лю и волокли на  такое  место,  откуда  его  удобно
будет взять, когда ляжет снег. Вокруг было полно упавших деревьев, и  мы  их
сволокли целую кучу, зная, что впереди долгая зима, а ходить  за  дровами  у
нас не всегда будет время.
   Потом   мы   начали   обтесывать   бревна   для   хижины   и    соорудили
лодочку-волокушу, чтобы подтаскивать камни для камина. Время от времени один
из нас выбирался подальше от дому - подстрелить лося или оленя на  мясо.  По
ручьям водилось много бобров, но мы  не  собирались  их  беспокоить.  Пруды,
которые разливаются перед бобровыми плотинами, помогают сдерживать паводки и
сохраняют воду там, где она нужна.
   Мы все время держали ухо востро, чтоб не прозевать эту данновскую  шайку,
но никто из них не показывался.
   Галлоуэй  съездил  в  Шалако  купить  дополнительно  провианта  и  привез
новость.
   - Берглунд говорит, Данны выписали  сюда  одного  парня.  Он  еще  молод,
двадцать один или двадцать два  года,  но,  когда  доходит  до  стрельбы  из
винтовки, сущий дьявол. Я так понял, этот Рыжий заглядывал к Берглунду и ему
сказал пару слов, чтобы тот нам передал. Этот молодой стреляет без  промаха,
он из той породы, что залягут где-то в кустах и ждут, пока ты попадешься  на
мушку. Он говорит, Данны приехали в эти края после очень серьезной драки,  и
половина всех, кого они ухлопали, на счету этого малыша. А  зовут  его  Верн
Хадди.
   М-да, когда на тебя начинает охотиться такой  снайпер,  жизнь  становится
небезопасной. Ему всего-то и дел - найти подходящее место и дождаться,  пока
представится возможность произвести  прицельный  выстрел,  -  обычно  второй
выстрел ему не требуется. И если такая охота началась, то все, что ты можешь
сделать,  -  это  не  дать  ему  возможности  для  такого  выстрела.  Нельзя
подставляться, торчать на фоне неба или стоять неподвижно на открытом месте;
когда едешь на лошади - смотри во все глаза и следи за лошадью.  Она  обычно
раньше тебя узнает, когда кто-то окажется поблизости. Всегда  надо  выбирать
для себя подходящий фон, такой, чтоб твоя фигура на нем терялась...
   А пока что мы продолжали разведывать местность. Без  этого  нам  было  не
обойтись, просто мы старались теперь быть поосторожнее. Мы  объезжали  возле
своего лагеря круг радиусом в сотню ярдов, проверяя, нет  ли  следов,  потом
второй круг, ярдов на триста, а потом и третий, на четверть мили.
   И однажды я увидел волка.
   Я подстрелил оленя и разделывал его, чтобы отвезти в  лагерь,  как  вдруг
заметил этого волка. Ну, я отрезал кусок свежего мяса и кинул ему. Он  исчез
но когда я через минуту снова глянул в ту сторону, мяса уже не было.
   Что-то  странное  было  в  этом  волке.  Почему  он  бросил  остальных  и
отправился следом за мной? Неужели от меня пахнет смертью?
   Уже почти у самого лагеря я случайно повернулся в  седле  и  краем  глаза
заметил этого волка - он в кусты шмыгнул. Ну, я выудил  еще  кусок  мяса  из
шкуры, в которой его вез, и бросил на дорогу. Понятия не имею, зачем  я  это
сделал. Может, решил, пускай лучше жрет оленье мясо, чем мое.
   Галлоуэй переместил наш лагерь ярдов на  сто  глубже  в  кусты.  Когда  я
приехал, он замешивал тесто для хлеба на  старой  закваске,  а  на  углях  у
костра пыхтел горшок с бобами.
   - Не нравится мне это, Флэган. Наши ребята должны бы уже появиться.
   Совсем это мне не нравится.
   - На рассвете я выеду за холмы. Посмотрю на тропе.
   - Будь поосторожнее. Надвигаются неприятности, Я это нутром чую.
   Еще до-восхода солнца я  сел  на  грулью  и  двинулся  к  холмам.  Старый
шестизарядный "данс-и-парк" лежал в кобуре, но винчестер я держал в руках.
   Было еще темно, так что я поехал назад, в заросли, и ехал напрямик  через
лес, пока не наткнулся на старую медвежью тропу.
   Этой тропой никто не пользовался постоянно, но я  все  равно  не  рискнул
долго держаться ее, резко свернул под углом, вверх по склону, и тут вдруг  я
заметил, как что-то мелькнуло внизу, в кустах. Это был тот самый волк, и  он
держался впереди меня.
   Внезапно он резко остановился, подняв лапу, а потом метнулся в кусты  как
пуля.
   Я  мгновенно  выдернул  ноги  из  стремян  и  свалился   с   лошади   как
подстреленный - да так оно чуть и не вышло. Когда ноги  коснулись  земли,  я
услышал грохот выстрела и прыгнул вперед,  в  кусты,  как  в  воду,  тут  же
вскочил на ноги и короткими  перебежками  устремился  к  обнаженным  скалам,
выпирающим на склоне горы. Я поспел как раз вовремя, чтобы увидеть человека,
бегущего со всех ног к своей лошади, с ходу вскинул винтовку и  выстрелил  в
дерево, к которому она была привязана. Я, конечно, мог только  догадываться,
в каком месте привязаны поводья, но то ли действительно перебил повод, то ли
лошадь оборвала его, когда куски коры хлестнули ей  в  морду,  -  во  всяком
случае, лошадь удрала, а когда этот человек снова промелькнул между ветками,
я тут же выпустил пулю туда, где он должен был быть, но он нырнул в кусты.
   Я прыгнул с разбега в седло, когда мустанг уже сорвался  с  места,  и  мы
понеслись вниз по склону как черти. Рядом со мной прорезала воздух еще  одна
пуля; и я ответил двумя выстрелами  из  винтовки  с  бедра  по  кустам.  Мой
мустанг ударил грудью кусты и пронесся насквозь. А за  кустами  на  открытом
месте бежал вниз по склону человек. Он остановился,  крутнулся  на  месте  и
вскинул винтовку, но я успел выстрелить раньше, пуля развернула  его,  и  он
упал.
   Когда я подъехал, он сидел на земле, держась за бок, и свирепо глядел  на
меня.
   - Все, ты пропал, - процедил он. - Они тебя убьют за это.
   - Ну, ты уже попробовал меня убить, - ответил я. - Это ты Верн Хадди?
   - Я?! Не-ет, на твое счастье, я - не он. Он еще не приехал. Если б я  был
Верн Хадди, ты б уже  был  покойник.  Я,  если  хочешь  знать,  Джоуб  Данн,
двоюродный брат Кудряша.
   Винтовку он выронил, когда моя пуля попала в него, но револьвер оставался
на месте. То ли он позабыл про него, то ли надеялся, что я позабуду.
   -  Ну-ка,  вытащи  свою  пушку,  -  сказал  я,  -  осторожненько,   двумя
пальчиками. И брось в  сторону,  подальше  от  себя.  И  не  вздумай  делать
глупости, если не хочешь кормить стервятников своими потрохами.
   Он вытащил револьвер и кинул  в  сторону,  тогда  я  спрыгнул  на  землю,
подобрал его винтовку и револьвер.
   - Ну, а теперь поднимайся на ноги и двигай домой, да  не  останавливайся,
пока не доберешься.
   - Черт тебя побери, да тут добрых восемь миль!..
   - Должно быть, около того, - согласился я. - Это будет неплохая прогулка.
   И лучше не теряй сознания по  дороге,  а  то  помрешь  раньше,  чем  тебя
кто-нибудь подберет.
   - В тебе души нет! - Он еще пытался протестовать!
   - Ни капли. Не больше, чем если б я валялся  дохлым  там,  на  склоне,  с
твоей пулей в голове. Наверно, ты рассчитывал,  что  пристрелишь  меня  сам,
заявишься домой и начнешь хвастаться,  какой  ты  подвиг  совершил.  Как  ты
самого Верна обставил, пока он телился.
   - Верна?! Да ты спятил! Я не стану Верну  поперек  дороги  за  все  блага
мира! Он еще паскуднее, чем ты, а стреляет в сто раз лучше.
   - Может быть.
   Когда он побрел восвояси, я вернулся через заросли и нашел свою тропу.
   И, конечно, это вышло вовсе не намеренно, что, когда упала ночь, я увидел
перед собой огни ранчо Росситера.  Я  колебался  целую  минуту,  прежде  чем
решился заехать туда и разделить с ними ужин.  Был,  конечно,  риск,  что  я
наткнусь на Кудряша, но с тем же успехом  его  могло  там  не  оказаться,  а
перехватить кусочек-другой доброй домашней  кормежки  вовсе  не  повредит...
или, скажем, повидать мисс Мег...
   Однако, прежде чем решиться нагрянуть к ним  на  ночь  глядя,  надо  было
убедиться, что Кудряша там нет. Вовсе незачем затевать  драку  прямо  на  их
крыльце. Как будто мало того, что я ввязался в перестрелку у них под  боком,
так еще теперь буду беспокоить в неурочный час.
   Когда я въехал во двор, Росситер был там - расседлывал серого мерина.
   - Как поживаешь, парень? Слезай и заходи!
   - Да я бы вовсе не против, только тут уже  случилась  одна  заварушка  со
стрельбой и, похоже, будет еще, так что я лучше  спрошу.  Вы  ждете  Кудряша
Данна?
   - Нет.
   - Тогда все в порядке. Зайду, и с радостью.
   - Погоди минутку. Я сказал, что я его не жду, и так оно и есть, но это не
значит, что он не  может  тут  появиться.  Он  заезжает  сюда  часто,  через
несколько дней.
   Тем не менее тепло и уют дома, где хозяйничает женщина, так манили  меня,
что я не мог повернуться и уехать; в общем, снял я с мустанга седло, сбрую и
пустил его в корраль.
   Мы рядышком зашагали к дому, и он заговорил об этой истории со стрельбой.
   - Я видел, что страсти накаляются, но не знал, что дело зашло так далеко.
   Тогда я рассказал, что Джоуб стрелял в меня.
   - Он серьезно ранен?
   - Я его не осматривал. По-моему, его просто царапнуло вдоль ребер, но  он
мог потерять много крови. Может быть, я ему  зацепил  и  руку  с  внутренней
стороны - уж очень он ее неловко держал. Мы вошли в дверь, а там была Мег.
   Она и говорит:
   - Ужин готов, па. С кем ты разговариваешь?
   И тут увидела меня.
   - О-о, это вы... - с таким пренебрежением протянула. - А я надеялась, что
это Кудряш.
   - Если он и пришел в себя после взбучки, - говорю, - то,  готов  побиться
об заклад, он не сможет вас  целовать  еще  неделю.  С  этими  расквашенными
губами...
   - Вы, наверное, специально для этого и били его туда, - она заговорила уж
совсем обвинительным тоном.
   - Вы что, шутите? И в мыслях у меня такого не было! Какое мне дело, с кем
он целуется? И в любом случае, дрались мы не из-за вас. Мы подрались, потому
что он слишком высоко себя ставит и потому-что он хотел меня проучить.
   -  А  меня  не  касается,  из-за  чего  вы  подрались,  -  отрезала   она
раздраженным голосом. - Вы были как два зверя! Ладно, садитесь и ешьте.
   Так я сел, чего у-ж там... Да, готовить она  действительно  умела.  Я  ей
прямо так и сказал:
   - Ну, мэм, хоть язычок у вас, как у гарпии, но стряпать вы умеете, это уж
точно! Говорю вам, это просто чудо, что до сих пор  никакой  мужчина  своими
сладкими речами не уговорил вас выйти замуж...
   - От вас, положим, я сладких речей никогда не слышала!
   - Нет, мэм, за  такое  я  никогда  не  брался.  По-моему,  девчонку  надо
схватить в охапку, поднять и поцеловать как следует. А до речей я не мастер.
   - Но зачем же поднимать? - спрашивает она. - Так не поступают...
   - Ну а как же! Если она такая махонькая, как вы... Она  на  меня  чуть  с
кулаками не кинулась.
   - Я вовсе не такая маленькая!
   - Мейгдлин! - резко сказал Росситер. - Ставь ужин на стол!
   Она закончила подавать на стол и больше за  весь  ужин  не  проронила  ни
слова, но пока мы с Росситером толковали о скоте, о ценах на  мясо,  о  том,
как добиваться прироста стада, я все думал, что,  может,  она  не  такая  уж
махонькая. Особенно если встанет на цыпочки.
 
Глава 12 
 
   Никакого толку мне не было торчать там на следующее утро,  но  я  никогда
так долго не седлал коня. И чтобы съесть завтрак. Я все  надеялся,  что  Мег
покажется на глаза, но она так и не вышла. Покрутился я еще немного, вскочил
в седло и выехал на дорогу.
   Отъехал я уже, наверное, на добрую  милю,  поднялся  довольно  высоко  по
склону и снова оглянулся назад - как раз вовремя, чтобы разглядеть маленькую
фигурку, которая выбежала из хозяйского дома  и  остановилась  во  дворе;  я
поднял руку и помахал, но она, конечно, не могла меня  разглядеть  на  таком
расстоянии, да еще на фоне горы.
   Мне пришлось ехать два дня, пока я наконец не встретил гурт. Пыль от него
я заметил задолго до того, как приблизился, и когда  оставалось  уже  совсем
недалеко, свернул в сторону, чтобы не спугнуть стадо, а то  оно  шарахнулось
бы с дороги. Не знаю, кто там ехал гуртоводом, но он куда-то девался  -  ну,
старому пестрому быку-вожаку помощников не требовалось.
   Когда  половина  стада  прошла  мимо  меня,  я  увидел  Пармали  Сакетта,
выряженного этаким франтом. Он остановил лошадь и протянул мне  руку;  франт
не франт, но руку он жал как следует. Похоже, про  этих  равнинных  Сакеттов
много чего хорошего можно было сказать, даже не касаясь их богатства - а они
все были народ состоятельный. Тут появился Ник Шэдоу  -  он  ехал  в  хвосте
стада, подчищал отстающих - и заявил,  что  рад  меня  видеть.  Перегон  был
нелегкий.
   - Вы уже добрались до хороших пастбищ, - сказал я, - но они не идут ни  в
какое сравнение с теми, что лежат впереди, вдоль Ла-Платы.
   - Нам понадобятся работники, - сказал Пармали. - Большинство из тех,  что
с нами сейчас, нанялись только на перегон.
   - Ты ничего не имеешь против индейцев?
   - Нет, а что?
   - Да я тут нанял  только  что  целую  компанию.  Крепкий  старый  воин  и
несколько его спутников. Он пришел ко мне за советом и в поисках места,  где
можно было бы осесть.
   - И вы их наняли, - сказал Шэдоу. - Правильно сделано, молодец!
   Тут он присмотрелся к моему лицу, с которого еще не сошли ссадины.
   - Да у вас, похоже, какие-то неприятности были?
   - Возникло тут затруднение с Кудряшом Данном. Я для этого еще  был  не  в
форме, но все-таки всыпал ему. А два дня назад  пришлось  потягаться  с  его
кузеном Джоубом. Я его поцарапал пулей, но это не значит, что с  ними  можно
не считаться... старый Бак Данн - человек серьезный.
   - Старый?
   - Да знаете, лучше б он и вправду был старый. Не такой уж он старый.  Лет
сорок, может, но весит, должно быть, все двести пятьдесят фунтов, и,  думаю,
жиру там не наберется и одного фунта.
   Мы ехали вместе, втроем, толковали про  дела,  вспоминал  и  другие  дни,
другие стада, другие перегоны. Время от времени я заглядывал к себе в память
и находил там образ Мег... и каждый раз сознавал, что я дурак распоследний.
   Она  же  точно  такая,  как  все  девчонки  ее  возраста,  которые  любят
пофлиртовать, мечтают про любовь и все такое прочее.  Кудряш  уже  протоптал
туда тропиночку, и мне это было хорошо известно, но  разве  ж  такое  мешает
человеку помечтать? Тем более что  девчонки,  о  которых  стоит  мечтать,  в
здешних краях попадаются редко.
   Во время этого перегона я узнал, что Шэдоу - один из  лучших  мастеров  в
работе с веревкой, каких мне встречать приходилось. Он пользовался  веревкой
из сыромятных ремней, "ла реата", как мексиканцы говорят,  а  уж  американцы
сократили  это  название  до  "лариэт".  Он  научился  этому   искусству   у
калифорнийцев и работал с веревкой длиной  шестьдесят  футов.  Он  буквально
умел заставить ее стоять торчком и показывать всякие фокусы. Но  он  никогда
не натягивал ее слишком туго. Если натягиваешь  сыромятную  веревку  слишком
туго, жди неприятностей. Когда крупный бычок, весом фунтов  так  на  тысячу,
дергает за конец такой  веревки,  где-нибудь  должно  оборваться.  Пеньковая
веревка лучше выдерживает рывок, но Нику Шэдоу больше нравилась ременная, он
ей не изменял, и я не встречал человека, который лучше сумел  бы  заарканить
скотинку.
   Со скотом он работал по высшему классу и никогда не увиливал  от  работы,
честно выполнял свою долю общего труда. Они пригнали стадо в тыщу  восемьсот
голов разной породы; были  там  техасские  длиннорогие  -  лонгхорны,  звери
крупные, длинноногие, которые могут загнать до упаду животину  любой  другой
коровьей породы, да и большинство лошадей.
   Они гнали стадо не спеша, бережно, и коровы, похоже, не  сильно  спали  с
тела на перегоне.
   Кроме Пармали и Шэдоу там  было  всего  четыре  ковбоя  и  повар  -  явно
недостаточно, даже после того, как стадо обломалось, пообвыкло и стянулось в
перегон. Семь человек - этого хватает, пока все в  порядке  и  не  случается
никаких неприятностей. Теперь, когда я появился, нас  стало  восемь,  а  тут
один лишний человек очень много значит.
   - Я что-то не соображу, - говорил я этим вечером у  костра.  -  Бак  Данн
твердил всем и каждому, что вышвырнет нас вон. Хвастался он много,  пора  бы
уже перейти к делу, - так почему же он ничего не предпринимает?
   - Может, он ждал, пока Галлоуэй останется один, - предположил Пармали.
   - Ему нужен скот, - сказал Шэдоу. - Что он выиграет, если прогонит нас?
   Ну, удержит эти земли за собой, но ему этого мало. А  вот  если  выпереть
нас  после  того,  как  мы,  пригнали  свой  скот,  и  он   разбредется   по
окрестностям, то потом,  выждав  для  приличия  какое-то  время,  он  начнет
шлепать свое клеймо на каждую корову. И кто ему помешает?
   - Если дело так обстоит, - протянул Пармали, - так он устроит стампиду  и
распугает наше стадо, как только мы окажемся поблизости от его пастбищ...  а
то и раньше.
   Наступило утро, ясное и чистое, и гурт хорошо снялся с места. Может, скот
учуял свежую воду, может, траву, но шли коровы  охотно.  К  востоку  от  нас
возвышалась стеной Меса-Верде, к  западу  -  Юта-Парк,  и  скоро  надо  было
понемногу забирать на восток, чтобы не пропустить тропу,  ведущую  к  нашему
ранчо.
   Неожиданно ко мне подъехал один из ковбоев.
   - Сакетт, - сказал он, - за, нами  наблюдают.  -  И  показал  на  дальний
гребень. - Индейцы!
   И точно, несколько индейцев следили  за  нами  с  гребня,  и  пока  стадо
тянулось мимо, они двигались вровень, следя за каждым нашим шагом.
 
*** 
 
   Хозяйский дом на ранчо Даннов был бревенчатый, длинный и низкий.  Впритык
к нему под прямым углом стоял спальный барак для ковбоев, где  имелось  коек
на  два  десятка  человек,  а  в  тридцати  ярдах,  образуя  третью  сторону
незамкнутого квадрата находился, амбар  или  сарай,  тоже  бревенчатый  и  с
низкой крышей. Четвертой стороной квадрата служил корраль.
   В доме сидел за столом Бак Данн. Крупный человек с бугристыми  мускулами,
он сгорбился над столом, на котором стоял кофейник с черным  кофе  и  кувшин
виски, и смотрел на Кудряша прищуренными глазами.
   - Слушай меня, и слушай как следует, черт побери, -  сказал  он  и  обвел
глазами комнату, - и вы все слушайте, это ко всем относится.  Я  видел,  как
меняются страны. Я не такой молокосос, как вы, и я видел, как они растут.
   Так вот, когда это происходит,  у  власти  оказываются  те,  кто  владеет
землей, они всем и заправляют. А тех, у кого ничего нет, выпихивают  взашей.
В здешних местах как раз к тому и идет. Нам нужно крепко вцепиться в  добрый
кусок этого края и удержать его в руках. Хватит нам кочевать. Вот тут  будет
наше место.
   Сакетты гонят сюда стадо. Вот и отлично, скот нам пригодится. Их двое,  и
с ними еще этот Ник Шэдоу. Мне удалось узнать, что ковбои, которые  идут  со
стадом, здесь не останутся. Да и в любом случае, их всего четверо.
   Мы ударим по этому стаду ночью, рассеем  его  к  черту  по  всей  округе,
разгоним по каньонам, а Сакеттов и Шэдоу  уберем.  Если  кто-нибудь  из  них
свалится с обрыва или попадает под копыта во время стампиды, просто  бросим,
пусть себе валяются. Нужно, чтобы все выглядело понатуральнее...  хотя  вряд
ли кто начнет совать нос в это дело.
   Кудряш, ты уже довольно долго  распускаешь  хвост  перед  этой  девчонкой
Росситера. Женись на ней, с благословения старика Росситера или без него.
   Вцепись в нее покрепче, потом станешь пай-мальчиком, переберешься туда  и
будешь работать на ее папашу и работать  до  седьмого  пота.  Я  хочу,  чтоб
Росситер хвастался людям, какого золотого зятя он оторвал. А потом, когда  с
Росситером что-нибудь случится, никому и в голову не придет, что мы к  этому
имеем отношение...
   Дальше мне надо, чтобы каждый  из  вас  оформил  заявку  на  землю  -  на
пастбища или там на горные разработки, все равно, лишь бы  забить  права  на
нее.
   Мы с вами довольно долго бродяжничали по стране и видели, что  к  востоку
отсюда земля практически вся уже занята, и мы тоже должны  заполучить  свое,
пока есть возможность. Эта  местность  замкнута  со  всех  сторон,  и,  если
действовать правильно