нца, а  потом  как  будто
начал падать, вниз, вниз, вниз, в черную закрученную воронку с водой  на
дне. - Вот я и увидел зверя! - сказал он вслух. - Я увидел зверя!
   И тут над ним на мгновение возвысилась большая тень. Может, это  была
тень дерева, но если бы ее увидели чьи-нибудь глаза,  она  бы  выглядела
как большой медведь... медведь, который смотрит на него с любопытством и
пониманием - ведь к охотнику смерть приходит  точно  так  же,  как  и  к
зверю.
   А выше него и на двести ярдов дальше припал к земле сержант Келли. Он
занял холм. Люди  старательно  устраивали  оборонительную  линию  вокруг
вершины, каждый выкапывал для себя узкую траншею. Сержант беспокоился  -
все ли он сделал, что мог? Что еще сделал бы Лайнус?  Его  не  тревожили
люди - его тревожил он сам,  потому  что  нет  ноши  тяжелее,  чем  ноша
командира.

***

   В зале собраний Шайло при свечах и фонарях работали  хирурги.  Вокруг
лежали раненые, умирающие и умершие, беспорядочно, на полу,  на  койках,
на скамьях. В полумраке, пропахшем хлороформом, кричали люди.
   Хирурги работали в тихом отчаянии - спасали жизнь одному,  беспомощно
глядя, как умирает другой, кому-то  сохраняли  руку  или  ногу,  кому-то
ампутировали. Всюду были кровь и ужас, сумрак наполняли  дрожащие  крики
боли, мучительные слезы людей, которые больше никогда не. смогут  ходить
или видеть.
   Санитары сбросили тело Лайнуса Ролингза с носилок на один из  залитых
кровью столов. Хирург приподнял ему веко и покачал головой.
   - Напрасно тратили время, ребята.
   Носильщики скатили тело со стола, и на  его  место  немедленно  легло
следующее.
   Всю ночь команды с  фонарями  обыскивали  поле  у  Шайло  -  собирали
раненых, перебирали груды исковерканных тел в поисках  тех,  кто,  может
быть, еще не умер, и тех, кого можно  хотя  бы  опознать.  Кое-где  тела
лежали на траве  в  диковинных  позах  поодиночке,  в  других  местах  -
кучками, как мусор, выброшенный водой на пологий берег.
   Люди с фонарями искали и рассматривали мертвых - каждый, как мудрец -
Диоген, ищущий со своим фонарем одного честного человека среди многих...
Ныне все они честные люди. То  здесь,  то  там  они  находили  ценности,
письма, оружие, еще пригодное  к  употреблению,  или  другое  имущество.
Что-то из находок будет отослано домой родственникам, что-то останется в
кармане у нашедшего...
   Время  от  времени  они  покрикивали,  блуждая  среди  этих   людских
обломков:
   - Есть кто-нибудь  из  Двенадцатого  мичиганского?  Тридцать  шестого
индианского? Есть кто из снайперов Берджа?  Шестнадцатый  висконсинский,
отзовись!
   Их выкрики сливались в панихиду по усопшим, но один за другим  фонари
исчезали,  по  мере  того  как  бродивших   там   людей   утомляло   это
неблагодарное занятие.
   И все же их голоса не всегда оставались  неуслышанными.  Зеб  Ролингз
услышал их и медленно, опираясь на одну - здоровую - руку, с трудом сел.
Какое-то время он озирался в смятении. Было темно, холодно...  и  что-то
не в порядке с рукой... или с плечом.
   Он поискал свою винтовку - она исчезла. Все, что у него  осталось,  -
это штык и фляга. Ухватившись за дерево, он подтянулся и встал на  ноги,
глядя, как люди с фонарями исполняли свой жуткий балет среди мертвых. Он
слышал их зовущие голоса и изредка слабые ответы.  Неподалеку  печальный
голос кричал в темноте:
   - Воды! Воды! Неужели никто не даст мне воды?..
   Голос  был  где-то  близко,  фонари  -  далеко.  Зеб   побрел,   едва
переставляя ноги, добрался до раненого и опустился возле него на колени.
   - Пей, солдат. Тут немного, но ты не стесняйся.
   Человек жадными глотками опустошил флягу.
   - Спасибо тебе, - хрипло выдохнул он. - Ты уж прости, что я забрал  у
тебя последнюю каплю, но не мог удержаться, так это здорово было.
   - Я пришлю кого-нибудь, - пообещал  Зеб.  И  двинулся  через  поле  к
группе людей, копавших громадную общую могилу. Он  слышал,  приближаясь,
как с хрустом врезаются в землю их  лопаты,  видел,  как  двое  опустили
носилки с телом у края могилы. Он сказал им о раненом.
   Они двинулись туда, а он побрел прочь, и тут свет их фонаря  упал  на
лицо убитого, к которому Зеб уже повернулся спиной.
   Это был его отец, Лайнус Ролингз.

Глава тринадцатая

   Держа в руке пустую флягу, Зеб Ролингз брел  между  деревьями.  Запах
смерти смешивался с ароматом цветов персика и влажной прохладной ночи.
   Он споткнулся о мертвое тело и чуть не упал, едва удержав равновесие.
Тут рядом кто-то сказал:
   - Ты уже попробовал эту воду?
   - Нет еще. - Попробуй.
   Зеб зачерпнул  ладонью  воды  из  пруда,  откуда  вытекал  ручеек,  и
осторожно глотнул, пробуя на вкус. В темноте  было  слышно,  как  другие
люди идут через лесок к ручейку и речушке, в которую Он впадал.
   - Странный вкус?
   - Да... необычный. - Я этот пруд видел, когда еще солнце не село.  Он
был розовый, красней, чем чай из сассафраса  (Сассафрас  -  американский
лавр.).
   Зеб подавился и закашлялся, выплевывая воду. И повесил  пустую  флягу
обратно на пояс. Тем временем солдат подошел к нему ближе.
   - По-моему, не годится, чтоб человек пил такую  воду.  И  вообще,  не
годится, чтоб человек делал многое из того, чем мы  занимались  сегодня.
Ты убил кого-нибудь?
   - Думаю, что да, - сказал Зеб. - Мы только поднялись и побежали,  как
взорвалась граната, а когда чуть разошелся дым и  пыль,  я  увидел,  что
где-то  потерял  винтовку,  а  потом  кавалерист  ударил  меня  по  руке
саблей... по плечу, вот здесь.  А  все  остальное  перемешалось.  Кто-то
треснул меня прикладом, а когда я очухался, бой уже закончился.
   - А я никого не убил, и не собираюсь. Ты откуда?
   - С Огайо, пониже водопада.
   - Эта дурацкая война началась на Востоке.  Какое  до  нее  дело  нам,
жителям Запада?
   - Она не такая, как я ожидал. Не много чести и славы  видеть,  как  у
человека кишки вываливаются. А ты откуда?
   - Из Техаса.
   Зеб медленно отступил назад.
   - Слушай, так ты что, мятежник?
   - Был мятежником еще сегодня с утра. А сейчас, вечером, я уже  как-то
не уверен.
   - Похоже, мне бы надо тебя застрелить.
   - А у тебя есть из чего стрелять? - спокойно  спросил  техасец.  -  У
меня есть револьвер. Я его снял с мертвого офицера.
   - У меня есть штык.
   - Слушай... а почему бы нам не смотаться отсюда?  Оставим  эту  войну
тем, кому она по вкусу.
   Зеб колебался.
   - Говорят, в Калифорнии войны нет. - Его мысли вернулись к матери,  и
он вспомнил, как она, с письмом от тети Лилит в руке, отчаянно  пыталась
заставить его слушать. А он все время знал, что должен идти на войну.
   Они вместе двинулись от реки. Техасец наклонился к Зебу.
   - Там вон есть родничок. Я видел, какие-то офицеры-янки из него пили.
По дороге они  остановились  один  раз,  чтобы  пропустить  санитаров  с
носилками, а потом, услышав голоса, задержались  на  краю  поляны.  Чуть
дальше на поваленном дереве сидели два человека спиной  к  ним.  Даже  в
сумраке что-то в них показалось Зебу знакомым.
   - Я планирую перевести на это место бригаду Руссо.  Их  можно  хорошо
разместить еще до рассвета. Вы одобряете?
   - Я одобрю любую  диспозицию,  которую  вы  предложите.  Если  бы  вы
сегодня не удержали фланг,  нам  всем  пришел  бы  конец.  -  Говоривший
вздохнул. - Шерман, я хочу сказать вам кое-что, - и снова сделал  паузу.
- Может статься, что вы здесь окажетесь командующим.
   - Почему?
   - Я видел кое-какие депеши, которые  корреспонденты  газет  отправили
сегодня. Там говорится, что в это утро я был захвачен врасплох.
   - Но вы не были захвачены врасплох. Это я попался.
   - Это неважно. Они пишут, что прошлой ночью я опять напился вдрызг.
   - Что, так и было?
   - Нет, но человек не может сражаться на два фронта. Победим мы завтра
или проиграем, но я собираюсь подать в отставку.
   - Из-за газетчиков?  -  Из-за  того,  -  ответил  Грант,  -  что  мне
абсолютно не доверяют.
   Зеб и техасец молча слушали. Зеб видел двоих  генералов  в  отблесках
света от лагерных костров за деревьями. Очевидно, они  отошли  сюда,  на
несколько ярдов от лагеря, чтобы поговорить без помех. Он видел их обоих
и  раньше,  и  даже  в  полумраке  узнал  квадратную  фигуру  Гранта   и
потрепанную шляпу, в которой он обычно ходил.
   - Вы думаете, у меня нет таких настроений? - спросил Шерман. -  Месяц
назад они твердили, что я сумасшедший. Сегодня они меня называют героем.
Вчера сумасшедший, сегодня - герой. А я ведь тот же самый человек... так
стоит ли обращать внимание на то, что думают люди? Важно  лишь,  что  вы
сами думаете, Грант.
   Техасец схватил Зеба за пальцы и прошептал:
   - Так это что - Грант?
   Зеб кивнул, напряженно прислушиваясь.
   - Вы знаете, что эта война  будет  выиграна  -  или  проиграна  -  на
Западе, - говорил Шерман,  -  и  вы  единственный,  кто  знает,  как  ее
выиграть. Все ваши дела это доказывают.
   Техасец  отстегнул  клапан  кобуры  -  очень  осторожно,  чтобы   не.
раздалось ни звука, и вытащил револьвер, Зеб, все внимание которого было
обращено на двоих, сидящих на бревне, ничего не замечал.
   - Человек имеет право подать в отставку, - доказывал Шерман, - только
когда видит, что ошибся, а не когда он прав.
   Техасец поднял револьвер и нацелил его прямо в  затылок  Гранту  -  и
только тут Зеб увидел оружие.
   - Ты что это делаешь? - хрипло зашипел он.
   - Так это же Грант!
   Зеб схватился за ствол здоровой рукой, рванул его и выкрутил вниз и в
сторону. Этим внезапные рывком он заставил техасца потерять  равновесие,
а потом ударил плечом. Некоторое  время  они  боролись,  не  издавая  ни
звука. Наконец Зебу удалось  высвободить  раненую  руку  из  самодельной
перевязи, и он потянулся за штыком.
   Техасец был жилистый, но устоять против него не мог - годы работы  на
ферме налили мышцы Зеба необычайной силой.  Только  эта  сила  дала  ему
возможность удерживать техасца достаточно долго.
   Они боролись, не издавая  ни  звука,  и  поэтому  Зеб  услышал  слова
Гранта:
   - Я обдумаю все это еще раз. Может быть, Уильям, вы и правы.
   Вспыхнула спичка - это Шерман раскуривал трубку.
   - Вы прекрасно знаете, - сказал он, - что с вами эта  армия  сильнее,
чем без вас. Так что и обдумывать тут нечего.
   Зеб чувствовал, что его пальцы на револьвере слабеют, но тут  техасец
попытался вывернуться, и штык легко выскользнул из ножен. В тот  момент,
когда техасец сумел высвободить руку с револьвером, штык вонзился в  его
тело. Удар был короткий и жестокий.
   Зеб сам точил этот штык. Кончик был острый как  игла,  лезвие  -  как
бритва.
   Техасский солдат охнул и повалился на спину, рукоятка штыка при  этом
вывернулась из пальцев Зеба. Она торчала вниз из-под ребер  техасца.  Он
умер раньше, чем упал на землю.
   Опустившись на колени, Зеб вынул револьвер из пальцев мертвеца.
   - Зачем ты вынудил меня сделать это? - спросил он ломким  голосом.  -
Зачем? Я против тебя ничего не имел.
   Он обыскал мертвого, нашел боеприпасы для револьвера  и  поднялся  на
ноги. Шерман и Грант уже ушли, так  и  не  узнав  о  короткой  отчаянной
схватке, происшедшей в темноте у них за спиной, в нескольких шагах.
   У Зеба пересохло во рту, плечо болело. Техасец  говорил,  что  где-то
неподалеку есть родник...  он  побрел  между  деревьями,  прислушиваясь,
чтобы не пропустить журчание воды.
   Наконец он услышал слабый звенящий звук. Крохотная струйка стекала по
трубе, заботливо вставленной кем-то в отверстие  в  скале,  и  падала  в
водоем размером с  лохань.  Зеб  опустился  на  колени  и  первым  делом
наполнил флягу - мало ли что может заставить  его  спешно  покинуть  это
место - и только потом напился. Вода была  холодная  и  чистая.  Он  пил
снова и снова, наконец перевел дух и сел на землю.
   Он собирался вернуться к своему отряду, если  сможет  найти  его.  Он
пошел на войну, чтобы сделать дело, а дело это,  нравится  оно  ему  или
нет, еще не закончено. Что сказал бы папа, если бы узнал,  что  его  сын
думает дезертировать? Папа всегда презирал дезертиров -  и  вообще  тех,
кто бросает дело, не доведя его до конца...

***

   В последующие годы он не мог припомнить всего  по  порядку  -  марши,
биваки, схватки, снова марши - все смешалось у него в памяти в  какую-то
бессмысленную кашу.
   Он  вернулся  в  свое  подразделение   и   обнаружил,   что   остался
единственным живым унтер-офицером, да и офицер был только один. Он  стал
сержантом при Чикамоге (Битва при  Чикамоге  19-20  сентября  1863  года
закончилась победой южан.), а вскоре после этого его произвели в офицеры
на поле боя. Он стал лейтенантом не потому, что проявил какие-то  чудеса
храбрости или превосходные командирские качества, а просто потому, что в
подразделении не осталось никого старше него по рангу. Только  потом  он
разобрался, что это было обычной  причиной  для  присвоения  офицерского
звания на поле боя.
   После дела у горы  Лукаут  он  стал  первым  лейтенантом,  выучившись
искусству боя трудным путем... если не считать того, чему он научился из
рассказов отца.  Долгими  зимними  вечерами  Лайнус  любил  рассказывать
сыновьям истории о том, как воюют индейцы, и Зеба эти  рассказы  научили
куда больше, чем он осознавал.
   О смерти  отца  он  узнал  при  Чикамоге.  Какое-то  время  почта  не
поступала, и он впервые услышал об этом, когда с пополнением в  их  роту
прибыл тощий сутулый кентуккиец.
   - С ним до самого конца был Келли... а я побежал дальше на  холм.  Мы
заняли этот холм точно по его плану, несмотря  на  контратаки.  А  потом
твой па, когда уже лежал и умирал,  сказал  что-то  здорово  странное...
что-то насчет "увидеть зверя". Не знаю уж, что это должно значить...
   Да, это был папа, несомненно.
   Не раз папа рассказывал ему и Джеремае, как он  ходил  "поглядеть  на
зверя" и как это чуть не стоило жизни ему, да и маме тоже.
   - Зеб, - настойчиво повторял он, - не раз в жизни  тебе  представится
случай пойти "поглядеть на зверя". Вот тут ты остановись и  прикинь,  во
что оно обойдется, прежде чем сделаешь хоть шаг.
   Зеб Ролингз прошел вместе с Шерманом до самого моря (Марш  к  морю  -
глубокий прорыв соединением войск Союза  под  командованием  Шермана  на
территорию конфедератов в конце 1864 - начале 1865г.; 2 сентября  1864г.
ими была взята Атланта, 21 декабря -  Саванна,  18  февраля  1865  г.  -
Колумбия. 3 апреля северяне заняли столицу  Конфедерации  Ричмонд,  а  9
апреля войска мятежников под командованием генерала  Ли  сдались  Гранту
при Аппоматтоксе.), а потом вдруг война окончилась,  и  он  оказался  на
борту  парохода  -  стоял  и  напряженно  высматривал,  когда  покажутся
живописные скалы у Пристани Ролингза.
   Его высадили на берег  со  спальной  скаткой  и  ранцем  за  плечами.
Пароход отчалил, а он долго стоял, глядя в сторону дома. Это было  перед
самым полуднем, над трубой поднималась тонкая струйка дыма.  Он  слышал,
как кудахчет курица... видно, яйцо снесла.
   Зеб взвалил свое имущество на плечи и двинулся через поле к дому.  Он
шел ровным шагом, а сердце гулко колотилось, и к горлу подступал ком.
   Лайнус и ма... они осели на этом месте, когда край был  еще  новым  и
диким. Лайнус построил дом своими собственными руками, обтесал бревна  и
сложил стены, а два маминых брата, Сэм и Зик, ему помогали.
   У маленького кладбища он  резко  остановился.  Здесь  добавились  две
новые могилы, отмеченные надгробными камнями. Он почувствовал  в  животе
холодный страх еще до того, как прочел имена. Они  были  написаны  рядом
друг с другом, как и должно было быть:

   ЛАЙНУС    РОЛИНГЗЕВА     -----     ПРЕСКОТТ     РОЛИНГЗ     1810-1862
----------------------- 1820-1865

   Хлопнула дверь дома, и Зеб увидел Джеремаю -  он  стоял  на  крыльце,
прикрывая  глаза  от  солнца  ладонью.  И  вдруг  он  выпустил  из  руки
деревянное ведро и бросился бежать.
   - Зеб! Это и правда ты?
   Зеб, ничего не видя перед  собой,  протянул  руку  в  сторону  могилы
матери.
   - Я не знал. Никто мне...
   - Так ты не получил моего письма? Мама  умерла  больше  трех  месяцев
назад, Зеб. Она уже не смогла стать снова прежней  после  того,  как  мы
узнали о смерти отца... и, знаешь, я думаю, мысль о  собственной  смерти
ее не пугала, - она без него жить не могла...
   Зеб медленно поднял глаза, посмотрел на тщательно обработанную землю.
Он увидел стога сена, новый амбар - куда лучше старого. Решетчатая клеть
была заполнена желтыми кукурузными початками... скот сытый, упитанный.
   - Здорово ты справляешься, Джеремая, я бы так не смог. - Он  протянул
руку. - Думаю, мне надо ехать дальше...
   - Ты мне нужен, Зеб. Останься. Если мы тут будем работать вдвоем,  мы
сможем из этого места...
   - Я сюда вернулся единственно из-за мамы  -  а  она  умерла.  Ты  тут
работал не покладая  рук,  Джеремая,  и  справляешься  куда  лучше,  чем
когда-нибудь получалось у отца или у меня. У тебя есть настоящее чувство
к земле, и земля на это чувство  отвечает.  Да  ты,  если  захочешь,  на
гранитной скале сможешь хлеб вырастить. Я тебе не нужен, а ферма  эта  -
твоя, полностью. Так будет по-настоящему справедливо.
   - Я не считаю  это  справедливым,  Зеб.  Почему  же  это  она  должна
полностью принадлежать мне? А что ты будешь делать? Куда поедешь?
   - Да я еще  особо  не  думал  об  этом,  Джеремая...  мне  предлагали
перевестись в кавалерию и отправиться на Запад. Наверное, так и сделаю.
   - Знаешь, у тебя голос, как у папы... Ты всегда на него похож был.
   Зеб усмехнулся, хотя в горле по-прежнему стоял комок.
   - Думаю, я собираюсь поглядеть на зверя, Джеремая.
   - Ты будешь воевать с индейцами, как па. Тебе  нравится  воевать,  а,
Зеб?
   - Помнишь, па рассказывал нам про  гризли,  с  которым  ему  пришлось
помериться силами когда-то? Я говорю не про хромого медведя, этот был  в
Скалистых горах. Я тогда спросил у  него,  нравится  ли  ему  драться  с
медведями, а он сказал, что нет - просто он  хотел  попасть  в  какое-то
место, а гризли оказался там первым.
   Он снова протянул руку:
   - Ну, до свиданья, Джеремая.
   - Н-ну... - Джеремая смотрел  на  него,  чувствуя,  что  надо  что-то
сказать, но не находил слов. - Ладно, до свиданья.
   Зеб резко отвернулся - ему больше не хотелось смотреть ни  на  брата,
ни на этот дом с его воспоминаниями.
   Он уже прошел несколько шагов, когда Джеремая снова окликнул его.
   - Поищи нашего дядю, Сэма Прескотта,  Зеб!  А  может,  повидаешься  с
тетей Лилит!
   Джеремая стоял один, опустив большие руки, и смотрел вслед  уходящему
брату. Зеб был последним из их семьи, а те, кто уходил на запад,  больше
не возвращались. Лайнус, правда, вернулся, но это было еще до  появления
Джеремаи на свет. А больше ни один не вернулся.
   - Что-то там должно быть такое, -  сказал  он  вслух.  -  Что-то  там
должно быть, что их забирает.
   А потом, усмехнувшись, добавил:
   - Может, это тот самый зверь?

Часть четвертая

ЖЕЛЕЗНЫЙ КОНЬ

   Путь через равнины был бесконечен, горы суровы, перевалы редки,  реки
коварны  и  смертельно  опасны.  Постоянную  угрозу  представляли  собой
индейцы, непредсказуемые и бьющие мгновенно, как молния. Но  вот  пришла
железная дорога, две параллельные стальные нити, пролегшие  через  дикий
край, дорога могучего  Железного  Коня.  Она  сокрушила  силу  индейцев,
заставила  умолкнуть  навсегда  гром  бизоньих  стад,  рассеяла  повсюду
бессчетные поселки  и  города,  понесла  поток  фермеров  и  скотоводов,
шахтеров и торговцев, которые населили И освоили Запад.

Глава четырнадцатая

   Джетро Стьюарт неподвижно сидел на лошади, глядя на трупы. Как только
он наткнулся на них, глаза его тут же  обшарили  окрестности  в  поисках
возможной засады, но до ближайшего подходящего укрытия было  по  крайней
мере двести ярдов, а следы были оставлены несколько часов назад.
   Очевидно, убитые были рабочими с железной дороги, но  индейцы  решили
прекрати