нных в  Тюильрийском  дворце.  Народ  сам,  как  рассказывает
Пелетье, расстрелял на месте более двухсот человек, схваченных  с  поличным;
однако помимо этого существовало еще столько же воров, которым, как нетрудно
догадаться, удалось спрятать украденное.
   В числе этих благородных дельцов и был наш старый знакомый, г-н де Босир,
бывший гвардеец его величества.
   Те из наших читателей, кто помнит прошлые проделки  любовника  мадмуазель
Оливы, отца юного Туссена, не удивятся, увидев его  среди  тех,  кто  должен
дать отчет не отечеству, а  трибуналу  о  том,  что  они  позаимствовали  из
Тюильрийского дворца.
   Господин де Босир в самом деле вошел в Тюильри вслед за другими;  он  был
человеком более чем здравомыслящим, чтобы совершить глупость и лезть  первым
или одним из первых туда, где опасно было появляться в первых рядах.
   Господина де Босира толкали в королевский дворец отнюдь  не  политические
убеждения: он не собирался ни оплакивать падение монархии,  ни  аплодировать
победе народа; нет, г-н де Босир отправился туда как любитель,  будучи  выше
человеческих слабостей, зовущихся убеждениями,  и  имея  только  одну  цель:
взглянуть, не обронили ли вместе с короной те, кто только что потерял  трон,
какой-нибудь безделушки, для которой можно было бы без особого  труда  найти
более надежное место.
   Однако чтобы соблюсти приличия, г-н  де  Босир  напялил  красный  колпак,
вооружился   огромной   саблей,   затем   вымазался   кровью   первого    же
подвернувшегося мертвеца; таким образом этого волка, следовавшего за  армией
победителей, этого стервятника, парившего над полем мертвых, можно  было  на
первый взгляд принять за победителя.
   Так оно и вышло: многие из  тех,  кто  слышал,  как  он  кричит:  "Смерть
аристократам!", и видел, как он шарит под кроватями, в шкалах и даже  ящиках
комодов, решили, что это патриот, желающий убедиться в том, не  забрался  ли
туда какой-нибудь аристократ.
   К несчастью г-на де Босира в одно время с ним во дворце появился человек,
который ничего не кричал, не заглядывал под кровати, не открывал  шкапы;  он
оказался среди воюющих, хотя был без оружия,  находился  среди  победителей,
хотя никого не победил; он прогуливался, заложив руки  за  спину,  словно  в
публичном саду в праздничный  вечер,  с  хладнокровным  и  спокойным  видом,
одетый в черный поношенный чистый сюртук; время от времени он лишь  открывал
рот, чтобы заметить.
   - Не забывайте, граждане: женщин не убивать, дорогих вещей не трогать!
   Когда же он видел, как победители убивают мужчин и  в  ярости  швыряют  в
окно стулья, он считал себя не вправе вмешиваться.
   Он сразу же отметил про себя, что г-н де Босир к таковым не относится.
   Около половины десятого вечера Питу, получивший, как  нам  уже  известно,
почетное задание охранять вестибюль павильона Часов, заметил, как к нему  из
внутренних покоев дворца направляется человек огромного роста и устрашающего
вида; вежливо, но твердо, словно исполняя  возложенную  на  него  миссию  по
наведению порядка в общей свалке и соблюдению справедливости в деле сведения
счетов, он сказал:
   - Капитан! Когда вы  увидите,  как  по  лестнице  спускается,  размахивая
саблей, человек в красном колпаке, арестуйте его  и  прикажите  своим  людям
обыскать: он украл футляр с брильянтами.
   - Слушаюсь, господин Майяр, - отвечал Питу, поднеся руку к шляпе.
   - Так-так... - молвил бывший судебный исполнитель, - вы, стало быть, меня
знаете, дружок?
   - Еще бы! - вскричал Питу. - Неужто вы забыли,  господин  Майяр,  что  мы
вместе брали Бастилию?
   - Возможно, - отозвался Майяр.
   - А позже, в ночь с пятого на шестое октября, мы вместе были в Версале.
   - Я там действительно был.
   - Черт побери! Вот доказательство: вы сопровождали женщин и еще сразились
при входе в Тюильри с привратником, который не хотел вас пропускать.
   - Так вы сделаете то, о чем я вам сказал?
   - Это и все, что вам будет угодно! Все, что вы мне прикажете! Ведь  вы  -
настоящий патриот!
   - И горжусь этим! - проговорил Майяр. - Именно поэтому  мы  и  не  должны
никому позволять позорить звание, принадлежащее нам по праву. Ага! Вот  тот,
о ком я вам говорил.
   И действительно, в эту самую минуту на лестнице показался г-н  де  Босир;
размахивая саблей, он прокричал:
   "Да здравствует нация!"
   Питу подал знак Телье и Манике, которые, не привлекая  ничьего  внимания,
заняли места у двери; сам Питу  стал  поджидать  г-на  де  Босира  у  нижней
ступеньки лестницы.
   Однако тот заприметил маневр и, несомненно, почувствовал беспокойство: он
остановился, будто что-то забыл, и рванулся назад.
   - Прошу прощения, гражданин, - обратился к нему Питу, - выход здесь.
   - А-а, так выход здесь, говорите?
   - Есть приказ очистить Тюильри: проходите, пожалуйста.
   Босир задрал голову и продолжал спускаться по лестнице Дойдя до последней
ступеньки, он приложил руку к красному колпаку и развязно произнес:
   - Ну, так как, товарищ, могу я пройти или нет?
   - Можете; но сначала необходимо подвергнуться небольшой  формальности,  -
отвечал Питу.
   - Хм! Что за формальность, дорогой капитан?
   - Вас обыщут, гражданин.
   - Обыщут?
   -   Обыскивать    патриота,    победителя,    человека,    изничтожившего
аристократов?
   - Таков приказ; итак, товарищ, а мы ведь товарищи, верно? - заметил Питу.
- Вложите свою большую  саблю  в  ножны,  она  теперь  не  нужна,  ведь  все
аристократы перебиты, - и дайте себя обыскать  по  доброй  воле,  иначе  мне
придется применить силу.
   - Силу? - переспросил Босир. - Ты так говоришь,  потому  что  у  тебя  за
спиной двадцать человек; а вот ежели б мы разговаривали с глазу на глаз!..
   - Если бы мы были одни, гражданин,  -  подхватил  Питу,  -  я  бы  сделал
следующее: я бы тебя взял правой рукой за запястье, вот так,  смотри!  Левой
рукой я вырвал бы у тебя саблю и сломал бы ее  об  колено,  потому  что  она
недостойна честного человека, после того как побывала в руках у вора!
   И Питу, перейдя от слов к делу, схватил мнимого патриота правой рукой  за
запястье, левой вырвал у него саблю и, наступив на лезвие,  отломал  эфес  и
отшвырнул его подальше.
   - Вор?! - взревел человек в красном колпаке. - Я, господин  де  Босир,  -
вор?!
   - Друзья мои, - молвил Питу, подтолкнув бывшего гвардейца к своим  людям,
- обыщите господина де Босира!
   - Ну что ж, обыскивайте! -  поднимая  руки,  смиренно  проговорил  бывший
гвардеец. - Обыскивайте!
   Не дожидаясь позволения г-на де  Босира,  солдаты  приступили  к  обыску;
однако,  к  величайшему  изумлению  Питу  и  в  особенности  Майяра,  поиски
оказались тщетны: напрасно ему выворачивали карманы, ощупывали его  в  самых
потайных местах - у бывшего гвардейца обнаружили только колоду истертых карт
с едва различимыми мастями и деньги: одиннадцать су.
   Питу взглянул на Майяра.
   Тот пожал плечами с  таким  видом,  словно  хотел  сказать:  "Что  же  вы
хотите?"
   - Обыщите еще раз! - приказал Питу, одним  из  главных  качеств  которого
было терпение.
   Босира  обыскали  еще  раз,  но  и  повторный  обыск  оказался  столь  же
бесплодным, как первый: кроме все той же колоды карт и одиннадцати су у него
так ничего и не нашли.
   Господин де Босир ликовал.
   -  Ну  что,  -  проговорил  он,  -  вы  по-прежнему  считаете  мою  саблю
опозоренной из-за того, что она побывала в моих руках?
   - Нет, сударь, - отозвался Питу, - и вот  доказательство:  ежели  вас  не
удовлетворят мои извинения, один из моих людей отдаст вам свою  саблю,  а  я
готов дать вам любое удовлетворение, какое пожелаете.
   - Спасибо, молодой человек, - выпрямляясь, сказал  г-н  де  Босир,  -  вы
исполняли приказ, а я, бывший солдат, знаю, что приказ - вещь  священная!  А
теперь, должен вам заметить, что госпожа де Босир, должно  быть,  волнуется,
что меня так долго нет, и если мне можно идти...
   - Идите, сударь, - кивнул Питу, - вы свободны.
   Босир развязно поклонился и вышел.
   Питу поискал взглядом Майяра: Майяр исчез.
   - Кто видел, куда пошел господин Майяр? - спросил он.
   - Мне показалось, - сообщил один из  арамонцев,  -  что  он  поднялся  по
лестнице.
   - Правильно вам показалось, - подтвердил Питу, - вон он опять спускается.
   Майяр в самом деле спускался в это время по лестнице, и благодаря длинным
ногам он шагал  через  одну  ступеньку,  так  что  очень  скоро  уже  был  в
вестибюле.
   - Ну что, - спросил он, - нашли что-нибудь?
   - Нет, - отвечал Питу.
   - А мне повезло больше вашего: я нашел футляр.
   - Значит, мы напрасно его обыскивали?
   - Нет, не напрасно.
   Майяр открыл футляр и достал оттуда золотую  оправу,  из  которой  кто-то
выковырял все до единого драгоценные камешки.
   - Гляди-ка! - изумился Питу. - Что бы это значило?
   - Это значит, что малый оказался отнюдь не  простак:  предвидя  возможный
обыск, он вынул брильянты и сочтя оправу  чересчур  обременительной,  бросил
футляр с оправой в кабинете, где я только что его подобрал.
   - А где же брильянты? - удивился Питу.
   - Да уж, видно, он нашел, как их припрятать.
   - Ах, разбойник!
   - Давно он ушел?
   - Когда вы спускались, он выходил через главные ворота.
   - А в какую сторону он направился?
   - Свернул на набережную.
   - Прощайте, капитан.
   - Вы уже уходите, господин Майяр?
   -  Хочу  пройтись  для  очистки  совести,  -   молвил   бывший   судебный
исполнитель.
   И на своих длинных, как ходули, ногах он поспешил вдогонку  за  г-ном  де
Босиром.
   Это происшествие привело Питу  в  недоумение,  и  он  еще  находился  под
впечатлением этой сцены, когда ему вдруг почудилось, что он  узнает  графиню
де Шарни; затем последовали события, которые мы уже описали  в  свое  время,
считая себя не вправе перегружать их рассказом, который, по  нашему  мнению,
должен занять в нашем повествовании положенное ему место.

Глава 9

СЛАБИТЕЛЬНОЕ

   Как быстро ни шагал Майяр, он не смог нагнать г-на  де  Босира,  имевшего
три благоприятных обстоятельства: прежде всего, он  вышел  десятью  минутами
раньше; кроме того, уже стемнело; наконец, во дворе Карусели  было  довольно
многолюдно, и г-н де Босир смешался с толпой.
   Однако выйдя на набережную Тюильри,  бывший  судебный  исполнитель  Шатле
пошел дальше: он жил, как мы уже рассказывали, в Сент-Антуанском предместье,
и дорога к его дому проходила вдоль набережных до Гревской площади На  Новом
мосту, а также на мосту  Менял  наблюдалось  большое  скопление  народа:  на
площади Дворца правосудия были сложены тела погибших, и каждый поспешал туда
в надежде, вернее, в страхе найти там брата, родственника  или  друга  Майяр
последовал за толпой.
   На углу улицы Барийон и площади Дворца жил один его приятель,  фармацевт,
или, как говорили в те времена, аптекарь.
   Майяр зашел к своему приятелю и  сел  поболтать;  к  фармацевту  заходили
хирурги за бинтами, мазями,  корпией,  одним  словом  -  за  всем  тем,  что
требовалось для перевязки раненых; среди кучи мертвых тел время  от  времени
раздавался крик, стон, вздох, и если какой-нибудь несчастный  еще  был  жив,
его вытаскивали, перевязывали и относили в Отель-Дье.
   Итак, в лавочке почтенного аптекаря царила суматоха; однако Майяр не  был
помехой; и потом, в те дни приятно было принимать у  себя  такого  патриота,
как Майяр, которого встречали и в городе и  в  предместье  с  распростертыми
объятиями.
   Он сидел у аптекаря уже около четверти часа, подобрав свои длинные ноги и
стараясь занимать как можно меньше места, как вдруг в лавочку вошла  женщина
лет тридцати восьми, в облике которой,  несмотря  на  лохмотья,  угадывалась
былая роскошь, а в манерах  -  аристократизм,  ежели  и  не  врожденный,  то
приобретенный с годами.
   Но что особенно поразило  Майяра,  так  это  ее  необычайное  сходство  с
королевой: он едва не вскрикнул от изумления  при  виде  вошедшей  в  аптеку
женщины.
   Она вела за руку мальчика лет восьми-девяти; робко подойдя к  прилавку  и
пытаясь, насколько это было в ее  силах,  скрыть  свою  нищету,  еще  больше
подчеркивавшую тщательность, с которой она  ухаживала  за  своими  руками  и
лицом, она заговорила.
   Некоторое время ее слов  невозможно  было  разобрать  из-за  царившего  в
лавочке гомона; наконец, обращаясь к хозяину заведения, она выговорила:
   -  Сударь!  Мне  нужно  для  мужа  слабительное,  он  заболел,  -   Какое
слабительное желаете, гражданка? - спросил аптекарь.
   - Да все равно, сударь, лишь бы это стоило не дороже одиннадцати су.
   Названное  ею  число  поразило  Майяра:  именно  эта  сумма,  как  помнит
читатель, была обнаружена в кармане у г-на де Босира.
   -  Почему  же  лекарство  должно  стоить  не  дороже  одиннадцати  су?  -
поинтересовался аптекарь.
   - Потому что это все, что смог дать мне муж.
   - Приготовьте  смесь  тамариска  и  александрийского  листа,  -  приказал
аптекарь ученику.
   Тот взялся за приготовление снадобья, а  аптекарь  тем  временем  занялся
другими посетителями.
   Однако Майяр, от которого ничто  не  могло  укрыться,  обратил  все  свое
внимание на женщину, которая пришла за слабительным с одиннадцатью су.
   - Пожалуйста, гражданка, вот  ваше  лекарство,  -  протянув  ей  склянку,
сказал ученик аптекаря.
   - Ну, Туссен, - растягивая слова, заговорила она,  обращаясь  к  сыну,  -
давай одиннадцать су, мальчик мой.
   - Пожалуйста, - проговорил мальчуган.
   Высыпав на прилавок горстку монет, он стал канючить:
   - Ну, пойдем, мама Олива! Пойдем же!
   - Простите, гражданка, - заметил ученик аптекаря, - здесь  только  девять
су.
   - Как, девять? - удивилась женщина.
   - Да сочтите сами! - предложил тот. Женщина  посчитала  монеты:  в  самом
деле, оказалось всего девять су.
   - Где еще два су, злой мальчик? - спросила она у сына.
   - Не знаю я! - отвечал мальчуган. - Ну, пойдем, мама Олива!
   - Кто же должен знать, как не ты, ведь ты сам вызвался нести деньги,  вот
я тебе их и отдала.
   - Я их потерял, - соврал мальчишка. - Ну, пойдем же!
   - У вас прелестный мальчик, гражданка! - вмешался Майяр.  -  Кажется,  он
неглуп, но за ним нужен глаз да глаз, иначе он станет вором!
   - Вором?! - вскричала женщина, которую мальчуган называл мамой Оливой.  -
С какой же это стати, сударь, скажите на милость?!
   - Да потому, что он вовсе не терял деньги, а спрятал их в башмак.
   - Я? - закричал мальчишка. - Неправда!
   - В левый башмак, гражданка, в левый! - уточнил Майяр.
   Не обращая внимания на крики юного Туссена, мама Олива сняла с него левый
башмак и нашла два су.
   Она отдала их ученику аптекаря и потащила  сына  из  лавочки,  грозя  ему
наказанием, которое могло бы показаться свидетелям этой сцены жестоким, если
бы они не принимали в  расчет  материнскую  нежность,  которая  вне  всякого
сомнения должна была смягчить обещанное наказание.
   Это происшествие, незначительное само по себе, прошло бы  незамеченным  в
переживаемой тогда всеми серьезной ситуации, если бы сходство этой женщины с
королевой не поразило Майяра.
   Он подошел к своему приятелю аптекарю и, улучив минуту, спросил:
   - Вы заметили?
   - Что?
   - Сходство гражданки, которая только что вышла отсюда...
   - С королевой? - со смехом подхватил аптекарь.
   - Да... Стало быть, вы тоже это заметили.
   - Да уж давно!
   - Как это давно?
   - А как же: это сходство имеет свою историю.
   - Не понимаю.
   - Разве вы не помните историю с ожерельем?
   - Ну, судебный исполнитель не может забыть о таком скандальном деле!
   - Тогда вы должны вспомнить имя некой Николь Леге по прозвищу  мадмуазель
Олива.
   - Чертовски верно! Она играла роль королевы при кардинале  де  Роане,  не
так ли?
   - Да, и жила она тогда с одним  нескладным  чудаком,  бывшим  гвардейцем,
мошенником, доносчиком по имени Босир.
   - Как? - подскочил Майяр, словно ужаленный.
   - Босир, - повторил аптекарь.
   - Так это Босира она называет своим мужем? - уточнил Майяр.
   - Да.
   - Стало быть, для него она приходила за лекарством?
   - Да, должно быть, у бедняги несварение желудка.
   - И ему понадобилось слабительное? - продолжал Майяр, словно нащупав ключ
к какой-то тайне и желая получить подтверждение своему предположению.
   - Ну да, слабительное.
   - Вот! - хлопнув себя по лбу, вскричал Майяр. - Теперь он у меня в руках.
   - Кто?
   - Человек с одиннадцатью су.
   - Что еще за человек с одиннадцатью су?
   - Да Босир, черт побери!
   - И он у вас в руках?
   - Да... Если бы еще знать, где он живет...
   - А я знаю!
   - Отлично! Где же это?
   - В доме номер шесть по улице Жюиврн.
   - Кажется, это где-то рядом?
   - В двух шагах отсюда.
   - Ну, теперь это меня не удивляет.
   - Что именно?
   - Что юный Туссен украл у матери два су.
   - Почему?
   - Да ведь это сын господина де Босира, верно?
   - Копия!
   - Видать, мальчишка в папашу пошел! А теперь,  дружище,  скажите,  положа
руку на сердце: когда начнет действовать ваше снадобье?
   - Честно?
   - Честно-пречестно!
   - Не раньше, чем через два часа.
   - Это все, что я хотел знать. Итак, у меня еще есть время.
   - Значит, вас беспокоит здоровье господина де Босира?
   - До такой степени беспокоит, что, опасаясь, что за ним плохо  ухаживают,
я пошлю к нему...
   - Кого?
   - ..Двух санитаров. Ну, прощайте, дорогой друг.
   Майяр вышел из лавочки аптекаря, посмеиваясь про  себя,  как,  впрочем  и
всегда, потому что никто никогда не видел улыбки на его безобразном лице,  и
побежал по направлению к Тюильри.
   Питу не было; как, должно быть, помнят читатели, он отправился с Андре на
поиски графа де Шарни; однако вместо него Майяр застал  на  посту  Манике  и
Телье.
   Оба его узнали.
   - А-а, это вы, господин Майяр! Ну что, догнали того человека?  -  спросил
Манике.
   - Нет, - отвечал Майяр, - но я напал на его след.
   - Вот это удача, ей-богу! - воскликнул Телье. - Хоть при нем ничего и  не
нашли, но могу поспорить, что брильянты у него!
   - Смело можете спорить, гражданин, и вы обязательно выиграете, - пообещал
Майяр.
   - Стало быть, их можно будет у него забрать? - обрадовался Манике.
   - На это я, во всяком случае, надеюсь, если, конечно, вы мне поможете.
   - Чем, гражданин Майяр? Мы к вашим услугам. Майяр знаком  приказал  обоим
подойти ближе.
   - Выберите мне двух надежных людей.
   - Что вы имеете в виду? Храбрых?
   - Честных.
   - Берите любого.
   Обернувшись к арамонцам, Дезире крикнул:
   -  Два  добровольца  в  помощь  господину   Майяру!   Поднялось   человек
двенадцать.
   - Буланже, иди сюда! - приказал Манике.
   Тот подошел ближе.
   - И ты, Моликар.
   Второй арамонец встал рядом с первым.
   - Может, вам нужно больше, господин Майяр? - спросил Телье.
   - Нет, довольно. Ну, пошли, ребята! Оба арамонца последовали за  Майяром.
Майяр привел их на улицу Жюиври и остановился перед домом под номером шесть.
   - Это здесь, - молвил он. - Давайте войдем. Оба арамонца вошли  вслед  за
ним в подъезд и поднялись на пятый этаж.
   Там они  пошли  на  крики  юного  господина  Туссена,  еще  не  успевшего
опомниться после наказания, но  не  материнского:  г-н  де  Босир,  учитывая
важность проступка, счел своим долгом вмешаться и  прибавил  собственноручно
несколько увесистых затрещин к слабым подзатыльникам,  которые  против  воли
дала любимому сыночку мадмуазель Олива.
   Майяр попытался отворить дверь.
   Она оказалась заперта изнутри на задвижку.
   Он постучал.
   - Кто там? - пропела мадмуазель Олива.
   - Именем закона, откройте! - отозвался Майяр.
   За дверью зашептались, а юный Туссен перестал плакать,  испугавшись,  что
пришли из-за украденных им у матери двух су; тем временем Босир  решил,  что
стучавшие пришли с входившими тогда уже  в  привычку  обысками;  обуреваемый
сомнениями, он, тем не менее, пытался успокоить Оливу.
   Наконец, г-жа де Босир набралась храбрости, и  в  ту  минуту,  как  Майяр
за