, она вся будет наша,  и  рано  или  поздно  мы  сможем
выжить отсюда любого, кто попробует сунуться.
   Олли Хаммер свернул сигарету,  лизнул  край  бумаги  языком  и  аккуратно
заклеил.
   - Слышишь, Бак, а тебе не кажется, что ты хочешь отхватить  кусок  не  по
зубам? Эти Сакетты - народ известный, крепкие, опасные ребята...
   - Мы тоже народ известный. Только мы и покрепче,  и  похитрее.  Я  вызвал
сюда Верна, и он, когда приедет, отправится в горы и  подчистит,  что  после
нас останется. А насчет стампиды мы объявим, что это юты устроили.
   Он допил свое виски и снова наполнил стакан до половины, потом  отхлебнул
черного кофе.
   - Мы проворачивали такие штуки и раньше, и каждый знает, что надо делать.
   Но теперь я требую, чтобы ни один из вас  не  попался  никому  на  глаза.
Вбейте это в свои тупые головы. Мы больше не бродяги,  не  преступники,  так
что если приезжаете в Шалако или в какой другой город, извольте  вести  себя
как джентльмены. А если вам виски ударяет в голову, так не пейте. И еще... -
Бак Данн ткнул перед собой негнущимся  средним  пальцем.  -  Некоторые  люди
станут на нас жаловаться... пускай. Если мы будем  работать  с  умом,  то  в
конце концов на нашей стороне окажется много народу.
   Теперь дальше... Они никак не смогут  держать  на  ночном  объезде  стада
больше трех человек, а втроем ни за что не остановить стадо чуть  не  в  две
тыщи голов. Если нам удастся направить стампиду так, чтобы стадо  пронеслось
прямо через их лагерь, тем лучше... мы  сможем  убрать  Сакеттов  вроде  как
между делом.
   Но помните: я не хочу, чтобы кого-нибудь из вас увидали!  А  ты,  Кудряш,
как только  все  будет  кончено,  скачи  сюда  сломя  голову,  как  черт  от
архангела, хватай свежую лошадь и отправляйся к Росситеру на ранчо.  Скажешь
им, что твоя лошадь шарахалась в  испуге  пару  раз,  и  ты  опасаешься,  не
шастают ли поблизости индейцы. Росситер, наверное, поднимется с  постели,  а
ты предложи свою помощь и винтовку.
   И последнее, Кудряш: если там появится один  из  этих  Сакеттов,  держись
дружелюбно. Разбейся в лепешку, но  держись  приветливо.  И  веди  себя  как
джентльмен, слышишь?!
   Когда все разошлись, Бак Данн допил свой стакан, выпил  залпом  еще  одну
кружку черного кофе, потом растянулся на кровати. Он не беспокоился. Вот уже
десяток лет его команда  разгоняла  и  воровала  стада  на  территории  семи
штатов, и ни разу никого из них на этом не поймали. Конечно, есть  множество
мест, куда им теперь путь заказан, но им и самим бы в голову не пришло  туда
возвращаться.
   Здешние края ему нравились, и он хотел здесь остановиться  и  осесть.  Он
хихикнул себе в бороду. В старые времена не один скотовод приворовывал  скот
помаленьку, а после уж строил из себя этакого добропорядочного, ну, он  тоже
так может и будет жить себе припеваючи и посмеиваться, вспоминая,  как  всех
оставил в дураках.
   Вот только Кудряш беспокоил  его.  Росситер  человек  неглупый,  его  так
просто вокруг пальца не обведешь, так что, как только Кудряш женится на  его
девчонке, придется заняться  Джоном  Росситером.  В  этих  суровых  краях  с
полудикими лошадьми и быками, с опасными  тропами  и  суровыми  зимами  куча
народу пропадает без вести....
   Он устал гонять с места на место, а  лучше  здешних  краев  он  нигде  не
находил. Вот здесь он и останется.
 
*** 
 
   Сакетты гнали свое стадо на север, а потом повернули к востоку.
   Данны в горах, выпустив лошадей на травку, играли в карты, отсыпались или
болтали обо всем понемногу - ждали.
   Галлоуэй Сакетт седлал лошадь, чтобы ехать  в  Шалако.  Вместе  с  гуртом
прибудут  работники,  которых  надо  кормить,  так  что  понадобится  больше
припасов.
   Дальше к  востоку,  на  почтовой  станции  неподалеку  от  Пагос-Спрингс,
высокий плечистый человек на гнедой лошади подъехал  к  коновязи  и  слез  с
седла. Конюх, державший  наготове  упряжку  для  приближающегося  дилижанса,
глянул на лошадь.
   - Великолепное животное, только вы его загнали.
   - Пришлось поторапливаться. -  У  высокого  человека  была  густая  копна
волос, выбивающихся из-под  шляпы  с  плоскими  полями  и  дыркой  от  пули,
револьвер он носил низко, кобура внизу была привязана к ноге.
   - Не найдется ли в вашей конюшне лошади в  обмен  на  эту?  Конечно,  мне
нужна лошадь не хуже, чем я предлагаю.
   - Единственная подходящая - это рыже-чалая, вон там в стойле стоит.
   Только я не  знаю,  захочет  ли  ее  хозяин  меняться.  Но,  может  быть,
согласится продать. Он играет в покер, и почва быстро уходит у  него  из-под
ног...
   Высокий незнакомец прошел по твердой, утоптанной земле двора. Одет он был
в поношенную овчинную куртку и полосатые  брюки.  Каблуки  на  сапогах  были
стоптаны. Он вошел в конюшню, глянул на лошадь, потом развязал  узел,  вывел
ее наружу и поводил по двору. Привязал лошадь на место и  вернулся.  Вытащил
из кармана сигарный окурок и сунул себе в зубы. Прикурил, потом,  прищурясь,
глянул на конюха.
   - Этот человек там, внутри? И что, действительно проигрывает?
   - Проигрывает, если за последние пять минут ничего не изменилось. Мистер,
с этой лошадкой ошибки не будет. Она и резвая, и выносливая.
   - Я это увидел. Можно тут у вас в конюшне мою оставить? Я буду  проезжать
мимо на обратном пути через несколько дней. Мне тут надо навести  порядок  в
одном небольшом деле... семейном деле.
   Высокий незнакомец вошел в помещение станции. В углу, рядом  с  окошечком
кассы, сидели три человека, занятые чем-то своим, рядом  на  полу  лежал  их
багаж. В другом, конце комнаты был бар и стояло несколько столиков. За одним
из них играли в покер.
   Высокий подошел к бару, заказал пиво и, держа кружку в руке,  неторопливо
побрел туда, где шла игра. Владельца лошади он определил сразу.
   Тот внимательно рассматривал карты, которые держал у самой груди,  и  лоб
его был усеян каплями пота. Двое из игроков уже вышли из игры,  а  остальные
двое были явные шулера. Высокий знал обоих в лицо, но это его не касалось.
   Человек, который играет в покер, не должен  садиться  за  стол,  если  не
может расплатиться, а если он играет с карточными жуликами, значит, судьба к
нему неблагосклонна.
   Один из игроков, человек с бриллиантовой заколкой в шарфе, бросил в  банк
две фишки.
   - Поднимаю на двадцать, - сказал он. Второй шулер сделал то же самое.
   - Подождите  минуту,  -  сказал  проигрывающий.  -  Я  достану  денег.  Я
сейчас...
   - Я дам вам двадцатку за вашу лошадь, - предложил игрок  с  бриллиантовой
булавкой.
   - А я дам ему тридцать пять, - сказал высокий незнакомец. -  Наличными  и
немедленно. Игрок поднял на него глаза.
   - Вас не приглашали принять участие  в  беседе,  -  сказал  он,  нахмурив
брови. - Мы с мистером Лиггитом обсуждаем торговую сделку.
   - А я предлагаю свою цену, - сказал незнакомец. Он не улыбался.
   - Да послушайте же! - запротестовал Лиггит. - Это  отличная  лошадь!  Эта
лошадь стоит кучу денег!
   - Она стоит столько, сколько я сказал, - нагло ответил игрок. -  Даю  вам
две минуты. Или ставьте деньги, или бросайте карты.
   - Мое предложение о тридцати пяти  остается  в  силе,  -  сказал  высокий
незнакомец.
   Во взгляде игрока появилась угроза.
   - Я начинаю немного уставать от вас, - сказал  он.  -  Даже  уже  немного
устал.
   - Подождите минуту! - сказал Лиггит. - Я принимаю это предложение.  Отдаю
за тридцать пять. Игрок не сводил глаз с высокого человека.
   - Я сказал вам, - произнес он ровным голосом, - что я...
   Игрок этот на самом деле не был тем, что мы понимаем под словом  "игрок",
то есть азартный, рисковый человек. Он играл краплеными картами и костями  с
грузиком внутри, а  когда  пускал  в  ход  револьвер,  тоже  предпочитал  не
рисковать... Внезапно у него в мозгу  предупреждающе  и  тревожно  звякну  л
колокольчик. Этот  здоровенный  парень  слишком  уверен,  слишком  ко  всему
готов... и не волнуется. Ни капли...
   - Отдайте ему тридцать пять долларов, - сказал картежник, -  и  продолжим
игру.
   Высокий человек полез в карман, а игрок схватился за свой  револьвер.  По
обычным представлениям, его попытка должна была принести успех. Он  видел  у
высокого единственный револьвер, в кобуре, а правая рука  его  находилась  в
кармане.
   Но незнакомец выхватил револьвер и выстрелил... выхватил револьвер  из-за
пояса левой рукой и выстрелил игроку в третью пуговицу жилета.
   Мгновенно наступила тишина, пропитанная едким запахом порохового дыма.
   Лиггит, с болезненно-бледным лицом, медленно отодвинулся от стола.
   - Я пойду, - сказал он. - Думаю, лучше я пойду...
   - Подождите. - Высокий человек положил на стол тридцать пять долларов.
   - Прошу написать купчую на рыже-чалую  лошадь  с  одним  белым  чулком  и
открытым снизу клеймом в виде буквы "А" под двускатной  крышей  -  "Открытое
стропило А".
   - Но игра окончена. Мне уже не надо продавать лошадь.
   - Вы согласились. Вы приняли мое предложение. -  Высокий  обвел  взглядом
помещение. - Прошу всех быть свидетелями. Он принял мое предложение, не  так
ли?
   Свидетели были единодушны. Лиггит озирался кругом, обливаясь потом. Потом
неохотно написал купчую и забрал тридцать пять долларов.
   - Лошадь стоит намного больше, - пытался спорить он.
   - Стоит, - согласился высокий человек. - Я вам  советую,  поскольку  игра
прервана и никто не знает, как она обернулась бы  дальше,  забрать  половину
того, что лежит на столе.
   Тут у второго шулера прорезался голос.
   - Черта с два! - сказал он. - Я все честно выиграл! Я...
   Улыбка высокого не была приятной.
   - Дружок, - сказал он, - мой тебе совет - удовлетвориться этим.  Если  ты
возьмешь половину банка, этого тебе хватит на дорогу, и это гораздо  больше,
чем ты заслуживаешь. И не заставляй меня читать из Библии над твоим трупом.
   Ты даже не особенно ловок в том, что тут проделывал, так что будь и  этим
доволен.
   Игрок осторожно опустился на стул.
   - Ладно, - сказал он Лиггиту, - подолам так пополам.
   Тем временем вошел конюх и остановился в дверях.
   - Я переложил ваше седло на чалую. А вашу лошадь я подержу у  себя,  пока
вы не вернетесь.
   - Спасибо.
   Высокий человек посмотрел, как Лиггит и второй игрок делят то,  что  было
на столе, потом повернулся и вышел, мягко позванивая шпорами.
   После его ухода в помещении стало тихо, наконец игрок перевел дух.
   Посмотрел на конюха.
   - Вы знакомы с этим человеком?
   - Нет, сэр, но мне приходилось видеть его раньше. Пару раз я его видел.
   Это был Логан Сакетт.
   Игрок посмотрел себе на руки - они дрожали. Потом перевел взгляд на  тело
напарника.
   - Ох и дурак же ты! - тихо сказал он. - Бедный, Богом проклятый дурак...
   Удаляющийся стук копыт растаял в  тишине,  потом  из-за  стойки  выбрался
бармен.
   - Джим, - сказал он конюху, - бери его за ноги.
 
Глава 13 
 
   Погода изменилась, стало жарко, и ехать с подветренной стороны  от  гурта
стало сущей пыткой  -  от  животных  волнами  накатывало  тепло.  Никому  не
хотелось наслаждаться этим долго, и мне не больше других.
   Почти все время мы с Шэдоу по очереди ехали вожатыми, потому  что  только
мы знали дорогу. Это была нелегкая  работа.  С  наступлением  жары  животные
стали раздражительными, идти они не хотели, а если уж шли, то не хотели идти
куда следует.
   Они видели горы неподалеку и хотели отлежаться  в  каком-нибудь  тенистом
каньоне возле проточной воды; я и сам бы  не  прочь  так,  но  необходимость
заставляла продолжать путь.
   Индейцы, которые следовали за нами вдоль обрывов Меса-Верде, исчезли.
   Может, они добрались до такого места, где уже было невозможно ехать вдоль
обрыва, а может, у них что-то другое было на уме. Я изо всех  сил  надеялся,
что они не собираются напасть. По такой жаре только драться не хватало.
   Дорога впереди немного сужалась, а дальше снова расширялась, к северу и к
югу от нее местность была изрезана холмами и оврагами, а впереди лежала река
Манкос. Я остановил коня, пропуская гурт мимо себя и ожидая,  пока  подъедет
Пармали.
   В первый раз я увидел его покрытым пылью. Но самую малость. Он  придержал
лошадь, мы дали стаду пройти, а потом он сказал:
   - Мы их еще будем поить по эту сторону Манкоса? Ты как будто говорил, что
здесь есть ручей...
   - Если он не пересох.
   - Ну, если пересох, тогда придется ждать до Манкоса.,. Смотри!
   У Пармали была винтовка в руке, и он поднял ее, показывая на что-то.  Это
приближались индейцы, спускались по склону с Меса-Верде... да  нет,  это  не
военный отряд. Их всего семеро... нет, вон и восьмой.
   Это был Пороховое Лицо.
   - Не беспокойся, - сказал я Пармали. - Это те индейцы, которых я нанял.
   Пороховое Лицо остановился, остальные собрались вокруг него. Двое из  них
были совсем мальчишки, лет по четырнадцать, не больше.
   - Мы пришли работать, если тебе нужно.
   Я начал было приветствовать их как положено,  но  тут  у  меня  появилось
какое-то предчувствие.
   - Пороховое Лицо, - сказал я, - вы нам  больше  поможете,  если  до  ночи
будете держаться в стороне. По-моему, - добавил я, - кто-то хочет  разогнать
наш скот, а потом украсть его. Когда мы остановимся на  ночь,  три  человека
будут сторожить стадо, а потом,  когда  пройдет  половина  ночи,  они  лягут
спать, а трое других выедут им на смену. Я хочу, чтобы вы сейчас спрятались,
а ночью проехали и помогли охранять стадо.
   Я подумал и добавил еще:
   - Стадо - это мясо на зиму для вас, как и для нас, и еще на много зим.
   Если скот угонят, мне нечем будет кормить вас.
   - Мы следить, - сказал он. - Ты ехать.
   Они растаяли как дым, не оставив после себя ничего, кроме россыпи следов.
   Любой, кто наблюдал за этим  со  стороны,  решил  бы,  что  они  пытались
выклянчить бычка, а мы их прогнали.
   Мы остановили стадо на ночь у небольшого ручейка милях в пяти к западу от
Манкоса. Вокруг было много хорошей травы. Коровы  попаслись  вдоволь,  потом
легли. Пармали, Мансон и  Тайлеры,  два  брата,  выехали  на  первую  ночную
стражу, а мне, Нику Шэдоу и метису Чарли Фарнуму досталась вторая.
   Была одна из тех тихих, прекрасных ночей, когда треск  сломанной  веточки
можно услышать за полмили. Но я ничего не слышал. Я устал  как  собака,  мне
хотелось искупаться, и был такой голодный, что никак не  мог  оторваться  от
еды. Наконец я отошел в сторону, забрался  под  теплое  одеяло  и  мгновенно
уснул.
   В час ночи меня разбудил Пармали.
   - Нам один час осталось дежурить, - сказал он, - пока все тихо.
   Поднимается ветер, так что будьте повнимательнее.
   Натягивая сапоги, я спросил:
   - Кого-нибудь из индейцев видели?
   - Нет. А что, должны были увидеть?
   - Нет, наверно. Они, видимо, забрались в лес поглубже и спят  без  задних
ног.
   Но я просто шутил, и Парм это понимал. Индейцы были где-то здесь, они все
видели и все слышали.
   Я присел у огня и все моргал - пытался прогнать сон, пока наливал себе  в
кружку кофе. Это был настоящий "шестизарядный кофе" - горячий,  черный,  как
дымоход в преисподней, и такой крепкий, что  револьвер  плавал  бы.  Я  взял
ломоть хлеба, немного вяленого мяса и начал жевать, пока Ник Шэдоу  продирал
глаза.
   Когда ему приходилось вставать среди ночи, он вечно бывал злой как черт и
неразговорчивый. А я ночью всегда чувствовал  себя  хорошо  и  поднимался  в
любой час без затруднений. Зато и засыпал я тоже  без  затруднений  в  любой
час, лишь бы случай подвернулся, вот только случай нечасто подворачивался.
   Чарли Фарнум, тот вообще в любое время предпочитал помалкивать,  так  что
они с Ником друг другу под пару были. А у меня хватало мозгов не распахивать
кормушку. Вот и сидели мы вокруг костра и молча пялились в  огонь,  как  три
чурбана, пока кофе из нас сон понемногу выгонял.  Через  некоторое  время  я
поднялся и пошел бросить седло на  маленькую  соловую  лошадку,  на  которой
ездил по ночам.
   Она умела двигаться как кошка и видела в темноте как кошка; этой  лошадке
я мог довериться при ночной работе,  да  и  она,  похоже,  держала  меня  за
своего. Она сунулась ко мне носом, и я скормил ей огрызок морковки,  которую
стянул из ящика у повара.
   В западных краях человек должен быть верным другом своей лошади, а  то  у
него  никогда  не  будет  вообще  никакого  друга,  а  может,  и  вообще  не
понадобится ему никакой друг. В диких местах человек без лошади может  и  до
вечера не дожить -  вот  почему  тут  конокрадство  всегда  считалось  самым
страшным грехом.  Во  многих  случаях,  уведя  у  человека  лошадь,  вы  его
приговариваете к смерти, куда менее приятной  смерти,  чем  если  б  вы  его
просто пристрелили.
   Соловая пару раз подкинула меня, выгибая спину, чтобы показать, что она в
хорошей форме, готова к работе, а заодно - что не потерпит никаких глупостей
от своего седока. Это лошадка хотела убедиться, что я вполне проснулся, а я,
после того как она меня встряхнула  разок-другой,  и  в  самом  деле  вполне
проснулся.
   Шэдоу и Фарнум тоже сели  на  лошадей,  и  мы  выехали  к  стаду,  сменяя
наездников, которые отдежурили свою смену, и глядя,  как  они  собираются  к
огню. Сейчас, наверно, выпьют кофе, пожуют  маленько  сала  и  завалятся  на
боковую - да, устали они. Работа на перегоне так выматывает человека, что  у
него не остается духу разыгрывать из себя сову. Ничто лучше долгого перегона
не превращает человека в доброго христианина... по крайней  мере,  на  время
перегона.
   Маленькая соловая лошадка уверенно шла, неся меня вокруг стада. Ночью все
выглядит по-другому, чем днем, так что на первых двух кругах  я  в  основном
интересовался местностью и высматривал среди бычков знакомых  буянов.  Стадо
было смешанное, а такое вообще легче впадает в панику и кидается в стампиду,
чем если б они все были какой-то одной породы... да еще имелись  у  нас  два
бычка и одна корова совсем уж пугливые,  готовые  вскочить  и  лететь  сломя
голову при малейшем шуме.
   Мы им пели. Они  тогда  слышат  приближающийся  голос  и  не  шарахаются,
заметив тебя. Приблизься к быку слишком быстро, и он сиганет в небо прямо  с
земли и удерет за границы штата. Голос у меня не так чтобы очень, но я часто
рассказываю людям,  что  я  певец  и  что  мне  приходилось  петь  даже  для
трехтысячной толпы. Я, правда, не упоминал, что это была коровья  толпа,  но
они ведь слышали мой голос, так что могли и  сами  догадаться.  А  если  они
судили по тому, что я брат Галлоуэя, так могли бы и  поверить,  он-то  певец
будь здоров. Шэдоу, когда мы с  ним.  второй  раз  встретились,  остановился
перекинуться словом-другим.
   - Метис говорит, что, по его мнению, слишком тихо кругом. Никто не шуршит
в кустах, как обычно.
   - Ну что ж, давай и мы поиграем в эту игру, - сказал  я.  -  Давай  и  мы
походим на цыпочках.
   - Что ты обо всем этом думаешь?
   - Вот смотри, - сказал я, - если что-то спугнет коров и они побегут,  нам
надо направить их в сторону от ребят, чтобы они никого не растоптали.  Давай
каждый раз, проезжая мимо лагеря, замедлять шаг, так,  чтобы  большую  часть
времени  кто-то  находился  на  нужном  месте.  Потом,  если  скот  побежит,
попытаемся направить его на восток и подальше от каньонов. Потому  что  если
они попадут в каньоны и разбегутся по расщелинам, мы их оттуда не выгоним до
белых мух - это значит, вообще, никогда не выгоним.
   До рассвета оставалось еще больше часа, когда внезапно  кто-то  вышел  на
опушку и остановился. Я поехал туда с винтовкой наготове, хотя если  он  вот
так меня поджидает, то вряд ли это враг. Действительно, это оказался индеец.
   - Пороховое Лицо говорить сказать тебе приходить человек...  может  быть,
десять, двенадцать люди.
   - Благодарю, - сказал я, но индеец не спешил скрыться в кустах.
   - Пороховое Лицо говорить, он думает они пробовать индейская хитрость.
   Пользоваться горный лев шкура.
   На этот раз он исчез, но было спокойнее знать, что он