ли...
   В чем-то он прав, подумал Стриж.
   Так бывает отчасти прав умный, убежденный лжец.
   Однако, с чего бы это наблюдатель так разболтался?
   На Хиллориана это многословие  не  похоже.  Пройдоха-секурист  что-то
замышляет.
   Полковник, не получая ответа, тем временем примолк.
   - Эй, Хиллориан! А остальные? Девушка, ребенок, старик.
   Их-то за что?
   Молчание.
   - Эй!
   Ветер тихо посвистывал в камнях.
   Дезет  резко  повернулся,  спиной,   настороженными   нервами,   всей
интуицией "нулевика" почувствовав опасность.
   Выстрел грянул почти в лицо.
   Пуля   ушла   мимо,   опалив   висок.   Хиллориан   обошел    Стрижа,
воспользовавшись вторым выходом из туннеля.
   Дезет упал, откатился в сторону.
   Еще два выстрела взметнули фонтанчики песка у самого его плеча.
   Иллирианец осмотрелся.
   По-видимому,  полковник  укрылся  неподалеку,  за  отгоревшими   свое
обломками.
   Пластик - плохая защита. Стриж аккуратно прицелился. Цель  беспокойно
шевельнулась. Выстрел.
   Кажется, попал - на той стороне послышалось сдавленное ругательство.
   Воспользовавшись паузой.
   Дезет сделал рывок вперед и сменил  позицию,  устроившись  за  другим
валуном, поближе.
   А ведь у наблюдателя в магазине - последняя пуля, подумал он.
   Ждать? Или рискнуть? А ведь он, пожалуй, если его прижать  посильнее,
и застрелиться может.
   - Эй, Хиллориан!
   Давайте, сменим план.
   Сдавайтесь-ка лучше вы мне.
   Бросайте пистолет, выходите.
   Там и поговорим.
   Я вас пытать не собираюсь - у меня отвращение к этому занятию.
   А застрелить могу и так и так.
   Чего вы теряете?
   Полковник ответил, по-видимому, искренне. Голос  его  долетал  плохо,
но, тем не менее, сардар разобрал ответ.
   - Гуманист-каратель нашелся.
   - Хиллориан  неуместно  ледяным,  вежливым  тоном  добавил  чудовищно
грязное ругательство и тут же хрипло расхохотался, кашляя.
   - Вам не понять, Стриж. Вы одиночка  по  натуре,  вы  всегда  служили
своим личным представлениям о правильном, а теперь они у вас  сменились.
А я, я служу высшим ценностям - свободе и равенству.
   Это выше милосердия, выше морали.
   Я нашел то, что я искал, теперь мне не нужны лишние свидетели.
   Люди имеют значения, пока полезны общей цели. Один человек - это  так
мало...
   - Раньше вы берегли своих людей.
   - Излучатели вспомнили?
   Или посадку вертолета?
   А вы раньше не миндальничали с врагами.
   А он пытается меня разозлить, подумал Стриж. Хочет, что бы я вспылил,
высунулся первым и получил  его  последнюю  пулю.  Подпортим  полковнику
мечты...
   -  Как  я  посмотрю  -  ваши  высшие  ценности  слишком   абстрактны,
Хиллориан.
   Кому нужно общее без частного, Каленусия без людей?
   Выходите, я не хочу  вас  убивать.  Вы  запутались.  Бросайте  ствол,
полковник, мы поговорим спокойно. Может быть, до чего-то и договоримся.
   За пластиковой развалюхой помолчали, потом пистолет, далеко  отлетев,
прошуршал о песок.
   - Я выхожу.
   Слава Разуму, подумал Стриж. Это лучший выход. Я уже не тот, я больше
не хочу никого убивать.
   Я не хочу убивать его.
   Даже после всего, что было в колодце - не хочу.
   Хиллориан  вышел,  держась  с  возможным  достоинством.  Пуля  Дезета
пробила ему мякоть плеча - наблюдатель зажимал рану носовым платком.
   Стриж шагнул навстречу, не  отводя  ствола  -  каленусийца  следовало
опасаться даже в жалком состоянии.
   - Где остальные?
   - Пошли.
   Я покажу.
   Держитесь впереди, полковник.
   И - спокойнее, спокойнее.
   Давайте, обойдемся без эксцессов.
   Все уже кончилось.
   Не будет махать кулаками после драки.
   Хиллориан кивнул.
   - Ваша взяла. Убьете?
   - Не обязательно.
   - Будьте вы прокляты - я ошибался.
   Хотел воспользоваться тем, что вы изменились, а вы изменились слишком
сильно. Фаэрия...
   - Что?
   - Да так, ничего.
   Они шли вместе, осторожно ступая по краю обрыва.
   Полковник брел медленно, кровь обильно проступала сквозь  самодельную
повязку.
   - У вас есть перевязочные пакеты?
   - В лагере, наверное, найдутся.
   Наблюдатель запнулся, чуть не упав.
   - Жаль, что так получилось.
   Мне очень жаль, Дезет, что с вами  так  получилось.  Если  бы  я  мог
выбирать... Но не могу. Можно помедленнее... Я устал.
   Я очень устал.
   Движения его стали неуверенными, какими-то вялыми.
   Дезет зашел наперед, пытаясь понять, что происходит с пленником.

***

   Ошибку свою он осознал мгновение спустя.
   Хиллориан распрямился как пружина, бросился на пленителя.
   Удар пришелся в основание шеи.
   Ошеломленный Стриж выронил пистолет.
   Цепкие  пальцы   полковника   намертво   ухватили   воротник   куртки
иллирианца.
   Раненая рука действовала лишь чуть слабее.
   Толчок - и двое, лежа, наполовину зависли над краем обрыва.
   - В любом случае - с этим знанием ты уже никуда не уйдешь.
   Время разговоров кончилось, двое боролись не на жизнь, а насмерть.
   Дезет - пытаясь вырваться, наблюдатель  -  стараясь  скатиться  вниз,
увлекая за собой  врага.  Стриж  поразился  силе,  технике  и  яростному
упорству полковника, он, задыхаясь, попытался разжать руки,  вцепившиеся
ему в горло, безуспешно - оба они перемазались кровью из раненого  плеча
Хиллориана.
   Обрыв крошился, осыпаясь.
   Противники более чем наполовину сползли за край. Упало еще  несколько
камней.
   Сцепившиеся тела покатились вниз, увлекая за  собою  лавину  земли  и
истлевших, сломанных веток. Быть может, в этой лавине нашлось  несколько
крепких булыжников.
   Один из камней, катясь в безысходную пустоту пропасти, хрустко ударил
наблюдателя в висок.
   Пальцы полковника разжались, выпуская ворот куртки Стрижа. Иллирианец
освободился.
   Поздно - подумал он.
   Слишком поздно.
   Карниз следующего яруса стремительно приближался.
   Несколько бесконечных мгновений  Стриж  смотрел,  как  навстречу  ему
несется циклопическая, до самого горизонта,  чаша  долины,  искореженный
пластик,  чахлая  растительность,   камни   цвета   терракоты,   резкие,
подсвеченные, оттененные косыми лучами изломы  уступов,  твердый  камень
усеянного булыжником скалистого козырька над пропастью.
   Проигрыш.
   Последний взгляд на мир, который сейчас потеряешь. И не  было  больше
spes.

***

   Удар.
   Искры боли фейерверком взметнулись перед глазами Дезета.
   Мир вспыхнул и взорвался ослепительным  белым  пламенем,  искрошился,
рассыпался, погас.
   Стриж уже не видел, как безжизненное тело полковника ударилось  рядом
с ним о широкий карниз, отскочило и, кувыркаясь, полетело  дальше  -  на
самое дно Воронки Оркуса.

Интерлюдия

   - Вниз! Живее!
   Белочка остановилась перед непреодолимой преградой обрывом.
   Внизу, всего в восьми метрах о нее, темнела куртка Дезета.
   Иллирианца наполовину  присыпало  слоем  мелких  камешков  и  сухого,
измельченного суглинка.
   Вокруг валялись разбросанные  взрывом  ошметья  горелого  пластика  и
каких-то органических остатков. Обрыв уходил  вниз  отвесно,  даже  хуже
того - козырек скалы нависал над спуском.
   - Веревку возьми, дева.
   Она вздрогнула - Иеремия подошел незамеченным.
   Она только  сейчас  заметила,  что  лоб  старика  украшает  приличных
размеров кровоподтек.
   Джу схватила моток веревки, выбрала стальной, почти  не  проржавевший
остов, наполовину  утопленный  в  окаменевшей  глине  и  завязала  конец
неуклюжим, но прочным узлом, потом, обдирая ладони, съехала  по  веревке
вниз. Иеремия махал рукой сверху, что-то приказывая.
   - Принимай мешок.
   Она с  трудом  дождалась,  когда  обвисший  гроздью  рюкзак  коснется
карниза.
   Иеремия спускался последним,  кажется,  спуск  получился  не  слишком
удачным - старый луддит приглушенно ругнулся,  охнул,  тяжело  осел  ком
обвалившейся земли.
   Белочка не смотрела - она уже склонилась над Дезетом, убрала  кусочки
сухой глины с его закрытых век.
   Иллирианец лежал неподвижно, но, кажется, оставался в сознании.
   - Стриж!
   Он  открыл   глаза   -   серые   радужки   почернели,   переполненные
расширившимися зрачками.
   Дезет попытался что-то сказать, но тут же прикусил губу, глуша стон.
   Джулия едва не заплакала - лицо Стрижа  в  несколько  минут  утратило
загар,  полученный  под  солнцем  и  ветром  вельда   -   его   выбелила
неестественная, прозрачно-стеклянная бледность.
   Правый бок куртки насквозь пропитался кровью.
   - Ты меня слышишь, Стриж?!
   Он опустил и тут же поднял веки - "да".
   - Потерпи - я помогу тебе.
   Джулия отбросила пси-барьер - и тут же беспомощно скорчилась.
   Страдание  оказалось  таким  ярким,  резким,   внезапным,   что   она
растерялась - бешеное бесцветное пламя хлестнуло плетью, опалило  разум,
затмевая сознание, невидимый груз гнул к земле, не  давая  распрямиться.
"Он на грани смерти от болевого шока" - это была первая мысль.
   Вторая - "Я не могу чувствовать его боли.
   У него же ментальный ноль".
   Она не могла - но чувствовала, в этот раз Белочка, сама  не  зная  об
этом, посрамила электронные детекторы давно растаявшего  свечкой  Центра
Калассиана.
   - Стриж!
   Она потянулась к разуму иллирианца, принимая на себя его боль...
   Пытаясь принять.
   Ее разум ударился о холодную,  гладкую  стену,  ограждающую  сознание
Дезета.
   Там, в давно забытом Параду, так было когда-то с Вэлом.
   Нет, с Вэлом было проще - он не умирал, он не был  так  замкнут,  как
иллирианец.
   Незримая, непроницаемая оболочка, без единой трещинки, не  пропускала
Белочку.
   И тем не менее Джу знала - там, за холодной стеной,  бьется  багровым
огнем раскаленное страдание.
   - Не умирай! Держись.
   Стриж виновато мигнул. "Я бы хотел, но не  получается"  -  его  мысль
была отчетливой - как будто сказанной вслух.
   Джу вытерла мокрые виски и попыталась снова. Она отчаянно  колотилась
о стену, забыв о боли, беспощадно раня свою ментальную  сущность,  щедро
черпая из запретного.
   Стена даже не дрогнула, щедро пропуская боль наружу и ни капли помощи
- внутрь.
   Джу отступила, лишь исчерпав свои возможности до дна.
   Иллирианец уходил, контакт с его разумом стал  похож  на  бесцветную,
прозрачную невесомую паутинку, потом пропал совсем.

***

   Белочка отошла в сторону, села, охватив себя руками и прижав колени к
подбородку.
   Хотелось плакать, но слез не было.
   Глаза оставались сухими, хотя веки, казалось, чуть не потрескались от
невидимого огня боли и едкой копоти сгоревшего пластика.
   Стриж за ее спиной больше не шевелился.
   Тишина упала на долину.
   Догорающий завал  пластика  чуть  потрескивал  последним,  прощальным
треском.
   Хлам слегка, почти незаметно, но довольно едко дымился - так,  должно
быть, чадят наспех опрокинутые в день Страшного Суда адские жаровни.
   Джу еще раз потерла сухие глаза и  отвернулась  в  сторону  холодных,
чистых, льдистых горных вершин.
   Зато неподалеку зашевелился Иеремия.
   Старик, кажется, остался невредимым - он относительно бодро поднялся,
отыскал свою палку и подошел к  распластанному  на  камне  телу  Стрижа,
брезгливо обходя обгорелые ошметья.
   - Эй! Ступай сюда, дева.
   Белочка отчаянно замотала головой, давясь непролитыми слезами.
   - Ступай-ступай. Чего боишься? И давай сюда мой мешок.
   Белочка нехотя встала, подняла закопченный, грязный, тяжелый рюкзак и
волоком дотащила его до старика.
   - Тяни бутыль со дна. Ты что, дева, экстазиака никогда не видела?
   Джу шмыгнула носом.
   Старик сковырнул перламутрово-блестящую пробку (повышенная  крепость)
грязным ногтем и осторожно разжал ровные, плотно сжатые зубы иллирианца.
   - Вот так, дева.
   Давай, лей в него сначала немного - полпинты.
   И не убивайся - не стоит парень того.  Сардарские  головорезы  -  они
живучие.
   Дезет   на   миг   пришел   в   себя   и    захлебнулся    искристой,
холодно-обжигающей жидкостью.
   Иеремия вынул нож из  потертых  ножен  на  поясе  и  споро  -  только
затрещала ткань - вспорол куртку и рубашку иллирианца.
   Белочка отшатнулась,  мучительно  подавляя  желание  зажмурить  глаза
поплотнее.
   Из-под кожи наружу торчали "сахарные" обломки двух ребер.
   Старик только пожал плечами.
   - Экая ты боязливая.
   И чему вас, докториц,  в  городских  университетах  учат.  На  машины
надеяться? Нету машин -  все  погорели,  прибрал  их  Мировой  Разум,  и
славно. Позвоночник у него цел. Ребра вот помяло. Тащи сюда палки -  вон
там, и еще - под кустом сухих веток наскреби.
   Поджигай, огонька вокруг достаточно,  возьми  у  меня  котелок,  грей
воду.
   Иголку из оранжевого кармана достань, нитки шелковые.
   Чистое полотенце.
   Спирт.
   Поспешай, дева, но не торопись, ничего не урони и не запачкай.

***

   Вода вскипела быстро.
   - Держи его - крепче держи.
   Он сейчас дергаться будет как форель на леске.
   Опомнившаяся Белочка моментально выставила пси-барьер.
   И вовремя.
   Пришедший в себя Дезет взвыл в голос, забился, вырываясь  -  хирургия
старого сектанта не отличалась деликатностью.
   - Терпи, поганец. Больно тебе - зато, если повезет, жив останешься.
   Белочка изумилась - Иеремия действовал быстро и c ловкой уверенностью
профессионала.
   Руки каленусийского фермера не дрожали - только на загорелом  лбу,  у
основания волос, выступили от напряжения крупные прозрачные капли пота.

***

   Когда все кончилось, старик,  не  торопясь,  вымыл  ладони  остатками
воды.
   - Если зараза не прикинется и смертный кашель не начнется  -  считай,
выбрался. Дай-ка ему выпить это...
   Иеремия протянул Белочке непрозрачную, черного стекла капсулу.
   - Лей все, что осталось - до конца.
   Берег на последний случай...
   Ладно, пускай.
   Белочка недоверчиво посмотрела в бирюзово-прозрачные  глаза  луддита,
мимикой повторила главный вопрос.
   Старик понял без слов и на этот раз ответил грустно, всерьез, уголком
глаза покосившись на Дезета.
   - Будем надеяться.
   Половина на половину.
   Утро покажет. Будет так, как захочет Разум.
   Беспомощный, совсем не опасный Стриж спал в тени скалы, его  укрывали
две походные куртки: черная - Иеремии, голубая - Белочки.
   Они сидели,  беспечно  свесив  ноги  с  обрыва  -  седой  деревенский
проповедник, с лицом, изрезанным  жесткими,  как  растрескавшаяся  земля
каленусийского востока, морщинами, и сострадалистка, у которой блестящие
каштановые волосы скрутились, опаленные огнем.
   Садилось солнце за холодные шершавые вершины.
   Прохладный  ветерок  вершин   стек   в   долину,   ласково   коснулся
раскаленного солнцем базальта, обсидановой стелы, обломков  машин,  унес
последние клочья причудливого вьющегося удушливого дымка.
   Долину накрыло  незримое,  но  явственно,  безо  всякого  пси-видения
ощутимое марево теплого, безмятежного покоя.
   Старик и  девушка,  следили  как  раскаленный  край  диска  осторожно
приближается к острому, пронзительно сверкающему Игольчатому пику.
   Они молчали - ждали будущее, исчерпав силы и не думая ни о чем.
   Пока для этого оставалось время.

Часть Третья. Последствия.

Глава XVI. Дымы отечества.

7005 год, Порт-Калинус - Порт-Иллири.

   Близ  полудня  ранней  осени  7005  года  по  летоисчислению  сектора
западного побережья оживленный аэропорт Порт-Калинуса кишел  суетящимися
людьми.
   Невесомо-ажурные листья, облетевшие с декоративных  кустов,  бесшумно
вспархивали из-под колес закладывающих лихие виражи каров.
   Деловые  люди  Конфедерации  стремились  прочь,  спеша   использовать
нежаркие  месяцы  бархатного  сезона,  чиновники  Департаментов  спешили
обратно в столицу после  традиционных  каникул.  В  насквозь  прозрачном
здании вокзала один из просторных холлов  плотно  оккупировала  очкастая
команда  обладателей  вельветовых  курток   -   команда   пси-философов,
готовилась  отлететь  на  традиционные  осенние   диспуты   в   колледжи
Парадуанского университета. "Черепки" возбужденно гомонили,  то  и  дело
упоминая Негодяя Хэри.
   Прилетел полуденным рейсом и со скучающим  видом  прошествовал  через
пси-турникет  загорелый  до  проникновенно-золотого   цвета   знаменитый
архитектор Финтиан.
   Пестрая толпа меняла краски и  очертания  как  скопище  кристаллов  в
калейдоскопе.
   У костлявой стойки, сооруженной в модернистском стиле,  пристроились,
скучая,  два  таможенных  чиновника  -  очередной  рейс  на  Порт-Иллири
ожидался через два часа.
   Чиновники   в   клетчатых   форменных   туниках   наблюдали   людское
коловращение с тем специфическим интересом, с каким обладатель аквариума
рассматривает изрядно поднадоевших пучеглазых хвостатых питомцев.
   Призывно запищал уником. Чиновник постарше прижал прибор к уху, скука
мгновенно исчезла с его лица, стертая маской озабоченности.
   Выслушав инструкции, он обернулся к товарищу и озорно подмигнул  ему,
изобразив одновременно гримасу сухой благопристойности.
   - К нам "глазки".
   - Чего им надо, Нед?
   - Везут человека по линии своего Департамента.
   - Фью! Рейсовым самолетом? Эти Разумом убитые ребята зарвались.
   - Тихо.
   Наше дело - сторона.
   Им отдали салон для почетных персон - плохие  парни  повезут  груз  с
комфортом.
   Через  бесшумные,  раздвижные  (отменные  пси-датчики)  двери   вошел
десяток  подобранных,  одинаково  стриженных  мужчин  в  серых  туниках.
Теснимые люди в холле засуетились.
   Нед  поднял   с   полированного   стеклянной   столешницы   крошечный
микрофончик и добродушно-официально пророкотал на весь зал:
   - Свободные граждане!
   Всем  оставаться  на  своих  местах!  Этим  вы   окажете   содействие
Департаменту Обзора.
   Просьба освободить проход.
   Да-да, к вам,  господин  Финтиан,  это  тоже  относится...  Вот  так,
благодарю вас.
   Следом за десятком охранников-глазков вошли четверо людей в штатском.
   Двое окружили третьего, придерживая его за локти,  четвертый  замыкал
шествие, ведя за руку маленькую девочку в мохнатом вязаном платье.
   На плечи конвоируемого накинули плащ - так, чтобы скованные  руки  не
слишком бросались в глаза.
   Таможенники оперлись о стойку и вытянули шеи, почти уткнувшись носами
в кристально-прозрачное стекло перегородки.
   - Кого зацепили наши беркуты?
   - Старые разборки между сенатскими трепачами и Порт-Иллири.
   Выдают какого-то парня из тех, по кому у принцепса плачет эшафот.
   - Слушай, Нед, я, кажется, этого знаю - видел по уникому.
   - Да ну?
   - Ну-ну.
   Не сомневайся. Тот самый - из Ахаратауна.
   - Что-то вид у иллирианца невеселый.
   - Еще бы. В Иллире до сих пор еще не отменили четвертование!
   Нед закашлялся, брезгливо отпил из стаканчика с водой  и  укоризненно
затряс подбородком.
   - Ты, Барри, подпортил мне аппетит - до вечера, не меньше.
   - Прости, друг, так получилось.
   Они повернули головы, жадно провожая взглядами уходящих.
   Барри, склонный к философствованию, добавил:
   - Вот такие коллизии позволяют нам полнее ощутить радость бытия.
   Нед, немного подумав, полностью согласился.

***

   Стриж шел к трапу, испытывая неотвязное желание оглянуться.
   Он точно знал - его  никто  не  провожает,  точно  знал,  что  увидит
оглянувшись - серое, в жирных  пятнах  покрытие  взлетного  поля,  серые
туники "глазков", одинаковы как жетоны, равнодушные лица.
   И все-таки оглянуться хотелось мучительно.
   Он замедлил шаг.
   Сопровождающие вежливо,  но  решительно,  потянули  арестованного  за
локти - не поймешь, то ли помогают идти, то ли мешают сопротивляться.
   Нина почти бежала, стараясь не отстать от взрослых.
   Стриж слышал ее спотыкающиеся, неуверенные шажки.
   - Куда теперь?
   - Прямо.
   От трапа отделилась группка людей в черном, обильно блестели эполеты,
нашивки и кокарды.
   Прето, личная гвардия  принцепса  Иллиры,  разительно  отличалась  от
людей Департамента - те всему предпочитали функциональность.
   Сейчас "глазки" казались серыми мышками на фоне расфуфыренных индюков
- преторианцев.
   Стриж улыбнулся с изрядн