енем
в распахнутую дверь вошли Хигли и Бейкер. Под Гомер облизал пересохшие  губы
и покосился на Бенсона. Владелец салуна выглядел несчастным.
   Дэн Шют расстегнул пояс и снял оба ремня, положив большие  револьверы  на
стойку рукоятками к себе. У противоположного конца  стоики  проделал  то  же
самое Рейф Карадек. Потом они одновременно сбросили куртки.
   Гибкий и широкоплечий Рейф был на дюйм  ниже  и  на  сорок  фунтов  легче
противника. Узкобедрый и поджарый, словно  борзая,  он  казался  воплощением
скорости, хотя мощные руки и плечи свидетельствовали о  годах  тренировок  и
тяжелого труда с киркой, топором и мокрыми корабельными снастями.
   Шея Дэна Шюта была толста, грудь широка и массивна. Он  обладал  плоским,
твердым животом и огромными руками.  От  всего  облика  Шюта  так  и  разило
откровенно животной силой и мощью.  Облизываясь,  точно  голодный  волк,  он
двинулся вперед. Шют ухмылялся, и в его жестоких светло-серых глазах плясали
искорки.
   Он не рванулся и не прыгнул. Все с той же усмешкой на губах он подошел  к
замершему в  ожидании  Карадеку.  Но  стоило  Шюту  приблизиться,  как  Рейф
неожиданно, опередив противника, нанес удар снизу вверх левой под ложечку.
   Шют вздрогнул и сощурился. Потом попытался ударить головой сверху вниз.
   Покачнувшись, Рейф локтем отразил удар и сделал шаг в сторону,  чтобы  не
оказаться зажатым в угол.
   По-прежнему ухмыляясь, Дэн Шют продолжал надвигаться  на  Карадека.  Этот
громадный человек был обманчиво быстр. Внезапно он прыгнул на  Рейфа  ногами
вперед.
   Карадек отскочил, но слишком медленно ноги  Шюта  замкнулись  вокруг  его
ног, И Рейф рухнул на пол. Он сильно ударился и невольно уступил  инициативу
Шюту.
   Перевернувшись, тот оперся на левую руку и  замахнулся  правой.  Это  был
злобный удар с полуразмаха, и он обрушился на  подбородок  Рейфа.  В  глазах
полыхнуло, и Рейф почувствовал, что теряет сознание.
   Подчиняясь скорее  инстинкту,  чем  разуму,  Карадек  увернул  голову,  и
следующий удар скользнул лишь по уху. Высоко  взбросив  ноги,  он  перекинул
Дэна через себя. Оба вскочили и  ринулись  друг  на  друга  так  что  от  их
столкновения вздрогнул зал.
   В голове у Рейфа гудело; от  сокрушительных  ударов  голова  моталась  из
стороны в сторону. Правой он ударил Шюта в лицо  и  увидел  тонкую  кровавую
полоску, появившуюся на щеке. Он вновь обрушил правый кулак на то  же  место
ранка расширилась, из нее заструилась кровь.
   Однако это не заставило Шюта  сбавить  темп.  Нырнув,  он  толкнул  Рейфа
плечом, и тот на миг потерял равновесие: в ту же секунду кулак  Шюта  угодил
ему в скулу. Рейф попытался было уйти от следующего удара, но  поскользнулся
в луже на полу. Падая, он заметил, как  Шют  отвел  ногу,  готовясь  ударить
Лежащего по голове и тем кончить дело.  Извернувшись,  Рейф  сумел  изменить
направление падения и подшиб ногу, на которую опирался  его  противник.  Оба
упали одновременно и так же одновременно поднялись.
   Когда эти двое сошлись снова, присутствующим стало ясно, что человеческий
разум перестал управлять их действиями;
   Они  схватились,  как  звери,  хуже,  чем  звери,  ибо  за  каждым  стоял
многолетний опыт драки, боев и сражений в самых  темных,  жестоких  и  диких
закоулках мира. Каждый из них превратился в сгусток  животной  силы;  обоими
двигало поднимающееся изнутри яростное стремление  жажда  биться  до  конца,
чтобы выжить.
   Рейф рванулся к Шюту, нанося ему злобный, режущий удар левой.  Потом  его
правая вновь метнулась к разбитой щеке Шюта, и кровь  полилась  сильнее.  Он
оттолкнул Дэна, нанес удар сцепленными руками по корпусу, а затем повернулся
и борцовским приемом бросил Шюта на пол. Как только Шют поднялся, Рейф снова
ринулся в бой. После  резкого  удара  левой  в  лицо  сквозь  приоткрывшиеся
размозженные губы Шюта стали видны разбитые зубы. Собравшись, Рейф всю  силу
вложил в апперкот, который поднял Шюта на цыпочки. Однако  жажда  битвы  все
его пылала в глазах шатающегося, пьяного от ударов и боли Шюта.
   Он схватил со стойки бутылку и ринулся на Рейфа. Тот повернулся,  смягчая
удар, и услышал, как бутылка со стеклянным хрустом разбилась  об  его  левое
плечо; рука разом онемела. Но Карадек,  собравшись  с  силами,  провел  этой
занемевшей левой рукой хук и почувствовал. Как кулак погрузился в тело Шюта.
   Ранчеро отлетел и ударился о стол, возле которого стоял Джин Бейкер;  оба
упали. Шют быстро перекатился и встал на колени кровь лилась из щеки, теперь
уже разорванной от губ до самого уха, губы размозжены, один  глаз  заплыл  и
посинел. В этом лице уже не было ничего человеческого.  Но  в  зрячем  глазу
горел злобный,  смертоносный  огонь  безумия.  Руками  он  сжимал  охотничью
двустволку Джина Бейкера.
   Он не произнес ни слова просто поднял ружье и нажал на оба курка.
   Но в тот момент, когда палец Шюта готовился  надавить  спусковые  крючки,
Рейф схватил стоявший рядом  стол  и  одним  могучим  рывком  метнул  его  в
стоящего на коленях человека. Ружье изрыгнуло гром и Пламя в тот миг/  когда
Рейф упал и перекатился по полу.
   Стоявший за стойкой  Джо  Бенсон  получил  в  лицо  оба  заряда  дроби  и
откинулся назад со странным, задыхающимся  воплем.  С  побелевшим  от  ужаса
лицом Под Гомер уставился на то место, где только что находился Бенсон.
   Рейф вскочил. В зале воцарилась мертвая тишина. Шатаясь, Карадек  подошел
к Дэну Шюту.  Ранчеро  лежал  на  спине,  раскинув  руки,  голова  его  была
повернута под неестественным углом.
   - Стол! сказал подошедший Муллени. Стол сломал ему шею.
   Рейф повернулся и, пошатываясь, направился к выходу. Там  его  перехватил
Джонни Джилл. Он поддержал Рейфа и надел на него пояс с револьверами.
   - Как насчет Гомера? спросил он.
   Но шериф уже вставал навстречу, поднимая руки.
   - Не начинай ничего. С меня хватит. Я ухожу. Карадек молча кивнул. Кто-то
принес ведро воды. Рейф опустился на колени и принялся плескать ледяную воду
на лицо и голову. Потом он насухо вытерся  протянутым  кем-то  полотенцем  и
потянулся было за курткой, но в этот момент вернулся из  магазина  Бейкер  с
чистой рубашкой в руках.
   - Это из-за меня получилась история с дробовиком, сконфуженно  проговорил
он, но все произошло так быстро, что я и понять-то ничего не успел.
   Рейф попробовал улыбнуться и не смог. Лицо распухло и одеревенело.
   - Забудете об этом, сказал он. И давайте уйдем отсюда.
   - Вы не собираетесь уезжать? спросил Бейкер. Энн сказала, Что...
   - Уезжать? Конечно, нет! У нас здесь нефтяной бизнес, да и ранчо  требует
забот. Из форта я послал телеграмму на ранчо СИ Бар в Техасе, чтобы прислали
еще стадо скота.
   При виде Рейфа глаза Энн широко раскрылись. Карадек  прошел  мимо  нее  и
упал поперек кровати.
   - Не обращай внимания, милая, сказал он. Мы поговорим обо всем,  когда  я
проснусь.
   Энн собралась что-то ответить, но в комнате уже раздался заливистый храп.
   Миссис Бейкер улыбнулась. Если мужчина  хочет  спать  пусть  спит.  Я  бы
сказала, он это заработал.



   Луис ЛАМУР 
   СОЛЬ ЗЕМЛИ 
 
 
 
 
   ONLINE БИБЛИОТЕКА tp://www.bestlibrary.ru 
 
 
Глава 1 
 
   Люди, которые знают Черного Фетчена, стараются держаться подальше,  когда
он из прерий выезжает в город.
   Земля Фетчена - вверх по Синкин Крик, а мы  -  Сакетты  -  не  часто  там
бываем, так что наши дорожки не пересекались, но о его проделках  наслышаны:
убийство на Кени Форк, перестрелки и поножовщины где-то шесть-семь лет  тому
назад. Правда, в этих делах он не одинок. И другие Фетчены  баламутили  этот
край и прилегающие равнины. Из уст в уста кочует история о том,  как  Черный
Фетчен прискакал в Тейзвелл и освободил пару ребят из своей банды.
   Полное его имя Джеймс Черный Фетчен, но все его звали просто Черный,  что
соответствовало его делишкам. Он и впрямь был смуглым  красивым  мужчиной  -
смелым, норовистым, хорошо владевшим как кулаками,  так  и  пистолетом.  Его
ребята - Тори Фетчен и Колби Рафин, под стать ему.
   В Тейзвелл мы с Галлоуэем забрели по делу. Нужно было заплатить последний
должок Па. Пару лет тому назад у отца неважно пошли  дела.  Мы  должны  были
заплатить должок чести, так что Галлоуэй и я приехали из прерий,  чтобы  все
уладить.
   На Запад мы попали два года тому назад, когда мне было  двадцать  два,  а
Галлоуэю - двадцать один. Мы работали в Санта  Фэ  на  погрузочных  работах,
прокладывали горную железнодорожную ветку и перегоняли по ней стадо бычков в
Техас. Так было до тех пор, пока мы не  занялись  охотой  на  бизонов.  Этим
можно было прокормиться.
   Где-то в это же время мы узнали, что один из наших родственников - Уильям
Телл Сакетт - попал в затруднение в Моголлоне. Мы оседлали коней  и  галопом
помчались на помощь. Когда кто-то из Сакетов в беде, родня не оставит его.
   Этот долг в Тейзвелле был последним, но с ним уплыл и наш последний цент.
   После двух лет работы нужно было все начинать сначала. У нас не  осталось
ничего, кроме винтовок, револьверов и пары одеял. Когда мы вернулись с охоты
в Теннесси, вынуждены были продать и своих лошадей.
   Мы проскакали через горы и, въехав в город, свернули на водокачку. Утолив
жажду, пересекли улицу и направились к магазину, где нашему отцу дали в свое
время кредит, когда он сидел на мели.
   Мы уже было одолели добрую половину улицы,  как  вдруг  появилась  группа
парней на лошадях, вооруженные и нагруженные, словно для боя  или  охоты  на
медведя.
   При виде всадников местные жители, поджав хвост, сматывали удочки. Нам же
деваться было некуда. Да и чего, спрашивается?  Так  мы  и  застыли  посреди
улицы, когда всадники налетели прямо на нас.  Одни  из  них,  полоснув  меня
арапником, заорал: "Убирайся с дороги!"
   Ну я, конечно, протянул руку и перехватил плеть. А надо сказать,  что  уж
если я к чему приложу руку, то  держись.  Арапник  был  привязан  у  него  к
запястью так, что, когда я дернул, парень оставил  свое  седло  и  плюхнулся
прямо в пыль. Увидев эту картину, остальные натянули вожжи  и  остановились,
предвкушая интересное зрелище.
   Тот, что сидел в пыли, недолго  думая,  вскочил  на  ноги  и  с  кулаками
кинулся на меня.
   Сакетты всегда отличались в драке, а мы с Галлоуэем, кроме того, пару лет
поработали с  ирландскими  путеукладчиками  и  грузчиками,  которые  владели
кулаками не хуже нашего.  Когда  незнакомец  размахнулся,  прицелившись  мне
прямо в лицо, я, естественно, шагнул вперед и двинул его коротким ударом.
   Его голова дернулась назад, словно к ней приложились  обухом  топора.  Он
снова окунулся в дорожную пыль. В это время я услышал, как  Галлоуэй  кротко
бросил остальным:
   - Ну, давай, кто хочет! Держу пари, что прежде, чем  вы  достанете  меня,
четыре-пять седел останутся без ездоков.
   В левой руке у меня была винтовка, я вскинул ее, приготовившись к  новому
повороту событий. Двое против девяти.  Похоже  было,  что  сейчас  прольется
кровь.
   Но никто не двинулся с места.
   Красавец-великан, возглавлявший ковбоев, глянув на нас, сказал:
   - Я Черный Фетчен! Галлоуэй повернулся ко мне:
   - Ты слышал, он говорит - Черный Фетчен. Ну, как, Флэган, тебе страшно?
   - Я как-то забыл подумать об этом. - ответил я. - Раз или два в  жизни  я
действительно был напуган. Помнишь того команча на равнине. В  какой-то  миг
мне показалось, что он прикончит меня.
   - Но ты догнал его, Флэган: так что будем делать с этой компанией?
   - Он честно признался, кто он. Думаю, ему можно доверять.
   Пока мы говорили. Черный Фетчен все больше впадал в бешенство.
   - С меня довольно! - крикнул он.
   - Постой, Черный! - заговорил Колби Рафин. - Я  видел  этих  двоих  около
Гэпа. Это - Сакетты. Говорят, они вернулись домой из прерий.
   Это правда, нам, Сакеттам, приходится встречаться с ковбоями на верхних и
нижних землях вот уже около ста лет. Но никто не скажет, что мы не  записали
на свой счет приличную долю скальпов,  и  никто  не  упрекнет  нас,  что  мы
когда-нибудь искали неприятностей.
   Когда Рафин сказал это, Фетчен сидел в своем седле. Он понял,  что  имеет
дело не с желторотыми юнцами с гор, ломающими комедию. Он храбрый парень, но
не дурак, чтобы напороться на выстрел винчестера с расстояния сорока футов.
   Узнав, кто мы, он не  сомневался,  что  выстрел  не  задержится,  поэтому
улыбался.
   - Прошу прощения, парни, мы пошутили. Мы приехали в город по  делу  и  не
хотим неприятностей. Должен ли я добавить, что мы извиняемся?
   Сейчас он был похож на гремучую змею, прекратившую шипеть и  откидывающую
голову для удара.
   - Отчего же, - сказал я, - мы не  против  послушать.  Но  чтобы  не  было
недоразумений, скиньте-ка ружьишки в песок. Так будет лучше.
   - Да будь я проклят, если это сделаю, - завопил Тори Фетчен.
   - А если не сделаешь, сам ляжешь туда, - сказал ему Галлоуэй. - А  насчет
проклятий, это твои проблемы. Посоветуйся с Господом. Вы бросаете  пистолеты
или мне стрелять?
   - Делайте, что он говорит, ребята, - сказал Черный. - Не  последний  день
живем. Наши дорожки еще пересекутся.
   Они побросали оружие.
   - А теперь, господа-грешники, для каждого и всех нас  полезно  вспомнить,
как слаба человеческая плоть, как близок  День  Страшного  суда.  Давайте-ка
вместе споем "Христос".
   Он показал на Черного Фетчена.
   - Ты будешь солировать, я, надеюсь, ты сегодня в голосе.
   - Ты что, рехнулся?
   - Возможно, - согласился Галлоуэй, - но я хочу послушать, как ты поешь  и
погромче, с выражением. Начинай, когда я досчитаю до трех,  и  будет  лучше,
если ты убедишь парней подтягивать за тобой.
   - К черту! - ругнулся Тори. Ему было семнадцать и не  терпелось  доказать
всем, что он такой же крутой, каким считает себя сам.
   Галлоуэй выстрелил, и пуля снесла шляпу с головы Тори, зацепив ухо.
   - Пой, черт возьми! - сказал Галлоуэй, и, они запели.
   - А теперь кругом, - посоветовал Галлоуэй, - и проваливайте из города.  Я
хочу, чтобы люди знали, что вы хорошие парни, но немного  шаловливые,  когда
вас некому приструнить.
   - Пистолеты, -  добавил  я,  -  вы  найдете  в  банке,  когда  он  завтра
откроется.
   Итак, Черный Фетчен  со  своей  бандой  покидал  город,  а  мы  стояли  с
винтовками и наблюдали за ними.
   - Похоже, Флэган, мы нажили новых врагов, - произнес Галлоуэй.
   Мы собрали оружие и отнесли его в банк, который  уже  закрывался.  Затем,
наконец, одолели улицу и уладили должок отца.
   Местные жители, улыбаясь, покидали свои укрытия. И  каждый  считал  своим
долгом предупредить, чтобы мы теперь были поосторожней.
   Кого бояться? Мы возвращались в прерию к своим бизонам. Дома -  пусто,  в
лачуге - ничего: ни мяса в горшке, ни муки в закромах.
   На этот раз все устроилось неплохо. Теперь предстояло вернуться и  начать
все сначала. Кроме того, у нас там много родственников - Сакеттов.
   Мы отправились домой. Но едва  очутились  на  другом  конце  города,  как
наткнулись на лагерь на опушке леса. Нам навстречу вышел старик. Работая  на
железной дороге, мы были слишком  хорошо  знакомы  с  ирландцами,  чтобы  не
узнать "старого башмака".
   - Надо переговорить, ребята. Мы остановились. Галлоуэй оглянулся вокруг -
нет ли где парней Фетчена с пушками.
   - Лабан Костелло, - представился старик, - я торговец лошадьми.
   Кто в горах не знает ирландских  торговцев  лошадьми.  Их  восемь  семей,
честных ирландцев,  уважаемых  по  всему  Югу.  Они  кочевники,  кое-кто  их
называет цыганами. Бродят по всей стране, меняя лошадей и  мулов.  Ловкий  и
сильный народ. Старик, очевидно, один из них.
   - У меня беда, парни, - начал он, - а мои люди сейчас далеко, в Атланте в
Новом Орлеане.
   - Мы, правда, направляемся в прерию, но грех было бы бросить  человека  в
беде. Чем мы можем помочь?
   - Давайте зайдем, - предложил старик, и мы последовали за ним в палатку.
   Такого шикарного убранства в палатке я еще не видывал. На полу  -  ковры,
занавес отгораживал кровать. Чувствовалось, что  тут  жил  человек,  который
много путешествовал, но там, где он останавливался, предпочитал комфорт.  За
палаткой мы увидели ярко раскрашенный дорожный фургон.
   Девушка лет шестнадцати варила кофе на огне. Веснушчатая, возможно, она и
была приятна, но. держалась нагло и развязно. Мне это было не по душе.
   - Это дочь моего сына, - сказал старик, - Юдит.  Должен  сказать,  что  я
видел случившееся здесь на улице. Вы первые,  кто  дал  отпор  Фетчену.  Это
опасный человек.
   - Бог с ним. Мы двигаемся в прерию, - сказал  я,  -  вряд  ли  встретимся
снова.
   Я бы не возражал, чтобы он побыстрее перешел к  делу.  Фетчены  наверняка
одолжат оружие и вернутся. Этот городишко не очень подходил для перестрелки,
да и имело ли смысл сражаться, когда ничего не было поставлено на карту.
   - Вы когда-нибудь бывали в Колорадо?
   - Нет, только неподалеку, в Нью-Мексико.
   - Там живет мой сын, отец Юдит. Мы зря теряли время, а впереди  нас  ждал
нелегкий путь. Я уже начал беспокоиться, - к чему это он ведет?
   - Я слышал, - продолжал Костелло, - что вы направляетесь  на  запад.  Все
знают, что вы честные люди. Я хочу уговорить вас сопровождать Юдит к дому ее
отца.
   - Нет! - отрезал я.
   - Я согласен, молодая девушка в дороге - лишняя обуза. Но...  Видите  ли,
Черный Фетчен положил на нее глаз.
   - На нее? - я чуть не лопнул от удивления. - Да она же еще из пеленок  не
выросла!
   Юдит показала мне язык, но я не обратил на это ни малейшего внимания.
   Меня поражало, почему молчит Галлоуэй. Он лишь поглядывал на девчонку.
   - В следующем месяце ей шестнадцать. В этом возрасте уже выходят замуж.
   Черный Фетчен приметил  Юдит  и  хотел  завладеть  ею...  Он  и  приезжал
сегодня, чтобы забрать ее, но вы ему помешали.
   - Сожалею, - ответил я, - но мы собрались не на прогулку. Может случиться
и стрельба. С этими Фетченами держи ухо востро.
   - У вас есть лошади?
   - Нам пришлось продать их в Миссури, чтобы заплатить отцовский должок. Мы
собирались присоединиться к команде грузчиков, с которыми работали  однажды,
и с ними двинуться на запад в  Нью-Мексико.  Там  Сакетты  одолжили  бы  нам
лошадей, пока мы сможем купить их.
   - А если я вам дам лошадей?  Точнее,  вам  даст  их  Юдит.  У  нее  шесть
отличных скакунов, которые не отстают от нее ни на шаг.
   Дорога  предстояла  нелегкая,  какая  уж  тут  девчонка?  Самим  придется
перебиваться  охотой,  коротать  ночи  под  открытым  небом,  скрываться  от
индейцев и пробираться по местности, о которой лучше не вспоминать.
   - Сожалею, - сказал я.
   - Но это не все, -  продолжал  Костелло.  -  Каждый  из  вас  получит  по
отличной лошади и по сто долларов в придачу.
   - Идет! - вдруг отрезал Галлоуэй, который до сих пор молчал.
   - Послушай! - запротестовал я. Но никто больше меня не  слушал.  Все  мои
аргументы утонули в треугольной шляпе с поднятыми полями,  которую  Галлоуэй
накинул на голову, собираясь в путь.
   - Но девчонка не выдержит, - не унимался я. - К западу  от  реки  по  эту
сторону гор нет  ни  единой  гостиницы,  пригодной  для  дамы.  Неужели  она
собирается спать под звездами? А ураганы, песчаные  бури?  Она  когда-нибудь
видела молнию?
   Костелло улыбнулся:
   - Мистер Сакетт,  кажется,  забыл,  с  кем  имеет  дело.  Мы  -  торговцы
лошадьми. Сомневаюсь, что Юдит хоть дюжину  раз  в  своей  жизни  провела  в
настоящей постели. И если у нее и случалась крыша над головой, то  это  была
крыша фургона. Она живет в седле с тех пор, как научилась ходить. Можете  не
беспокоиться, Юдит еще даст вам фору.
   Это меня добило. Даст фору. Насмешил.
   - Слушай, - сказал я Галлоуэю, - ну ее к черту эту девчонку.
   - У тебя есть другое предложение? - прервал он. - Ты  знаешь,  где  взять
лошадей и снаряжение?
   Он проследовал за Костелло через черный ход. Там,  под  тополями,  стояли
восемь лошадей - оседланные, груженые, готовые  в  путь.  Восемь  красавцев,
каких в жизни не