улся, чтобы встретить Рэньона. Во рту
опять пересохло, а живот подвело.
   Наблюдай за правой,  предостерег  он  себя,  наблюдай  за  его  правой  и
двигайся, чтобы  не  дать  ему  сделать  захват.  Миссис  О'Бирн  стояла  на
ступеньках своего дома и утешала Мэри:
   - Не волнуйся. Драка, конечно, будет, и я даже с  удовольствием  посмотрю
ее.
   - Но Пит... - запротестовала Мэри.
   - Никогда еще хорошая потасовка  не  вредила  мужчине,  Мэри  Рэньон.  Не
беспокойся за него. - Миссис О'Бирн посмотрела на Консидайна:
   - Что за мальчишка! А из такой благородной семьи! Я всегда говорила:  все
сложилось бы иначе, если бы апачи не  убили  его  родителей,  когда  он  был
юнцом.
   Пит Рэньон повесил на забор пальто и оружие и двинулся на противника,  но
его лицо все еще выражало сомнение... Что-то мучило шерифа.
   Консидайн уловил это, быстро сделал выпад и дал Питу в зубы.
 
*** 
 
   Дэч спешился перед салуном.  Выглядело  все  совершенно  невинно:  этакий
рослый, ленивый, довольно полный  мужчина  прошел  в  банк  мимо  банкира  и
кассира, которые стояли в дверях, глядя на то, что творится  у  корраля.  На
улице не было ни души.
   Дэч достал двадцатидолларовую золотую монету и произнес:
   - Я хотел бы разменять ее, мистер.
   Кассир неохотно повернулся  и  вошел  в  банк.  Только  после  этого  два
всадника на пыльных лошадях возникли как из-под земли перед банком. Один  из
них - это был Харди, - спрыгнул с седла и направился к двери.
   Банкир повернулся к нему спиной и сказал кассиру:
   - Проклятье! Не будь я бизнесменом, я бы... - но договорить не успел.
   Харди приставил револьвер к его  спине.  Тут  же  Дэч  направил  свой  на
испуганного кассира. Оставив обоих мужчин на попечении Харди, Дэч прошел  во
внутреннее помещение. Быстрыми, умелыми движениями он брал аккуратные  кучки
золотых десятидолларовых монет и сбрасывал в мешок.  От  корраля  доносились
крики и возбужденные одобрительные возгласы.
   Дэч работал четко, без суеты.  Очистив  стойки  и  сейф,  он  моментально
выполнил и все остальное - поставил мешок на стол, связал банкира и кассира,
заткнув им рты. Затем, подхватив мешок, мужчины вышли на улицу, где их  ждал
метис.
   - Дэч, - сказал Харди, - с каким удовольствием  я  бы  посмотрел  на  эту
схватку!
   - Я тоже. Уходим!
   Они шагом доехали до первого  поворота,  свернули  в  заранее  намеченный
переулок и перешли на рысь, а затем, взяв направление на холмы, понеслись во
весь опор.
   Один раз, поднявшись на вершину холма, они оглянулись. Погони не было.
   - Надеюсь, он справится, - продолжал Харди. - Я не сомневаюсь.
   - Он справится.
   Метис промолчал. Ему нравился вес мешка, который он вез, а его мысли  уже
витали в Мексике.
   Дэч указал на горный хребет вдали.
   - Дым. Нам непросто будет добраться до границы.
   По расчетам, Консидайну пора было уезжать из  города  и  догонять  их  на
своей самой быстрой лошади.
   Из-за отдаленного горного хребта, вопрошая  о  чем-то,  поднимался  столб
дыма, а другой, западнее, отвечал ему.
 
*** 
 
   ...Краснокожие воины  на  лохматых  пони  выехали  из  расщелины,  словно
ястребы, слетевшие со скал, и рассыпались неровной цепью, держа  направление
на запад.
   Язык индейских костров оповещал: по пустыне  едут  двое...  Захватить  их
легко, даже слишком легко.
   На темных широкоскулых лицах сверкали узкие глаза цвета обсидиана.
   Колени стискивали тощие бока лошадей.
 
Глава 7 
 
   Удар в зубы произвел тот самый эффект, который и  ожидал  Консидайн.  Нет
вернее способа привести мужчину в  ярость!  Все,  что  до  сих  пор  смущало
Рэньона, отступило на задний план. Он рванулся вперед, сжав кулаки.
   Соперник позволил ему подойти поближе и неожиданно ударил левой.  Пит  на
мгновение замер, потом, набычившись, ринулся в атаку и нанес удар правой.
   Выпад оказался столь стремительным, что, даже  заранее  разгадав  маневр,
противник не успел принять мер предосторожности и  получил  такой  тумак  по
уху, что пошатнулся. Толпа заревела. Бой разгорался не на шутку.
   На мгновение потеряв ориентацию, Консидайн сделал шаг назад, оступился  и
тут же получил оплеуху слева, да такую, что искры из глаз посыпались. Но  он
все же попытался сделать захват, однако Пит уклонился, а потом нанес сильный
удар правой в живот. Его более  подвижный  приятель  все-таки  исхитрился  и
сумел провести захват и повалил шерифа в пыль. Затем  почему-то  отступил  с
преувеличенной учтивостью, чтобы позволить ему подняться.  Такая  любезность
ошеломила Рэньона. Коронным номером его друга в драке всегда считался именно
последний, решающий удар, в остальном он был гораздо слабее.
   Используя  данную  ему  передышку.  Пит  медленно  поднимался  в   полном
недоумении. Он не раз видел своего бывшего товарища  в  рукопашной  и  знал,
если ему удавалось сбить противника с ног,  тот  редко  получал  возможность
даже приподняться. Его добивали.
   Скулы Рэньона покрылись красными пятнами,  из  ранки  в  углу  рта  текла
кровь. Он собрался и начал действовать осторожнее. Если он  сумеет  обуздать
свой гнев и начнет драться с  умом,  то  станет  по-настоящему  опасным  для
противника. Шести футов и двух дюймов роста,  он  был  на  пятнадцать  футов
тяжелее своего худощавого обидчика, который при том же росте весил всего сто
восемьдесят пять фунтов. Пит быстро сделал ложный выпад, притворившись,  что
нацелился правой в  шею,  но,  шагнув,  сильно  влепил  левой.  Они  яростно
боролись, тузя друг друга что есть силы,  атакуя  и  преследуя.  Пит  достал
Консидайна левой в челюсть и, не давая ему опомниться,  добавил  правой.  Он
нападал, увертывался, наседал, действуя обеими руками.  Противник  отступил,
но, почувствовав во рту вкус крови, пришел в  ярость:  левой  удар  в  лицо,
затем быстрый правый апперкот и снова  удар  левой.  Такая  блестящая  серия
откинула Пита в толпу.
   Консидайн отступил, умирая  от  желания  перевести  дух.  Сколько  прошло
времени? Полминуты? Минута?
   Рэньон снова перешел в атаку.  Захватив  его  левое  запястье,  Консидайн
вдруг повернулся вокруг себя и сделал бросок через плечо. Но Пит хорошо знал
этот прием и, разгадав  маневр,  легко  перекатился  через  спину,  спокойно
приземлился и, сразу вскочив на ноги, бросился в бой. И  снова  эти  двое  с
ожесточением бились, истекая потом, и все в  толпе  охрипли  от  крика.  Пит
развернулся и со всего размаху вмазал Консидайну правой и сбил его с ног.
   Тяжело рухнув на землю,  потрясенный  своим  падением,  тот  перекатился,
прежде чем начал  вставать.  Время!!!  Сколько  времени?!  Он  тянул  время,
медленно поднимаясь, отряхнул с рук пыль и только потом  пошел  на  Рэньона,
дал ему зуботычину левой и немедленно был отброшен к ограде корраля, которая
затрещала под его тяжестью. Отскочив от нее, он обрушился на  Пита  снова  и
правой задел собственную челюсть.
   На  несколько  мгновений  они  спаялись  в  клинче,  потом  Питу  удалось
освободиться от захвата, и он свалил приятеля. Консидайн упал  на  колени  и
успел слегка отдышаться, хотя толпа орала ему, чтобы  скорее  поднимался.  В
голове у него шумело, и уже нельзя было отличить гул в ушах от рева толпы.
   Шумы сливались воедино, многократно усиливаясь. Он  встал,  и  Пит  опять
набросился на него, но наткнулся на такой удар в челюсть,  что  распластался
на земле в полный рост.
   Пит лежал неподвижно, чувствуя себя как бык под топором на бойне.
   Паника охватила Консидайна. Что, если шериф вырубился? Он ясно представил
себе, как толпа хлынет обратно на улицу  в  тот  момент,  когда  его  ребята
выходят из банка. Задыхающийся и окровавленный, он двинулся вперед, и в  это
мгновение лежащий лицом вниз Рэньон вдруг приподнялся, оттолкнулся и  боднул
его в колени. Оба они, продолжая драться, покатились по земле под рев толпы,
потом одновременно поднялись и принялись  яростно  тузить  один  другого.  И
вдруг вся их враждебность исчезла. Оба  противника  стали  получать  от  боя
явное удовольствие. Сойдясь нос к носу,  они  двигались  взад  и  вперед  по
пыльному корралю, напоказ размахивая руками.
   На лице Рэньона появилась кривая усмешка, и Консидайн поймал себя на том,
что тоже улыбается. И уже не мог  он  ловко  демонстрировать  ту  ненависть,
которая якобы стала  причиной  схватки.  Ему  нравилось,  как  дерется  этот
крепыш, и сейчас их поединок уже не был разборкой из-за  чьих-то  объятий  и
поцелуев. Консидайн быстро опустил правую руку и кулаком  ударил  Рэньона  в
живот. Пит хрюкнул, осел на колени, затем напрягся и достал  дружка  головой
под подбородок. Зубы Консидайна лязгнули, и он упал, а когда поднялся,  удар
правой разбил ему губы. Он сплюнул кровь в пыль. В  голове  опять  загудело.
Сделав ложный выпад, он снова поставил Пита на колени.
   Медленно  поднявшись,  тот  сжал  свои  большие  кулаки,  и   они   снова
схватились, борясь, ловя ртом воздух, издавая нечленораздельные звуки.
   Консидайн здорово вымотался. Он не знал, как чувствует себя противник, но
сам был на пределе. Пит, без  сомнения,  настоящий  профессиональный  борец,
подумал Консидайн и сделал обманное движение. Но номер не прошел,  и  Рэньон
быстрым встречным ударом заставил теперь его упасть на колени.
   Сколько времени?! Долго ли они дерутся?!
   Ноги Консидайна налились свинцом, а руки онемели от усталости. Он встал и
пошел вперед, и вдруг в воздухе просвистел кнут. Он увидел позади себя Мэри,
которая замахивалась кнутом. Только инстинктивно вскинутая рука  спасла  его
от серьезной травмы.
   - Пит, прекрати! Прекрати сейчас же, или я уйду из этого города! Уйду  от
тебя!
   Пит повернулся к ней, чтобы возразить, но Консидайн  провел  пятерней  по
его залитому кровью лицу.
   - Что происходит, Пит? Она тебя бросает?
   Мэри повернулась к нему, но прежде чем заговорила, мужчины  встали  между
противниками.
   - Уезжай, Консидайн, ты свое получил. Я бы сказал, вы друг друга  стоите,
- сказал один из них.
   Консидайн посмотрел на Рэньона через их головы и снова отметил,  что  тот
явно озадачен. Он поднял руку.
   - Это была славная схватка. Пит! До свиданья... и... спасибо!
   Только со второго раза он попал ногой в стремя. Теперь самое главное - не
слишком торопиться, предостерег он себя.  Проезжая  мимо  банка,  увидел  на
двери  табличку  "ЗАКРЫТО  НА  ОБЕД".  Она  могла  задержать  любого,  кроме
Эпперсона. Он вернется в  банк.  Разве  что  по  дороге  остановится,  чтобы
обсудить схватку.
   Голова  гудела,  а  челюсть  не  двигалась.  Сплюнув  кровь  в  пыль,  он
выругался, но даже говорить, оказалось больно. Этот чертов Пит  всегда  умел
работать кулаками. К  счастью,  руки  не  слишком  пострадали.  Правда,  они
вздулись и распухли, но были целы. Руки вообще никогда его не подводили, его
крепкие, сильные руки, с острыми костяшками суставов. Он поработал пальцами,
чтобы размять их.
   Последние строения города остались позади, и он пустил  лошадь  рысью,  а
затем и легким галопом. Когда его  уже  нельзя  было  видеть  из  города,  с
полмили несся во весь опор, потом снова  перешел  на  ровный  галоп.  Дважды
оглядывался с вершин холмов, но погони не обнаружил.
   Стало быть, все сошло хорошо, даже слишком хорошо, но ликования Консидайн
не испытывал. Да и что он такого совершил, в  конце  концов?  Ну  оставил  с
носом людей, которые, между прочим, имели все то, чего так не  хватало  ему.
Хоть он и гордился всегда своей свободой,  но  что  это  за  свобода,  когда
каждый шериф может охотиться за тобой?
   Некоторое время Консидайн позволил  лошади  идти  легким  галопом,  потом
погнал ее снова. Еще издали увидел Дэча, который  поджидал  его  у  входа  в
каньон. В некоторых случаях Дэч вел себя как старая курица-наседка.
   Консидайн спешился. Тут же подошел Харди, снял седло  и  перенес  его  на
свежего коня.
   Дэч впился взглядом в лицо главаря.
   - Ну, как все прошло? Консидайн криво улыбнулся:
   - Я же тебе говорил,  он  знает  толк  в  драке.  Не  мешкая  ни  минуты,
налетчики  отправились  дальше.  Маршрут  и  план  действий  были  тщательно
продуманы заранее. А отпущенные на свободу лошади Хони вернутся к  нему  или
на то ранчо, с которого их взяли.
   По рыхлому песку старого русла реки путники  молча  поднялись  на  крутой
склон и перевалили через плоскую вершину горы.
   - Я видел сзади дым, - произнес Харди. Он был молод, и  ему  всегда  было
что сказать.
   - Мы еще много их увидим.
   Только теперь  Консидайн  почувствовал,  как  смертельно  устал.  Но  они
выполнили что задумали. Оставалось  только  удрать.  Оглядевшись  с  высоты,
Консидайн убедился, что погони пока нет. Но теперь в городе уже все знали.
   Можно себе представить, в какую ярость пришел  Пит  Рэньон,  когда  понял
причину схватки. И остальные тоже  в  бешенстве...  Хотя  некоторые  люди  с
юмором расценят такой налет  как  славную  шутку,  но  от  преследования  не
откажутся,  а  догнав,  -   застрелят,   не   задумываясь,   если   встретят
сопротивление.
   Лицо Консидайна раздулось и пульсировало при каждом шаге лошади, синяки и
ссадины саднили, соленый пот вызывал жжение, тело разламывалось. Но все  это
казалось пустяком, если учесть, какую роль ему довелось так блестяще сыграть
в пьесе с ограблением.  О  таком  приключении  долго  будут  рассказывать  с
восторгом... А что он, собственно, сделал?
 
*** 
 
   Дэч первый увидел клубящееся темное облако.
   - Что бы это могло быть? - спросил он, указывая на него.
   - Надеюсь, не пожар, - ответил Харди. -  Я  оставил  в  лавке  фотографию
своей девушки.
   Придержав лошадей, мужчины вынули винтовки и перегруппировались.
   Консидайн занял позицию сбоку  и  чуть  впереди  остальных.  Метис  -  на
противоположной стороне и сзади. Готовые к схватке, они быстро  подъехали  к
заведению Чавеза.
   Его больше не существовало. От зданий остались  одни  глинобитные  стены,
по-видимому, в том самом виде, в каком Хони нашел их когда-то.
   - Следы, - указал Харди на землю.
   - Огонь еще не погас. Они ушли недавно.
   - Он убил одного, - метис показал на большое пятно крови возле гостиницы.
   Консидайн быстро объехал вокруг. Индейцы ушли, унеся с собой, как обычно,
мертвых и раненых.
   - Хони здорово дрался с ними, - заметил Харди. - Я бы никогда не поверил,
что он на это способен, но, судя по всему, убил троих. И двоих ранил.
   Тело  Чавеза  распростерлось  возле  конюшни.  У  них  не  было   времени
похоронить его. Хони был бы первым, кто их понял.  Пусть  полицейский  отряд
займется этим.
   Теперь их ничто здесь не держало. Выехав на  дорогу,  они  сначала  взяли
курс на запад, затем двинулись на юг, к границе.
   Их первоначальный план - углубиться в самое сердце пустыни, придерживаясь
тинахас и других естественных водосборников, которые  медленно,  по  каплям,
наполнялись водой и редко посещались индейцами,  потому  что  были  способны
напоить не больше четырех-пяти человек одновременно, - оставался в силе.
   Маленький отряд шел по четко заметным  в  грязи  следам  индейских  пони,
наложившимся на отпечатки копыт лошадей Ленни и  ее  отца.  Апачи,  конечно,
знали, что один из всадников - женщина. Для  хорошего  следопыта  не  секрет
даже и то, на какой из лошадей она ехала.
   К этому времени Дэйв Спэньер наверняка понял, что его преследуют. Он - не
новичок  на  Западе,  к  тому  же  стар  и  мудр  и  знает  об   опасностях,
подстерегающих каждого в этих местах, и о том, какое обличье они принимают.
   Правда, весь расклад все равно получался не в его пользу.
   - Хотя, - сказал Дэч в раздумье,  -  по  словам  старика,  Ленни  владеет
оружием лучше, чем большинство мужчин.
   Стояла страшная жара. Воздух был  совершенно  неподвижен.  Только  солнце
нещадно палило в бездонном небе. Стараясь сохранить силы  лошадей,  путники,
однако, двигались в хорошем темпе  и  умудрились  покрыть  довольно  большое
расстояние.
   Консидайн не думал о  мешках  с  деньгами,  которые  они  везли.  Его  не
покидали мысли о девушке на тропе, ее отце и об апачах, идущих по их следу.
 
*** 
 
   Несколькими часами раньше Дэйв Спэньер пришел к разумному решению.  Перед
этим он с раздражением прокрутил в голове события предыдущей ночи.  В  конце
концов, когда девушка достигает возраста Ленни, она должна быть под  чьей-то
опекой. А вдруг с ним что-нибудь случится? Она же останется совсем одна.
   Единственный способ узнать мужчин - это общаться с ними...  О  Консидайне
все в один голос говорят, что он истинный джентльмен.
   - Не такой уж я хороший отец, - сказал  он  вдруг.  -  Я  всегда  избегал
женщин. Никогда их толком не  понимал.  Только  твоя  мать...  но  она  была
необыкновенной женщиной. Знала,  как  мной  управлять.  У  меня  же  не  все
получается, Ленни.
   Она ничего не ответила, и он, покачиваясь в седле, продолжал  подыскивать
нужные слова, пока они ехали сквозь этот жаркий тихий полдень:
   - Будь твоя мать жива, мы во  всем  быстро  разобрались  бы.  Она  всегда
желала тебе счастья, мечтала, чтобы ты вышла  замуж  за  хорошего  человека,
обзавелась домом. Я для тебя хочу того же.
   Только несколько часов назад прошел дождь, но ничто уже не  напоминало  о
нем, кроме засохшей грязи на дне впадин. Однако интуиция подсказывала Дэйву,
что отсутствие воды будет самой незначительной из проблем,  ожидающих  их  в
предпринятом путешествии.  Он  вытер,  пыль  с  винтовки,  отщипнул  кусочек
жевательного табака, а затем  внимательно  осмотрел  горы  и  простирающуюся
перед ними пустыню. Обнаружить апачей, даже вблизи, почти невозможно до  тех
пор, пока они не  начнут  стрелять.  Потерять  бдительность  сейчас  значило
расстаться с жизнью.
   Однако мысли его продолжали возвращаться к Ленни. Отец  хотел  понять,  о
чем она думает, что заставляет ее совершать  те  или  иные  поступки.  Он  с
трудом подыскивал для нее слова; каждая тропинка, по  которой  Дэйв  пытался
подойти к ней ближе, заводила его в неведомые дебри.
   Наконец он заявил:
   - Лучше преданный мужчина, чем тот, кто любит целовать и все такое.
   - Я знаю, папа.
   Испытав облегчение, он продолжал:
   - Давай найдем тень и ненадолго остановимся. Надо поберечь силы лошадей.
   Неожиданно они увидели пересекающие их путь  следы.  Шесть  неподкованных
пони прошли здесь на юго-запад не более часа назад...
   Спэньер долго разглядывал отпечатки,  потом  внимательно  осмотрелся,  но
ничего подозрительного не заметил.
   - Апачи рядом, дочка. Надо быть настороже.
   - Папа!
   - Что?
   - Консидайн и остальные... Думаешь, они справились?
   - Не имею понятия.
   - Они поедут за нами следом?
   - Им придется удирать в Мексику. От кого-то я слышал, что Консидайн знает
пустыню, как апач.
   - Мне он нравится.
   - Выкинь его из головы. Тебе лучше никогда с ним больше  не  встречаться,
но если он появится и начнет увиваться за тобой, я его убью.
   Спэньер повернулся в седле, чтобы посмотреть назад.  Пыли,  поднимающейся
из-под копыт, он не увидел, однако тревога его  росла.  Прежнее  спокойствие
улетучилось. Он поворачивался, оглядывался, взгляд  его  беспрестанно  искал
хоть какую-нибудь зацепку. Ему были знакомы эти признаки  -  он  всегда  вел
себя так, когда чувствовал, что за ним наблюдают. Но пустыня  умеет  надежно
хранить тайны, хотя, чтобы знать о подстерегающей опасности, старому бродяге
не нужно было видеть ее. Свежие следы предупреждали:  индейцы  заметили  их.
Что же делать?
   Спэньер не строил иллюзий относительно ситуации, в которой они оказались.
Если хоть однажды ваши дороги пересекались  с  тропами  апачей,  значит,  вы
подвергались смертельной опасности. Индейцы могли напасть, устроить  засаду,
убить. Или не предпринять ничего.
   Предположим, Консидайну и его компании повезло. Тогда  они  едут  тем  же
путем. Может, их подождать? Но, поразмыслив, он решил, что не  стоит.  Шанс,
что налетчики ускользнули невредимыми, слишком ничтожен.  А  времени  тер