имеем  право  производить  мелкие
уточнения, чтобы ускорить строительство... а ускорение  строительства  -
это именно то, чего мы добиваемся.
   - Вы напрашиваетесь на неприятности.  Вы  пересекли  охотничьи  земли
арапахов, и теперь все соседние племена вышли на тропу войны.
   - Не говорите глупостей, Ролингз! - раздраженно ответил  Кинг.  -  Вы
еще скажите, будто то, что мы делаем, сильно повлияет на дичь!
   - Неважно, что я скажу, - важно, что думают арапахо, а они думают - и
сказали об этом Джетро Стьюарту - что с ними поступили несправедливо.
   - Пошли они к черту, лейтенант, и ваш Джетро тоже! Я не допущу, чтобы
"Центральная    Тихоокеанская"    зарабатывала     на     мне     деньги
(Трансконтинентальную железную дорогу строили, начиная с 1862 года,  две
компании: "Сентрал пасифик" ("Центральная  тихоокеанская")  с  запада  и
"Юнион пасифик" ("Союзная тихоокеанская") с  востока;  между  компаниями
шла жестокая конкурентная борьба  с  бесконечными  интригами,  подкупами
политиков и т. п.; две лини