льность.
   - Склонен согласиться.
   Стриж, кажется, прекрасно понял скрытый смысл, но  предпочел  принять
нарочито непонятливый вид.
   - Итак?
   - Вы правы, Дезет, у меня к вам есть  предложение.  Мне  нужно  знать
ваше мнение по одному вопросу. Поверьте, я ваше мнение  ценю.  Взгляните
сюда.
   Он подал иллирианцу заранее приготовленную стопку документов.
   Тот встал, чтобы принять ее, опустился снова  на  черный  пластиковый
стул и расположил бумаги на коленях.
   - Мне нужно время, чтобы разобраться.
   - Читайте прямо сейчас. Я подожду.
   Некоторое время Дезет сосредоточенно шуршал страницами.
   - Ну что ж, я понял.
   Мое мнение - это дело отчетливо связано с общементальной проблемой.
   Однако, для того, чтобы получить  такой  вывод,  не  стоило  ехать  в
вельд. Сами-то додумались?
   - А как же. Ну и что бы вы стали делать на моем месте, Стриж?
   - Отправил бы туда  мобильную  группу  из  самостоятельных,  толковых
людей.
   Сенса, аналитика, еще пару-тройку полезных личностей.
   Пусть разберутся на месте.
   - Я рад, что наши мнения совпали.
   Вот я и хочу предложить вам поучаствовать в этом исследовании. Не все
же дренажные канавы копать.
   - Вы шутите?
   Стриж  собрал  бумаги  в  пачку  и  сейчас,   осторожно   постукивая,
подравнивал ее края.
   - Нисколько.
   - Вас не останавливает, что в общементальную проблему  на  территории
Каленусии придется посвятить иностранца, к тому же - иллирианца, да  еще
и военного преступника?
   - Нет.
   - Вы свихнулись, колонель.
   - Вовсе нет.
   У вас есть одно ценное качество, Дезет.
   Нулевая внешняя пси-активность.
   А попросту: негипнабелен, не внушаем, пси-неконтактен,  не  подвержен
ментальной наводке.
   Полный ноль и глухо по всем паранормальным параметрам. Вы  автономны,
Дезет.
   - Эта автономность едва не загнала меня на тот свет.
   - Да, знаю.
   Ординарный суд первой инстанции признал вас подлежащим полной  личной
ответственности,  как  неподверженного   даже   легкому   внелогическому
внушению.
   - Попросту отправил меня на виселицу.
   - А вы ее не заслужили?
   - Я не буду обсуждать этот вопрос.
   - "Не буду обсуждать" - ваша традиционная увертка.
   Потому что вам попросту нечего сказать в ответ.
   Ваш след - вполне реальные трупы: мужчины, женщины, старики, дети...
   - Детей я отпускал.
   - Чтобы они сами погибли без еды и крова?
   - Я к этому не стремился.
   - А к чему тогда стремились вообще?
   - Я служил Иллире так, как было принято.
   - Это с вашим-то внешним пси-нулем?
   Да вас по определению невозможно оболванить!
   - Хватит.
   Я пришел сюда  не  для  того,  чтобы  слушать  ваши  душеспасительные
беседы. Вы имели  возможность  меня  повесить.  Вы  почему-то  этого  не
сделали.
   Примите мои искренние и глубокие соболезнования - я жив.
   Ваш аэробус ушел. Все.
   - Да, в некотором смысле, ушел. Скажите, уже не для протокола, не для
того,  чтобы  спасти  себе  жизнь  -  вы  когда-нибудь  раскаивались   в
содеянном?...

Шесть лет назад.

28 июня 6999 года.

Граница Каленусии и Иллиры.

Долина Ахара.

   Стриж опустил излучатель и, прищурясь, посмотрел на солнце.
   Рыжий мохнатый диск чуть сдвинулся влево.
   - Канингем, останешься здесь.
   Все прочие временно переходят по твое начало. Локс, Фисби - за мной.
   Троица поднялась  из  кустов  и  перебежками  двинулась  к  темнеющим
неподалеку обветшалым стенам домов.
   Слепые выбитые окна неприветливо чернели.
   Дезет навел ствол  на  ближайший  проем,  осторожно  высунулся  из-за
косяка.
   После яркого солнца перед глазами плавали бурые круги.
   - Все чисто. Никого.
   - Эй, капитан. У нас тут "гости".
   - Кто?
   Фисби стволом подтолкнул прикладом девочку лет четырнадцати.
   Рядом стояли мальчишки-близнецы, не старше пяти лет.
   - Где их родители? Cбежали?
   Эй, ты - он навел  ствол  на  девушку-подростка  -  ты  видела  здесь
солдат?
   Девушка молчала, на враз побледневшем некрасивом лице резче выступили
почти черные веснушки.
   - Ты понимаешь мою речь? Видела солдат?
   Девочка кивнула и указала на заржавших Локса и Фисби.
   -  Она  немая  идиотка.  Пошли,  Стриж.   Здесь   нет   каленусийской
спецкоманды.
   Остановимся на ночь - их родители вернутся завтра.
   Дезет проследил, как пушистый след косо ушедшей  в  зенит  сигнальной
ракеты тает в воздухе. Пахло горькой полынью и жарой.
   Подошедший отряд Канингема занимал пустые дома.
   Не совсем пустые.
   На тридцать домов обнаружилось  полсотни  припрятавшихся  жителей:  в
основном подростки, старухи и младенцы.
   Десяток мужчин: обожженные солнцем фермеры из окрестных местечек.
   Каленусианские женщины-крестьянки с глазами терпеливых  коров.  Стриж
пожал плечами и отвернулся.
   - Обыскать. С оружием налево, без оружия направо. Проверить дома.
   Обыск затянулся.
   Излучателей не нашли нигде: ни в коттеджах,  ни  в  полуразвалившейся
риге, ни в крошечном здании школы.
   Локс грязно ругался: его светлая кожа сильно обгорела на солнце.
   - Что делать с этими?
   - Мужчин - закрыть в сарай. Женщин и пацанву  -  по  домам.  Продукты
есть?
   Найденный запас оказался более чем скромен - и тут же пошел в ход.
   Фисби сидел на корточках перед походным  котлом  и  помешивал  варево
чисто оструганной палочкой.
   Стриж вошел в дом - от раскалившейся за  день  жестяной  крыши  веяло
нестерпимым жаром. На единственной деревенской улице  чуть  посвежело  -
сгустившуюся черноту неба пробили редкие звездочки, Селена-прим  заметно
приподнялась над горизонтом.
   Неподалеку, поджав ноги, сидела все та  же  немая  девчонка  -  глаза
из-под спутанных волос голодно следили за котелком.
   - Ты о чем думаешь, Фисби?
   Стриж сообразил, что задал нелепый вопрос.
   Сержант, казалось, воспринял его как должное.
   - Мне нравится запах полыни.
   У моей матери ферма на восточном побережье.
   Надсадно кричали полевые сверчки.
   Дезет повернулся и вошел в дом.
   Голый земляной пол сплошь усеивали тела спящих - иллирианцы предпочли
держаться вместе. Надо было проверить часовых, подумал  Стриж.  Новички,
черт их возьми - у меня нет надежных людей. Он заставил  себя  встать  и
выглянул наружу. Фисби нигде не было.
   Дезет  поднял  излучатель,  настороженно  всматриваясь  в   бархатную
темноту, потом фыркнул.
   Неподалеку, на земле белело голое бедро - Фисби с энтузиазмом  тискал
немую девчонку.
   Дезет равнодушно обошел парочку, мягкими  шагами  повернул  за  угол:
часовой на месте, прошел к сараю - двое солдат  у  подпертых  дверей  не
спали.
   Когда он вернулся назад, на земле  не  было  ни  Фисби,  ни  девушки.
Костер уже догорел, котелок медленно остывал...
   Ночь прошла спокойно.
   Стриж вышел из  духоты  коттеджа  и  с  наслаждением  вдохнул  чистый
воздух, на кустах полыни прохладно блестели крупные капли росы.
   Солдаты  выбирались  наружу,  кто-то  подбросил  дров  и   разогревал
вчерашнее варево, остальные готовили  походные  миски.  Дезет  попытался
настроиться на еду и понял, что не голоден - тошнило.
   Черт возьми, подумал он, это опять ложная лихорадка.
   Ладно, хоть не настоящая, от ложной проще избиваться. Есть все же  не
хотелось - он отвернулся, чтобы не видеть разварившийся в кашу гуляш.
   Фисби ел жадно, Локс почти не отставал от него.
   Еще с десяток людей наполнили миски и  сейчас  недоверчиво  пробовали
результат.
   - Ну и дерьмо ты сварганил, Фисби!
   Кто-то тут же опрокинул чашку в кусты.
   Бывший фермер восточного побережья бурно оправдывался...

***

   Фисби умер к вечеру. Локс пережил его на два часа.
   Перед смертью его рвало кровью.
   Хауни, отрядный стандарт-медик, едва глянул на индикатор:  отравление
уже не вызывало сомнений. Стриж прислонился  спиной  к  ребристой  стене
коттеджа - его, офицера корпуса "Cардар", от  похожей  смерти  отгородил
лишь так и не разошедшийся как следует приступ ложной лихорадки.
   К утру из двадцати с лишним солдат умерло десятеро.
   Еще до того,  как  это  стало  свершившимся  фактом,  Дезет  приказал
запереть в риге всех женщин и детей. К рассвету второго дня оставшиеся в
живых солдаты пришли в себя.
   - Проблевались, парни? Пошли.
   Стриж оглядел свой отряд и невесело усмехнулся.
   Двенадцать человек, излучатели с  полным  боекомплектом,  в  изобилии
есть запасные.
   Иллирианцы собрались на площади.
   Ригу открыли, женщин и детей выгнали на площадь.  Четыре  каленусийки
под присмотром Хауни и Каннингема долго  рыли  две  ямы:  поменьше,  для
мертвых солдат и побольше, для...
   Сарай, где держали мужчин, сначала открывать не стали. Дезет  говорил
не очень долго, зато громко,  на  своем  идеально  чистом  каленусийском
диалекте.
   Он не сомневался, что его прекрасно поняли: полчаса  на  размышление,
потом, каждые полчаса расстреливают по  одному  человеку:  сначала  всех
фермеров, потом женщин, детей оставят напоследок. И так до тех пор, пока
оставшиеся не выдадут отравителя.
   Стриж знал, что никто из мужчин не мог притронуться  к  котлу  -  они
провели ночь в сарае.
   Но  он  помнил  окровавленные  губы  Фисби,  и  это  знание  его   не
беспокоило.
   Ждали ровно полчаса -  первым  к  ребристой  стене  сарая  прислонили
старосту - он не мог стоять от страха и цеплялся за одежду солдат.
   Через три  часа  расстреляли  шестерых.  Через  пять  часов  дрожащие
несмотря на палящее солнце женщины с опустевшими глазами  вытолкнули  из
своих рядов немую девушку в порванной юбке.
   Девушка молча, упорно отбивалась.
   Стриж равнодушно махнул рукой.
   Он не верил, что она причастна к отраве в котле - не сходилось время.
   Однако, дальше задерживаться в поселке становилось опасным.
   Запах горькой полыни стлался в воздухе, трещали цикады...

***

   Девушку расстреляли наспех.
   Как потом оказалось - не до конца.
   Отсутствие речи не помешало  ей  стать  главным  свидетелем  на  его,
Дезета, процессе в Ординарном Трибунале.

***

   Говорят, люди логично мыслящие,  способны  безо  всякого  пси-фактора
предвидеть роковые повороты событий  и  подстраиваться  под  обстановку:
изощренная  наблюдательность  с  успехом  заменяет   им   паранормальные
способности. Через неделю после  расстрела  в  безвестном  каленусийском
поселке,   принцепс   Иллиры,   верховный    главнокомандующий    армией
Иллирианского Союза отдал приказ о тотальную зачистке "наших пограничных
территорий" от "подрывных каленусийских элементов".

7005 год.

Каленусия.

Сектор Эпсилон.

Тюрьма строгого режима

Форт-Харай.

   - ..раскаивались в содеянном?
   - Хотите правду? Три года назад, перед судом, я просто хотел жить,  и
не хотел лезть в петлю,  но  у  меня  не  было  ни  сил,  ни  времени  о
чем-нибудь жалеть.
   Сейчас - да. Я искренне сожалею.
   - Хотите искупить?
   - По-вашему?
   Вот уж нет. Что я натворил, за  то  я  и  сижу.  И  буду  сидеть  еще
двадцать два года - я и сбежать-то ни разу не пытался.
   - А могли бы - из такого-то места?
   Стриж улыбнулся уголком рта.
   - Ваш вопрос даже не оскорбителен, он  риторичен  -  вы  сами  знаете
ответ.
   - Значит, назло "следст.  отд.  и  т.д."  любому  полезному  действию
предпочитаете вот так просто - гнить в тюрьме?
   - Спасибо, ничего, я привык.
   - Не надо бравады.
   - Я серьезен.
   Со мною здесь обращаются вполне сносно, а вы мне предлагаете лезть  в
пекло неясного происхождения ради сокрытых от меня целей - ваших  целей,
между прочим.
   У меня там будет девять шансов из десяти умереть.
   Увольте,  колонель,   я   предпочитаю   более   традиционный   способ
искупления.
   - Я вас не узнаю.
   Н-да, у лучшего из лучших сели батарейки.
   Камера в Форт-Харай и лопата в  руках.  И  что  -  ничего  больше  не
хотите?
   - А что вы можете предложить такому типу, как я?
   -  Свободу.  Прощение  ваших   многочисленных   грехов.   Гражданство
Каленусии.
   Возможность начать жизнь заново.
   Покачнулся( "а ведь не привинчен!") пластиковый стул -  Дезет  резко,
будто его ударили наотмашь, дернулся назад, потом повернул  голову  так,
что на надбровные дуги упала тень.
   Хиллориан потерял возможность следить за его глазами.
   - Вы циник.
   Что ж, я вижу, игра пошла по крупному. Это много.  Только  зачем  мне
гражданство Каленусии?
   Девяносто девять из ста... нет, девятьсот девяноста девять из  тысячи
конфедератов считают меня законченным подлецом.
   Между прочим, справедливо считают  -  вы  им  готовите  сомнительного
собрата.
   И пускай... пускай даже не было бы того, что случилось в Ахара,  я  -
чужак.
   Я гражданин Иллиры, им родился, им и умру.
   Полковник Хиллориан не торопясь открыл  пупырчатую  кожаную  папку  -
сухо щелкнула пружина замка.
   - Это, я имею в виду вашу смерть, может случиться гораздо раньше, чем
вам кажется. Вот.
   - Что это? Я могу...
   Стриж вопросительно посмотрел на полковника.
   - Берите бумаги, читайте. Это копия официального запроса  Порт-Иллири
на предмет вашей выдачи. Понимаете, что для вас значит выдача?
   Дезет не отвечал, цепко просматривая документ.
   Дочитал до конца страницу, перевернул, снова вернулся к началу.
   -  Можете  не  сомневаться,  бумаги  подлинные.  А  теперь  подумайте
немного, а я порассуждаю.
   Вы, офицер корпуса сардаров, сдались в плен каленусийцам. Сам по себе
прецедент неслыханный. Далее, попав в плен вы не только не умерли -  вас
по неясным причинам вытаскивают из петли, которую вы, Стриж,  несомненно
заслужили по крайней мере в пятикратном размере.
   Продолжим наши рассуждения.  В  Калинус-холле  становятся  известными
некоторые сведения, которых там знать не должны - да, вы нечувствительны
ко всем известным разновидностям "сыворотки правды", и к  гипнозу  тоже,
но болевой порог у вас самый обычный. И вот...
   - Подонки...
   - Полно ругаться. Я знаю - вы теми,  вынужденными  признаниями  жизнь
себе не покупали.
   Но для Порт-Иллири это неважно.
   У вашего  истеблишмента  проигрыш  войны,  упадок  харизмы  и  прочие
неприятности  досадного  рода.   Показательная   казнь   десятка-другого
изменников, и вас в том числе, если и  не  способствует  действительному
ремонту ситуации, то по крайней мере...
   - Катитесь отсюда, оставьте меня...
   - Неужели так хотите на родину?
   - Издеваетесь?
   - Нет, сожалею.
   Досидеть спокойно еще  двадцать  два  года  на  пансионе  милосердной
Каленусии вам не дадут - вышлют вон как  миленького.  А  как  только  вы
пересечете границу - сами понимаете, что вас ждет, Стриж.
   У нас демократия - грешника пожалел Сенат.
   Принцепс Иллиры не страдает столь пошлой сентиментальностью.
   - Так меня высылают?
   - А кому вы здесь нужны - с лопатой-то в руках?  Для  земляных  работ
люди найдутся.
   Дезет с заметным трудом  разжал  сцепленные  -  костяшки  побелели  -
пальцы.
   - Ну что ж.
   Раз у меня есть выбор - я выбираю иллирианский эшафот.
   Во всяком случае - примите искреннюю благодарность за правду.
   У меня появилось лишнее время приготовиться.
   Прощайте, полковник Хиллориан, я был рад увидеть вас еще один  раз  -
последний.
   Бывший сардар встал и,  не  спрашивая  разрешения,  мягким,  кошачьим
шагом двинулся прочь, к дверям.
   - Сидеть! На место, заключенный FF!
   Дезет уже тянулся к причудливо изогнутой ручке двери.
   - Может, вы позовете охрану, чтобы  меня  честь  по  чести  увели,  а
колонель?
   - ..Да сядьте же вы, идиот.
   Право слово, не верится, что в вашем личном деле написано "психически
устойчив".
   Куда лезете?
   В коридоре солдаты с приказом при любых  эксцессах  открывать  огонь.
Вам жить надоело?
   Стриж остановился почти на пороге, замер  на  секунду  и  вернулся  к
столу.
   - Что это изменит?
   Ничего.
   Месяцем раньше, месяцем позже - какая, холера, разница?
   - Если вы так не  дорожите  жизнью,  удовлетворите  мое  любопытство,
скажите, зачем вы сдавались в плен?
   В вашем корпусе такая акция - в высшей степени дурной тон.
   - Избавьте меня от необходимости объяснений.
   Да я уже и не помню толком, зачем. Должно быть,  помрачился  на  жаре
рассудком. В Ахара такое  бывает  -  сухой  воздух,  знаете  ли,  вокруг
пупками торчат эти нелепые камни, говорят, какие-то дурманящие примеси в
местной воде.
   Начинаешь творить странные вещи, потом сам не рад.
   Хиллориан бросил пупырчатую папку на крышку стола, подошел к  окну  -
широкая панорама сквозь небьющееся стекло показала  череду  однообразных
крыш Форт-Харая, облако пыли над песчаным  карьером,  ленту  повозок  на
обвившейся вокруг плато дороге. "Как я устал, как  я  устал  возиться  с
тобой, чертов проклятый, талантливый, бесстрашный, нечастный мерзавец".

***

   - Скажите, Алекс, вы еще помните свою дочь?
   Он помнил.

Четыре года назад.

30 августа 7001 года. "Воссоединенные территории Иллиры".

Долина.

Ахара.

   Стриж вынырнул из бесформенного, вязкого водоворота сна - сам сон  он
не запомнил, остался лишь соленый привкус опасности. Он включил  ночник,
подошел к окну, сдвинул невесомую, лиловую ткань  занавески:  край  неба
уже светлел, источая призрачное, зеленоватое сияние.
   Чуть наискось, сразу за лужайкой, торчали по соседству два привычных,
приметных менгира.
   Дезету на миг показалось, что менгиров стало три, но  наваждение  тут
же исчезло. Он хмыкнул и опустил лиловую ткань.
   Нина спала.
   Свет ночной лампы бросал тень длинных, загнутых ресниц на нежную кожу
детской щеки.
   Стриж поискал в сонном  личике  сходство  с  Марго,  но  не  нашел  и
отвернулся.
   Что ж,  придется  смириться  с  тем,  что  для  Марго  он  больше  не
существует.
   До столицы Маргарита Дезет должны была добраться еще вчера.
   Интересно, что она сейчас поделывает в Порт-Иллири?
   Скорее всего, мчится на машине в свой клуб или роется в академическом
архиве, наверстывая упущенное.
   Для Стрижа ее больше  нет,  а,  может,  настоящей  Марго  и  не  было
никогда.
   Дезет отошел от детской кроватки. Через месяц,  самое  большее  через
два - после того, как вступит в силу бракоразводный ордер - Нину у  него
заберут.
   Может быть, это и к лучшему.
   Ребенку не место на границе  с  Каленусией.  Отдать  земли  выжженной
"зачистками"
   Ахара ветеранам третьего межгражданского  пограничного  конфликта?  -
пожалуй, принцепсу не откажешь в мрачном чувстве юмора.
   Стриж еще раз посмотрел на лениво светлеющий проем  окна,  коттедж  в
фешенебельном  пригороде   Ахаратауна   нагонял   на   него   неприятные
воспоминания: запах горькой полыни забивал аромат толстоногих  бархатных
цветов, заботливо высаженных на  аккуратных  газонах.  В  первые  недели
здесь Дезет тщательно выкосил всю полынь в округе, которую смог найти.
   Переждав, повторил операцию. Соседи смотрели на него как на идиота  -
но запах не проходил.
   Стриж знал, что не безумен.
   Был уверен, что это не "ментальная наводка".
   Может быть, изощренная интуиция  выбрала  такой  способ  предупредить
своего владельца? О чем?
   Он натянул форменную рубашку  сардара  и  вышел  за  порог.  Муаровое
сияние неродившегося рассвета охватило треть неба.
   На самой кромке западного горизонта безмолвно полыхало. Гроза?
   - Эй, командир! Что это?
   На пороге соседнего дома застыл полуодетый Хауни.
   - Ты видишь это, Стриж?
   Запах полыни накатывал тугой, пряной, почти осязаемой волной.
   Стриж уже понял все - и промолчал.
   Впрочем, слова в таких случаях уже не имеют силы...
   Прошло неполных три дня.
   Ахара пылала.
   Отряд бывших сардаров уходил оставив пригород каленусийским  "отрядам
зачистки и безопасности приграничных территорий".
   Шли на восток ночами, днем отсиживались в редких оврагах, в  скопищах
природных менгиров, в узких полосках придавленного зноем, редкого леса.
   Ночной  ветер  долины  прогонял  неподвижную  дневную   жару,   щедро
раздаривая принесенный с гор леденящий холод.
   Стриж нес Нину на руках,