мусора, ни пыли, ни единой песчинки, острые края мрамора выглядели неистертыми - словно их никогда не касалась ничья нога.
     Дверь в древнем стиле подозрительно легко подалась, и я вошел, потому что уже не мог не войти. Комнаты мне не запомнились, знаю только, что они были. Во внутреннем дворике блестел бассейн, до краев заполненный густой темной жидкостью. Цвели в кадках декоративные апельсины. На краю бассейна расположился лысый толстый старик в черном шелковом халате. Он этак основательно, всей задницей, засел в кресле, но при этом умудрялся не отбрасывать тени. Если бы я сумел предвидеть будущее, то опознал бы в коляске калеки почти точную копию моего нынешнего ?трона?. Жаль только, что предвидение никогда не было моей сильной стороной.
     Я бесстрашно двинулся к нему, намереваясь поговорить, водянистые, навыкате глаза обитателя Лимба пялились на меня в упор, сухую кожу старческого лица покрывали редкие пятна палевого пигмента. Иллюзия была полнейшая - само совершенство правдоподобия, если бы только не эта проклятая, потерянная тень... Чуть погодя, должно быть, вдоволь на меня насмотревшись, старый хрен недовольно насупился.
     - Ну-с, или говорите, или уходите на все четыре стороны. Мне надоели людские стандартные пороки и глуповатые случайные визитеры. Вы, молодой человек, наверное, превысили свою обычную дозу? Беда с этими синтетическими наркотиками.
     - Я не наркоман.
     - Псионик?
     - А вы-то сами кто - какой-нибудь демон из древних историй?
     - Глупости. Я Ответственный Аналитик. А для вас, если хотите, полномочный представитель господа бога. Мне не нравится эта временная линия, здесь все идет не по правилам, но я не желаю выглядеть негостеприимным. Раз уж явились - хотите узнать свою судьбу?
     Почему-то мои способности псионика в этот момент дали сбой. Наверное, мне следовало бежать, не медля, и оставить за спиной бассейн темной воды, апельсиновые деревья в кадках и роковое для меня палаццо, но я сдуру поддался тому соблазну, который обычно толкает суеверных людей в руки гадалок и предсказателей. Почему-то этот тип, назвавшийся Аналитиком, не вызывал у меня никакого пиетета. Позже я как следует узнал это бескорыстно-расчетливое существо, но и в первые минуты нашего знакомства он не показался мне добрым ангелом. Может быть, меня удержала на месте дерзость или озорство - не знаю.
     Старик склонил совершенно лысую голову, у него под рукой устроился маленький сайбер неизвестной мне модели. Аналитик мял крошечные кнопочки толстым стариковским пальцем, а я ждал, с отвращением рассматривая живую тьму, замкнутую в рамке бассейна.
     - Ральф Валентиан?
     Я поневоле вздрогнул, услышав собственное имя. Теперь Аналитик смотрел очень серьезно, забытый сайбер лежал на его прикрытых пледом коленях.
     - Откуда вам известно, как меня зовут?
     - Я Аналитик. Ваше предсказание готово, Ральф Валентиан. До сих пор уверены, что хотите узнать свою судьбу?
     В тот момент на меня повеяло смертным холодом, но гордость оказалась сильнее. Я, должно быть, скорее согласился бы умереть, чем выдать свой страх этому обитателю Лимба.
     - Моя судьба - это моя собственность, такая же, как рабочая лошадь, дойная корова во дворе или скамейка в доме.
     - Тогда смотрите.
     По его знаку я склонился над экранчиком сайбера, не знаю, как Аналитику это удавалось, но я до сих пор не могу сказать наверняка - читал ли я там скрижали судьбы или видел синтезированную машинкой картину.
     Существо в кресле медленно и печально качало лысой головой, вторя чужому (то есть моему) страху, восторгу или негодованию.
     - У вас яркая судьба, Валентиан - завидую. Яркая судьба и почти гарантированный трагический конец. Собственно, перед вами маячит только два возможных варианта событий. Псионики Северо-Востока поднимут мятеж, и вас, в конце концов, убьют. Конечно, потом соратники-мутанты будут чтить память безмерно любимого вожака и повстанца-героя. Быть может, осознание такой перспективы послужит вам утешением - у вас будет хорошая, публичная и не очень болезненная смерть. Второй вариант... что ж, он в некотором роде похуже. Это сравнительно долгая жизнь и медленное угасание человека, оказавшегося не у дел. Быть может, простив ближним и смирившись перед судьбой, вы сумеете отыскать некий паллиатив счастья, но при вашем властном характере смирение затруднительно.
     - Я могу выбирать?
     - Конечно. Не будь у вас хоть какого-то выбора, я бы не посмел ранить вас неизбежностью.
     - Тогда я выбираю жизнь.
     - Вы мне не верите?
     - Верю. Просто живому лучше, чем мертвому, у него остается надежда дождаться перемен. Драться с судьбой можно в любом случае. Если наверху все уже просчитано и определено и судьбу не отменить, значит, я могу делать все, что захочется, - я свободен.
     Аналитик, кажется, удивился и даже оглядел меня с уважением, потом в очередной раз покачал крупной головой:
     - Боюсь, что едва вы столкнетесь с судьбою калеки вплотную, как горько пожалеете, что не погибли в бою, но я в любом случае отдаю дань почтения смелости. Многие в такой ситуации выбрали бы жизнь, но сделать это с вашим хладнокровием сумеет далеко не первый встречный. Примите поздравления, вы держитесь очень достойно. Хотите еще что-нибудь спросить?
     Я перевел дух, отгоняя вызванные Аналитиком призраки грядущих событий. Кто предупрежден, тот вооружен. Тогда мне, наивному дураку, казалось, что я сумею выкрутиться и обмануть предопределение.
     - Наши, то есть мои, теологические представления о посмертии - они... они соответствуют действительности?
     - И да, и нет, мой отчаянный друг. Если вы хотите посмертного покоя, то предлагаю вашему вниманию Великую Холодную Пустоту. Она именно такова, какой ее любят представлять атеисты, и способна подарить вечное идеальное забвение.
     - Ад, конечно, существует?
     - Разумеется! Иначе куда бы мы пристраивали бракованные экземпляры гуманитарных объектов? Их принимает ад, иными словами - Оркус. Если на то пошло, он естественная среда обитания порочных ментальных сущностей.
     - Расскажите о Лимбе. Почти все, что я тут видел, плохо тянет на первый круг преисподней.
     Аналитик тонко и иронично усмехнулся сухими губами.
     - Вы тоже хватаетесь за это заблуждение древних? Полно, молодой человек, Лимб вовсе не внешняя кайма ада, как воображают начитавшиеся Данте студенты-философы. Лимб - это, если хотите, тесный круг посвященных, властители именем Разума, бессмертная стража судьбы, а если выражаться предельно политкорректно, комитет управляющих предопределением. Не могу утверждать, что мы закрытое общество. Даже у вас, молодой человек, есть шанс со временем присоединиться к ним...
     От добродушного стариковского хвастовства меня передернуло.
     - Вы почти ничего не говорите о самом Мировом Разуме.
     - А вы ничего не спрашиваете про рай.
     - Рай существует?
     - Нет.
     В эту минуту меня охватила ненависть. Не то чтобы мне хотелось посмертных райских блаженств - ну их совсем. Блеклая скука ровного покоя не для таких, как я, парней. Но отобрать рай, оставив Оркус - в таком раскладе нет справедливости, и Аналитик представился мне в роли крупье, который обирает простаков в игорном доме судьбы.
     - Вы не нуждаетесь в рае, - жестко откликнулся он на мои мысли, и я дрогнул в душе, сообразив, что имею дело с призраком мертвого псионика. - Люди не нуждаются в рае, - продолжал между тем Аналитик, - потому что человечеству дано нечто большее. Дар сенсов и свобода выбора. Этого хватит на то, чтобы создать себе пристойную жизнь на бренной земле. Если вы не способны жить при жизни, то нелепо просить у Разума блаженства после смерти.
     - О какой свободе выбора говорите вы, чиновник предопределения?!
     Он немедленно повторил мне мои собственные слова, и они глухо и грозно прозвучали под сводами поддельных небес Лимба:
     ?Драться с судьбой можно в любом случае. Если наверху все уже просчитано и определено и судьбу не отменить, значит, я могу делать все, что захочется, - я свободен?. В общем, живите как знаете, Ральф Валентиан, можете свободно выбирать добро или зло, черное или белое, и судьба ответит вам так, как отвечает ваше зеркало. Идите же, я устал.
     Пришлось повернуться, покинуть палаццо и побрести прочь. Над портиками, статуями и дворцами висели бледные потусторонние сумерки. Солнца здесь явно не было, скудный свет источало непонятно что...
     Когда я очухался, то обнаружил себя на прежнем месте - возле догоревшего костра, круглую истоптанную поляну окружала все та же изгородь сухой кустарниковой колючки. Солнце почти закатилось, и я двинулся домой, чтобы потом не пробираться в темноте через ямы и овраги. В заброшенных меловых карьерах можно запросто переломать себе ноги.
     Стоит ли говорить о том, что Аналитик меня не обманул? С тех пор прошли годы, его скотские расчеты подтвердились на все сто. Вот он я, смотрите - человек, который много раз спускался в Лимб и запросто общался с бессмертными управляющими Судьбы. Человек, которому не было равных среди псиоников Конфедерации. Бывший мятежник. Бывший герой восстания сенсов Северо-Востока. Бывший идейный лидер луддитов.
     А теперь - калека, развалина, ничто.
     Власть требует видимых атрибутов величия, потеряв физическую полноценность, трудно удержаться наверху. Я держался, сколько мог, беда в том, что мне становилось все хуже и хуже.
     Сперва ослабели ноги, потом они совершенно отнялись. В самых кончиках пальцев рук поселился скользкий холодок. Иногда холодок осторожно поднимается до локтей. Настанет день, он жадным червячком коснется сердца, и в тот самый пронзительный миг я умру, рухну в ледяные объятия Великой Пустоты или окажусь вечным пленником серо-розовых дворцов Лимба...
     Наверное, это глупо, но я очень боюсь смерти. Обидно, когда умирает победитель, но едва ли такой человек будет остро переживать свою мгновенную погибель - он не осознает роковой случайности момента. Хуже, когда ясно видишь близкий конец, и это вовсе не естественное угасание старика и не яркая смерть героя...
     Время от времени у меня приключались припадки отчаяния, но я кое-как справлялся с ними, и только доверенная прислуга видела, чего мне это стоило. Псионик в ярости - все равно псионик. Да, кое-кого я сгоряча убил, но это не были близкие клану Валентианов люди. Не верьте сплетникам - я никогда не замахивался на мозги консула, впрочем, Стриж, с его нулевым индексом, неуязвим для наводок, и четкое осознание превосходства посредственности сильно портило мое настроение.
     Сдвиги наметились в последние три года. Сначала это были сны. Во сне у меня снова оказывались здоровыми руки и ноги, я брел по размокшей глине сквозь дождь, длинные нити воды падали на землю и извивались, словно щупальца, иногда мне удавалось отстранить их пальцами, и нити мне подчинялись. Очень редко вдалеке маячил призрачный Лимб, но я огибал стороной горную дорогу - мне больше не хотелось видеть Аналитика.
     То самое существо появилось через три месяца после первого сна. Я, повинуясь неодолимому зову, ждал возле костра, разведенного в круге дольменов. Охрана и служанки из предосторожности оставили меня, издали долетал неясный отзвук их голосов.
     Перемена произошла так молниеносно, что я сам не заметил грани перехода. Только что шуршала трава, пел ветер в стоячих камнях и кружился над холмами ленивый коршун, и вдруг реальность деревенского полудня исчезла.
     Свет померк, сжалось открытое пространство, уродливо исказились звуки.
     Теперь вокруг мерно гудел голосами просторный полутемный зал. Людские фигуры, неправдоподобные и отчетливые одновременно, то отдалялись, то приближались, занятые своим делом, как мне тогда показалось - зловещей и напряженной, с неясными правилами игрой. В неправдоподобно глянцевом паркете отражались огни, летучие разноцветные брызги света плавали в воздухе, круглые лампы под низким потолком выхватывали у полумрака куски странного зрелища. Я обогнул стол на изогнутых ножках и тронул за плечо склонившегося над грудой фишек человека - он обернулся и заглянул мне в глаза. Раскрашенная маска идеально скрывала лицо, между виском и рельефом личины не оказалось ни малейшего зазора, как будто поддельные пластиковые щеки росли прямо из костей черепа.
     Я брезгливо отдернул руку и предпочел оставить монстра в покое. Где-то вдалеке, среди толпы размалеванных рыл мелькнул бледный человеческий профиль. Незнакомец подобрался поближе и устроился напротив меня, выбрав высокий стул без спинки.
     Существо неуловимо смахивало на средней руки коммивояжера - разве что постарше, чем обычно бывают эти типы. Оно закинуло ногу на ногу и сверлило меня взглядом, преисполненным поддельной любезности, темные волосы, приглаженные каким-то лаком, казались нарисованными. В этом типе было что-то шутовское, но только смеяться мне не хотелось - ни тогда не хотелось, ни теперь.
     ?Коммивояжер? тонко улыбнулся и заговорил - у него оказался приятный, бархатный голос, к тому же без чрезмерной назойливости.
     - Приятный вечер, Ральф Валентиан.
     - Приятный, как собаке палка. А вы кто такой?
     - Я, если можно так выразиться, представитель конкурирующей с Лимбом фирмы. Не буду хаять услуги конкурента, это недостойно нашей марки, но если бы вы сразу обратились в Оркус, то избежали бы массы проблем. Я сорвался и захохотал, наверное, впервые за эти годы открыто, искренне и честно. Оркус махнул пухлой ладонью и нарисовал в воздухе то ли восьмерку, то ли чуть покосившийся знак бесконечности.
     - Я хочу вам предложить совершенно замечательные вещи.
     - Какие?
     - Сохранение способностей с гарантией, восстановление вашей физической целостности, снятие для вас лично негативного эффекта Калассиана.
     - То есть я встану на ноги, сохраню пси-индекс и не буду ускоренно стареть, как все псионики?
     - Именно так, если мы столкуемся в иене, то вы получите все это, а также многое другое.
     - Прежде всего, я хотел бы рассмотреть вашу подлинную физиономию, - грубо бросил я существу. - По-моему, мне пытаются всучить подделку.
     Агент Оркуса лучезарно улыбнулся и укоризненно покачал круглой головой.
     - Мир нематериального невидим. Вы сами награждаете нас обликом - по собственному личному вкусу и усмотрению. Что вам сейчас пригрезилось?
     - Человек в черном, а на заднем плане маячит казино.
     - Любопытно. Указывает на неосознанную удачливость субъекта. Мне все-таки кажется, что вы согласитесь на мое предложение.
     - Чего вы хотите? Мою душу?
     Оркус улыбнулся застенчиво и мягко, словно столичный педик:
     - Такой товар сейчас не котируется. Ваша душа слишком агрессивна и непредсказуема, чтобы представлять для нас большую ценность.
     Я поневоле переварил сомнительный комплимент.
     - Тогда какой холеры вам надо?
     - Компания желает получить в распоряжение сущности некоторых других людей. Будьте нашим поставщиком, Ральф Валентиан, и о цене мы сумеем договориться.
     - Если я должен кого-то ментально прикончить, то зарубите себе на носу - такого рода дела стоят очень дорого.
     - Ну что вы! - Мой собеседник в притворном ужасе всплеснул пухлыми ручками. - Речь не идет о непременной смерти объекта, нас интересует только его доставка в заданную точку, компания не ставит никаких условий насчет физической нецелостности и...
     Я легко осознал двойной смысл ответа этой фальшивой куклы. Меня поощряли действовать на собственный страх и риск.
     Я встал со стула и пошел прочь.
     - Мастер Валентиан! - завопил он мне вдогонку. - Погодите, мастер Валентиан! Вы меня не так поняли!
     Я уходил, не оборачиваясь.
     - Мастер Валентиан!
     - Ну и?
     - Долгая полноценная жизнь, мастер Валентиан, здоровье, слава и влияние...
     - А потом, когда я все-таки умру?
     - Настоящая власть. Место в правлении компании ?Оркус?.
     Я остановился. ?Коммивояжер? больше не казался мне смешным.
     - Хочу гарантий, приятель. Я больше никому не верю на слово.
     - Ах, вот оно что... Раз так - вот вам задаток. Смотрите.
     Пространство зала схлопнулось, несколько бесконечных секунд перед моими глазами болтался литой квадрат черноты, потом изображение медленно проступило...
     Я видел будущее - полупустую комнату в здании Тайного Комитета, здесь, в Арбеле. Ядовито светила лампа, на широкой столешнице веером лежали фотографии. Мои и моих людей. Консул Дезет, уронив руки на колени, сидел за столом, на физиономии правителя забавным образом смешались выражения горечи, досады и вынужденного недоверия.
     ?Вы интриган, Миша, - бросил он, обращаясь к советнику Бейтсу. - Убирайтесь с миром, вам не грозит расправа, но слышите - не смейте лезть в дело Ральфа Валентиана. Документы я забираю себе. Арестованных отпустите с извинениями?. - ?Мне следует подать в отставку?? - уныло поинтересовался Бейтс, и меня изрядно порадовал убитый вид первого сыщика Арбела. Стриж нехотя ответил: ?Отставки я не приму. Хочу, чтобы вы сами выправили то, что нагородили?.
     Я перевел дух и обернулся. ?Коммивояжер? сиял, как новенький грош, блеклые щеки существа порозовели. А видение слишком походило на правду. У меня возникло неописуемое чувство человека, который только что невредимым соскочил с виселицы.
     - Это будущее?
     - Нет. Но можно вмешаться в события, если вы примете мое предложение. Гарантии Оркуса великолепны. Вам нечего опасаться Бейтса, компания умеет защитить верного ей человека.
     - Ладно, мне надо как следует подумать перед тем, как решиться.
     - Думайте, только недолго. Плотное соприкосновение миров и переход - тонкое трудное дело, ювелирная, я бы сказал, работа... Словом, мы можем больше и не встретиться. Мой дорогой Ральф, не упускайте своего уникального шанса.
     - Как я смогу передать вам ответ?
     Оркус усмехнулся, и я впервые с момента начала перехода сумел как следует разглядеть его зубы - сахарно-белые, острые, нечеловеческие.
     - Вы вообразили, что придется макать в кровь и прижимать к бумаге большой палец? Наш имидж и репутация исключают такую пошлость. О нет, мой дорогой Ральф. Слово и действие неразделимы. Вот, возьмите список. - Он протянул мне плоский, черной кожи блокнот. - Как только первый из клиентов окажется по нашу сторону Грани, можете считать, что вы согласились.
     Не успел я оглянуться, как записная книжка лежала у меня на ладони, а потом сама собой нырнула глубоко в карман. Оркус вежливо кивнул и напоследок протянул пухлую руку:
     - До свиданья, дорогой, воистину бесценный друг. Дайте мне ваши честные пальцы.
     Мне захотелось уклониться от рукопожатия, но он так вцепился в мою ладонь, что сопротивление выглядело бы ничем не оправданной трусостью.
     В следующий миг полутемный зал исчез. Я снова сидел в своем кресле, внутри каменного круга дольменов. Смеркалось, птичьи голоса умолкли, ветра не было, где-то неподалеку трещала цикада, а может, это кровь звенела у меня в висках.
     Чувствовал я себя прескверно. Сердце болело и колотилось, как собачий хвост. Хорошенькая ситуация - сердечный приступ, вокруг ни души, прислуга и охрана куда-то запропастились. Я с трудом приподнял руку, была она твердая и холодная, словно чужая. Вот этой культей я и прикоснулся к собственным ребрам. В нагрудном кармане обнаружился твердый предмет. В растерянности я попытался его вытащить.
     Пальцы почти не слушались, штучка выскользнула и шлепнулась мне на колени, я потратил несколько минут, чтобы зацепить ее своей клешней и рассмотреть как следует...
     Это оказалась черная записная книжка Оркуса.

***

     - Я не верю Ральфу, - беззвучно прошептал Марк, хотя Король, конечно, понял его и без слов. - Он пытается нас всех надуть.
     - Я не лгу, - вмешался Валентиан. - Вот, посмотрите. Сюда вписано занятное имя.
     Он швырнул черный блокнот прямо под ноги Короля. Далькроз поднял и пролистал тонкую книжонку.
     - Возьмите, леди Джулия.
     - Я и так знаю, что он внес в свои списки Нину. Ты маньяк, Ральф, и всегда оставался маньяком.
     Валентиан устал