тельности. Да, они могут и не увидеть, как сегодня заходит солнце.
   О себе он не переживал - его трудная жизнь уже позади. Судьба Ленни - вот
что беспокоило его до щемящей тоски.  Она  заслуживала  лучшей  участи,  чем
смерть в унылом кольце скал от пули чужой или его... Он обязан  сделать  это
для нее - отнять жизнь, чтобы спасти дочь от более страшной участи.
   Его глаза покраснели от постоянного напряжения. Ленни...  Видит  Бог,  он
хотел для нее лучшей  судьбы.  Его  мучило  чувство  вины  -  ведь  в  таком
положении она оказалась из-за него. К  тому,  чтобы  погибнуть  в  бою,  его
подталкивала вся предыдущая жизнь. Выбор был невелик  -  либо  в  таком  вот
месте, либо в пыли. Покончить счеты с бренным миром в постели в  собственном
доме он никогда не рассчитывал. Его удел - перестрелка на  улице  захудалого
западного городка, либо драка в баре.
   Но Ленни! Она так молода, только начинает жить. Лишь  вчера  она  впервые
взглянула на мужчину с новым для себя чувством. Он же, отец, почти  разрушил
даже эту робкую мечту ее о счастье. А Дэйв  Спэньер,  переселенец  и  изгой,
знал, что такое мечтать. Почему молодые думают, что эта радость  только  для
них?  Старые  люди  тоже  мечтают,  только  с  меньшей   надеждой,   меньшим
предвкушением.
   Он мечтал, как устроит судьбу Ленни - выдаст ее замуж, построит  для  нее
крепкий дом.
   Дэйв вытер потные ладони о штаны.
   - Как там у тебя, Ленни?
   - Все в порядке, папа.
   - Если нам удастся удержать их до ночи, мы ускользнем отсюда.
   Ускользнуть-то они, вероятно, сумеют... но шансы выстоять очень невелики.
И Спэньер это понимал. Индейцы не собирались долго  тянуть  с  атакой  -  их
кровь уже пролилась. И вопреки своей природной терпеливости,  любой  из  них
полезет на рожон, чтобы девушка досталась именно ему.
   - Целься получше, - крикнул ей отец и, помолчав, добавил, чтобы ей было с
чем умереть:
   - Я ошибся, Ленни. Консидайн, наверное, славный малый.
   - Спасибо, папа. - Девушка обвела глазами скалы и кусты. - Он был добр ко
мне... очень добр. Я... уверена, что понравилась ему.
   - Еще бы! - И Спэньер замолчал. Почему бы и нет? Если ему  суждено  иметь
зятя, почему бы Консидайну не стать им? Они смогли бы понять друг  друга.  -
Конечно, ты ему понравилась! Я заметил это!
   Вокруг царил полный покой, но индейцы затаились рядом.
   Дэйв вспомнил о жене. Что, если она наблюдает за ними  сейчас?  Знают  ли
мертвые, как живется здравствующим? Он никогда прежде не задумывался о таких
вещах.
   О Господи, как же стало жарко! Солнце пылало над ними, а вокруг  не  было
ни дюйма тени.
   - Калифорния - хорошее место, Ленни. Мы устроимся там. А потом  я  разыщу
этого парня в Мексике и приглашу его в гости.
   Ответом было молчание.
   - У тебя все в порядке, Ленни?
   - Да, папа, но... - и, не закончив фразы, она выстрелила три раза подряд.
   И тут Спэньер увидел, как с его стороны из травы, в которой, казалось бы,
и змее не укрыться, поднимается индеец. Спэньер прострелил ему грудь прежде,
чем тот успел встать, и ощутил запах пороха и своего страха, который  только
что испытал.
   - Еще один? - спросил он.
   - Нет.
   - А здесь одним стало меньше.
   Дэйв извернулся, достал флягу и быстро сделал несколько глотков, в спешке
облив весь подбородок. С трудом справившись со своим желанием пить,  пить  и
пить без конца, он поставил флягу.
   Напряжение и страх всегда вызывают жажду. Иногда после  драки  он  лил  в
себя воду как в бездонную бочку.
   Спэньер посмотрел на солнце. Хоть  бы  дотянуть  до  луны!  Ленни  удобно
устроилась на своей позиции, но  пуля  попала  в  лошадь,  и  она  была  при
последнем издыхании. Шансов выбраться отсюда ночью стало еще меньше.
   И Спэньер почувствовал, как в нем что-то оборвалось. Как  они  пойдут  по
пустыне пешком? Да еще по такому опасному ее участку, простирающемуся вплоть
до Юмы?
   Он поднял  винтовку,  наблюдая  за  подозрительным  кустом.  Сколько  они
продержались? Час? Два?
 
*** 
 
   - Теперь недалеко, - сказал Дэч. - Мы можем добраться до пещеры к  заходу
солнца.
   И  тут  до  них  донесся  отдаленный  звук   выстрела.   Всадники   резко
остановились,  насторожившись  и  прислушавшись.  Прозвучало  еще  несколько
выстрелов и после некоторого перерыва - еще один.
   Дэч сплюнул в пыль, избегая смотреть в глаза остальным.
   - Это наверху Хай-Лоунсэм.
   Прозвучал еще один выстрел, а потом  сразу  несколько  подряд.  Последние
принадлежали индейцам.
   Замерев в седлах, мужчины пристально оглядывали холмы. Один Харди смотрел
в направлении границы, такой близкой теперь. Если погоня  за  ними  все  еще
продолжается, она окажется безрезультатной, когда беглецы  повернут  на  юг,
потому что полицейский отряд уже не успеет  их  догнать  до  того,  как  они
окажутся в Мексике.
   Шестьдесят тысяч долларов... Золотом!
   Консидайн посмотрел на горы. На душе  было  пусто  и  тоскливо.  В  конце
концов, что ему до этого проклятого старого, вздорного осла, который втравил
свою дочь в такую передрягу? И в то же время он понимал его.
   Спэньер бежал от своего прошлого, хотел увезти дочь туда,  где  никто  не
знал бы его, хотел дать ей шанс устроить свою жизнь. Но она этого  шанса  не
получит. Если индейцы загнали их в  угол  здесь,  в  стороне  от  наезженных
дорог, надежды на спасение у них нет. Никакой.
   Погоня, конечно, приближается. Наверняка парни из Обаро захватили с собой
запасных лошадей. Уж Рэньон-то обязательно сделает все как следует.  И  они,
вероятно, ехали почти всю ночь. Но к тому времени, когда  полицейский  отряд
доберется сюда, Дэйв и Ленни погибнут.
   - Ребята! - воскликнул Харди. - До границы рукой подать. Я уже вижу,  как
сверкают глаза мексиканских девушек!
   Это старое убежище на Хай-Лоунсэм... Хорошее место для  обороны.  И  если
дело зашло так далеко, там могли продержаться  некоторое  время  четыре  или
пять человек. Но не два. Даже три человека имели бы какой-то шанс.
   Консидайн вспомнил крепкое и гибкое тело под влажной рубашкой, которое он
держал в объятиях, спокойные гордые глаза, в  которых  читались  ожидание  и
уверенность в нем.
   Черт возьми, на что она надеялась? И почему выбрала именно его?
   Он потянул за ремешки из свиной кожи,  которыми  был  привязан  седельный
вьюк, и бросил мешок с золотом Дэчу:
   - Поделим там, в Мексике! И сматывайтесь, ребята, как можно быстрее. А  я
просто идиот!
   И,  развернув  лошадь,  помчался  во  весь  опор  к  Хай-Лоунсэм.   Пыль,
взметнувшуюся из-под копыт, снесло назад, и она медленно оседала в  горячем,
тяжелом от зноя  воздухе.  Друзья  смотрели  ему  вслед,  слушая  постепенно
замирающий вдали топот.
   - Что за кретин  с  заячьими  мозгами!  -  произнес  наконец  Дэч.  -  Он
отправился прямо в пасть индейцам! От апачей защитить невозможно!
   Метис протер затвор своей винтовки и ничего не сказал, впрочем, он вообще
редко говорил, этот крепкий парень, словно вытесанный из цельного  камня,  с
квадратными челюстями и черными глазами, которые никогда  не  меняли  своего
скучающего выражения.
   Дэч подобрал поводья.
   - Ладно, теперь на юг, к границе.
   Метис посмотрел на него, потом убрал винтовку в чехол.
   - Если он сунулся прямо им в пасть, - сказал  Харди,  -  да  поможет  Бог
апачам!
   Дэч  проехал  несколько  шагов,  потом  остановился,  кинул  Харди  мешок
Консидайна и свой собственный и погнал коня не к входу в каньон, а к лощине,
которая вела в холмы. Это была более пологая  дорога,  и  она  приведет  его
наверх почти так же быстро, как Консидайна.
   А тот с полмили мчался во весь опор, затем перешел на рысь. В такую  жару
можно  легко  загнать  лошадь.  Удастся  выбраться  живым  -  она  ему   еще
понадобится.
   Хорошо если индейцы не слышали, как он подъехал, и не  выставили  засаду,
тогда он застигнет их врасплох. Консидайн был настороже и держал винчестер в
правой руке.
   Где-то впереди раздался выстрел, вслед за ним  еще  несколько,  слившихся
воедино. Поспешно преодолев последний крутой подъем,  он  помчался  во  весь
опор через луг к убежищу на Хай-Лоунсэм.
   Прозвучал еще один выстрел, и Консидайн, поднявшись в стременах, повернул
лошадь на его звук. Вот где они устроили стоянку. Спэньер и Ленни!
   В кольце скал, недалеко от убежища!
   Из-за груды камней выскочил индеец и вскинул к плечу винтовку. Прежде чем
Консидайн успел отреагировать, апача настигла пуля, и он упал в траву.
   Оглянувшись, Консидайн увидел Дэча, соскальзывающего с лошади  на  крутую
насыпь из гравия.
   - Вперед! - крикнул Дэч. - Я прикрою тебя! - и открыл  непрерывный  огонь
из винтовки.
   Сунув винчестер в  чехол,  Консидайн  выхватил  шестизарядный  револьвер,
отпустил поводья, пришпорил своего черного исполина и, паля во все  стороны,
в одно мгновение пересек ровную площадку. На скаку его  конь  раздавил  тело
мертвого индейца, попавшее ему под  копыта.  Другой  апач  рухнул  от  пули,
угодившей ему в голову. Неожиданно всадник почувствовал, как под  ним  резко
сократились мышцы его лошади,  и  понял,  что  она  падает.  Сбросив  с  ног
стремена, он схватил с седла сумку  с  запасными  боеприпасами,  соскочил  с
лошади, которая тут же свалилась, и, приземлившись, перекатился. Это  спасло
ему жизнь, потому что пуля попала в прикрытие, за которым он оказался.
   Рванувшегося к нему воина на полпути сразила пуля, посланная кем-то из-за
скального кольца.
   Консидайн знал, что индейцы заметили, где он упал,  и  лежал  неподвижно,
распластавшись. Уткнувшись носом в нагретую солнцем траву, он вдыхал  острые
запахи земли и чувствовал, что любит жизнь, как никогда  прежде.  Сзади  Дэч
продолжал вести огонь.
   Вдруг  стрельба  резко  оборвалась,  и  эхо   от   выстрелов,   канонадой
прокатившись по каньону, заглохло в неподвижном горячем полуденном мареве.
   Неужели им удалось подстрелить  Дэча?..  Едва  ли...  Из  огромного  тела
великана жизнь уходила бы долго и трудно.
   Пчела, не потревоженная стрельбой, жужжала возле цветка кактуса.
   Консидайн перекатился  на  бок  и,  прежде  чем  перезарядить  револьвер,
высыпал из барабана все, что  осталось,  и  пересчитал.  Затем  загнал  пару
патронов в магазин винчестера.  Винтовка  семьдесят  третьего  калибра  была
рассчитана на семнадцать пуль, и все они могли ему пригодиться. Теперь можно
попробовать  поднять  голову  и  определить  свое  местонахождение,  но   он
предпочел не  рисковать.  В  этой  смертельно  опасной  игре  прежде  других
погибает тот, кто первым пошевелится, и он не хотел умирать.  Он  совсем  не
хотел умирать.
 
*** 
 
   Метис неподвижно сидел на лошади.  Наконец,  искоса  взглянув  на  Харди,
произнес:
   - Вы с Консидайном друзья...
   - Именно поэтому я и собираюсь присмотреть за его долей. Он, думаю, будет
не прочь получить ее, если выберется живым из этой передряги.
   - Я всегда говорил, что у тебя кишка тонка.
   Голос метиса звучал насмешливо, но беззлобно. Казалось, он чего-то ожидал
и был уверен, что дождется. Но в ответ новоявленный наставник получил только
свирепый взгляд своего  последнего  компаньона.  А  у  того  на  душе  кошки
скребли. Он знал, каково сражаться с индейцами и что  они  могут  сделать  с
пленным врагом. Ему уже случалось бывать в переделках и видеть, как  умирали
его друзья в руках апачей.
   При одном воспоминании  об  этом  его  начинало  поташнивать.  Он  боялся
краснокожих.
   Конечно, Консидайн сделал глупость, но, видимо, девушка для  него  что-то
значила. Харди вспомнил, какими взглядами они  обменивались.  Тут  он  молча
взял мешки с добычей и один за другим кинул напарнику.
   - Раздели это на четыре части и жди нас, - крикнул  он  уже  на  скаку  и
припустил к тропе, которую до того выбрал Дэч.
   Метис издал звуки, которые, вероятно, означали, что он смеется.  Ни  один
из троих его товарищей по шайке никогда не слышал его смеха. Он связал мешки
и повернул лошадь в горы. Ему нужно было время, чтобы все обдумать.
   Сейчас он чувствовал себя больше индейцем, чем белым, и знал, что делает.
А смеялся, когда ему что-то удавалось.
   В Бога метис не верил,  не  имел  ни  родных,  ни  жены,  ни  друга,  чей
авторитет был бы для него достаточно высок. Этот человек шел по жизни  один,
даже когда объединялся с кем-то ради грабежа. Он родился воином и любил себе
подобных. И Харди не ушел бы от него живым, если бы не решил  присоединиться
к своим.
   Когда  он  добрался  до-того  места,  откуда  открывался  хороший   обзор
ХайЛоунсэм, ни видеть, ни слышать  было  нечего.  Полдень  застыл  в  полном
безмолвии. Если кто-то и скрывался в неподвижной траве, то очень ловко.
   Только в  кольце  скал  мелькнул  солнечный  зайчик  на  стволе  винтовки
девушки.
   Значит, она жива. И мужчины тоже. Но ни Консидайн, ни Дэч, ни Харди нигде
себя не обнаруживали.
   Метис отпустил поводья и спустился по  склону  горы.  Лошадь  и  человек,
словно вросший  в  седло,  казались  единым  целым.  С  темной  кожей  цвета
застывшей в песке лавы, он как бы олицетворял собой этот суровый мир  прямых
линий. Его винчестер был наготове. Холодные  черные  глаза  насторожены.  От
невыносимого зноя испарина покрывала шею и грудь. Сомбреро слегка сдвинулось
назад. Вдруг он опять хмыкнул, подумав о том, что сейчас  ему  бы  доставило
удовольствие раскрасить себе лицо. В конце концов, он тоже индеец,  вышедший
на тропу войны.
   Лошадь спокойно шла по пологому спуску, когда метис увидел в кустах  двух
прячущихся апачей. Из боязни, что они почувствуют его пристальный взгляд, он
сразу отвел глаза, поднял винтовку и прицелился, но в  этот  момент,  громко
жужжа, вокруг него закружила муха. Невольно он отмахнулся,  лошадь  под  ним
переступила, о точности прицела не могло быть и  речи.  Пришлось  подождать,
пока все успокоится. Затем  он  снова  приложил  винтовку  к  плечу,  быстро
прицелился и нажал на спусковой крючок. Винтовка вздрогнула как живая,  один
апач испустил душераздирающий крик. Второй подпрыгнул, но прицел был уже  на
нем. Пуля разорвала ему горло.
   Опустив винтовку, метис продолжал спускаться вниз.
 
Глава 11 
 
   Прижимаясь к земле, Консидайн медленно  подтянул  одно  колено  и  уперся
носком сапога в песок. Затем подвинул вперед правую руку с винтовкой.
   Стараясь не привлекать к себе внимания, попробовал оценить расстояние  до
кустов и камней,  расположенных  ближе  к  укрытию.  Тут  же  сзади  рявкнул
выстрел. Похоже, сработала тяжелая винтовка Дэча. Откуда-то  издали  донесся
другой выстрел, затем еще один, и Консидайн почувствовал, как внутри у  него
потеплело. То ли Харди, то ли метис.
   Упершись посильнее, он рванулся вперед, к намеченной заранее цели.
   Сделал четыре стремительных  шага,  затем  упал  на  землю,  четыре  раза
перекатился и залег за камнями, счастливо избежав пуль,  просвистевших  мимо
него.
   Некоторое  время  Консидайн  лежал  неподвижно,  стараясь  отдышаться   и
собраться с силами. Впереди слева кто-то пальнул. Из-за камней, за  которыми
он скрывался, ему ничего не было видно. Пыль и пот покрывали его лицо.
   Раздраженная кожа  чесалась.  Солнце  жгло  спину.  Осторожно  переместив
винтовку, ганфайтер попытался отыскать цель. Из своего  ненадежного  убежища
он смог по достоинству оценить позицию, занятую Ленни и ее отцом.
   Единственная узенькая щель  давала  ему  такую  возможность,  Попробовать
сделать еще один бросок? Стоило ему  пошевелиться,  сзади  выстрелили.  Пуля
ударилась о камень впереди него, он торопливо скользнул обратно  и  замер  в
ожидании. Лицо горело от гранитной крошки.
   На некоторое время все стихло. В бою труднее всего переносить эти  минуты
вынужденного бездействия и  неуверенности.  Не  знаешь,  что  происходит  по
соседству, закрадывается предательская  мысль:  может,  твои  соратники  уже
мертвы?
   Его загорелая рука крепко сжимала винтовку. Это была сильная рука,  ловко
управляющаяся с лассо и клеймом, искусно владеющая топором, пилой  и  массой
других инструментов. Это была рука, которая  умела  создавать  вещи  так  же
хорошо, как и разрушать их, и последние годы использовалась  им  только  как
мощный инструмент разрушения. Открытие неприятно поразило Консидайна.
   Стремление  отнимать,   завладевать   чужим   добром   не   принесло   ни
благополучия, ни выгоды. И сегодня он не имел ничего - ни собственного дома,
ни акра земли, ни даже лошади. Потому что его славный черный гигант погиб.
   Воспользовавшись неожиданной мгновенной перестрелкой  где-то  в  стороне,
Консидайн стремительно вскочил, как если бы выстрелили им самим. Ставка была
на то, что любой индеец, знающий, где он залег, и подстерегающий его сейчас,
на секунду отвлекся на звуки выстрелов. Выскочивший словно из-под земли апач
пытался перерезать ему путь и получил жуткий удар винчестером снизу вверх, -
дуло разворотило бедняге челюсть. Не давая опомниться нападающему, Консидайн
с размаху треснул его прикладом по голове.
   Коренастый силач со злым лицом свалился перед ним, и  в  ту  же  секунду,
ухватившись за  камень,  беглец  мощным  броском  перенес  свое  тело  через
преграду и оказался в кольце скал, где оборонялись отец с дочерью.
   Консидайн сразу увидел Спэньера, прицелившегося ему в живот.
   А ведь Дэйв предупредил, что убьет его, если еще  раз  увидит.  Мгновение
они пристально смотрели друг на друга, затем старик опустил винтовку.
   - Располагайся, сынок. Боюсь, что индейцев здесь хватит на всех.
   Консидайн усмехнулся:
   - Я готов, Дэйв. Но нас здесь целая компания. Следующим был Дэч. В  самом
низком месте его лошадь взяла барьер, и он спрыгнул на землю. Рукав  рубашки
был разорван и в крови, на шее алела глубокая воспаленная  ссадина.  Спэньер
почти с нежностью взглянул на него:
   - Ты никогда не оставался в стороне от потасовки. Я  рад  тебе,  дружище,
твое появление как нельзя кстати.
   Дэч двинулся к камням с  великолепным  полным  патронташем,  выбрал  себе
место и приготовился к бою.
   Затем из каньона появился Харди. Они узнали коня, еще не видя всадника.
   Конь несся во весь  опор  с  широко  раздутыми  ноздрями,  а  Харди,  как
заправский индеец, висел у него на боку, удерживаясь одной рукой и ногой,  и
чуть не проскочил укрытие. Один сапог Харди потерял в бешеной скачке.
   Посмотрев на большую дыру в носке, широко улыбнулся Ленни:
   - Придется обратиться за помощью к женской половине моей родни.
   Харди повернулся и захромал к барьеру из камней. За  ним  теперь  залегли
четверо мужчин, готовых отразить атаку. Но индейцы не появлялись.
   Впадина на Хай-Лоунсэм - славное место. Для всякого рода изгнанников  она
долго служила надежным убежищем. Здесь всегда хватало  воды,  травы  и  даже
дичи. В мирное время какой-нибудь скиталец  мог  бы  и  обосноваться  тут  -
построить дом, ранчо, воспитывать детей,  пустить  глубокие  корни  на  этой
скудной  земле.  И  все,  что  он  создал  бы  своим  трудом  и  силой  рук,
принадлежало бы ему по праву. Это не нужно было бы прятать, им можно было бы
гордиться, - ведь это не было  бы  краденым.  И  он  спокойно  сидел  бы  по
вечерам, видя, как пасется его скот там,  где  сейчас  залегли  воинственные
индейцы. Но пока апачи не уйдут отсюда или не научатся жить  в  мире,  столь
идиллическая картина - лишь  мираж.  А  миражи  в  пустыне  погубили  многих
легковерных.
   - Опять дым! - воскликнул Спэньер.
   Мужчины  взглянули,  куда  указывал  Дэйв.  Высокий  столб   дыма   легко
поднимался в небо, прервавшись два раза. Индейский сигнальный  дым  призывал
сородичей на тропу войны.
   Позади обороняющихся послышался треск сломанной ветки, и  они  обернулись
все как один.
   Ленни разводила костер.
   - Наверное, вы хотите кофе, - сказала она. - У нас есть и немножко мяса.
   Консидайн взглянул на нее и отвел глаза, почувствовав спазм в горле.  Она
до мозга костей - дочь переселенца! Как спокойна и выдержанна,  несмотря  на
всю сложность их положения