поручена
подстава в Варенне,  которую  он  должен  был  обеспечить  шестеркой  добрых
лошадей, и теперь он ждал у себя дома, на улице Артуа, последних приказов от
короля и королевы. Быть может, обременять г-на де  Шуазеля  мэтром  Леонаром
было слегка нескромно, а везти с собой парикмахера не  вполне  благоразумно;
но где  найти  за  границей  такого  художника,  чтобы  сумел  создавать  те
восхитительные прически, которые шутя делал Леонар? Что вы  хотите!  Нелегко
отказаться от гениального парикмахера!
   В результате всего этого горничная его высочества дофина, заподозрив, что
отъезд назначен на понедельник двадцатого, на одиннадцать вечера,  известила
об этом не только своего любовника г-на де Гувьона, но и г-на Байи.
   Г-н де  Лафайет  самолично  явился  к  королю,  дабы  объясниться  с  ним
начистоту касательно этого доноса, и только плечами пожал.
   Г-н Байи поступил еще лучше: если Лафайет стал  слеп,  как  астроном,  то
Байи стал предупредителен, как рыцарь: он переслал королеве письмо  г-жи  де
Рошрель.
   И только у г-на де Гувьона, испытавшего на себе прямой  натиск,  остались
изрядные  подозрения;  предупрежденный  собственной   любовницей,   он   под
предлогом небольшого собрания  военных  вызвал  к  себе  человек  двенадцать
офицеров национальной гвардии: с полдюжины их расставил на  часах  у  разных
дверей, а сам вместе с пятью  командирами  батальонов  повел  наблюдение  за
дверьми в покои г-на де Вилькье, на которые ему было указано особо.
   Примерно в тот же час в доме номер девять по улице Кок-Эрон,  в  знакомой
нам гостиной, сидя на кушетке, на  которой  мы  уже  ее  видели,  прелестная
молодая женщина, внешне спокойная, но на самом деле взволнованная до глубины
души, беседовала с молодым человеком  лет  двадцати  трех-двадцати  четырех,
который стоял перед ней, одетый  в  светло-коричневую  куртку  для  верховой
езды, в кожаные  облегающие  панталоны,  обутый  в  сапоги  с  отворотами  и
вооруженный охотничьим ножом.
   В руке он держал круглую шляпу, обшитую галуном.
   Молодая женщина,  казалось,  на  чем-то  настаивала,  а  молодой  человек
оправдывался.
   - И все-таки, виконт, - говорила она, - почему за два с половиной месяца,
которые прошли с его возвращения в Париж, он не явился сюда сам?
   - Сударыня, за это время брат много раз удостаивал  меня  чести  передать
вам от него весточку.
   - Знаю и весьма ему за это  признательна,  как  и  вам,  виконт;  но  мне
кажется, он мог бы хоть попрощаться со мной перед отъездом.
   - Это, несомненно, было не в его власти, сударыня, потому  он  и  поручил
это мне.
   - А путешествие, в которое вы уезжаете, будет долгим?
   - Не знаю, сударыня.
   - Я говорю .вы., виконт, поскольку, видя ваш  наряд,  заключаю,  что  вам
также предстоит дорога.
   - По всей видимости,  сударыня,  мне  придется  покинуть  Париж  нынче  в
полночь.
   - Вы будете сопровождать брата или поедете в другую сторону?
   - Полагаю, сударыня, что мы поедем в одном направлении.
   - Вы скажете ему, что повидались со мной?
   - Да, сударыня; по настойчивости, с какой он посылал меня к вам, по тому,
как он несколько раз наказывал мне, чтобы я не возвращался, не повидавшись с
вами, я заключаю, что он не простит мне, если я позабуду об этом поручении.
   Молодая женщина провела рукой по  глазам,  вздохнула  и  после  короткого
раздумья сказала:
   - Вы дворянин, виконт, вы поймете все значение просьбы, с которой я к вам
обращаюсь; отвечайте мне так, как отвечали бы, приходись я вам в самом  деле
родной сестрой, отвечайте  как  на  духу.  В  этом  путешествии,  в  которое
отправляется господин де Шарни, ему будет грозить серьезная опасность?
   - Кто может сказать, сударыня, - отозвался Изидор, пытаясь уклониться  от
ответа, - что опасно и что не  опасно  в  нынешнее  время?  Если  бы  нашего
бедного  брата  Жоржа  спросили  утром  пятого  октября,   грозит   ли   ему
какая-нибудь опасность, он наверняка ответил бы отрицательно;  а  на  другой
день он, бледный, бездыханный, лежал поперек дверей королевы. В наше  время,
сударыня, опасность выскакивает из-под земли; иной раз оказываешься лицом  к
лицу со смертью, не имея понятия, откуда она взялась и кто ее накликал.
   Андре побледнела.
   - Значит, ему грозит смертельная опасность, - сказала она, - это  правда,
виконт?
   - Я этого не говорил, сударыня.
   - Нет, но вы об этом подумали.
   - Что ж, сударыня, если вам угодно сказать моему брату нечто  важное,  то
не скрою, предприятие, в которое мы с ним  ввязались,  достаточно  серьезно,
чтобы вы поручили мне на словах или в  письме  передать  брату  вашу  мысль,
пожелание или совет.
   - Хорошо, виконт, - вставая, произнесла Андре. - Прошу у вас пять минут.
   И медленной, плавной поступью, как всегда, графиня  удалилась  к  себе  в
спальню, затворив за собой дверь.
   Едва графиня вышла, молодой человек с некоторым беспокойством взглянул на
часы.
   - Четверть десятого, -  прошептал  он,  -  король  ждет  нас  в  половине
десятого... К счастью, отсюда до Тюильри рукой подать.
   Но графиня не воспользовалась даже тем временем, которое попросила.
   Через несколько секунд она вернулась, держа в руке запечатанное письмо.
   - Виконт, - торжественно сказала она, - вверяю вашей чести вот это.
   Изидор протянул руку за письмом.
   - Подождите, - возразила Андре, - и поймите как следует  то,  что  я  вам
сейчас скажу: если ваш брат граф де  Шарни  без  всяких  несчастливых  помех
исполнит то дело, которым сейчас занимается, не  нужно  добавлять  ничего  к
тому, что я вам уже сказала - что его преданность вызывает у меня  симпатию,
верность - уважение, а  характером  его  я  восхищаюсь.  Но  если  он  будет
ранен... - голос Андре слегка изменился,  -  если  он  будет  тяжело  ранен,
испросите у него для меня такой милости: пусть разрешит мне приехать к нему;
и если он даст такое разрешение, пошлите ко мне гонца, который  сообщит  мне
точно, где его найти, и я немедля пущусь в путь; а если  рана  его  окажется
смертельна... - от волнения голос Андре почти пресекся, -  вы  отдадите  ему
это письмо; если он не сможет прочесть его сам, прочтите ему, потому  что  я
хочу, чтобы перед смертью он узнал содержание этого  письма.  Вы  даете  мне
слово дворянина, что исполните все так, как я хочу, виконт?
   Изидор, взволнованный не меньше графини, протянул руку.
   - Слово чести, сударыня! - сказал он.
   - Тогда берите письмо и ступайте, виконт.
   Изидор взял письмо, поцеловал графине руку и вышел.
   - О, - воскликнула Андре, - если ему  суждено  умереть,  пускай  хотя  бы
перед смертью узнает, что я его люблю!
   В тот самый миг, когда Изидор, выходя от графини, спрятал  ее  письмо  на
груди, рядом с другим, адрес на котором  он  только  что  прочел  при  свете
фонаря, горевшего на углу улицы Кокийер, двое мужчин, одетых в точности  так
же, как он, приближались к месту общего сбора, а именно к будуару  королевы,
в который мы уже вводили наших читателей, через два разных входа: один через
галерею Лувра, тянущуюся вдоль набережной -  в  этой  галерее  теперь  музей
живописи, - и в конце ее этого человека ждал Вебер; другой поднялся  по  той
же узенькой лестничке, которой,  как  мы  помним,  воспользовался  Шарни  по
возвращении из Монмеди. И точно так же, как его  товарища  в  конце  галереи
Лувра ждал Вебер,  лакей  королевы,  так  этого  человека  наверху  лестницы
поджидал Франсуа Гю, лакей короля.
   Обоих почти одновременно ввели через разные  двери;  первый  был  г-н  де
Валори.
   Спустя несколько секунд, как мы уже сказали, открылась  вторая  дверь,  и
г-н де Валори с изрядным удивлением увидел, что  в  нее  входит  его  точное
подобие.
   Оба офицера не были знакомы между собой, однако, заключив,  что  призваны
сюда по одному и тому же делу, пошли друг другу навстречу и раскланялись.
   В этот миг отворилась третья дверь, и появился виконт де Шарни.
   Это был третий курьер, так же незнакомый с первыми двумя, как они не были
знакомы с ним.
   Только Изидор знал, с какой целью их здесь собрали и какое дело предстоит
им исполнить сообща.
   И он уже, конечно, готов был ответить на вопросы, с которыми обратились к
нему двое его будущих попутчиков, как вдруг дверь  снова  отворилась,  и  на
пороге показался король.
   - Господа, - сказал Людовик XVI, обратясь к г-ну де Мальдену  и  г-ну  де
Валори, - простите мне, что распорядился вами без вашего  разрешения,  но  я
рассудил, что вы - верные слуги монархии:  вы  из  моей  личной  гвардии.  Я
пригласил вас посетить портного, чей адрес вам был сообщен, чтобы вам  сшили
платье курьеров, а затем нынче  вечером,  в  половине  десятого,  явиться  в
Тюильри; ваше присутствие безусловно доказывает мне, что вы согласны принять
на себя любую миссию, которую я на вас возложу.
   Оба бывших гвардейца поклонились.
   - Государь, - сказал г-н де Валори, - вашему величеству известно, что  вы
можете располагать преданностью, отвагой и жизнью ваших дворян, не спрашивая
у них об этом.
   - Государь, - в свой черед сказал г-н  де  Мальден,  -  мой  товарищ  уже
ответил за себя, за меня и, полагаю, за третьего нашего спутника.
   - Ваш третий спутник, господа, с которым я предлагаю  вам  познакомиться,
благо это будет хорошее знакомство, - виконт Изидор де Шарни, чей  брат  был
убит в Версале, когда защищал дверь королевы; мы привыкли к тому, что семья,
к которой он принадлежит, предана нам, и  эта  преданность  стала  настолько
обычна для нас, что мы уже даже не благодарим за нее.
   - Судя по словам вашего величества, - вмешался г-н де Валори, - виконт де
Шарни, несомненно, знает, зачем нас здесь  собрали,  в  то  время  как  нам,
государь, это неизвестно, и мы хотели бы поскорей узнать, в чем дело.
   - Господа, - продолжал король, -  для  вас  не  секрет,  что  я  пленник,
пленник командующего  национальной  гвардией,  председателя  Собрания,  мэра
Парижа, народа - словом, всеобщий пленник. И вот,  господа,  я  рассчитываю,
что вы поможете  мне  избавиться  от  подобного  унижения  и  вновь  обрести
свободу. Моя судьба, а также судьба королевы и моих детей в ваших руках; все
подготовлено для того, чтобы нынче вечером мы  могли  пуститься  в  бегство;
возьмите на себя лишь заботу о том, как нам отсюда выйти.
   - Приказывайте, государь, - отозвались все трое молодых людей.
   - Вы прекрасно понимаете, господа, что мы не можем выйти все вместе.
   Общий сбор назначен на углу улицы Сен-Никез, где с наемным экипажем будет
нас ждать граф  де  Шарни;  вам,  виконт,  поручается  королева,  вы  будете
откликаться на имя Мелькиор; вам,  господин  де  Мальден,  поручаются  Мадам
Елизавета и ее высочество принцесса, вы отныне зоветесь Жан; а вам, господин
де Валори, поручаются госпожа де Турзель и дофин, и ваше имя будет  Франсуа.
Не забудьте ваших новых имен, господа, и ждите здесь новых инструкций.
   Король поочередно протянул руку троим молодым людям и  вышел,  оставив  в
комнате трех человек, готовых идти ради него на смерть.
   Тем временем г-н де Шуазель, который накануне  объявил  королю  от  имени
г-на де Буйе, что  ждать  позже  полуночи  двадцатого  числа  невозможно,  и
предупредил, что, если не получит известий, уедет двадцать первого в  четыре
часа утра и уведет с собой все отряды, стоящие в ДTне, Стене и Монмеди,  г-н
де Шуазель, как мы уже сказали, ждал у  себя  дома,  на  улице  Артуа,  куда
должны были поступить последние королевские приказы,  и,  поскольку  пробило
уже девять вечера, он был близок к отчаянию, как вдруг единственный  из  его
подчиненных, остававшийся при нем  и  собиравшийся  вот-вот  уехать  в  Мец,
явился к нему с сообщением, что какой-то человек от имени королевы  хочет  с
ним поговорить.
   Он приказал ввести этого человека.
   На вошедшем  была  круглая  шляпа,  надвинутая  на  глаза,  и  просторная
накидка.
   - Это вы, Леонар, - сказал г-н де Шуазель, - я ждал вас с нетерпением.
   - Если я и заставил вас ждать, ваша светлость, то не по своей вине, а  по
вине королевы, которая всего десять минут назад  предупредила  меня,  что  я
должен ехать к вам домой.
   - Больше она ничего не сказала?
   - Как же,  как  же,  ваша  светлость!  Она  поручила  мне  взять  все  ее
бриллианты и передать вам это письмо.
   - Так дайте же его! - вскричал герцог с легким нетерпением, которого не в
силах был сдержать, несмотря на необъятное доверие, которым пользовалось при
дворе значительное лицо, доставившее ему королевскую депешу.
   Письмо оказалось длинным и изобиловало наставлениями; в  нем  сообщалось,
что отъезд назначен на полночь; герцогу де Шуазелю  предлагалось  выехать  в
это же время, и его вновь просили взять с собой Леонара, которому, добавляла
королева, приказано повиноваться герцогу, как ей самой.
   Слова, я повторяю ему здесь этот приказ, были подчеркнуты.
   Герцог поднял глаза на Леонара, который ждал  с  явным  беспокойством;  в
своей огромной шляпе и в необъятной накидке  парикмахер  выглядел  смешно  и
нелепо.
   - Ну-ка, - сказал герцог, - вспомните еще раз хорошенько: что вам сказала
королева?
   - Я повторю вам  все  сказанное  ее  величеством,  слово  в  слово,  ваша
светлость.
   - Говорите, я слушаю.
   - Итак, она призвала меня примерно три четверти  часа  тому  назад,  ваша
светлость.
   - Так.
   - Она сказала мне, понизив голос...
   - Значит, ее величество была не одна?
   - Нет, ваша светлость; в проеме окна король беседовал с Мадам Елизаветой;
тут же играли их высочества дофин и принцесса; а королева  стояла,  опершись
на камин.
   - Продолжайте, Леонар, продолжайте.
   - Итак, королева сказала мне, понизив голос: "Леонар, могу ли  я  на  вас
рассчитывать?." "Ах, ваше величество, - отвечал я, - располагайте  мною;  вы
знаете,  государыня,  что  я  предан  вам  душой  и  телом."  "Возьмите  эти
бриллианты и упрячьте их себе в карманы; возьмите это письмо и доставьте его
на улицу Артуа герцогу де Шуазелю, и, главное, не  отдавайте  никому,  кроме
него; если он еще не вернулся, вы  найдете  его  у  герцогини  де  Граммон."
Потом, когда я уже хотел удалиться,  чтобы  исполнить  приказ  королевы,  ее
величество меня окликнула: "Наденьте шляпу с широкими  полями  и  просторный
плащ, чтобы вас не узнали, милый  Леонар,  -  добавила  она,  -  а  главное,
повинуйтесь господину де Шуазелю, как мне самой." Тогда я поднялся  к  себе,
взял шляпу и плащ своего брата, и вот я перед вами.
   - Итак, - сказал г-н де Шуазель, -  королева  в  самом  деле  велела  вам
повиноваться мне, как ей самой?
   - Таковы августейшие слова ее величества, ваша светлость.
   - Я весьма доволен тем, что вы так хорошо помните это  устное  повеление;
на всякий случай вот  письменный  приказ  о  том  же  самом;  прочтите  его,
поскольку затем мне нужно сжечь письмо.
   И  г-н  де  Шуазель   показал   Леонару   конец   письма,   доставленного
парикмахером. Тот прочел вслух:
   Я приказала моему парикмахеру Леонару повиноваться вам, как мне самой.  Я
повторяю ему здесь этот приказ.
   - Вам понятно, не правда ли? - процедил г-н де Шуазель.
   - О, ваша светлость, - отозвался  Леонар,  -  будьте  уверены,  мне  было
достаточно и устного приказа ее величества.
   - Тем не менее, - произнес г-н де Шуазель.
   Затем он сжег письмо.
   В этот миг вошел слуга с сообщением, что карета подана.
   - Пойдемте, дружище Леонар, - сказал герцог.
   - Как? А бриллианты?
   - Возьмете с собой.
   - Но куда?
   - В то место, куда я вас отвезу.
   - А куда вы меня отвезете?
   - За несколько лье отсюда; там вам предстоит исполнить совершенно  особое
поручение.
   - Невозможно, ваша светлость.
   - Как это - невозможно? Разве королева не велела  вам  повиноваться  мне,
как ей самой?
   - Да, конечно, но как  же  мне  быть?  Я  оставил  ключ  в  дверях  нашей
квартиры; брат вернется домой и не найдет ни своего плаща, ни шляпы; увидит,
что я не возвращаюсь, и не будет знать, где я. А как же госпожа де л'Ааж,  я
обещал причесать ее, и она  меня  ждет;  в  подтверждение  моих  слов,  ваша
светлость, мой кабриолет и слуга остались во дворе Тюильри.
   - Что ж, милейший Леонар, - со смехом отвечал г-н де Шуазель, - ничего не
поделаешь! Ваш брат купит себе другую шляпу и другой плащ; госпожу де  л'Ааж
вы причешете как-нибудь  в  другой  раз,  а  слуга  ваш,  видя,  что  вы  не
возвращаетесь, распряжет вашу лошадь и отведет  ее  в  конюшню;  но  наша-то
лошадь запряжена, а потому - едем.
   И, не обращая более никакого внимания на жалобы и сетования Леонара,  его
светлость герцог де Шуазель усадил безутешного парикмахера в свой  кабриолет
и пустил коня крупной рысью по направлению к заставе Птит-Виллет.
   Не успел герцог де Шуазель миновать последние дома  Птит-Виллет,  как  на
улицу Сент-Оноре  вступила  компания  из  пяти  человек,  возвращавшихся  из
Якобинского клуба; они, казалось, шли в сторону Пале-Рояля, удивляясь  тому,
какой тихий выдался вечер.
   Эти пятеро были Камил Демулен, который и рассказал о случившемся, Дантон,
Фрерон, Шенье и Лежандр.
   Дойдя до угла улицы Эшель и  бросив  взгляд  на  Тюильри,  Камил  Демулен
сказал:
   - Ей-Богу, не кажется ли вам, что Париж  нынче  вечером  как-то  особенно
спокоен, словно покинутый город? За всю дорогу нам навстречу попался  только
один патруль.
   - Это оттого, - сказал Фрерон,  -  что  приняты  меры,  чтобы  освободить
дорогу королю.
   - Как это, освободить дорогу королю? - спросил Дантон.
   - Разумеется, - отвечал Фрерон, - ведь нынче ночью он уезжает.
   - Полноте, - вмешался Лежандр, - что за шутка!
   - Может быть, это и шутка, - возразил Фрерон, - но  меня  предупредили  о
ней письмом.
   - Ты получил письмо,  в  котором  тебя  предупредили  о  бегстве  короля?
переспросил Камил Демулен. - И это письмо было подписано?
   - Нет, без подписи; кстати, оно у меня с собой. Вот оно, читайте.
   Пятеро патриотов приблизились к наемной карете, стоявшей  на  углу  улицы
Сен-Никез, и при свете фонаря прочли следующие строки:
   Предупреждаем гражданина Фрерона, что нынче вечером г-н Капет, Австриячка
и два их волчонка покидают Париж и едут навстречу  г-ну  де  Буйе,  губителю
Нанси, который ждет их на границе.
   - Смотри-ка, господин Капет, - заметил  Камил  Демулен,  -  хорошее  имя;
отныне я буду называть Людовика Шестнадцатого господином Капетом.
   - И тебя могут упрекнуть только  в  одном,  -  подхватил  Шенье,  -  ведь
Людовик Шестнадцатый все же Бурбон, а не Капет.
   - Полноте, кто это знает? - возразил Камил  Демулен.  -  Два-три  педанта
вроде тебя. Не правда ли, Лежандр, Капет - прекрасное имя?
   - Между тем, - напомнил Дантон, - если письмо не лжет, нынче вечером  вся
королевская клика и впрямь могла улизнуть!
   - Раз уж мы в Тюильри, - предложил Демулен, - давайте проверим.
   И пятеро патриотов для смеху обошли вокруг Тюильри; вернувшись  на  улицу
Сен-Никез, они заметили Лафайета, который входил в Тюильри  вместе  со  всем
своим штабом.
   - Ей-Богу, - сказал Дантон, - вот Белобрысый  идет  поприсутствовать  при
отходе королевского семейства ко сну; наша служба  окончена,  его  началась.
Спокойной ночи, господа! Кому со мной в сторону улицы Паон?
   - Мне, - отозвался Лежандр.
   И группа разделилась.
   Дантон и Лежандр пересекли площадь Карусели,  а  Шенье,  Фрерон  и  Камил
Демулен скрылись за углом улиц Роган и Сент-Оноре.

Глава 21

ОТЪЕЗД

   В самом деле, в одиннадцать вечера, когда  г-жа  де  Турзель  и  г-жа  де
Бренье, успевшие уже раздеть и уложить принцессу и дофина,  разбудили  их  и
принялись одевать в дорожное платье, к великому стыду дофина, который  желал
надеть свой обычный наряд и упрямо отказывался нарядиться девочкой,  король,
королева и принцесса Елизавета принимали  г-на  де  Лафайета,  а  также  его
адъютантов г-на Гувьона и г-на Ромефа.
   Это посещение вызывало большую тревогу,  особенно  после  подозрительного
поведения г-жи де Рошрель.
   Вечер