лка служит подсвечником; хорошо освещен лишь мужчина с  картами,  а  вся
комната тонет в полумраке.
   Как мы и предсказывали, осмотр  ничего  нам  не  дал,  и  потому  давайте
послушаем, о чем говорят эти люди.
   Первым тишину нарушает ребенок; он бросает через плечо бутерброд, который
летит к кровати, точнее будет сказать, к тюфяку, лежащему прямо на полу.
   - Мама! - говорит он. - Я больше не хочу хлеба с вареньем... Тьфу!
   - Чего же ты хочешь, Туссен?
   - Я хочу красный леденец!
   - Ты слышишь, Босир? -  спрашивает  женщина.  И  хотя  Босир,  увлеченный
своими подсчетами, ничего не отвечает, она не унимается.
   - Ты слышишь, что говорит бедный мальчик? - повторяет она громче.
   То же молчание в ответ Тогда она поднимает ногу, снимает туфлю и  швыряет
ее в лицо мужчине.
   - Эй, Босир! - кричит она.
   - Ну, что такое? - спрашивает тот с видимым неудовольствием.
   - А то, что Туссен просит леденец, потому что  ему,  бедняжечке,  надоело
варенье.
   - Завтра получит.
   - А я хочу сегодня, сейчас, сию минуту! - хнычет  ребенок,  и  его  слезы
грозят перерасти в настоящую бурю.
   - Туссен, дружочек, - говорит отец, - советую тебе оставить нас в  покое,
или ты будешь иметь дело с папой.
   Ребенок громко вскрикивает, однако скорее из каприза, нежели от страха.
   - Только попробуй тронуть ребенка, пьяница, и сам будешь  иметь  дело  со
мной! - шипит мать, грозя Босиру ухоженной рукою, которая благодаря  заботам
ее хозяйки, взявшей  в  привычку  полировать  ногти,  могла  бы  при  случае
превратиться в когтистую лапку.
   - Да кто его трогает, этого ребенка?! Ты прекрасно знаешь, что  я  только
так говорю, госпожа Олива, и что если  мне  и  случается  время  от  времени
задеть мать, то уж ребенка-то я и пальцем ни разу не тронул...  Ну,  поцелуй
же беднягу Босира, который через неделю будет богат, как король. Подойди  же
ко мне, дорогая Николь.
   - Когда станешь богат, как король, мой милый, тогда и будем обниматься, а
пока - не-е-ет!
   - Раз я тебе говорю, что миллион у меня почти в кармане, выдай мне аванс,
это принесет нам счастье: булочник поверит нам в долг.
   - Человек, который ворочает миллионами, просит у булочника в  долг  хлеба
на четыре ливра?!
   - Хочу леденец! - с угрозой в голосе закричал ребенок.
   - Эй, миллионер, дай ребенку леденец! Босир поднес было руку  к  карману,
однако она на полпути замерла в воздухе.
   - Ты сама знаешь, что вчера я отдал тебе последние двадцать четыре су.
   - Раз у тебя есть деньги, мама, - проговорил мальчик, обернувшись к  той,
кого г-н де Босир почтительно называл то Оливой, то Николь, - дай  мне  один
су, я пойду за леденцом.
   - Вот тебе два су, злой мальчик! Будь осторожен, не упади на лестнице!
   - Спасибо, мамочка! - прыгая от  радости,  закричал  ребенок  и  протянул
руку.
   - Подойди, я надену тебе кушак и шляпу, постреле  нок!  Не  хватало  еще,
чтобы соседи говорили, будто господин де  Босир  разрешает  сыну  бегать  по
улицам нагишом; правда, ему это безразлично, он ведь бессердечный!  А  я  со
стыда готова сгореть!
   Мальчику очень хотелось, не думая о том, что  скажут  соседи  о  законном
наследнике семейства Босиров, поскорее отделаться от шляпы и кушака:  он  не
видел в них никакого проку с тех пор, как они пообносились и не могли больше
новизной и блеском вызвать восхищение у других ребят. Однако кушак  и  шляпа
были непременным условием для получения монеты в два су, и потому,  несмотря
на строптивый характер, юному хвастунишке пришлось смириться.
   Дабы утешиться, он, выходя, покрутил монеткой  в  десять  сантимов  перед
носом отца, но тот, погрузившись в расчеты, лишь рассеянно улыбнулся в ответ
на его выходку.
   Вслед за этим с лестницы донеслись его  неуверенные,  хотя  и  торопливые
шаги; подгоняемый чревоугодием, он спешил вон из дома.
   Женщина провожала сына глазами до тех пор, пока он не скрылся за  дверью,
потом перевела взгляд с сына на отца и, помолчав с минуту, вновь заговорила.
   - Вот что, господин де Босир! - молвила она. - Не пора ли вам взяться  за
ум и найти выход из унизительного  положения,  в  котором  мы  оказались?  В
противном случае я прибегну к собственным средствам.
   Она произнесла последние слова с жеманством, словно женщина,  которой  ее
зеркало сказало поутру: "Будь покойна:  с  таким  личиком  ты  с  голоду  не
умрешь!" - Опять ты за свое, Николь! - отвечал г-н де Босир. - Ты же видишь,
дорогая, что я занят.
   - Да, тасуешь карты и делаешь пометки на своих картонках!..
   - Я же тебе сказал, что нашел его!
   - Кого?
   - Секрет повышения ставок.
   -  Опять  все  сначала!  Господин  де  Босир,  предупреждаю  вас,  что  я
постараюсь вспомнить кого-нибудь из своих прежних знакомых, кто мог бы упечь
вас, как сумасшедшего, в Шарантон.
   - Да я же тебе говорю, что это верный способ разбогатеть!
   - Ах, если бы герцог де Ришелье  был  жив!..  -  пробормотала  вполголоса
молодая женщина.
   - Что ты говоришь?
   - Если бы его высокопреосвященство кардинал де Роан не разорился!..
   - Ну и что же?
   - Если бы госпожа де ла Мотт не сбежала!..
   - И что было бы?
   - Уж я нашла бы средства, и мне не пришлось бы делить нищету с таким  вот
солдафоном.
   И  царственным  жестом  мадмуазель  Николь  Леге,  или   госпожа   Олива,
презрительно указала на Босира.
   - Да говорю же тебе, - убежденно повторил тот,  -  что  завтра  мы  будем
богаты!
   - У нас будет миллион?
   - Миллион!
   - Господин де  Босир!  Покажите  мне  первые  десять  луидоров  от  ваших
миллионов, и я поверю в остальное.
   - Вы их увидите нынче же вечером, именно эту сумму мне обещали...
   - И ты отдашь эти деньги мне, дорогой? - с живостью откликнулась Николь.
   - Я дам тебе пять луидоров, чтобы  ты  купила  себе  шелковое  платье,  а
малышу - бархатный костюмчик. А на пять других монет...
   - Что же?
   - ..Я добуду обещанный миллион.
   - Ты опять собираешься играть, несчастный?
   - Я тебе уже сказал, что нашел верный способ такого повышения ставок!..
   - Да, да, такой же, как тот,  который  слопал  шестьдесят  тысяч  ливров,
остававшихся у тебя после "португальского" дела.
   - Нечестно  заработанные  деньги  не  приносят  счастья,  -  сентенциозно
заметил Босир, - а я всегда думал, что мы несчастливы потому, что именно так
я и заработал те деньги.
   - Можно подумать, что эти ты получишь по наследству. Кажется, у тебя  был
дядюшка, который умер то ли в Америке, то ли в Индии... Это он завещал  тебе
десять луидоров?
   -  Эти  десять  луидоров,  мадмуазель  Николь   Леге,   -   с   некоторым
превосходством проговорил Босир, - эти десять луидоров - вы слышите? - будут
заработаны не только честно, но и в  определенном  смысле  благородно!  Речь
идет о деле, в котором заинтересован не  только  я,  но  и  вся  французская
знать.
   - А вы - знатного происхождения, господин  Босир?  -  насмешливо  молвила
Никель.
   - Скажите лучше: "де Босир", мадмуазель Леге. "Де  Босир"!  -  подчеркнул
он, - так записано в свидетельстве о рождении вашего  сына,  составленном  в
ризнице  церкви  Апостола  Павла  и  подписанном  Вашим   покорным   слугой,
Жаном-Батистом-Туссеном де Босиром, в тот самый день, когда я дал  ему  CBQC
имя...
   - Подумаешь: осчастливил!.. - прошептала Николь.
   - ..И состояние! - с гордостью прибавил Босир.
   - Если Господь не смилостивится и не пошлет ему ничего другого, - покачав
головой, возразила Николь, - бедному мальчику  придется  жить  подаянием,  а
умереть в приюте.
   -  По  правде  говоря,  мадмуазель  Николь,  -  с  раздосадованным  видом
промолвил Босир, - это нестерпимо: вы всегда всем недовольны!
   - Да не терпите! - вскричала Николь, давая волю долго сдерживаемой злобе.
- Никто вас не просит терпеть!  Я,  слава  Богу,  никому  не  навязываюсь  и
ребенка своего не навязываю. Да я хоть  нынче  же  вечером  уйду  и  попытаю
счастья в другом месте!
   Николь встала и пошла к двери.
   Босир бросился ей наперерез и, раскинув  руки  в  стороны,  преградил  ей
путь.
   - Да говорю же тебе, злючка, - промолвил он, - что это счастье...
   - Что? - перебила его Николь.
   - ..наступит сегодня вечером. Я же тебе говорю, что даже если мои расчеты
ошибочны, - а это совершенно невероятно, - я проиграю пять луидоров,  только
и всего.
   - Бывают минуты, когда пять луидоров - целое состояние, слышите, господин
мот?! Впрочем, вам этого не понять, ведь вы  уже  проиграли  золотой  слиток
размером с этот дом.
   - Это лишний раз доказывает мои достоинства, Николь: если я проиграл  это
золото, значит, мне было что проигрывать, а  раз  я  мог  заработать  деньги
раньше, стало быть, я и еще могу заработать; Бог всегда на стороне.,  ловких
людей.
   - Ну да, надейся, как же!..
   - Мадмуазель Николь, уж не безбожница ли вы случайно?
   Николь пожала плечами.
   - Может, вы последовательница учения господина де  Вольтера,  отрицающего
роль Провидения?..
   - Босир! Вы - дурак! - отрезала Николь.
   - ..Что было бы неудивительно, ведь вы низкого происхождения. Должен  вас
предупредить, что эти идеи не пользуются популярностью в  моем  кругу  и  не
имеют ничего общего с моими политическими воззрениями.
   - Господин де Босир, вы - наглец! - прошипела Николь.
   - У меня есть вера, слышите? И если кто-нибудь сказал бы мне: "Твой  сын,
Жан-Батист-Туссен де Босир, спустившийся, чтобы купить двухгрошовый леденец,
поднимается сейчас, неся в руке кошелек,  набитый  золотыми",  -  я  бы  ему
ответил: "Вполне возможно, на все воля Божья".
   И Босир с благодушным видом поднял к небу глаза.
   - Босир, вы - глупец! - заметила Николь. Не успела она договорить, как  с
лестницы донесся голосок Туссена-младшего:
   - Папа! Мама!
   Босир и Николь насторожились.
   - Папа! Мама! - повторял малыш; голос его раздавался все ближе.
   - Что случилось? - вскричала Николь, открывая дверь. - Иди  сюда,  детка,
иди! - заботливо прибавила мать.
   - Папа! Мама! - не унимался мальчик; его голос  по-прежнему  приближался,
становясь все громче.
   - Я не удивлюсь, - прошептал Босир, уловив в  криках  мальчика  радостные
нотки, - если чудо в самом деле свершилось и малыш нашел кошелек, о  котором
я только что говорил.
   В эту минуту ребенок появился наконец на последней ступеньке лестницы. Он
бросился в комнату, держа во рту леденец, а левой  рукой  прижимая  к  груди
пакет со сладостями. Когда он разжал  правый  кулачок,  у  него  на  ладошке
засняла, словно звезда Альдебаран, золотая монета.
   - Боже мой! Боже мой! - вскричала Николь, забыв про дверь. - Что с  тобой
приключилось, мальчик мой любимый?
   И она  стала  осыпать  липкие  щеки  юного  Туссена  поцелуями,  которые,
казалось, способны были победить любую грязь, так  велика  была  материнская
любовь.
   - Что случилось? - вскричал Босир, ловко завладев монетой  и  разглядывая
ее при свете свечи. - А то случилось, что это настоящий луидор  достоинством
в двадцать четыре ливра.
   Он снова подошел к мальчику и спросил:
   - Где ты его нашел, мальчуган? Я бы с  удовольствием  туда  отправился  и
поискал бы других луидоров.
   - Я его не нашел, папа, - отвечал мальчик, - мне его дали.
   - Как это дали? - воскликнула мать.
   - Да,  мама,  какой-то  господин!  Николь  едва  не  спросила,  где  этот
господин. Однако наученная опытом, она из  осторожности  промолчала,  потому
что звала, как ревнив бывает Босир. И потому она лишь переспросила:
   - Какой-то господин?
   - Да, мамуля, - отвечал малыш, грызя леденец, - какой-то господин!
   - Господин? - в свою очередь повторил Босир.
   - Да, папочка. Какой-то господин вошел вслед за мной в лавку и спросил  у
лавочника: "Скажите, юного дворянина, которого вы сейчас обслуживаете, зовут
де Босир, не так  ли?"  Босир  с  важностью  выпятил  грудь;  Николь  пожала
плечами.
   - Он сказал тек: "Не знаю, точно ли он дворянин, а зовут его в самом деле
Босиром. - Он проживает где-то совсем рядом? - спросил этот господин. -  Да,
в доме налево отсюда, на четвертом этаже, под самой крышей.  -  Дайте  этому
мальчику самых вкусных сладостей, я заплачу", - сказал  господин.  Потом  он
повернулся ко мне и прибавил: "Держи, малыш, луидор. Это  тебе  на  конфеты,
когда съешь вот эти". И он вложил мне в  руку  луидор.  Лавочник  сунул  мне
пакет под мышку, и я пошел... Ой, а где же мой луидор?
   Не заметив, как Босир утащил у него монетку, мальчик стал повсюду  искать
свой луидор.
   - Растяпа! - проговорил Босир. - Должно быть, ты его потерял!
   - Да нет же, нет! Нет! - повторял мальчик. Спор этот  мог  бы  обернуться
скандалом, если бы не последовавшее за тем событие, положившее ему конец.
   Пока ребенок, еще продолжавший сомневаться в себе, искал по полу  луидор,
уже преспокойно лежавший в жилетном кармане Босира;  пока  Босир  восхищался
проворностью юного Туссена, явствовавшей из  только  что  пересказанного  и,
может быть, немного приукрашенного  нами  рассказа  мальчика;  пока  Николь,
вполне  разделявшая  мнение  своего  любовника  о  раннем   развитии   сына,
спрашивала себя, кто же на самом деле был этот щедрый на конфеты  и  луидоры
господин, дверь медленно приотворилась, и приятный голос произнес:
   - Добрый вечер, мадмуазель  Николь!  Добрый  вечер,  господин  де  Босир!
Добрый вечер, малыш!
   Все трое разом обернулись на этот голос.
   На пороге стоял элегантно одетый господин,  улыбаясь  при  виде  семейной
идиллии.
   - Ой, вот тот господин с конфетами! - вскричал юный Туссен.
   - Граф Калиостро! - в один голос воскликнули Николь и Босир.
   - У вас прелестное дитя, господин де Босир!  -  заметил  граф.  -  Должно
быть, вы - счастливый отец!

Глава 4

ГЛАВА, В КОТОРОЙ ЧИТАТЕЛЬ БУДЕТ ИМЕТЬ УДОВОЛЬСТВИЕ ВНОВЬ ВСТРЕТИТЬСЯ С ГОСПОДИНОМ ДЕ БОСИРОМ

   После любезных слов графа наступила тишина. Калиостро вышел  на  середину
комнаты и обвел ее пристальным взглядом, несомненно, желая оценить моральное
и в особенности материальное  положение,  в  котором  оказались  его  старые
знакомые; нескончаемые тайные интриги графа вновь и вновь  приводили  его  к
этим людям.
   Результат осмотра столь прозорливого господина, каковым являлся граф,  не
оставлял никаких сомнений.
   Даже обыкновенный наблюдатель угадал бы -  и  это  было  правдой,  -  что
бедное семейство проживало последние гроши.
   Из трех действующих лиц,  изумившихся  при  виде  графа,  первым  нарушил
молчание тот из них,  чья  память  хранила  воспоминания  лишь  о  последнем
прожитом дне, и потому его не мучили угрызения совести.
   - Ах, сударь, какое несчастье! - пролепетал юный Туссен. - Я потерял свой
луидор.
   Николь раскрыла было рот, чтобы восстановить истину, однако по  некотором
размышлении она решила, что ее молчание может,  пожалуй,  обернуться  вторым
луидором для мальчика, и этот второй луидор мог бы стать добычей Николь.
   Она не ошиблась.
   - Ты потерял луидор, малыш? - переспросил Калиостро. - Вот тебе еще  два;
постарайся на сей раз их не потерять.
   У Босира так и загорелись глаза  при  виде  кошелька,  из  которого  граф
вытащил два других луидора и положил их в липкую ладошку мальчика.
   - Держи, мама: один - тебе, другой  -  мне,  -  сказал  тот,  подбежав  к
Николь.
   И ребенок поделился с матерью своим сокровищем.
   От внимания Калиостро не ускользнуло, что мнимый сержант,  не  отрываясь,
следил глазами за кошельком с той минуты, как  граф  начал  его  опустошать,
доставая сорок восемь ливров, и до того времени, пока кошелек не вернулся  в
карман.
   Когда кошель исчез в глубинах куртки графа, любовник Николь с  сожалением
вздохнул.
   - Ну что, господин  де  Босир,  вы,  как  всегда,  в  печали?  -  спросил
Калиостро.
   - А вы, ваше сиятельство, по-прежнему при деньгах?
   - Ах, Боже мой! Да ведь вы - один  из  величайших  философов,  которых  я
когда-либо знал, и не только наших дней, но с древнейших времен;  вы  должны
знать аксиому, которая ценилась во все века: "Не в деньгах счастье". Когда я
познакомился с вами, вы были относительно богаты.
   - Да, верно, - отвечал Босир, - у меня  было  тогда  около  сотни  тысяч,
франков.
   - Вполне возможно; однако к тому времени, как я вновь вас нашел,  вы  уже
промотали  около  сорока  тысяч;  таким  образом,  у  вас  оставалось  около
шестидесяти тысяч,  а  это,  согласитесь,  довольно  кругленькая  сумма  для
бывшего гвардейца.
   Босир вздохнул.
   - Что такое шестьдесят тысяч ливров, - заметил он, - в сравнении  с  теми
миллионами, какими ворочаете вы?
   - Я - только хранитель, господин де Босир, и если рассуждать  здраво,  то
мне кажется, что из нас двоих вы были бы святым Мартином, а я - бедняком,  и
именно вам пришлось бы, спасая меня от холода, отдать половину своего плаща.
Дорогой господин де Босир! Помните ли вы, при  каких  обстоятельствах  мы  с
вами встретились? У вас тогда было, как  я  уже  сказал,  около  шестидесяти
тысяч ливров в кармане. Стали ли вы счастливее благодаря этим деньгам?
   Босир издал вздох, более напоминавший стон.
   - Отвечайте же!  -  продолжал  настаивать  Калиостро.  -  Желаете  ли  вы
изменить ваше теперешнее положение, не имея ничего, кроме  жалкого  луидора,
который вы забрали у юного Туссена?..
   - Сударь!.. - перебил его бывший гвардеец.
   - Не будем ссориться, господин де Босир. Однажды мы с вами поссорились, и
вам пришлось идти на улицу за шпагой, вылетевшей через окно,  помните?..  Вы
помните, не так ли? - продолжал граф, видя, что Босир не отвечает.  -  Иметь
хорошую память - это уже кое-что. Итак, еще раз спрашиваю вас: хотели бы  вы
изменить ваше теперешнее положение, не имея ничего, кроме  жалкого  луидора,
который вы забрали у юного Туссена? - на сей раз это утверждение прошло  без
препирательств.  -  Я  буду  счастлив  помочь  вам  исправить  ваше   шаткое
положение.
   - Да, ваше сиятельство, - отвечал Босир, - вы правы: я в  самом  деле  не
смог ничего изменить. Увы, в те  времена  я  был  разлучен  с  моей  любимой
Николь.
   -  И  кроме   того,   вас   преследовала   полиция   по   поводу   вашего
"португальского" дела... Что сталось с  этим  чертовым  делом,  господин  де
Босир? Насколько я помню, это было гнусное дело?!
   - Оно утонуло, ваше сиятельство, - отвечал Босир.
   -  Ну,  тем  лучше,  ведь  оно,  должно  быть,  причиняло   вам   немалое
беспокойство. Впрочем, советую вам не очень-то рассчитывать на то,  что  все
надежно скрыто под водой. В полиции есть  опытные  ныряльщики;  в  какой  бы
мутной и глубокой воде ни пришлось им искать, всегда легче выловить  гнусное
дельце, нежели прекрасную жемчужину.
   - Знаете, ваше сиятельство, если бы не нищета, в которой мы погрязли...
   - ..Вы были бы счастливы? Вы хотите сказать, что для полноты счастья  вам
не хватает всего какой-нибудь тысячи луидоров?
   Глаза Николь загорелись, глаза Босира метали молнии.
   - О да! - вскричал последний. - Если бы у нас была  тысяча  луидоров,  то
есть двадцать четыре тысячи ливров, мы могли  бы  купить  на  половину  этих
денег домик, а другую половину положить в банк и  жить  на  ренту.  Я  стану
землепашцем.
   - Как Циициннат...
   - А Николь могла бы полностью посвятить себя воспитанию нашего сына...
   - Как Корнелия... Ах, черт побери! Господин де Босир,  это  стало  бы  не
только примером для других, это было бы чрезвычайно трогательно. Разве вы не
надеетесь заработать эти деньги в деле, которое вы ведете в этот момент?
   Босир вздрогнул.
   - О каком деле вы говорите?
   - Я говорю о деле, в котором вы  выдаете  себя  за  гвардии  сержанта;  я
говорю о деле, ради которого вы отправляетесь  нынче  вечером  на  свидание,
назначенное под аркадами на Королевской площади.
   - О, ваше сиятельство! - умоляюще сложив руки, воскликнул тот.
   - Что?
   - Не губите меня!
   - Вы бредите! Разве я начальник полиции, чтобы губить вас?
   - А-а, я тебе сто раз говорила, что ты ввязываешься  в  грязное  дело!  -
воскликнула Нико