для добывания огня трением, потому что хрупкий стебель,  когда
его вращают между ладонями, вспыхивает минуты через две,  а  то  и  быстрее,
особенно если добавлять мелкий песок, чтобы трение было сильнее.
   Я все время следил за склоном, по которому спускался, но не видел никаких
следов апачей. Может, их отпугнуло совиное уханье - знак  смерти,  а  может,
совиное уханье вместе с дохлым койотом, а  может,  сознание  того,  что  они
слишком далеко забрались на земли ютов... Во всяком случае, от них ни  следа
не осталось.
   Но это не значит, что я тут был один. Кто-то следил за  мной  из  кустов,
наверно, тот самый волк. Известно, что волк может идти по следу человека или
животного много миль, а этому волку не  надо  было  чужих  подсказок,  чтобы
сообразить, какой я слабый.  Он  ведь  чуял  запах  крови  и  гноя  от  моих
израненных ног. Хоть я его опасался и не доверял ему ни на грош, но обиды на
него за это не держал. Он - дикий зверь, должен добывать себе пропитание где
и как сможет... я даже относился к нему с сочувствием, потому и  подбрасывал
то кусочки мяса, то косточку-другую.
   Эта ночь была самой паршивой. Холод был жестокий, а остатки лосиной шкуры
не могли согреть мое голое тело. Всю ночь напролет я трясся и стучал  зубами
у костра, который пожирал хворост, как изголодавшийся  зверь,  так  что  мне
приходилось чуть не все время рыскать вокруг, собирая топливо.
   Дико и причудливо вздымались в небо надо мной  покрытые  снегом  вершины,
мрачно смыкалось узкое ущелье вокруг костра, у которого я дрожал от  озноба,
холод  пробирал  меня  до  костей  и  сковывал  мышцы.  Ветер,  холодный   и
промозглый, носился по каньону, задувая огонь, и, как грабитель,  отбирал  у
тела последние крохи тепла.
   Казалось,  ночь  тянется  целую  вечность.  Один  раз   я   задремал,   а
проснувшись, обнаружил, что ветер стих, но зато от  костра  осталось  только
несколько крохотных  угольков,  и  мне  пришлось  потрудиться,  чтобы  снова
раздуть огонь. Кто-то бродил в кустах. Я развел огонь посильнее и  придвинул
к себе дубинку и каменный нож.
   Сколько людей в былые годы грелось возле таких костров? С таким же жалким
оружием, как у меня...
   Наконец пришел рассвет,  холодный  и  блеклый,  можно  было  видеть,  что
делается вокруг, и не шарить по кустам вслепую, чтобы найти сухую ветку  или
валежину. Я расшевелил костер, потом взял шкуру и отрезал  от  нее  столько,
чтобы хватило на новые мокасины.
   Этот кусок я зарыл в землю по соседству - в земле кожа размякнет и станет
более гибкой.
   Выкопал и  съел  несколько  клубней  мокричника,  потом  дожевал  остатки
лосятины, а кости бросил в кусты.
   Кое-как ковыляя, я вскарабкался  выше  по  склону  и  тщательно  осмотрел
местность. Ну, человек может жить чуть не в любом месте, если знает  кое-что
о растениях и животных и если у него хватит времени обдумать толком,  что  к
чему. Ведь именно мозг человека выделил его среди животных, и мозг  человека
всегда подскажет ему, как выжить, - если человек найдет время пустить его  в
ход.
   Во-первых, мне нужно было оружие. Во-вторых, надо  иметь  какую-то  крышу
над головой и одежду на  теле.  Вот  я  и  стоял  там,  изучая  местность  и
размышляя, что она может предложить.
   Склоны каньона были высокие, скалистые, лес взбирался по  ним  до  самого
верха. По дну ущелья протекал ручей, вдоль него  росли  ивы,  густая  трава,
попадались отдельные кусты. Неподалеку, не дальше  двадцати  футов,  валялся
давно упавший с дерева и хорошо высохший сук. Если обломать  с  него  мелкие
веточки и насадить обсидиановый наконечник, будет у меня копье.
   Невысокие раскидистые деревья с чешуйчатыми ветками,  листья  которых  на
солнце отливали серебром, давали плоды, называемые "бизоньими ягодами".
   Индейцы их обычно собирают, чтобы приправлять мясо бизона и антилопы.
   Попадался тут и шиповник - то здесь, то там просвечивали красные ягоды. У
ручья было множество оленьих следов, а время сделать лук  и  стрелы  у  меня
найдется.
   Дохромал  я  до  кустов  бизоньей  ягоды  и  стал  есть  плоды  вместе  с
косточками. Закусил несколькими ягодами шиповника. Это, конечно, не  банкет,
но все же на такой кормежке можно продержаться живым.  Если  только  индейцы
меня не найдут.
   Здесь была страна ютов, но навахо и апачи сюда тоже забредают.
   И, конечно, здесь был волк.
 
Глава 3 
 
   Рядом с огороженным жердями корралем светились в темноте  два  квадратных
окна длинного, низкого бревенчатого дома. Галлоуэй Сакетт соскочил  с  седла
и, прежде чем привязать лошадь, долго заглядывал в окно.
   Увидеть ему удалось не так уж много.  Стекла  были  засиженные  мухами  и
грязные, но все же можно было разглядеть внутри стойку и несколько человек.
   Снаружи у коновязи стояли с полдюжины лошадей.
   У четырех лошадей было незнакомое клеймо - "тройка клевером":  три  цифры
3, расположенные в форме клеверного трилистника.
   Галлоуэй шляпой сбил пыль с одежды и направился к двери. Но  тут  обратил
внимание на сильного вороного коня. Глянул на клеймо и тихонько присвистнул.
   Когда-то это было, конечно, "то же самое клеймо - "тройка  клевером",  но
теперь оно превратилось в "цветок". Против каждой тройки  была  выжжена  еще
одна тройка, "только перевернутая, а потом добавлены еще несколько штрихов -
стебель и  усики,  соединяющие  его  с  лепестками.  Работа  была  выполнена
прекрасно,  по-видимому,  "корректор"  знал  свое  дело  и   делал   его   с
удовольствием.
   - Вот человек, на которого стоит поглядеть, - пробормотал Галлоуэй. -  Он
явился на пикник в Джорджии с пуговицей от мундира армии Шермана .
   Он рывком открыл двери, переступил порог и пошел к  бару.  Проходя  через
комнату, заметил четырех человек, сидящих за одним столом, -  видно,  это  и
были наездники с ранчо "Тройка клевером".
   В углу, недалеко от бара, сидел еще один человек. Он был одет в охотничью
блузу из оленьей кожи,  украшенную  бахромой,  под  блузой  виднелась  синяя
рубашка, новая или, по крайней мере, свежая. На голове у  него  была  черная
шляпа с низкой тульей, лицо было  чисто  выбрито,  рыжеватые  усы  тщательно
подстрижены и нафабрены.
   Человек в кожаной блузе носил два револьвера  -  один  рукояткой  вперед,
второй - рукояткой назад; хитрый трюк, так можно выхватить  револьвер  любой
рукой, а можно - оба сразу. На столе перед ним была бутылка вина,  стакан  и
колода карт.
   Кроме неряшливого бармена за стойкой, в комнате  находились  еще  двое  -
человек в грязной белой рубашке, рукава которой были подхвачены резинками, и
лохматый старик в засаленной одежде из оленьей кожи.
   Галлоуэй Сакетт, который умел оценить ситуацию не  хуже  любого  другого,
заказал стаканчик ржаного виски и примостился в торце стойки,  чтобы  видеть
все, что случится... если что-нибудь случится.
   Четверо наездников  с  ранчо  "Тройка  клевером"  были,  кажется,  чем-то
смущены и озабочены, в то время как одинокий посетитель в  охотничьей  блузе
преспокойно попивал вино, тасовал карты и  раскладывал  пасьянс,  как  будто
окружающее его не касалось.
   Наконец один из наездников с "Тройки клевером" прочистил горло и заметил:
   - Ну и клеймо же у вас, мистер...
   Не отрывая глаз от карт, тот отозвался:
   - Вы ко мне обращаетесь, я полагаю?.. Да, это клеймо мне очень по вкусу.
   - Он поднял глаза и весело улыбнулся. - Полностью перекрывает ваше тавро,
верно?
   Галлоуэй  просто  остолбенел,  но  четверо   ковбоев   только   поежились
беспокойно, а затем тот же человек сказал:
   - Хозяин хочет потолковать с вами.
   - О-о, теперь он уже хочет говорить со мной? Ну,  так  скажи  ему,  пусть
подъезжает сюда... если у него еще какие-то лошади остались.
   - Я хотел сказать... у него есть предложение к вам. В конце  концов,  это
не он...
   - Ну, конечно, это не он был! Кто же сможет ожидать,  что  он,  сосчитает
всех коров до последней на своих  пастбищах?  Скажи  своему  хозяину,  пусть
приезжает прямо в город. Скажи ему, что я буду его ждать. Скажи ему,  что  я
давно мечтал о встрече с ним. Скажи ему,  что  я  очень  хотел  сказать  ему
"здравствуй и прощай".
   - Послушайте, Шэдоу , - запротестовал человек с "Тройки  клевером",  -  у
хозяина просто нет времени...
   - Вот это ты в самую точку попал, Уилл. - У твоего хозяина  нет  времени.
По сути дела, у него совсем не осталось времени. - Человек, которого назвали
Шэдоу, положил карту, потом поднял глаза. - Передай  Пастену,  что  если  он
выпустит свою ремуду на волю, уволит своих работников и  уберется  со  своих
пастбищ с тем барахлишком, какое сумеет увезти на седле, то  может  спокойно
уезжать.
   Помолчал и добавил:
   - А иначе я его убью.
   Никто не сказал ни слова. Галлоуэй Сакетт неторопливо отхлебнул  виски  и
ждал, что будет дальше, - как все вокруг.
   Наконец Уилл проговорил:
   - Господи, дайте же ему шанс... Вы же знаете, он этого сделать не может.
   - Пастен ограбил массу людей, чтобы собрать свои стада. Частично это  был
мой скот, частично он принадлежал моим друзьям. Некоторых из них уже  нет  в
живых, и они не могут забрать то, что он им задолжал,  но  я  уж  присмотрю,
чтобы он не нажился на их добре. Ты ему скажи,  что  у  него  есть  двадцать
четыре часа... но не больше.
   - Слушай, ты! - приподнялся с места один из ковбоев. - Тебе это с рук  не
сойдет! Ты...
   - Двадцать четыре часа, джентльмены. Езжайте туда  и  передайте  ему  мои
слова. - Его голова слегка повернулась. - А  что  касается  вас,  то  я  вам
рекомендую либо сесть на место, либо вытащить револьвер. Решайте сами...
   Он говорил спокойным  тоном,  будто  вел  светскую  беседу,  без  всякого
раздражения.
   Медленно, осторожно ковбой опустился на место.
   Галлоуэй Сакетт еще раз отхлебнул виски, а когда бармен  оказался  рядом,
сказал ему:
   - Мне нужен человек, который знает горы Сан-Хуан. Бармен пожал плечами, а
потом кивком головы указал на Шэдоу.
   - Вот он знает, только я сейчас не стал бы заводить разговоры об этом.  У
него другие дела на уме.
   - А еще мне нужна лошадь - хорошая верховая лошадь, ну,  и  пара  вьючных
лошадей или мулов.
   - Поговорите с ним. - А потом бармен добавил:
   - Те места хороши, когда нас там нету. Поговаривают о заварушках с ютами,
да и хикариллы там пошаливают...
   Четверо ковбоев, не сказав ни слова, поднялись из-за стола  и  осторожной
походкой вышли за дверь. Галлоуэй  Сакетт  допил  свой  стаканчик,  а  потом
подошел к столу человека в охотничьей блузе.
   - Мистер Шэдоу? Я - Галлоуэй Сакетт.
   - Это имя мне небезызвестно. Не желаете ли присесть? Что будете пить?
   - Я закажу кофе и что-нибудь поесть, но что мне на самом деле нужно - это
поговорить со знающим человеком. Бармен говорит, вы знаете горы Сан-Хуан.
   - Знаю.
   - С неделю назад я наскочил на шайку апачей-хикарилл, которые  держали  в
плену моего  брата.  Они  уже  начали  его  обрабатывать.  Я  был  один,  но
понадеялся, что если смогу устроить суматоху, то он как-нибудь освободится.
   Это мне удалось - и ему тоже.
   - Он убежал?
   - Определенно. И исчез начисто. Я его искал, индейцы тоже. Эти  хикариллы
не собирались его упустить, они кинулись в погоню. Он был  совершенно  голый
со связанными руками, но он исчез.
   - Тогда он мертв.
   - Только не Флэган. Мы, Сакетты,  так  просто  не  умираем,  а  Флэган  -
человек крепкий. Среди бизоньих равнин он не уступит команчам и арапахам, он
может одолеть любого человека или зверя. Он - крепкий человек.
   - Эти горы, Сан-Хуан, и самого крепкого угробят.  Красивее  местности  на
свете не найти, вот только две трети ее стоят дыбом.
   Шэдоу помолчал, пока бармен ставил на стол еду и кофе. Потом спросил:
   - Так чем я могу быть вам полезен?
   - Расскажите мне о тамошних краях. Как текут реки, где лучшие пути  через
горы, где можно наткнуться на индейцев. Я поеду искать его.
   - Ну,  друг  мой,  обстоятельства  будут  играть  против  вас  краплеными
картами! Да, в такую поездку надо хорошо снарядиться...
   - Это - второй вопрос. Бармен говорит, у вас есть лошади. Мне понадобится
запасная лошадь для Флэгана, чтоб ему было на чем ехать, когда я его  найду,
и еще пара вьючных лошадей - харчи везти и всякое такое.
   Шэдоу вынул из кармана  тонкую  сигару  и  раскурил  ее.  Какое-то  время
пристально глядел на тлеющий кончик, потом наконец сказал:
   - Если б мне не надо было уладить тут одно дельце, я бы поехал с вами.
   - Дельце - с тем, которому вы дали  двадцать  четыре  часа?  Думаете,  он
уберется?
   - Да.
   Галлоуэй задумчиво посмотрел на Шэдоу.
   - Он, должно быть, знает вас, этот господин Пастен.
   - Он, меня знает.  Он  воровал  скот  и  убивал  людей  в  местности  под
названием Мимбреносе. Он перебил многих из нас, а потом уехал и угнал из тех
мест весь скот. И тогда я начал охотиться за ним. Сначала  я  потерял  след,
потом нашел снова. А он тем временем осел здесь, набрал себе команду в  меру
честных работников, придумал это хитрое клеймо, этот трилистник из троек.
   Полагаю, он считал, что такое клеймо никак не перекроешь,  ну,  а  я  это
сделал, просто в знак вызова. Тогда он натравил на меня наемного убийцу,  но
я помнил этого человека по Техасу, а он меня не вспомнил.
   - А как же это могло получиться?
   Шэдоу пожал плечами.
   - Я был учителем в университете Уэйко, есть такой, город в  Техасе.  Наши
дороги не пересекались, и он не  мог  меня  взять  на  заметку,  -  Вы  были
учителем?
   Он снова пожал плечами.
   - Каждый делает то, что может.  Мне  нужна  была  работа,  им  нужен  был
учитель. Они  меня  не  хотели  отпускать,  но  платили  они  мало,  а  меня
беспокойство грызло. Я ведь приехал в Америку, чтобы искать золото.
   Он опять поглядел на Галлоуэя.
   - Вы не родственник Оррину Сакетту?
   - Он мне родня.
   - Оррин  защищал  меня  в  суде...  вышла  некая  неприятная  история  со
стрельбой. Честно говоря, тогда я впервые  стрелял  в  человека.  Все  из-за
лошади получилось. У  меня  украли  лошадь.  Я  выследил  вора,  он  вытащил
револьвер, а я  его  застрелил.  Кто-то  мне  посоветовал  нанять  адвокатом
Оррина, я так и сделал... к счастью.
   Они допили кофе, поболтали о разных пустяках, наконец Шэдоу поднялся.
   - У меня есть хижина, чуть дальше но этой  дороге.  Если  хотите,  можете
составить мне компанию. Свободная койка найдется, так что добро пожаловать.
   Хижина была небольшая, но уютная.  На  полу  -  циновки  работы  индейцев
навахо, на окнах - занавески, на полке - десятка два книг.
   - Завидую вам - у вас есть книги, - сказал Галлоуэй. - Мы в школу  совсем
мало ходили. Нас больше мама  учила,  по  Библии,  да  еще  она  нам  читала
несколько историй, написанных Вальтером Скоттом. Мы с  Флэганом  свою  науку
проходили больше в лесу, с винчестерами.
   - Так ваш брат и лес знает? Он не просто ковбой?
   - Мы выросли на плато Камберленд. Учились у своих соседей, чероки.
   Флэган... дайте ему только шанс, он где угодно выживет!
   - Тогда он мог и продержаться. Может быть, он еще жив.
   Впервые за много недель Галлоуэй спал в  настоящей  постели,  спокойно  и
крепко, и проснулся вместе с солнцем. Шэдоу уже не было, но через  несколько
минут он вошел в дом.
   - Я тут известие получил.  Пастен  уехал  из  этих  мест.  Я  уже  послал
нескольких человек в объезд. Они пригонят мой  скот  и  оповестят  остальных
потерпевших...
   Галлоуэй Сакетт оделся. Где-то далеко  на  северо-востоке  находится  его
брат - либо мертвый, либо отчаянно  борющийся  за  жизнь.  Надо  как-то  его
отыскать, во что бы то ни стало. Накануне вечером Шэдоу аккуратно  нарисовал
ему схему местности, показав на ней  реки  Анимас,  Флориду  и  Ла-Плату,  и
Галлоуэй,  знавший  ход  мыслей  брата,  как  свой  собственный,   попытался
прикинуть, что предпринял Флэган, когда сбежал от индейцев.
   Конечно, Флэган направился бы в горы, и первый  след,  который  он  успел
обнаружить до прибытия сюда, вел на север. Это был след Флэгана, но по этому
следу за ним шли апачи.
   Да, Флэган направился бы в горы, чтобы там найти нору ненадежнее, и нашел
бы наверняка. Ему нужна одежда, какой-то кров и еда. В горах, если  повезет,
он отыщет все, что нужно.
   - Сакетт! - окликнул его Шэдоу из дверей. - Собирайте вещи. Я уже оседлал
наших лошадей, мы должны еще все сложить в дорогу.
   - Мы?
   - Я еду с вами.
 
Глава 4 
 
   Целую неделю я оставался у ручья, без крайней надобности  не  высовываясь
на открытое место.  Обрабатывал  ноги  попеременно  то  приготовленной  мною
мазью, то листьями дурмана, и подошвы начали заживать.
   Два раза мне в силки  попадали  кролики,  один  раз  я  подбил  шалфейную
курочку - тетерку. Хватало здесь  ямса  -  индейского  картофеля,  а  как-то
удалось отыскать крысиное гнездо с запасом орехов - добрый бушель. Кормежка,
конечно, небогатая, но я потихоньку очухивался.
   К концу недели я доделал лук с несколькими стрелами - и убил оленя. Кусок
лосиной кожи, который был закопан в  земле,  уже  стал  мягким,  можно  было
делать мокасины. Нарисовал я выкройки  подошв,  обведя  ступни  угольком  из
костра, а потом вырезал овал длиной в две ступни, разрезал его пополам  и  в
середине каждой ровной стороны сделал  прорезь  такой  длины,  чтобы  прошла
нога, а после вторую прорезь, буквой Т. Теперь у меня был верх  для  каждого
мокасина, а чтобы сшить верх  с  подошвой,  я  проделал  по  краям  дырочки,
пользуясь вместо шила колючкой с куста. И наконец проткнул по обеим сторонам
прорезей дырочки для завязок.
   Но сначала я устроил себе убежище,  хорошо  укрытое  в  глубине  зарослей
ивняка. Нашел место, где кусты были гуще всего, заполз в середину и,  срезая
ветки у самой земли, расчистил площадку, чтоб можно было спать. После стянул
кусты над этим местом и связал их, а другие оставил стоять  свободно  -  для
маскировки.
   То, что я сделал в один прием, это еще не жилье  было.  Я  сперва  просто
проползал туда между кустами, чтобы спать не на  открытом  месте,  но  потом
слегка расширил свое укрытие, так что там чуть свободнее стало, а срезанными
лозинами переплел ветки наверху и по бокам, и мой  шалаш  стал  поплотнее  и
потеплее. После недели работы получился туннель длиной  шесть  футов,  а  я,
когда забирался внутрь, еще маскировал его - связывал два соседних  куста  и
слегка притягивал друг к другу.
   Сделать себе кожаную рубашку я пока не мог - одной оленьей шкуры,  что  у
меня была, на нее не хватало. Я еще два раза видел оленей, но слишком далеко
для верного попадания.
   При такой жизни времени на отдых не оставалось. Я все копошился  в  своем
каньоне, между двумя склонами у ручья, вдоль узкого  дна  ущелья.  Несколько
раз ловил рыбу, хотя ни одна крупная не попалась; нашел заросли лилий  сиго,
их луковицы можно есть. Постепенно за эту неделю начало отпускать мышцы, они
уже не так болели, да и ноги понемногу подживали.
   Однако меня ждали те же трудности, с которыми сталкивается любой человек,
живущий охотой и собирательством. Рано или поздно он съедает все,  что  есть
по  соседству,  а  дичь  становится  осторожнее.  Пока  люди  не   выучились
выращивать  растения  и  пасти  животных  для   пропитания,   им   постоянно
приходилось кочевать с места на место.
   Пора было и мне двигаться дальше. Большую часть того, что  я  сделал  для
облегчения жизни, приходилось бросить, но по-настоящему меня беспокоило, что
я так и  не  изготовил  мало-мальски  приличного  оружия.  Ногам  уже  стало
полегче, но кожа на подошвах пока  была  слишком  нежная,  и  я  не  решался
преодолеть без отдыха большое расстояние. Я как мог берег орехи, потому  что
они у меня были самой лучшей пищей, но в конце концов и они кончились.
   На девятый день собрал я свои небогатые пожитки и двинулся в путь.
   У нас в Теннесси по берегам ручьев глупых детей не рожают, а  если  какой
дурачок и вылупится, то отдает Богу душу раньше, чем  вырастет  выше  колена
мелко