уже надел на нее шлем, слабенький ментальный  разряд  -  и  был  бы
замечательный, длинный, безвредный обморок.
   Но попробуйте что-нибудь утаить от сенса...
   - Она не накроет нас ментальной наводкой?
   - Не беспокойтесь - алкоголь отлично блокирует эту способность.
   - Для вашего же блага, Майер, надеюсь, что это так.
   Эшли повернулся к Джу:
   - Вам нечего бояться. Мы сознательные бойцы, а не бандиты. Выходите.
   Белочка подобрала платье и нехотя вылезла из кара.
   - Зачем вы сели в машину?
   - Я искала ключ зажигания. Его здесь нет.
   По-видимому, похитителя удовлетворил ответ.
   - Ну что ж.
   Мы во имя высшей цели стесним на время свободу ваших передвижений.
   А вам, Майер - вам можно простить первый прокол.
   Уходим.
   Революция не забудет вас, Хэри.
   Профессор отвернулся в сторону и вяло махнул рукой,  то  ли  принимая
скупую хвалу, то ли отмахиваясь от возможных благодарностей революции.
   Он неловко  попытался  почистить  измазанный  зеленью  костюм,  потом
виновато щурясь повернулся к Джу:
   - Простите меня, Разума ради. Поверьте, у меня не было выбора.
   Белочка отчеканила ответ:
   - Идите вы в Мировой Сортир.
   Эшли одобрительно кивнул:
   - Вы свободны, Майер.
   А вы, гражданка, садитесь - да,  да,  прямо  на  газон,  и  закройте,
пожалуйста, глаза.
   Белочка нехотя подчинилась, догадываясь о последствиях.
   С закрытыми глазами она досчитала до пяти - и почувствовала на  своем
лице холодную струю распыленного из баллончика релаксанта.
   Ее последняя мысль оказалась почти бесстрастной  -  ей  представились
выжженные  ушедшим  зноем  пустоши  восточных  равнин,   седая   полынь,
неумолкаемый треск цикад, редкие валуны, хмурые  отроги  восточных  гор,
где-то там, еще восточнее, на чужой земле, у  моря,  где  густая  зелень
перемежается с серо-розовым мрамором Порт-Иллири, там,  за  бесконечными
километрами равнодушного, укрытого сонным эфиром  пространства,  в  этот
момент тихо зазвенел уником.

Глава XVIII. Полет Стрижа.

7006 год, Иллирианский Союз, Порт-Иллири.

   Обросший пудель сомнительных кровей, спущенный с поводка, носился  по
дворику шелковистой, кудрявой каштановой кометой. Нина, с  пронзительным
писком бегала за ним, мелко семеня ножками.
   Стриж с ремешком в руках снисходительно ждал, пока наиграются  собака
и ребенок. Через забор соседского дома,  увешанный  цветными  пеленками,
перегнулась толстая, в мелких редких кудряшках пожилая женщина:
   - Мастер Алекс!
   - Что?
   - К вам мячик моих мальчишек не залетал?
   - Нет, леди Полина.
   Толстуха фыркнула:
   - Не видь я насквозь вашу образованность, подумала бы  -  издеваетесь
над теткой Полли. Какая из меня леди?
   Стриж сокрушенно покачал  головой,  и  ответил,  стараясь  приглушить
озорной огонек в глазах:
   - Вы очень большая леди, Полли.
   Толстуха взвизгнула от удовольствия, махнула в сторону Дезета  рваным
полотенцем:
   - Хулиган.
   Она улыбнулась неожиданно лучезарной,  почти  прекрасной  улыбкой,  и
оперлась о заскрипевшую ограду могучими, обнаженными до локтей, красными
руками прачки:
   - Вот я смотрю - вы  целыми  днями  дома,  мастер  Алекс.  Никуда  не
ходите, с забулдыгами нашими компанию  не  водите,  в  пивной  штаны  не
просиживаете, и, кажись, и не работаете нигде.
   Я все думаю - и на что вы живете?
   Кабы бы не ваша обходительность, подумала бы - вор или подпильщик.
   - Кто?!
   - Подпильщик.
   Который исподтишка устои пречестные Союзу Иллирианскому подпиливает.
   Стриж, сломавшись пополам, неистово захохотал.
   - Правильно говорить "подпольщик", Полли!
   Женщина насупилась.
   - Я и говорю, подпильщик вы.
   Дезет, отсмеявшись, покачал головой:
   - О нет, проницательнейшая из леди.
   Все гораздо проще - я бывший военный.  Не  работаю,  потому  что  нет
работы, живу на пенсию отставника.
   Полли сморщила толстый нос и не без грации поправила  шиш,  свернутый
на затылке из полуседых волос.
   - А все ж мне сомнительно.
   Знаем мы, вашего брата, солдата.
   В тихом озере крокодилы водятся...
   Пудель сделал  полукруг  и  с  суматошным  лаем  погнал  перед  собой
ополоумевшую белую курицу. Полли сдвинула брови.
   - Бесполезная у вас собака,  мастер  Алекс.  Хоть  бы  шерсть  с  нее
снимали, а то только харч жрет, и никакого проку, пакость одна.
   Мой брат терьера держал...
   Стриж отвернулся от болтливой соседки. "Нет, добрая леди, я  не  буду
держать терьеров.
   Мне до сих пор снится их лай.
   Я помню, как, отшвырнув конвоира, вырвался из колонны и побежал через
вельд обезумевший человек.
   Он пробежал всего полсотни метров, потом упал, сбитый с ног, его шею,
сгрудившись, рвали спец-терьеры.
   Парень пытался прикрыть горло руками  и  тогда  собаки  отгрызли  ему
пальцы.
   Спасибо, добрая  Полли,  спасибо.  Но  я  лучше  буду  держать  этого
несчастного пуделя-метиса".
   - ..так почему бы вам не поискать работу, а, мастер Алекс?
   - Конечно, леди. Я непременно так сделаю - попозже.
   Стриж повернулся и вошел в дом, прерывая разговор.
   Единственная  комната  сдавила   его   стерильно-чистыми,   аккуратно
выбеленными голыми стенами.
   Узкая койка у стены, детская кроватка, дощатый стол.
   Он сел на один из двух стульев, облокотился, подперев голову  руками.
Оттон Иллирианский честно держал прощальное слово -  методичные  попытки
найти работу до сих пор заканчивались плачевно.
   Люди отворачивались, одни были подчеркнуто грубы,  другие  -  холодно
вежливы, часто за маской равнодушия удавалось разглядеть страх,  изредка
- любопытство. "Меня занесли в черный список" - понял Дезет.
   Сначала ошеломленный спасением Стриж не мог понять,  почему  принцепс
пощадил его.
   Осознание пришло  в  свой  черед.  "Старик  хочет,  чтобы  я  сдался,
развалился от и до, приполз к  нему  на  брюхе,  взмолился  о  прощении,
благословляя твердую руку хозяина".
   По-видимому, ради ожидания такого удовольствия иллирианский правитель
поступился удовольствием немедленной физической расправы.
   Дезет грустно улыбнулся. "Он спихнул меня на дно, в нищету и  ждет  -
ждет моего покаяния и нашего торжественного примирения.
   Я  обязан  жизнью   утонченным   садистским   комплексам   стареющего
диктатора".
   Толстой,  болтливой   тетке   Полли   не   следовало   отказывать   в
наблюдательности - бывший сардар тщательно избегал бесчисленных грязных,
веселых  и  заплеванных  таверн  предместья.  Отчасти  из  брезгливости,
отчасти...
   Всякий раз, когда Стриж тайно, в  одиночестве  прикасался  к  бутылке
дешевого коньяка, он давал себе слово,  что  этот  раз  -  последний.  С
начала осени таких последних набралось уже полтора десятка...
   "А впереди не дни - годы". Дезет подошел к двери.
   - Нина!
   - Я здесь, папа! Я еще погуляю...
   - Не выходи за ограду.
   "И все-таки мне повезло"  -  подумал  Стриж.  "Займись  они  вплотную
Ниной, я бы сдался...
   Я бы подписал, сказал и сделал все,  что  угодно  -  любую  низость".
"Любую?" - съехидничал внутренний голос, - "Не ври.
   Ради будущего Нины ты обязан сейчас ползать у ног принцепса.
   В конце концов, старик не хочет  от  тебя  ничего  особенного,  кроме
нежного удовлетворения его больного самолюбия...".
   - Не ври мне ты, лукавый голос.
   Старик измажет меня в собственном дерьме, сделает из меня  подстилку,
устроит мне мою вторую Ахара.
   С одной разницей: в прошлый раз я верил, пусть не  во  благость  -  в
целесообразность кровавой бани. Сейчас больше не верю.
   Голос смутился и умолк.
   Стриж достал початую бутылку коньяка, тщательно  отмерил  минимальную
дозу.
   Маленький ребристы стаканчик одиноко стоял на голом деревянном столе.
   - За здоровье  его  величия,  доктора  права,  известного  гуманиста,
принцепса Иллирианского Союза, великого и милосердного  ублюдка  Оттона!
Да ляжет ему земля под ноги колдобинами на долгие годы.
   Дезет поднял стакан и выпил порцию залпом  -  темно-чайная,  огненная
влага обожгла горло. Сердито затренькал единственный  ценный  предмет  в
комнате - недавно купленный  на  задаток  пенсии  уником.  Стриж  нехотя
потянулся к прибору.
   - Да.
   Неопределенного пола голос оператора отдавал металлом и обидой:
   - Абонент, почему вы неделю не принимали текстовые сообщения?
   - Не понял...
   -  В  вашем  стандарт-контракте  с  компанией  сказано,  что  мы   не
доставляем вам данные текстового приема, пока вы не запросите их сами.
   Вы обязались забирать их раз в три дня и исчезли на неделю.
   И что прикажете делать с избыточной информацией? По правилам  автомат
уже должен был удалить ее, не знаю, какой  технический  стих  заставляет
сайбер-Систему тщательно хранить ваши бросовые сообщения.
   Я делал профилактику уником-сети  и  обнаружил  эту  странность.  Мне
пришлось вмешаться, взяв управление на себя.
   Стриж потер виски.
   - Простите, Разума ради. Я понятия не имел, что мне кто-то пишет.
   - Всего неделя  -  и  уже  нарушения.  Вы  бывший  военный?  Льготный
клиент...
   Таким следует быть более аккуратными - мы вас  обслуживаем  в  убыток
себе. Cтало быть, вы не возражаете против удаления?
   - Нет... Впрочем... Постойте! Много там писем?
   - Одно.
   - Тогда включи передачу, парень. Забираю.
   Оператор  что-то  недовольно  пробормотал,   отсоединяясь.   Экранчик
уникома ожил, высветив идентификатор отправителя -  длинный,  совершенно
незнакомый номер.
   Строчка идентификатора убежала вверх, уступая  место  дате  и  тексту
сообщения.
   Дезет ощутил резкий  толчок  -  сердце,  затрепыхавшись,  уперлось  в
ребра, он с удивлением смотрел на  четкую,  жесткую,  лаконичную  запись
недельной давности:

   SOS!!!

   - Космос и Разум...
   Стриж списал номер на оборотную сторону неоплаченного счета,  погасил
экран, убрал коньяк.
   - Не может быть... Ерунда.
   Он сорвался с места, дошел до двери и тут же вернулся к столу.
   - Спокойно, Стриж, спокойно. Это ловушка. Это мог послать кто угодно.
   Прето.
   Агенты Оттона.
   Случайный шутник.
   Тебя надувают, парень.
   Не надо дергаться.
   Дезет переждал, пока успокоится зачастивший пульс, не торопясь встал,
с трудом сохраняя маску спокойствия и вышел во двор.
   - Леди Полина!
   - Что, мастер Дезет?
   - Я отлучусь ненадолго, присмотрите за Ниной. Вы можете  взять  ее  к
себе в дом? Мне так будет спокойнее.
   - Давайте девочку сюда.
   Стриж поднял ребенка на руки, передал в сильные, широкие руки прачки,
потом, чуть подумав, перебросил через заборчик и собаку.
   - Ну, я пошел.
   Он отпер калитку, вышел на  пыльную,  узкую,  мощеную  битой  плиткой
улицу.
   Редкие кроны пирамидальных деревьев не трепетали - над нищей окраиной
Порт-Иллири застыло томительное безветрие.
   Смог каров, казалось, повис в воздухе навек. "Мне надо срочно войти в
сайбер-сеть.
   И ни в коем случае не через свой уником" - подумал Стриж. "Я  мог  бы
пожаловать в публичный университет, но что-то мне говорит - светиться не
стоит.
   Пожалуй, ныне я склонен доверять таинственным голосам.
   Итак, университет отпадает.
   Офисы уником-сетей тоже. Что, если..."
   Он круто развернулся и широко зашагал на юго-запад, в сторону складов
и портовых контор.
   Вскоре  избитая  мостовая  кончилась,  сменившись  плотно   укатанной
грунтовой дорогой.
   Район трущоб разительно отличался от  фешенебельно-имперской  роскоши
центра Порт-Иллири - никаких арок, портиков, фонтанов и статуй.
   Хибары из дешевой псевдо-фанеры громоздились в два  этажа,  кое-какие
из них заметно  завалились  и  сейчас  стояли,  поддерживаемые  толстыми
подпорками, на которые явно пустили обрубки украденных в порту балок.
   В трущобах шла своя, осторожная и диковатая жизнь.
   Солнце  едва  перевалило  к  полудню,  но  группки  молодых   мужчин,
слонявшихся без дела, попадались там и сям.
   Некоторые  покуривали  в  тени,  прислонясь  к  ветхим  стенам,  двое
сосредоточенно возились у полуразобранного, в ободранной краске кара  со
сбитыми идентификаторами.
   Эти  двое  нехотя   оторвались   от   работы   и   проводили   Стрижа
настороженными взглядами.
   Поперек узких улиц, от дома к дому протянулись веревки, провисшие под
гроздьями мокрого белья.
   Витали ароматы пеленок, сомнительной выпивки и пережаренного лука.
   В подвальчиках нечто копошилось, то ли в полуподземных этажах держали
дешевый   нарко-блудоторий,   то   ли   там   промышлял    сомнительными
пси-наводками нелегальный сенс.
   Из обшарпанных дверей  то  и  дело  выныривали  потертые  субъекты  с
остановившимися глазами и бледными лицами.
   Стриж шел мимо, стараясь не  смотреть  по  сторонам.  Публика  такого
сорта обычно воспринимала прямой взгляд как вызов на драку.
   Ближе к морю хибары поредели, сменились пустырями,  длинными  сараями
из рифленого металла, аккуратными, безликими домиками портовых рабочих.
   Приближались доки.
   Дезет остановился, припоминая  дорогу.  Справа  маячил  покосившийся,
заляпанный грязью и высохшими брызгами дождя указатель:

   СЕСТРИНСТВО СВЯТОГО РАЗУМА.
   Храм N 11

   Он двинулся напрямую, перепрыгивая через вырытые  кем-то,  да  так  и
забытые канавы.
   Храм оказался маленьким, выстроенным из пенобетона зданием с  плоской
крышей.
   Молитвенный дом, общежитие монашек и  небольшую  площадку  для  каров
окружала  изгородь  из  металлической  сетки  с  низкими,  запертыми  на
задвижку воротами.
   Стриж вздохнул и придавил кнопку звонка.
   Ему открыла молодая монашенка  -  некрасивая,  изможденная  рыженькая
девушка в лиловом колпаке.
   - Могу я видеть мать Наан?
   - Она принимает кающихся.
   Дезет подавил улыбку - воскресший пережиток древних  культов  Матери,
обычай ставить исповедницами пожилых целомудренных женщин, представлялся
бывшему сардару чрезвычайно забавным.
   - Может быть, она примет меня?
   - Вы хотите исповедоваться?
   "Нет" - подумал Стриж и утвердительно кивнул.
   - Да, разумеется!
   Монашка провела Дезета в легкий сумрак маленького  храма  и  степенно
указала в сторону зашторенной кабинки.
   - Туда.
   Стриж отдернул шторку.
   Свет падал откуда-то слева  и  сверху,  широкое  решетчатое  окошечко
благоразумно отделяло кающихся грешников от исповедницы.
   - Добрый день!
   - А, это вы...
   Стриж поневоле поежился - желтые, словно у совы  глаза  монашенки  не
мигая, смотрели сквозь решетку.
   - Простите, мать Наан, мой невольный грех - а  обманул  вашу  служку.
Мне не нужна исповедь, но у меня есть просьба...
   Вы принимаете смиренные просьбы закоренелых грешников?
   - Чего вам надо, святотатец?
   - Можно мне воспользоваться вашим выходом в сайбер-сеть?
   Клянусь душой - ничего противозаконного.
   Просто частное дело.
   Я хотел бы  разрешить  его  наилучшим  образом.  Быть  может,  святая
атмосфера этого дома...
   Монашка прервала его резким жестом сухой руки.
   - Хватит! Не глумитесь над тем, чего не понимаете. Роза! Роза!
   На крик поспешно явилась уже знакомая Стрижу рыжеволосая послушница.
   - Проводи мастера Дезета.
   Нет, не на выход - в читальню, пусть воспользуется  моим  терминалом.
Потом покажешь ему выход. И позаботься, чтобы он не остался здесь дольше
положенного.
   Роза в  лиловом  колпаке,  смиренно  опустив  раскосые  козьи  глаза,
засеменила куда-то вглубь храма.
   - Сюда.
   Стриж вошел в убогую  комнатушку,  заставленную  шкафами  с  духовной
пищей - отсутствие пыли на томах проповедей указывало  на  то,  что  ими
пользовались довольно часто.
   Терминал сайбер-сети притулился в углу.
   Дезет устроился на  колченогом  стуле.  Монашка,  по-видимому,  и  не
собиралась уходить.
   - Подождите снаружи, Роза.
   Девушка нехотя вышла.
   Стриж вытащил из кармана смятую бумагу, распрямил,  разгладил  ее  на
столе.
   - Система, готовность!  Раздел  "Уником-справочник",  ключ  12738465,
поиск абонента. Старт!
   Старый сайбер долго молчал.
   Потом выплюнул на экран обведенное тонкой ретро-виньеткой сообщение:
   "Абонент не поименован.
   Уником-точка  установлена   в   автомобиле,   зарегистрированном   на
территории Каленусийской Конфедерации".
   - Отбой.
   "Разум  и  Космос,  это  она"  -   подумал   Стриж.   "Доказательства
минимальны, но мне достаточно и этого". Он выглянул  отодвинул  стул  от
терминала и устроился так, чтобы в окно было видно пыльную дорогу, сетку
ограды и наглухо закрытые ворота.
   "Итак, с ней что-то случилось" - сказал  он  сам  себе.  "Я  не  буду
гадать, что именно, примем это как данность.
   Записка предупреждение об опасности, учтем и запомним. Но это  еще  и
крик о помощи. А теперь, птица Стриж, пришла пора  принимать  решение  -
кому и зачем мы будем помогать..."
   Дезет на минуту закрыл глаза, потом открыл их - за  окном  ничего  не
изменилось, только к воротам робко подошла стайка худых, пыльных кур.
   "Не будем обманывать себя, мое первое побуждение - рвануть туда.
   Но только стоит ли прислушиваться к первым побуждениям, а?
   Ты гоняешься за иллюзиями, птица Стриж - леди-сострадалистка тебя  не
любит.
   Точнее, она любит  каждого,  кто  чувствует  себя  паршиво,  и  ровно
столько времени, сколько он чувствует себя  паршиво.  Она  не  виновата,
такова ее ментальная природа".
   Дезет выглянул в окно - никого.
   Куры сгрудились в кучку, явно собираясь штурмовать ограду.
   "Любой сострадалист - человек  извращенной  природы,  он  замкнут  на
ощущения своего пси, он ловит  обрывки  чужих  жизней,  ниточки  мыслей,
клочья мечты.
   Я нулевик, я для нее феномен-загадка, она не может меня  прочитать  и
отставить в сторону.
   Только поэтому ее интерес продержался чуть подольше.
   Как ты думаешь, Стриж, чем она занималась, когда тебе грозил эшафот?
   Когда тебя замели в прето и проверяли на детекторе лжи?
   Когда ты стоял перед Оттоном Иллирианским,  отказываясь  по  холуйски
отвечать нашему жизнерадостному маньяку?
   А?"
   Куры успешно влезли на  гребень  сетчатой  ограды  и  теперь  победно
обозревали окрестности.
   "Сострадалист милосерден, в этом его бесконечное обаяние.
   Но он же идеальный эгоист.
   У нашей Джу великое качество -  она,  совсем  не  затрачивая  усилий,
умудряется каждого встречного призвать на службу себе...
   Итак, что я сейчас буду делать?
   Я сейчас пойду к Наан, скажу ей спасибо, потом вернусь домой и забуду
об этом деле.
   Или нет - я буду помнить только о потенциальной опасности.
   Кто предупрежден, тот вооружен.
   Спасибо.
   Спасибо вам, Джулия Симониан..."
   Стриж встал, ощущая тупую усталость, и пошел к выходу.
   - Роза!
   Послушница явилась словно из пустоты.
   - Проводи меня. Тебе же так велела мать Наан?
   Дезет вышел во двор. Пыльные суматошные  куры  нашли  возле  засохшей
лужи заблудившегося на асфальте червяка и  сейчас  жадно  рвали  его  на
части.
   Стрижа почему-то замутило от безобидного зрелища.
   Он прошел к воротам, расшвыривая прожорливых клуш пинками.
   - Не стой как чучело, открой калитку.
   Девушка с  козьими  глазами  поспешно  отдернула  засов  и,  испугано
приоткрыв рот, уставилась на Дезета.
   "Что я делаю?
   Что я говорю?
   Я схожу с ума" - подумал Стриж.
   Он помедлил перед распахнутыми воротцами.
   - Наан все еще в исповедальной?
   - Да, мастер Дезет.
   - Отведи меня обратно - я забыл ее поблагодарить.

***

   Под своды храма Стриж вошел решительно, свет в кабинке падал все  так
же сверху слева, бросая решетку теней на бледное лицо монашки.
   - Это опять вы?
   - Простите, леди Наан, мне нужен совет.
   - "Мать Наан".
   - Пусть будет так, но совет мне нужен все равно.
   - Я не советую без исповеди.
   - Какой холеры!
   Поймите, госпожа, я атеист. Совет мне и в самом деле необходим. Может
быть, мы не будем разыгрывать пародию на религиозные обряды? А  не  хочу
осквернять вашу веру своим лицемерием.
   - Тогда отправляйтесь за советом в другое место.
   - Отклоняется. Я доверяю именно вам.
   - Вы хотите пол