- Что там?
   - По платежной  ведомости  банк  должен  выдать  руднику  тридцать  тысяч
долларов, но поговаривают, что там лежит вдвое больше.
   Прокатился гром, и порыв ветра  поднял  тучу  пыли.  Упали  первые  капли
дождя, и мужчины направились к конюшне.
   - Чтобы ехать в город, нам нужны четыре лошади, которых никто не знает.
   Своих мы оставим в каньоне. Когда вернемся к ним, то отпустим твоих.
   - Обстановка благоприятная. - Чавез снял с лошади седло и положил его  на
козлы в пустом стойле. - Я видел Рэньона. Он в хорошей форме.
   Консидайн и не ожидал услышать ничего другого о Рэньоне. Пит был готов  к
тому, что однажды его старый приятель вернется, чтобы в кулачном бою  свести
с ним счеты. Впрочем, он всегда в форме и готов к любым  неожиданностям.  На
ум пришел давний случай. Его, Консидайна, лошадь поскользнулась  однажды  на
горной тропе, идущей вдоль края пропасти. Только неизвестно откуда взявшаяся
веревка Пита, мгновенно обвившая  его  плечи,  спасла  ему  жизнь.  В  самый
последний момент.
   Они не раз спасали друг друга от гибели, но никогда не говорили об  этом,
разве что шутя, потому что такие поступки принимались как должное.
   До него донесся нежный смех Ленни. Она с кем-то разговаривала в лавке,  с
Харди, должно быть. Мгновенный укол ревности  удивил  его.  С  тех  пор  как
расстался с Мэри, он не думал всерьез ни об одной девушке... хотя не стал бы
утверждать, что их не было вовсе. Слабый пол к нему благоволил.  Со  многими
юными мексиканками у него сложились прекрасные отношения, но он  внимательно
следил, чтобы они не переросли во что-нибудь более значительное.
   Дождь пошел неожиданно.  Мужчины  бросились  к  дому  и  остановились  на
террасе, слушая, как ливень грохочет  по  крыше.  С  неба  хлынул  настоящий
водопад. Стихия как бы сыграла с  ними  злую  шутку  -  такой  ливень  может
столько бед натворить, а уж тропы размоет точно.
   Воздух наполнился так хорошо знакомым запахом  выжженной  солнцем  земли,
впервые за долгое время смоченной дождем.
   Помолчав, Чавез сказал:
   - Персонал банка на месте. Когда я вошел, они считали золото.
   - Что-нибудь еще?
   - Из любопытства я затеял разговор о схватке между тобой и Рэньоном.  Они
заспорили... все разделились на два лагеря.
   - Ты упоминал мое имя?
   - Нет... едва ли.
   Дождь загнал всех в помещение, где царила обычная  для  такого  заведения
обстановка. Метис, сидя за столом под керосиновой лампой,  большими  темными
руками лениво тасовал колоду карт. Дэч  и  Спэньер  устроились  за  стойкой,
вспоминая прежние дни.
   Как только появился Чавез, Харди отвел его в уголок и стал о чем-то с ним
договариваться.
   Все они выглядели как мирная группа ковбоев,  пережидающих  непогоду.  Но
завтра им предстояло  принять  участие  в  головокружительной  авантюре.  Их
ожидали бешеная скачка и град  пуль.  Завтра  они  идут  на  Обаро,  ставший
роковым для грабителей.
   Консидайн наблюдал за плавными мягкими движениями темных рук,  совершенно
очарованный их ловкостью. Этот человек просто чудеса делал с картами...
   Старый шрам на давно не бритом лице  метиса  резко  выделялся  при  свете
лампы.
   Спэньер повернулся к Чавезу:
   - Мы должны тебе за ужин.
   - Да ладно. Забудь. Ты друг Дэча.
   Он взял с прилавка сверток и протянул его Ленни.
   - Что еще за штучки?  -  резко  спросил  Спэньер.  Чавез  пожал  толстыми
плечами.
   - Подарок от Харди.
   Губы Спэньера побелели, и он рывком разорвал  сверток.  В  нем  оказалось
несколько  пакетов  с  дамскими   принадлежностями,   которыми   Ленни   так
восхищалась. Швырнув сверток Чавезу, старик повернулся к Харди.
   - Когда моей девочке будет нужна одежда, я  сам  куплю  ее.  Люди  твоего
пошиба способны бросить тень на все, до чего только могут дотянуться.
   Оставь ее в покое, слышишь?
   - Не бери в голову... старина,  -  беззаботно  сказал  Харди,  произнеся,
однако, слово "старина" с легким презрением. Лицо Спэньера потемнело.
   - Ну ты, грязный молокосос!
   В следующее мгновение рука Харди рванулась к винтовке, но взять ее он  не
успел, так как Дэч оказался более проворным. Он схватил парня за руку, затем
встал между ним и Спэньером.
   Харди вырывался,  но  понимал,  что  Спэньер  уже  держит  свою  винтовку
наготове.
   - Он проворнее тебя, Харди, - сказал Дэч. - Прекрати. Харди вдруг  затих,
глядя через плечо Дэча в темно-серые, ледяные, беспощадные глаза старика.
   Внутри у него все сжалось. Он никого не боялся, но узнавал смерть,  когда
встречался с ней лицом к лицу. Сейчас понимал, что только вмешательство Дэча
спасло его.  Никогда  прежде  он  не  видел,  чтобы  кто-нибудь  так  быстро
вскидывал винтовку. Если не считать Консидайна.
   - Он не хотел меня обидеть, - запротестовала Ленни. - Ему только хотелось
сделать приятное.
   - Отправляйся в свою комнату! -  Спэньер  указал  на  строение  с  другой
стороны площади.
   Ленни вспыхнула, но послушно повернулась и вышла. Спэньер убрал винтовку,
невозмутимо обвел взглядом лица присутствующих и последовал за дочерью.
   Харди несколько секунд стоял молча; его гнев  испарился  -  гнев  сменило
удивление.
   - Спасибо, - сказал он тихо, - спасибо, Дэч.
   - Пустяки, - ответил Дэч, затем добавил мягко:
   - Он крутой старик, так что не думай,  что  ты  потерял  сноровку.  Я  бы
никогда не стал тягаться с ним, если он с оружием.
   Теперь метис раскладывал карты, и их легкое шуршание  о  столешницу  было
единственным, что нарушало повисшую в комнате тишину. Дэч взял свои одеяла и
отправился через площадь на ночлег, а через минуту за ним последовал Харди.
   Разыгравшаяся сцена только усилила напряжение, которое испытывал каждый в
преддверии завтрашних событий.
   Ленни лежала в комнате, которую они  занимали  с  отцом,  завернувшись  в
одеяла и глядя в темноту. Она думала не о происшедшем инциденте, который мог
окончиться стрельбой, а о Консидайне.
   Ей никогда не встречался такой человек. Конечно, он  вел  жизнь,  которая
ставила его вне закона, но она чувствовала, что ее отец относился к  нему  с
уважением, - а Дэйв Спэньер уважал не многих.
   Тогда,  после  их  первой  встречи  в  старом  убежище   беглецов,   отец
предостерегал ее: "Они живут не правильно, Ленни, их, в конце концов, убьют.
   Иначе и быть не может".
   Охваченная тревогой, она повернулась на другой бок. Дождь все еще шел, но
было душно. С карнизов капала вода, и в комнате пахло грязными  постелями  и
разным хламом. Не в силах уснуть, Ленни долго крутилась под своими  одеялами
и, наконец, села.
   Отец спал, по-стариковски похрапывая. Она посмотрела на него с нежностью.
Он так старался обращаться с ней мягко, но так мало знал о том, как проявить
свою любовь. Может быть, Консидайн такой же?
   Поднявшись с постели, Ленни с невероятной  осторожностью,  хотя  в  дождь
отец спал более крепко, чем обычно, -  в  одной  тонкой  сорочке  подошла  к
двери, тихо открыла ее, еще раз  оглянулась  на  спящего  отца  и  вышла  на
длинную веранду.
   После душной комнаты воздух на улице казался ароматным и прохладным.  Она
пересекла двор в направлении конюшни, как в детстве  испытывая  удовольствие
оттого, что грязь просачивается между пальцами  ног.  Испытывая  потребность
любить кого-то и проявлять о ком-то заботу. Ленни  часто,  когда  ей  бывало
одиноко, приходила к лошадям.
   Вспышка молнии осветила низкие, тяжелые грозовые тучи над плоской  черной
вершиной горы. Сквозь темные облака проглянула луна, и ее  рассеянный  серый
свет залил послегрозовой пейзаж.
   Она вошла в конюшню. Лошади зафыркали в притворном ужасе. В темноте  были
видны только белки их глаз. Ленни шептала им ласковые слова  и  гладила  шею
своей лошади.
   Вдруг голова лошади дернулась, и  девушка  обернулась.  По  двору  сквозь
кисею дождя к  конюшне  шел  Консидайн.  Испугавшись,  девушка  отступила  к
стойлу.
   - Ты не должна выходить из дома так поздно, Ленни. - Он говорил спокойно,
и страх оставил ее. - Здесь много апачей.
   - Было так жарко и душно, - сказала она.
   - Я понимаю... но нельзя забывать об опасности. Правда, индейцы не  любят
нападать ночью, но разве на это можно надеяться!
   Возразить было нечего, и она стояла в  растерянности,  подыскивая  слова,
способные разрушить стену между ними, заставить его увидеть в ней женщину  и
открыть в себе нежность, которая, как ей казалось, таилась и в нем. В  своей
короткой жизни Ленни разговаривала с немногими мужчинами,  и  все  они  были
друзьями ее отца и много старше нее.
   - Я не должен был бы говорить с тобой, - нахмурился он.  -  Наш  брат  не
имеет права заводить знакомство с такими девушками, как ты.
   - Ты... ты нравишься мне, - выпалила она и страшно смутилась -  ведь  они
были едва знакомы. Такое случилось с ней в первый раз, и она сама  изумилась
тому, что решилась на признание.
   - Но я грабитель.
   - Знаю.
   Она поежилась. Они стояли в темноте, лицом к лицу. По крыше стучал  дождь
ласково и успокаивающе. Гроза, угрюмо ворча, отступала в каньоны.
   - Тебе холодно, прошептал он. - Иди. Но она не пошевелилась, и  он  обнял
ее и мягко поцеловал  в  губы.  Она  тихо  стояла,  дрожащая,  испуганная  и
обрадованная, желая только одного, чтобы он обнял ее крепче.
   Консидайн первым уловил какой-то посторонний звук сквозь шелест дождя.
   Он пошарил за спиной и нащупал вилы. Ленни почувствовала,  что  его  рука
отпустила ее, но не поняла почему.
   - После завтрашнего... что будешь делать? - спросила она.
   - Поеду в Мексику.
   Она знала кое-что о Мексике. Отец рассказывал ей, что в  прежние  времена
мужчины, у которых были нелады с законом, скрывались в Техасе, а теперь  они
едут в Мексику. Родители жили там до ее рождения.
   - Ты когда-нибудь вернешься?
   - Может быть... но...
   Он прислушался, однако настороживший его звук больше не повторялся.
   Почудилось? Едва ли. Он знал, что это не был звук дождя и ночи.
   Подняв вилы, он обругал себя за беспечность, за то, что сосредоточил  все
свое внимание на девушке и вышел без оружия.
   Неожиданно  дверь  распахнулась,  и  в  конюшню  вошел  Дэйв  Спэньер   с
револьвером в руке.
   Он замахнулся на Ленни.
   - Ты! Марш в комнату!
   Когда она проскользнула мимо него, он промямлил, не разжимая губ:
   - И оденься, мы выезжаем.
   Консидайн стоял спокойно, с вилами в  руках,  сознавая,  однако,  что  не
использует их, потому что не имел ничего против этого человека. Кроме  того,
он понимал, как все это выглядит в глазах отца девушки.
   - Когда я в следующий раз увижу тебя, - отчеканил Спэньер,  -  постарайся
быть вооруженным.
   - Ты слишком торопишься с выводами,  -  спокойно  произнес  Консидайн.  -
Ничего плохого не произошло. Она пришла сюда, чтобы побыть с лошадьми,  а  я
боялся, что на нее могут напасть индейцы.
   - Я тебя предупредил.
   Дэйв повернулся и вышел из конюшни, оставив Консидайна наедине с ночью  и
дождем.
 
Глава 5 
 
   Нигде не бывает таких удивительных рассветов, как в  пустыне.  Окрашенная
первыми лучами в нежные, пастельные тона.  Богом  забытая  земля  становится
прекрасной. Нигде нет такого чистого, прозрачного  воздуха,  как  в  пустыне
после дождя. И нигде в мире смерть не подступает ко всему живому так  близко
и не дышит в затылок с таким постоянством.
   Дождь кончился. По сухим  руслам  рек  еще  неслись  бурные  потоки.  Под
безжалостным солнцем они  вскоре  снова  иссохнут,  но  пока  природа  буйно
ликовала. Бесчисленные крошечные корни, чуть прикрытые  землей,  жадно  лили
неожиданно пролившуюся на них влагу  и  тут  же  запускали  тайный  механизм
воспроизводства.
   Жизнь в пустыне полностью зависит от изменений погоды.  Высохшие  семена,
смешанные с песком, кажутся мертвыми. Слабый дождь не способен  оживить  их,
они ждут своего часа. Только когда воды окажется достаточно,  внутри  семени
включаются некие часы, и оно вдруг оживет, быстро выбросит росток,  точно  в
срок сформирует стебель, в одно мгновение выпустит нежные зеленые листочки.
   Еще миг - и пустыня запламенеет такой яркостью красок, какой  не  увидишь
даже в тропиках. Но это тоже на миг.
   Утром на выглаженном дождем песке резко выделялись свежие следы  животных
и птиц. Все прежние отпечатки, в том числе людей и лошадей, исчезли.
   Холодные глаза Спэньера тщательно  обшаривали  холмы  в  поисках  дымков,
которые сообщали бы всем индейцам в округе о том,  что  на  тропе  появились
двое всадников.
   Несмотря на внешнюю суровость, толстокожим Дэйв не был, и теперь жалел  о
том, что позволил себе грубость в обращении с дочерью.  Что  поделаешь,  она
больше не ребенок, а юная леди и  сейчас  в  том  возрасте,  когда  для  нее
естественно думать о мужчинах. При этом слово "леди" занимало ключевое место
в его рассуждениях. Ее мать была настоящая леди, и он хотел, чтобы Ленни  ни
в чем ей не уступала.
   Дочь сердилась на него и не скрывала своих чувств.  В  такой  момент  она
была очень похожа на мать: высоко  поднимала  подбородок  и  смотрела  прямо
перед собой.
   - Вокруг много хороших парней, - миролюбиво начал  отец.  -  Я  не  хочу,
чтобы моя девочка вышла замуж за преступника.
   - Мама-то вышла!
   Столь откровенное заявление заставило его замолчать.  Ее  мать  вышла  за
него замуж  и  перевернула  всю  его  жизнь,  сумела  приручить  убежденного
джентльмена удачи, бесполезно растратившего свою молодость, не отняв у  него
при этом его мужского достоинства. Она скрасила ему несколько  лет,  которые
он прожил с ней душа в душу.
   Мысли Спэньера против его воли возвратились  к  Консидайну.  Он  неохотно
признался себе, что парень заслуживает уважения. Если Дач уже дважды  был  с
ним в деле, то можно с уверенностью сказать, что  он  настоящий  мужчина.  И
метис тоже. Обычно он предпочитал действовать в одиночку, но однажды вошел в
шайку, пытавшуюся ограбить банк Обаро...  и  единственный  остался  в  живых
после налета.
   Консидайн   не   выглядел   преступником.   Он   производил   впечатление
джентльмена, его манеры выделяли его из окружающих, а  Дэйв  Спэньер  хорошо
разбирался в людях.  Он  вдруг  поймал  себя  на  том,  что  стал  думать  о
Консидайне непредвзято.
   Но все же он бандит, налетчик. И к лучшему, что они никогда не встретятся
снова. Кто знает, чем кончится дурацкая затея с ограблением банка в Обаро?
   Солнце осветило гребень горы,  вздымавшейся  перед  ними,  и  согрело  их
спины. Слева к тропе подступал скалистый горный хребет, изрезанный трещинами
и водостоками, отмеченными  мелким  белым  песком.  Только  пучки  медвежьей
травы, лебеда да  пустынная  лапчатка  ухитрялись  прижиться  на  бесплодной
земле. Кое-где вдоль оживших рек зацвело железное дерево, цветы  на  котором
появляются одновременно с первыми листьями.
   Если ничего не задержит их в пути, то,  устроившись  в  Калифорнии,  они,
пожалуй, смогут уже в этом году получить первый урожай.
   - Папа!
   Дэйв быстро оглянулся, удивившись, что дочь заговорила первая.
   - Смотри, дым!
   Откуда-то из-за гребня горы высоко в небо поднимался серый столб дыма.
   Клубясь,  он  прервался  один  раз,  потом  второй.  Сзади,  севернее  их
последней ночной стоянки, на фоне ясного неба змеился еще один дымок.
   - Давай перекусим, - предложил вдруг отец. - Позже не будет возможности.
   Дэйв оглядел горы. Там, повыше,  можно  найти  укромное  местечко.  Вынув
винчестер, он направился к скалам. Некоторое время  отец  и  дочь  двигались
вдоль хребта, не приближаясь к нему, потом Спэньер резко повернул и въехал в
расщелину. Только убедившись, что там никого  нет,  жестом  позвал  Ленни  и
помог ей слезть с лошади.
   - Не густо! - как бы извиняясь, сказал он, заглянув  в  сумку  с  едой  и
обнаружив, как мало там оказалось припасов.
   Мужчина, имеющий семью, должен обеспечить ей  определенный  достаток.  Он
понял это, еще когда жил с женой. Только много позже до него дошло, как  она
любила его, если так спокойно довольствовалась тем малым, что он имел.
   Открытие тогда повергло его в шок. Дэйв не  считал  себя  привлекательным
мужчиной. И то, что его полюбила  замечательная  женщина,  потрясло  его  до
глубины души. С этого дня служение ей стало главной целью его жизни.
   Ленни отец обожал, но никогда не чувствовал себя рядом  с  ней  свободно,
раскованно... Скорее всего, причиной тому была школа, в которую она ходила.
   Сам он никогда не учился и едва мог читать и писать. Когда дочь  внезапно
повзрослела, он просто растерялся, хотя изо всех сил старался не  показывать
виду. Плохо зная женщин, Дэйв зачастую не понимал, что ею  движет,  и  очень
тревожился, потому что по природе был человеком серьезным, с сильно развитым
чувством долга.
   Мысль о том, что порядочной женщине может нравиться, когда  ее  обнимают,
не укладывалась в его голове. Его  жена...  Впрочем,  жена  в  его  сознании
стояла особняком. Он не мог сравнить ее ни с одной другой  женщиной.  Больше
того, как бы даже вообще не причислял ее к этой категории. Она отличалась от
всех. Она была совершенно особенной.
   В узкой расщелине между скал, откуда открывался неплохой обзор, на  месте
старого кострища, оставленного кем-то, Дэйв развел совсем маленький костерок
из высохших ветвей мертвого кедра.  Сухое  дерево  не  давало  дыма,  только
горячий воздух волнами колыхался над огнем. Пока Спэньер хлопотал у  костра,
он опять вспомнил о Консидайне.
   Будь то бандит, преступник или шериф, люди всегда,  хотя  бы  по  слухам,
многое знают Друг о друге. Срабатывает сложная система взаимного  оповещения
- это и условные знаки на ковбойских тропах, и почтовые кареты, и  разговоры
в  салунах.  Поэтому  Дэйв  мог  с  полным  правом  сказать,  что  знаком  с
Консидайном давно, знает его манеру носить оружие, сколько человек он убил и
вообще, что он за птица.
   Из-за нескольких нашумевших историй имена  таких  ганфайтеров,  как  Эрп,
Хикок, Малыш Билли, Джон Ринго и Вес Хардин, были  у  него  на  устах,  хотя
многие  другие  ребята  не  только  не  уступали  им,  но  кое  в  чем  даже
превосходили. А на ковбойских тропах так  же  хорошо  были  известны  Джонни
Буль, Джо Фай, Люк Коротышка, Джим Котрайт, он же Мыслитель,  Джефф  Милтон,
Даллас Стауденмайр, Кинг Фишер и Бен Томпсон.
   Консидайн имел репутацию решительного бойца, способного выстоять в  любой
перестрелке и умеющего без колебаний посылать пулю за пулей. В  том  суровом
мире, где они все обитали, такие качества характеризовали его как настоящего
мужчину.
   Но у человека, избравшего путь преступника, нет перспективы. Погибнуть  с
оружием в руке или умереть в тюрьме - вот и весь набор. Спэньер окончательно
решил, что его дочери не пристало водить дружбу с бандитом.
   Однако, приняв такое решение, он тут же вспомнил, что и Пит Рэньон был  и
грабителем и бандитом, а теперь вот защитник закона и уважаемый гражданин.
   Люди Запада незлопамятны. Они могут простить все, кроме  предательства  и
трусости.
   Назойливая кенгуровая крыса осторожно подошла поближе  и  с  любопытством
вдыхала кофейный запах. Ленни отломила кусочек сухаря и бросила ей.
   Крошечное животное метнулось в сторону, сделав громадный для себя - футов
семь - прыжок, затем  остановилось,  успокоилось  и  оглянулось.  Видя,  что
погони нет, любопытное  маленькое  создание  поспешно  вернулось,  совершило
несколько кругов вокруг сухаря,  обнюхало  его  и,  наконец,  цепко  ухватив
передними лапами, принялось грызть.
   Покончив с трапезой, путники покинули ущелье. Солнце палило вовсю.
   Трещали цикады. Три диких свиньи пересекли тропу. В тени  скалы  гремучая
змея беспокойно подняла голову  и  заиграла  своей  погремушкой,  когда  они
проезжали мимо. Одинокий канюк лениво выписывал круги в раскаленном небе.
   Спэньер думал о  парнях,  с  которыми  недавно  расстался.  Каково-то  им
сейчас?
   - Ладно, - сказал он, вздохнув. - Дай им Бог удачи!  Ленни  взглянула  на
него. Ей не нужно было объяснять, кого