ь.  Наверное,  ей
очень больно, но глаза у нее горели, а в них лишь презрение к похитителям.
   Внутри было тихо, и я не увидел ни одного, за кем охотился. Не зная,  где
находится каждый  из  них,  не  осмеливался  даже  пошевелиться.  Я  не  мог
ворваться в дом, где Эм окажется на линии огня, потому что  тогда  ее  точно
убьют, а возможно, и меня вместе с ней. Самое худшее , что один из  них  мог
сторожить где-нибудь снаружи. Если войду, он застрелит меня сзади. Переложив
винтовку в левую руку, проверил, на месте ли револьвер. На месте.
   Согнувшись, прополз под окошком и заглянул в комнату с другой стороны.
   Окошко, видимо, не мыли никогда. И я едва разглядел одного,  сидящего  на
противоположном конце стола от Эм. Он разговаривал с кем-то еще, кого  я  не
видел. Значит, Двое.
   Похоже, пока  опасность  Эм  не  угрожала.  Я  не  слышал  ничего,  кроме
неразборчивых голосов, но не мог себе представить, чтобы они  ее  долго  тут
держали. Фланнер был не такой дурак, чтобы думать, будто братья  Тэлоны  его
испугаются. Даже если он попытался бы заставить их передать ему ранчо  из-за
страха за мать, то потом все равно пришлось бы иметь дело с ними.
   То, что он хотел сделать, сделает здесь.
   Я попятился от барака и подошел к конюшне. Дюйм за дюймом  начал  искать,
где находится третий. Мне необходимо узнать, снаружи ли он. В  окно  его  не
разглядел.
   В конюшне никого не было. В туннеле  тоже.  Я  потихоньку  обшаривал  все
вокруг, двигаясь, останавливаясь и прислушиваясь и снова двигаясь.
   В доме была только одна дверь и одно окно. Присев на  россыпи  камней,  я
обдумывал ситуацию. Надо выманить их оттуда. Другого пути не было.  А  когда
они отойдут от  двери,  придется  стрелять.  Не  шутка  справиться  с  тремя
крепкими мужиками. Поэтому  нельзя  оставлять  им  больше  шансов,  чем  они
оставили бы мне. Я не сомневался, что в моем избиении принимали участие  все
трое. Они же бросили меня в горах, приняв за мертвого, так что я и  за  себя
чуток рассчитаюсь.
   У них горел очаг, потому что на такой высоте ночи холодны. Если забраться
на крышу...
   Нет, невозможно. Они тут же услышат и изрешетят меня,  прежде  чем  успею
пристрелить хотя бы одного. Они не дураки, чтобы выбегать  и  смотреть,  кто
там ходит. Они сразу начнут стрелять через крышу. Раз или два я  и  сам  так
делал. Пуля сорок пятого калибра пробивает шестидюймовую сосновую  доску,  а
эта крыша - просто жерди, покрытые травой и глиной.
   Я пошел в конюшню, нашел там веревку и сделал на конце петлю. После  чего
тихонько пробрался обратно, собрал веревку в кольцо, отступил и  этим  лассо
заарканил трубу. Затем посильнее дернул, она сломалась, и внутри послышались
крики. Я попятился в темноту и кинулся бежать к двери.
   Барак уже наполнился дымом, и эти ребята поспешно выскакивали оттуда.
   Первым выбежал человек, которого я уже видел, но не знал, как его  зовут.
Это был широкогрудый мужчина с маленьким животиком над оружейным поясом.  Он
выскочил с револьвером в руках, готовый стрелять в первое, что попадется  на
глаза. Я тоже не терял времени  зря.  Подняв  свой  винчестер,  одновременно
взведя его, выстрелил ему в живот. Он услышал  щелчок  затвора  и  выстрелил
прежде, чем подумал, но моя пуля отшвырнула его на шаг, а вторая прикончила.
   Свет внутри погас, из дома выбежал второй. Я быстро выстрелил  в  неясный
силуэт в дверях, но  промахнулся,  и  две  близкие  пули  прошили  кусты.  Я
бросился к бараку, думая об Эм. На бегу услышал, как пуля  с  глухим  стуком
вошла в бревна, но успел заскочить внутрь. Все было заполнено дымом.  Сквозь
завесу увидел Эм, старающуюся разорвать связывающие ее веревки.
   Острым как бритва ножом разрезал их.
   - Берегись! - хрипло прошептала она. - Снаружи Фланнер, Дакетт и Слим.
   Я рассчитывал увидеть троих, а их оказалось четверо.
   - Эм, вы можете ползти? - прошептал я.
   Она упала на пол и поползла к двери. Они будут ждать напротив. Я  схватил
стул, швырнул его в дверь, затем выскочил и стал поливать кусты огнем, чтобы
прикрыть Эм.
   Прозвучала пара выстрелов, затем наступила тишина, и  я  увидел,  что  Эм
бежит к корралю. Никто не стрелял. Поэтому я попятился, пытаясь одновременно
видеть все вокруг. Над склоном горы показалась  луна,  но  мы  спрятались  в
темноте возле жердей корраля.
   - Будь осторожней, Логан, - сказала Эм. - Теперь  я  тоже  могу  за  себя
постоять. - Она показала мне свой старый кольт, который  успела  прихватить,
убегая из хижины.
   Луна уже освещала половину поляны. Перед дверью лежал человек, в которого
я стрелял. Он еще не умер, но наверняка уже жалеет об этом. Я видел раненных
в живот людей, им тяжелее всех. Больше ничего не двигалось. Я  посмотрел  на
луну и решил, что мы в безопасности до тех пор, пока сидим неподвижно.
   Прислонив винчестер к жердям, вынул свой шестизарядник и стал ждать.
   Стояла мертвая тишина. Было слышно журчание  воды  в  ручье,  протекающем
где-то поблизости, да время от времени в коррале переступала лошадь.  Понял,
что огонь в бараке погас, так как дым больше не валил из двери.  Она  стояла
открытой  -  черный  прямоугольник,  который  звал  войти  туда,  где  можно
выдержать осаду. Я предпочитал  открытую  местность,  где  есть  возможность
передвигаться.
   И знаете что? Ночь была прекрасной и  такой  тихой,  что  я  слышал,  как
ласкаются под вздохами ветерка  осины.  Луна  была  широкой  и  просвечивала
сквозь листья. А наверху столпились  темные  серьезные  ели,  словно  группа
монахов в черных сутанах,  которые  застыли  в  молитве.  И  старые  здания:
обвалившиеся хижины, бревенчатый  барак,  черная  дыра  туннеля.  Вскрикнула
птица. Не было слышно ничего, кроме  шелеста  осин,  перешептывающихся,  как
стайка школьниц. И я с револьвером в руке, и Эм у моего плеча.
   Вдруг послышался голос - низкий голос. Не дальше десяти ярдов.  Я  слышал
его только раз, но знал, что это Иоганн Дакетт.
   - Логан Сакетт?
   Вовсе не собирался ни отвечать ему, ни  стрелять,  пока  не  выслушаю  до
конца. Определил, где он находится, в ту же секунду, как  он  заговорил,  но
уже давно научился не стрелять второпях и без причины. Поэтому ждал.
   - Это Иоганн Дакетт. Я  ухожу.  Мне  надоело.  Мне  никогда  не  хотелось
стрелять в Эм Тэлон, и я не буду этого делать. Это драка Джейка Фланнера.
   Последовало  минутное  молчание.   Я   тщательно   вслушивался,   пытаясь
определить, не отвлекают ли они этим внимание, стараясь подобраться поближе.
   - Ухожу. Не стреляй.
   Я ничего не ответил, а он начал двигаться назад, в лес. Звуки  постепенно
стихли ниже по склону, и опять наступила тишина.
   Двоих нет. Я медленно встал  и  прислонился  к  столбу  корраля,  который
находился выше меня.
   Неожиданно в бараке вспыхнула спичка, зажгли лампу. Раздался  тихий  звон
плафона, который установили на  место.  В  доме  задвигался  человек,  и  мы
услышали стук костыля, затем звук отодвигаемого стула и его скрип, когда  на
него сел тяжелый, крупный человек.
   - Эм, - прошептал я, - он в хижине.
   - Не делай ничего необдуманного, мой мальчик.
   - Здесь есть еще один, Эм. По-моему, он где-то рядом.
   - Делай, что задумал, сынок. Я буду следить за вторым.
   - Джейк Фланнер любит разговаривать. Мне кажется, он хочет поговорить  со
мной. Не думаю, чтобы он попытался убить меня, пока не выговорится.
   - Иди.
   Я повернулся и зашагал по  открытому  пространству  к  бараку.  Револьвер
держал в руке, но когда вошел, вложил его в кобуру. Снаружи не доносилось ни
звука.
   Джейк Фланнер стоял, опершись на костыли, и как всегда - на один  больше,
чем на другой. Из его кобуры выглядывал револьвер, и я знал, что у него  под
сюртуком есть еще  один.  Он  двинул  рукой,  дав  мне  возможность  увидеть
рукоятку спрятанного револьвера.
   Зачем? С обострившейся настороженностью я ждал. Он  любил  поговорить.  Я
устал, смертельно устал.  Я  стоял  перед  ним  с  расставленными  ногами  и
свободно висящими руками и чувствовал себя слабым и разбитым. Если быстро не
поправлюсь, то так и не попаду в  Калифорнию.  Вдруг  тишину  нарушил  голос
Джейка:
   - Ты причинил мне массу неприятностей, Сакетт. Жаль,  что  в  тот  первый
день отказался на меня работать.
   - Я ни на кого не работаю с оружием.
   - Но почему ты против меня? Я тебе ничего не сделал.
   - Мне не понравилось, что твои парни стали издеваться над девушкой.
   - Над ней? Правда? Но ведь она никто,  Сакетт.  Она  дочка  разорившегося
поселенца, который жил на чужой земле.
   - Для меня все - кто-то. Может, она никто с твоей точки зрения,  Фланнер,
но у нее есть право выбирать себе мужчину, а не быть униженной.
   Он засмеялся, его глаза заблестели:
   - Я слышал, ты жестокий человек,  Сакетт,  так  оно  и  оказалось.  Я  бы
никогда не заподозрил тебя в рыцарстве.
   - Я не знаю, что это значит, Фланнер. Бедная девочка пришла с дождя,  вся
вымокшая, испуганная, а твой Спайви...
   - Но с этим покончено, Сакетт. Спайви мертв. Почему ты заступился  за  Эм
Тэлон?
   - Эм Тэлон из рода Сакеттов. Мне не нужно другой причины.
   Он  переместился,  еще  больше  освободив  правую   сторону.   Это   меня
насторожило. Не знаю почему, наверное, потому, что я вообще подозрительный.
   - Жаль, Сакетт. Мы бы составили неплохую команду - ты, Дакетт и я.
   - Дакетта нет.
   Это его потрясло. Он уставился на меня:
   - Что ты хочешь сказать? Ты убил его? Но я не слышал выстрела!
   - Он просто уехал. Ему надоело, Фланнер. Он сказал, что никогда не  хотел
идти против Эм Тэлон. Он уехал. Ты один, Фланнер.
   Тогда он улыбнулся.
   - Да? Ладно, если так получилось. Не возражаешь, если я сяду? - Он слегка
развернулся. - Эти костыли...
   Джейк Фланнер чуть наклонился. Вдруг один из костылей взметнулся вверх...
   Я выхватил револьвер так же быстро и чисто, как всегда, и в  тот  момент,
когда этот костыль завис над столом -  Джейк  Фланнер  как  будто  собирался
положить его, - выстрелил ему в живот.  Второй  выстрел  перебил  ему  руку,
держащую костыль, он упал на стул и вместе со стулом повалился на пол.
   - Ты убил кале... - его голос стих, однако не исчез блеск в глазах.
   Костыли  упали,  но  его  правая  рука   подкрадывалась   к   спрятанному
револьверу.
   Снаружи раздалось - бабах! Это мог быть только старый кольт Эм.
   - Здесь все нормально, Логан, - сказала она. - Я вывела этого из игры.
   Я стоял над Фланнером с револьвером в руке, глядя, как он  сжал  рукоятку
своего.
   - Джейк, меня всегда интересовало, почему  ты  оставляешь  свободной  эту
сторону, теперь я догадался.
   Левой рукой поднял костыль. По его длине разместилось  дуло  винтовки,  а
курок  был  вделан  в  ручку.  Ему  оставалось  только  поднять  костыль   и
выстрелить. Я слышал про всякое потайное оружие, но этому равных не было.
   Он уже вынимал свой револьвер.
   - Хочешь еще, Джейк? Ты уже мертвый, зачем же вредить самому себе?
   Он взглянул на меня:
   - Будь ты проклят, Сакетт. И будь проклята эта старуха, прокляты на  веки
вечные, она...
   - Джейк, ты выбрал себе врага не по силам. Никакой желторотый новичок  не
станет связываться с такой женщиной. Она сделана из железа,  Джейк,  вся  из
железа, а ты никогда не был никем, кроме дешевого мошенника.
   Эм вошла и встала рядом со мной:
   - Прости меня за колени, Джейк Фланнер, но ты убил моего  мужа.  Ты  убил
Тэлона, человека в десять раз лучшего, чем ты.
   - Будьте вы прокляты, - прошептал он. - Я...
   Он испустил дух и лежал перед нами. А меня поразила одна вещь: как он мог
стать причиной смерти человека, который был гораздо ярче,  больше  и  лучше,
чем он, - такого человека, как Тэлон.
   - Эм, - сказал  я.  -  Нам  здесь  больше  нечего  делать.  Ребята  будут
беспокоиться. Давайте по седлам и обратно на "Эмпти".
   - Ты выглядишь довольно бледно, сынок. Доедешь?
   - Если вы сможете доехать, то я тоже смогу, Эм. Поехали. И  мы  двинулись
обратно по тропе, Эм и я, а по дороге встретились с ребятами.



   Луис ЛАМУР 
   ГАЛЛОУЭЙ, МОЙ БРАТ 
 
 
 
 
   ONLINE БИБЛИОТЕКА tp://www.bestlibrary.ru 
 
 
Глава 1 
 
   Старый лось взбирался на холм, где дул резкий ветер. Волки шли за ним.
   Лось понимал,  что  происходит,  но  он  не  знал,  что  это  лишь  вновь
повторяются события, происходящие с тех пор, как был сотворен мир.
   Он не знал, что только благодаря этим волкам - или другим из их рода - он
все прожитые годы был сильным, храбрым  и  быстроногим.  Потому  что  именно
волки сохраняли крепость и здоровье лосиных стад, пропалывая и  отбраковывая
слабых, старых и неприспособленных.
   Теперь настал его час, и волки пришли за ним. У него больше не оставалось
ни резвости, чтобы убежать от них, ни сил, чтобы от них отбиться.  По  пятам
шли четыре волка, привыкшие нападать все вместе, это были крупные звери,  ни
один из них не весил меньше сотни фунтов, а двое - и  того  больше,  раза  в
два...
   Единственное, что у него сохранилось, - это  мудрость,  и  сейчас  он  из
последних сил пробирался по горам и долам: хотел найти место, где можно дать
бой. Он принял единственно верное решение:  забраться  в  скалы  и  забиться
задом в какой-нибудь угол, чтоб хоть спину прикрыть...
   Он все как надо  делал,  вот  только  волки  -  народ  терпеливый,  вроде
индейцев. Им приходилось охотиться на лосей и раньше, они все эти штуки  сто
раз видали и потому знали твердо, что в конце концов заполучат этого лося.
   Одного они не знали - что я здесь. Они шли тропой, которой  я  прошел  до
них, ветер относил мой запах, и они не могли меня учуять - а  уж  тем  более
догадаться, что делают работу за меня. Потому что я сам рассчитывал на этого
лося...
   Когда человек три дня в бегах и все три дня маковой  росинки  во  рту  не
имел, он готов в одиночку  слопать  лося  целиком  -  с  головой,  рогами  и
копытами. Вся беда была в том, что я никак не мог убить лося... да  что  там
лося, я бы сейчас и ежа не осилил, и если б эти волки представляли себе,  до
чего я ослабел, так они тут же взялись бы за меня.
   Лобо - это мексиканцы так волка зовут - он слишком умен,  чтобы  нападать
на человека, разве только человек свалился без сил и лежит беспомощный.  Они
не любят запаха человека, он для них всегда означает опасность; но  волк  от
рождения безошибочно чует, когда кого-то убить  легко...  вот  как  меня.  Я
сейчас подходящий, в самый раз...
   Ноги у меня были ободраны и окровавлены, ступни превратились  в  кровавое
месиво после беготни по скалам, голым камням и жестким стеблям горелых трав.
   Тело было до того изнурено голодом, жаждой и усталостью,  что  я  еле-еле
мог  брести.  Но  пока  еще  оставалось  во  мне...  не  знаю  уж,  как  оно
называется... то, что делало меня человеком, - вот это самое еще  не  совсем
пропало.
   Волки могли почуять кровь, могли почуять вонь гноящихся ран - а могли они
почуять сердце человека? Его мужество?
   Лось рванулся к скалам, и волки пустились за  ним,  держась  подальше  от
копыт, - они опасались не  зря:  один  свирепый  удар  передней  ноги  может
сломать хребет и сделать из волка калеку. Рога их не особенно тревожили,  но
волк - хитрый охотник  и  не  захочет  расплачиваться  за  обед  собственной
шкурой.
   Меня всегда тянет к горам. Сакетты - наша  ветвь  рода  -  народ  горный,
обитатели холмов  в  Теннесси,  и,  чуть  какая  беда  случится,  мы  всегда
стараемся поскорее забраться в горы. По крайней-мере, пока не придет  второе
дыхание. Вот потому-то я и двинул к горам...
   С той минуты, как удалось смыться  от  этих  самых  апачей-хикарилл  ,  я
двигался к горам, только апачи мне не давали далеко уйти. Ладно,  жаловаться
нечего. Если б я до сих пор оставался у них в руках, так сейчас был  бы  уже
мертвый... или мечтал умереть.
   В общем, пока они  со  мной  возились,  что-то  там  позади  отвлекло  их
внимание, и воины апачей сорвались, как вроде  им  кто  набедренные  повязки
подпалил, а меня бросили на своих скво.
   Ну, а скво мучают пленных еще более жестоко. Пытки доставляют им истинное
удовольствие. На мое счастье, когда воины умчались из  лагеря,  они  забрали
всех коней, так что я тут же вырвался и кинулся наутек.
   Сперва скво меня чуть  не  поймали  -  руки-то  у  меня  были  связаны  и
вообще... Но Господь дал мне длинные ноги, был я босой и совершенно голый, и
хорошо знал, чем дело кончится, если снова  попадусь  им  в  лапы.  А  когда
вернулись воины, они тоже пустились в погоню за мной.
   К тому времени я был уже далеко, мне удалось высвободить  руки  и  только
после этого побежал как следует. Я бежал весь тот  день,  и  ночью  бежал...
миль, наверно, пятьдесят отмахал... но апачи  -  они  вроде  собак,  взявших
след. Так что теперь они где-то сзади, гонятся за мной, и если я не  добуду,
чем набить брюхо, то я человек конченый...
   Лось добрался до скалы, развернулся к ней задом и  приготовился  драться,
но волки просто расселись вокруг, глядя на него и свесив языки.
   Я лежал в редком кедровнике, обшаривал глазами все вокруг - хотел дубинку
подобрать, и все время мечтал, чтоб появился  Галлоуэй.  Но,  насколько  мне
было известно, он сейчас где-то за много миль отсюда, в Нью-Мексико.
   Извиваясь по земле, как червяк, я подобрался поближе к волкам. Мне сейчас
на них кидаться никакого толку, пусть сперва убьют лося. Жалко  старика,  но
такая уж его судьба. Все  равно  его  волки  прикончат,  не  эта  стая,  так
следующая.
   И в тот момент, когда мне оставалось еще  ярдов  шестьдесят-семьдесят  до
них, лось слишком далеко отодвинулся от скалы - за волком потянулся,  и  тут
же другой волк проскользнул  сзади  и  подрезал  ему  поджилки.  Лось  упал,
продолжая отчаянно биться, но у него уже никаких шансов не было. Вот  тут-то
я поднялся на колени, завопил и швырнул камень в самую середку  сгрудившейся
стаи.
   Вы такого в жизни не видели! Этот камень  упал  возле  крупного  волка  с
разорванным ухом, и он так подскочил, будто камень угодил прямо в него.
   Может,  его  песком  хлестнуло.  Во  всяком  случае,  они  повернулись  и
уставились на меня, а я размахивал руками и орал во всю глотку.
   А после я поднялся на ноги и медленно двинулся к ним, и они попятились. В
руках у меня было два камня, а камнями я кидаюсь довольно метко, так  что  я
опять прицелился, и мне посчастливилось попасть одному в ногу.
   Он подскочил и взвыл; я тут же швырнул второй камень,  и  они  попятились
еще дальше, почуяв теперь мой запах. Если бы эти зверюги сообразили, до чего
я сейчас дохлый, то у меня было бы не больше шансов, чем у  лося,  но  волки
всегда боятся человека, и эти не были исключением.
   Тут. я как раз заметил сухой кедр, сучья которого были разбросаны вокруг,
будто их срезал садовник. Я  схватил  ветку  длиной  побольше  моей  руки  и
толщиной примерно с запястье и двинулся вперед.
   Волки отступили.
   Они разбежались в разные стороны,  а  я  похромал  к  лосю.  Он  был  уже
мертвый.
   Волки отбежали ярдов на сто и уселись, не сводя с меня глаз. Ясное  дело,
они от своего не отступились, но было во мне такое, что их настораживало.
   Совсем голый, я, должно быть, казался им слишком уж белым, и это никак не
соответствовало их представлениям о человеке. Да еще они могли почуять запах
крови, идущий от моих ног, а может, и гноя, хватало и его.  Один  из  волков
пробрался к тому месту, где я раньше лежал,  и  обнюхал  все  кругом,  чтобы
узнать, какие вести припасла для  него  эта  лесная  газета.  Нетрудно  было
догадаться, что он вычитал там много такого, чего, на мой взгляд, ему  знать
не полагалось.
   И все же в руках у меня была хорошая Дубинка, за спиной - каменный обрыв,
а рядом - достаточно мяса, чтобы восстановить силы...  если  только  удастся
его разрезать. Да и шкура эта мне тоже нужна была.
   Скала, у которой лось выбрал позицию для  последнего  боя,  была  высотой
около тридцати футов и имела внизу откос еще футов на двена