ой долей сарказма - между сардарским корпусом
и охранкой Порт-Иллири никогда не было особой приязни.
   Командир преторианцев отсалютовал  каленусийскому  коллеге-оппоненту,
пустым взглядом мазнул по Дезету и протянул руку за документами.
   Он изучал бумаги тщательно, переворачивая страницы рукой,  упрятанной
в черную перчатку.
   Несколько секунд сравнивал лицо Стрижа с  яркой  фотографией  фаса  и
профиля.
   - Он? - не выдержал каленусиец.
   - Да.
   Мы принимаем у вас груз.
   Вот этого. - затянутый в черное палец небрежно указал на Дезета. -  А
брать ребенка инструкций не поступало.
   "Глазок" смутился.
   - Экстрадируемый  выразил  желание  забрать  дочь.  По  каленусийским
законам мы не можем ему препятствовать.
   - На борту самолета действуют законы Иллиры. У нас не было инструкций
- я понятно выражаюсь? Ребенок останется здесь.
   Нина,  почувствовав  заминку,  короткими  шажками  вышла   вперед   и
уставилась на капитана преторианцев широко открытыми серыми глазами.
   Стриж, насколько позволяли наручники, положил ладони на узкие детские
плечи.
   - Мы так не договаривались, свободные граждане, если  вы  не  уладили
дел с Порт-Иллири, я остаюсь здесь.
   Офицер прето едва удостоил Дезета взглядом.
   - Твои желания ничего не значат, предатель. Итак...
   - Ты ошибаешься, преторианец - они кое-что значат.
   Вы можете меня скрутить, можете и убить,  хотя  этой  инструкции  вам
наверняка не давали. Только сильно сомневаюсь,  что  в  Порт-Иллири  вас
похвалят за инициативу.
   Попробуй отобрать у меня дочь, индюк  -  и  ты  увидишь  что  я  и  в
браслетах могу причинить тебе кучу неприятностей.
   Иллирианский офицер побагровел, из-за чего  его  сходство  с  индюком
только усилилось.
   "Глазок" посчитал нужным дипломатично вмешаться:
   - Вы уверены, Дезет,  что  ей  не  будет  лучше  в  церковном  приюте
пантеистов? Там судьба девочки  будет  устроена  более-менее  стабильно,
зачем вам, при ваших-то обстоятельствах, тащить с собой ребенка?
   - Спасибо, капитан.
   Но я больше ничего не хочу от Каленусии. Все, что вы могли мне  дать,
я уже получил.
   "Глазок" нахмурился, переваривая намек.
   Стриж повернулся к иллирианскому офицеру:
   - Ну так как?
   Он невидимо напрягся ожидая реакции спесивого преторианца.
   Тот, помедлив, кивнул:
   - Ладно. Я лично позабочусь, чтобы ты об этом пожалел.
   - Не думаю, что у тебя это получится.
   Дезет ступил на трап, его втолкнули в салон, провели куда-то в  самый
хвост, в отдельный отсек.
   - Располагайся с удобствами.
   Стриж опустился в роскошное кресло, на всякий случай посадил Нину  на
колени, заключив ее в кольцо скованных рук.
   Прето вольготно расположились  вокруг,  заодно  отрезав  ему  путь  к
двери.
   Их капитан морщился как от головной боли, время от времени поглядывая
в иллюминатор - то ли  страдал  без  сигареты,  то  ли  плохо  переносил
нервное ожидание.
   Стриж  осторожно  вздохнул  -  все  еще   побаливали   залеченные   в
каленусийской клинике ребра.
   - Чего мы ждем?
   - Пассажиров в общий отсек.
   Не надейся - ты не настолько важная сволочь, чтобы из-за тебя  гонять
пустой самолет.
   Пассажиры скудным ручейком стекались к трапу.
   Брюхо гигантской металлической птицы поглощало их бесследно.
   Офицер прето барабанил  пальцами  по  лакированной  крышке  откидного
столика.
   - Сейчас взлетаем.
   Взвыли двигатели, самолет  вырулил,  примерясь  к  разбегу,  пробежав
положенные  метры,  оторвался  от   земли,   уходя   в   линялую,   чуть
перламутровую голубизну.
   Стриж отвернулся от ослепительно сияющего иллюминатора,  откинулся  в
кресле и закрыл глаза, мысленно прокручивая события прошедших месяцев.

***

   ...Спасателей тщетно ждали пять дней, считая со дня гибели полковника
Хиллориана.
   Временами Стриж окунался в бред  на  грани  беспамятства  -  и  тогда
тревожно звенели сверчки, накатывал волною запах полыни.
   Порой сознание прояснялось - тогда он слышал свист ветра в  камнях  и
видел, как медленно тает свинцовое облако на самой кромке горизонта.
   На третий день, должно быть, сказалось  действие  капсулы  Фалиана  -
бред отступил, Стриж лежал в тени скалы, тщетно пытаясь сжать  пальцы  в
кулак - руки не слушались от слабости.
   Джу приносила скудную еду -  он  ел,  стараясь  не  разбирать  вкуса,
стоически борясь с кашлем и  рвотой.  Иногда  ему  удавалось  проглотить
завтрак.
   На четвертый день он понял, что, возможно, не умрет -  если  прилетит
спасательная команда, если  его  сразу  отправят  в  госпиталь,  и  если
улыбнется фортуна.  "Если"  набиралось  слишком  много,  Стриж  перестал
думать о спасении - ему казалось, что он лежит на плоту, глядя в  пустое
пространство эфира, плот  плыл  по  извилистой  желтой  реке,  время  от
времени "в кадр" попадали острые выступы прибрежных скал.
   Где-то в конце реки, там, где она впадает  в  море,  маячил  финал  -
только рассмотреть его как следует не удавалось.  Иногда  приходил  сон,
Стриж переставал видеть реку, но знал, что она  все  с  той  же  ленивой
неотвратимостью несет свои воды к морю.
   Спасатели появились на седьмой день.
   Срок  более   чем   солидный   -   сказалось   острая   растерянность
Департамента.
   Стриж так и  не  узнал  всех  подробностей,  хотя,  в  силу  общности
принципов  пси-служб   Каленусии   и   Иллиры,   представлял   отчаянное
замешательство "глазков".
   Как  только  датчики  периметра   перестали   отслеживать   истаявшую
Аномалию.
   Фантом  собрал   очередной   сайбер-брифинг,   попытки   вызвать   на
уником-связь полковника  Хиллориана  кончились  блистательным  провалом,
желающих войти в сверхопасный район пришлось поискать  днем  с  фонарем.
Только через неделю вертолет с  оперативной  командой  Егеря  завис  над
мертвой терракотовой Воронкой Оркуса.
   Стриж плохо запомнил перелет.
   Он плыл и падал, лишь наполовину усыпленный сильной анестезией.
   Время  от  времени  над  Дезетом  склонялось  лицо  Джу,  он  пытался
улыбнуться, но не мог как следует пошевелить лицевыми мускулами.
   Испуг в  ореховых  глазах  девушки  показало  ему,  во  что  вылились
попытки.
   Вертолеты дозаправились на Лора.
   Порт-Калинус встретил его белизной и стерильной прохладой госпиталя.
   Еще  через  два  месяца  Стриж  покинул  стены  Центральной   клиники
Порт-Калинуса.
   Чиновник Департамента  был  сух,  деловит  и  корректен:  "Ваше  имя,
частное имя, возраст, гражданство?...Все в порядке, данные совпадают...
   Готовьтесь к экстрадиции на родину...
   Почему не ожидали?
   Позвольте, вас ознакомили с  официальным  требованием  Порт-Иллири  о
выдаче.
   Здесь стоит ваша подпись, вы не отрицаете ее подлинность?..
   Не отрицаете, прекрасно. Какие еще другие условия?
   О них мне ничего не известно.
   Какой еще полковник Хиллориан?
   Сейчас, справлюсь в сайбер-сети... Мне очень жаль, он числится  среди
пропавших без вести в Аномалии...
   Вы говорите - нарушение гарантий? - еще раз, мне очень жаль.
   Впрочем, у покойного полковника  все  равно  не  было  прав  отменять
решения Калинус-Холла...
   Да, да. Не  стройте  из  себя  воплощенную  наивность...  Что?  Не  в
курсе...  А  на  такие  вопросы  не  отвечаю...   А   это   -   закрытая
информация..."
   Стриж попытался спорить, испытывая бессильное, безнадежное бешенство,
тем  более  унизительное,  что  ситуация  вынуждала  его  к   предельной
корректности.
   Каленусиец сухо кивнул на прощание.
   На  замкнутом  как  дверца  сейфа  лице  прорезалось  некое   подобие
человеческого выражения.
   Чиновник окинул взглядом пустые, без пси-датчиков, стены  адвокатской
комнаты и, приблизившись к Дезету, шепнул одними губами: "Простите, я на
самом деле, а не для проформы сочувствую вам.
   Будь время и хороший адвокат...
   А  впрочем,  и  это  бесполезно.  Все   решено   наверху."   Чиновник
отвернулся, и, неловко махнув рукой, вышел, жестко выпрямив затянутую  в
серый мундир спину...

***

   ...Стриж открыл глаза, словно почувствовав на лице горячий ветерок  -
ненависть.
   Каленусия  оставалась  в  прошлом,  под  крылом   самолета   медленно
проплывали вершины западных гор, где-то южнее  лежала  невидимая  сейчас
долина Ахара.
   Офицер преторианцев отследил взгляд Стрижа.
   -  Посмотри  как  следует,  в  последний  раз  на  территории   твоих
дружков-каленусийцев.
   Ты их больше не увидишь.
   Впрочем,  вопросы  ностальгии  скоро  станут  для  тебя  прошлогодней
листвой.
   Стриж пожал плечами:
   - Они мне не друзья. Впрочем, я охотно отдаю должное  каленусийцам  -
они ради шкурных интересов сдают и разменивают чужих, а не своих.
   Ошеломленный прето с минуту переваривал оскорбление, а потом коротко,
без замаха, ткнул Стрижа кулаком - прямо в  залеченные  в  каленусийском
госпитале ребра.
   Дезет замер, пережидая, пока пройдет  боль.  "Со  мною  Нина,  нельзя
подбрасывать им повод избить меня на глазах у девочки".
   Преторианец с легкой грустью отчеканил:
   - Если ты будешь продолжать в  подобном  духе,  твой  конец,  сардар,
будет еще более неприятным, чем ты думаешь.
   Стриж промолчал.
   Самолет заходил на посадку - роскошная зелень пригородов  Порт-Иллири
слилась в единый пушистый ковер.
   Изумрудная поверхность земли словно бы накренилась навстречу лайнеру.
   Квадраты апельсиновых и персиковых садов расширялись, обрывки облаков
уходили вверх, оставляя панораму кристально чистой.
   Потом надвинулся город, прорезав зелень скопищем серого камня.
   Лайнер сел, упруго коснувшись полосы, пробежал положенное  расстояние
и замер.
   Пассажиры  муравьями  суетились  вокруг  толстой,  окрыленной  сигары
самолета. Дождавшись момента, когда рассеется истаявшая толпа,  у  трапу
самолета подвинулась низкая длинная  машина,  окрашенная  в  серебристый
цвет.
   Стриж вышел из самолета, зажатый между массивными торсами охранников.
Поле пахло керосином, смазкой и еще чем-то неопределимым.
   - И смрад отечества приятен нам.
   Преторианцы с удивлением воззрились на арестанта:
   - Идиот.
   Нина семенила рядом со Стрижом, зажав в кулачке угол наброшенного  на
его плечи плаща.
   Дезета заставили пригнуться и втолкнули в машину,  подсадили  ребенка
следом.
   - Поехали.
   Кар лихо сорвался с места.
   Стриж  смотрел  сквозь  лобовое  стекло,   ловя   последние   моменты
отпущенного ему времени.
   Он неожиданно для  самого  себя  почувствовал  искреннее  волнение  -
Порт-Иллири обступил его, захватил лавиной воспоминаний.
   Алекс,   уже   привыкший   к   веселой,    красочной,    прагматичной
многоярусности   Порт-Калинуса,   восхищался   мрачновато-величественным
имперским стилем Столицы Иллирианского Союза.
   Здания Порт-Иллири возносились вверх шпилями,  изгибались  роскошными
арками, блистали стилизованными портиками.
   Широкие проспекты скрещивались, потоки машин  слитной  массой,  гудя,
мчались в тоннели транспортных развязок.
   - Куда мы едем?
   - Увидишь.
   Машина, заложив дугу, ворвалась в боковую  улицу,  сделала  несколько
резких поворотов и на предельной скорости устремилась в загородную зону.
Стрела радиальной дороги уходила на юго-запад, обочины плотно  обступала
живая изгородь.
   В редкие просветы Стриж  видел  колонны  особняков,  давно  отцветшие
розовые кусты, миниатюрные фонтаны, литые ажурные заборчики.
   Кар молнией проскочил погруженный в сонную полудрему пригород, дорога
шла  полями,   сомкнулась   плотнее   живая   изгородь,   ровные   свечи
пирамидальных деревьев полоскали на ветру серебристую изнанку листвы.
   Кар сделал еще один резкий поворот, сворачивая  с  магистрали  -  под
колеса легла черная, без малейшего изъяна  полоса,  машина  въехала  под
сень тучно-зеленой листвы, выбралась на  открытое  место,  проехала  еще
метров двести и остановилась возле глухих ворот цитадели  -  гигантского
каменного куба с узкими прорезями окон.
   Офицер на  переднем  сидении  приник  к  уникому  -  ворота  медленно
поднялись, обнажая зев внутреннего двора. Машина плавно въехала под арку
и стала.
   - Штаб-квартира прето. Вылезай, приехали.
   Стриж выбрался из кара, стараясь не отпускать от себя Нину.
   Прямоугольник двора был идеально, невероятно  чист  -  словно  каждый
уголок только что  вымыли  щетками,  громада  каменных  стен,  казалось,
нависала, пригибая.
   Навстречу приезжим  шагнула  легкая,  сухощавая  пожилая  женщина,  с
острым ястребиным носом и тонкими, жестко сжатыми  губами  -  ее  голову
покрывал традиционный фиолетовый колпак монахинь.
   - Мать Наан, орден Разума.
   Преторианец поморщился.
   - Можете радоваться, Дезет, у меня приказ - ваш щенок пойдет в цепкие
лапки монашек, а не в оборот. Ха! Еще неизвестно, что хуже.
   Наан протянула покрытую мелкими трещинками широкую ладонь.
   Стриж нехотя ослабил кольцо скованных рук, выпуская ребенка.
   - Иди, Ни. Иди к ней.
   Нина настороженно, без улыбки  подошла  к  женщине.  Стриж  посмотрел
прямо в желтоватые, как у совы, глаза монахини.
   - Я вынужден доверять вам, леди.
   Так прошу вас, выполните свой  долг  -  не  ради  меня,  ради  вашего
Разума.
   Сестра не повела даже бровью, только ее птичьи  зрачки  на  мгновение
расширились. Стриж отвернулся.
   - Прощай, Нина.
   - До свидания, папа.
   Он не стал смотреть вслед монахине и ребенку.
   - Я готов, куда теперь?
   Распахнулась дверь, Стрижа вели гулкими коридорами, зарешеченный лифт
неспешно опустился на два яруса,  холодно-равнодушный  охранник  отворил
перед ним дверь.
   Дезет шагнул внутрь, конвоиры вошли следом,  прето  у  входа  тут  же
запер за их спинами дверь. Стриж  едва  успел  полуобернуться  -  первый
удар, ладонью, пришелся в лицо, второй, кулаком, в солнечное сплетение.
   - Прислони его к стене.
   Преторианцы действовали поспешно, но деловито и с той размеренностью,
которая наблюдается у добросовестного работника.
   Удары сыпались градом.
   Они ушли, как только Стриж сполз по стене на пол.
   - Отдыхай. Это была разминка.
   Наручники так и не сняли.
   Дезет поднялся, слизнул и  выплюнул  кровь,  выступившую  из  глубоко
рассеченной губы, прошел два шага и опустился на  голый  бетон  лавки  -
серый пол, серый потолок, серые, оштукатуренные стены, серая лампочка  в
частой сетке. "Ну, вот и все. Это конечная станция - крайняя точка.
   Смешно - но теперь я свободен".
   Он лег навзничь на камень скамьи.
   В этом месте было что-то странное, Стриж понял - ни единой надписи на
стене. Он едва не расхохотался - может быть,  к  его  приезду  в  камере
специально сделали ремонт?
   Время  шло  -  он  ждал  со  стоическим  терпением,  загнанный  страх
свернулся где-то в самой глубине души тугим колючим клубком.
   Возможно, прошли часы, может быть - сутки.
   Серая лампочка все так же тускло тлела под потолком.
   Его не кормили, воду Стриж пил из крана  в  нише  стены.  "Они  тянут
время, чтобы я полнее ощутил свое ничтожество".
   Он пошевелил пальцами  -  наручники  мешали,  но  кисти  рук  еще  не
потеряли чувствительность. "Какой холеры, чего я в конце концов боюсь?
   Когда начнутся допросы, я скажу им правду - все, что они захотят..."
   Им не нужна правда, возразил себе Стриж.
   Им не нужно ничего, кроме показательной расправы.
   Они боятся, боятся всего - принцепса, мнимого или реального подполья,
интриг сослуживцев, болтливости жены, доноса собственного ребенка.
   Самое лучшее средство почувствовать себя сильным и в  безопасности  -
убить другого каким-нибудь наиболее болезненным образом.
   Не стоит обманывать себя,  нет  смысла  тешиться  надеждами,  мне  не
вывернуться.
   На этот раз Стриж отлетал свое... "Состояние между жизнью  и  смертью
имеет множество интересных градаций..."
   Он приподнялся, осматривая стены - пусто, голо.
   Нет ни пресловутой простыни для петли, ни крюка в  потолке,  лампочка
слишком высоко, к тому же мешают браслеты.
   Разбить голову о бетонную стену? "Я не смогу этого сделать"  -  понял
Стриж. "Сразу не смогу, а сделать это в несколько приемов  мне  попросту
не дадут".
   Он сел, стараясь поменьше прикасаться к бетону - на подземных  этажах
от камня сквозь одежду проникал холод - оперся локтями о колени, опустил
на ладони отяжелевшую голову.
   - О, Разум!
   Дезет осмотрел собственные брезентовые ботинки,  осторожно  огляделся
("Интересно, есть ли здесь видеокамеры?") и  как  мог  проворно  вытащил
шнурки.
   Завязать нужный узел получилось лишь с четвертого раза.
   Бечева вышла достаточно прочной, вместо крюка сгодился кран.
   Стриж отмерил  длину,  закрепил  самодельную  веревку,  опустился  на
колени, расстегнул ворот, просунул  голову  в  петлю.  "Сейчас  я  упаду
вперед. Это будет нетрудно - сразу, резко, лицом вперед.
   Главное, не держать петлю руками". Он зажмурился, медленно отсчитывая
секунды про себя, глубоко вдохнул.
   Воздух пах горькой полынью. "Откуда полынь здесь, под землей?".
   Неистово, соревнуясь друг с другом, стрекотали  бесчисленные  цикады,
садилось рыжее лохматое солнце, колыхалось огненное марево...
   Стриж открыл глаза - алая пелена исчезла,  не  было  цикад,  не  было
полыни.
   Воздух в камере  отдавал  дезинфекцией,  серели  стены,  нехотя  тлел
серо-желтый свет.
   Стриж потянулся скованными руками и резко, обдирая кожу, сорвал петлю
с шеи. "А ведь их, пожалуй, устроил бы такой финал" - подумал он.
   "Мой труп на коленях между сортиром и нарами, заголовки  газет  -  Он
осудил сам себя', назидательная легенда о предателе великой  Иллиры,  то
страха повесившемся на шнурках".
   Стриж встал, с огромным трудом, обрывая ногти,  развязал  и  распутал
тугой  узел,  и  медленно,  тщательно   целясь   в   дырочки,   принялся
зашнуровывать ботинки, неловко ворочая скованными руками.
   Закончив, послал в пространство озорной жест:
   -  Я  не  стану  вешаться,  ублюдки  -  сперва  вам  придется  сполна
отработать жалованье.
   Он  аккуратно  застегнул  воротник,  сел,  сложил  руки  на  коленях,
интуитивно ощущая, что ждать осталось недолго.
   Через пару минут дверь отворилась с жестяным грохотом.
   - На выход.
   Дезет встал и перешагнул порог, его тут же прочно взяли за локти.
   - Пошел.
   Он шагал между серых стен, в сером свете, мимо серых  плоских  лиц  и
черных мундиров прето.
   Взвыл лифт, унося людей  наверх,  коридор,  освещенный  на  этот  раз
настоящим солнцем, привел к плотной, густо выкрашенной в стерильно-белый
цвет двери.
   - Заходи.
   Стриж переступил порог.
   В углу,  возле  причудливой  конструкции  кресла,  возился  лысоватый
остроносый очкарик в блеклом халате.
   - Снимите с него браслеты, одежду до пояса - долой.
   Сержант прето нехотя отомкнул наручники.
   - Раздевайся.
   Куртка, пробитая пулей Белочки, осталась еще в Порт-Калинусе.
   Стриж стащил рубашку и бросил ее в угол, на  пол.  Очкарик  махнул  в
сторону кресла:
   - Располагайся с удобствами.
   Дезет сел на черное пластиковое сиденье, сержант жестко защелкнул  на
его предплечьях стальные захваты. Очкарик подошел сбоку, ловко потыкал в
Стрижа остро пахнущим ватным тампоном, и налепил датчики.
   Сержант стал у стены, скрестив руки на груди и откровенно скаля зубы.
   Лысоватый исчез из поля зрения, устроился где-то за спиной  Стрижа  и
монотонно затараторил:
   - Вам будут предложены некоторые вопросы.
   Вы должны максимально правдиво отвечать только "да" или "нет". Другие
ответы и посторонние реплики не допускаются...
   Скучающий сержант зевнул:
   - Какие все-таки проблемы с этим "нулевиком"...
   - И не говорите, коллега - нахохлился Линялый.
   От "сыворотки правды" он будет только блевать - и ничего больше.
   Но нет худа без добра,  из-за  этой  ошибки  природы,  собственно,  и
пришлось реанимировать мой уникальный аппарат. Он  считывает  не  пси  -
всего лишь физические реакции пациента, в простоте сила.
   Сержант  скептически  сморщился  и   стрельнул   в   Стрижа   облак