ону ударила Дирка под колено.
   Массивные глыбы, отделились от  потолка,  с  грузной  неотвратимостью
покатились вниз, тяжелый грохот смешался с резким треском рвущихся вдоль
опор, каменная пыль клубом взвилась над местом катастрофы, крошка  стен,
мелкие обломки кремня веером брызнули во все стороны...
   - Дирк!
   Острый треск заглушил голос Хиллориана.
   Своды тоннеля колебались, уцелевшие, перегруженные подпоры  угрожающе
прогнулись.
   - Дирк! Что с вами? Вы целы?
   Септимус поспешно шарил в пыли.
   Фонарь сыскался в неожиданном  месте  -  почти  под  ботинком  самого
полковника.
   Хиллориан щелкнул кнопкой - осветитель  исправно  сработал,  выбросив
мертвенно-зеленоватый конус света.
   Полковник пристроил лампу на лоб и затянул ремешок фонаря на затылке.
   Мутные клубы пыли вырывались из левого отворота коридора.
   В отдалении, сзади, стучали, приближаясь, шаги бегущих.
   - Кто здесь?
   - Это мы, колонель...
   Первым вынырнувший из-за поворота Стриж  пытался  вытереть  лицо,  но
только размазывал по нему слой слегка сверкающей в свете лампы пыли.
   - Кто - "мы"?
   - Я, со мною девушка и Фалиан.
   - Вы в норме?
   Где были так долго?
   - В норме, в норме, потом все расскажу... Что здесь происходит?
   - Обвал.
   По-моему, там, левее завалило Дирка. Сейчас,  подождем,  пока  осядет
пыль, и проверим.
   В этот отчаянный, страшный  момент  Белочка  смотрела  на  Хиллориана
почти с ненавистью:
   - Пока мы ждем, он умрет. Ему наверняка нужна помощь.
   - Спокойно, Джу.
   В сторону лишние эмоции.
   Вы ничем не сможете помочь ему в кромешной темноте...
   Кстати.
   Не советую снимать свой пси-барьер. Силы и нервы вам еще понадобятся.
   Четверо замерли в стиснутом  камнем  пространстве,  мучительно  долго
пережидая.
   - Все. Теперь чисто. Пора.
   Тяжелые, угловатые глыбы почти  завалили  штрек,  проход  сузился  до
предела. Септимус, обдирая плечи протиснулся вперед, давая место Стрижу.
   - Вот он...
   Иссиня-бледное лицо Дирка показалось Джу отрешенным, глаза оставались
закрытыми.
   Грудь, шею, плечи густо засыпало крошево камня.
   Левая нога лейтенанта лежала прямо, правую словно  выкрутили  жгутом,
ступня в парусиновом ботинке неестественно вывернулась наружу.
   Но худшим оказалось все-таки не это.
   Тело лейтенанта придавила рухнувшая опора - неподъемный  столб  лежал
поперек, подмяв верхнюю часть бедер, поясницу и таз.
   Рванувшийся было вперед иллирианец отступился и опустил руки -  концы
бревна намертво заклинили обвалившиеся камни.
   Самое худшее - смертельно искалеченный,  раздавленный  Дирк  все  еще
жил.
   Веки задрожали и приподнялись, открыв мутно-черные  от  расширившихся
зрачков глаза.
   Ни говорить, ни даже  кричать  вертолетчик  не  мог,  из  уголка  рта
сочилась вязкая жидкость - желчь, смешавшаяся с  кровью  из  прокушенной
губы.
   Белочка ощутила горькую волну  неотвратимо  накатывающей  тошноты.  В
ушах тонко, по нарастающей  застрекотало  -  прозвенел  первый  звоночек
близкого обморока.
   Плотный  пси-барьер  выстоял,  бесконечная  боль   Дирка   не   могла
проникнуть в сознание Джу. Но вид...
   - Космос всемогущий!
   Несчастный лейтенант сейчас походил на растоптанного жука.
   С одной печальной разницей - он был человеком.
   - Ох.
   Стриж едва ли не отшвырнул Белочку, резко оттеснил ее прочь.
   - Уйдите, ради Разума. Вам не надо туда смотреть.
   Хиллориан оглядел раненого, цепко всмотрелся в искаженное лицо.
   - Что будем делать, Алекс?
   - А это ваш человек, вам и решать. Я здесь не при чем.
   - Понятно.
   Полковник достал пистолет.
   - А вы не боитесь стрелять, колонель? Вы не чувствуете запаха?
   - Пахнет дерьмом и смертью.
   - Если бы только этим самым.
   Я не присягну, что в тупик не подсочился какой-нибудь взрывчатый газ.
В таком случае стрельба нам выйдет большим боком.
   - Рудничный газ не пахнет ничем - отрезал Хиллориан, однако, поспешно
убрал оружие.
   - У вас хороший нож, Фалиан. Как насчет?...
   Иеремия протянул  бритвенно-острый  тесак,  полковник  склонился  над
раненым, убрал мелкие камешки с шеи лейтенанта, не торопясь примерился.
   - Годится. Лучше всего - в горло.
   - Не смейте этого делать!
   Наблюдатель  удержал  руку,  обернулся,  лицо  мелко  задергалось  от
ярости.
   - Стриж, сделайте мне одолжение,  уведите  ее  подальше  и  подержите
покрепче. С меня довольно воплей - мое терпение на сегодня истощилось.
   Иллирианец крепко до боли взял Джу за локти:
   - Пойдемте, леди. Полковник сердится.
   Джу обманчиво расслабила руки и тут же, из последних  сил  рванувшись
вбок, вывернулась из цепких объятий Стрижа.
   - Ублюдки!
   - О, холера!
   - Я же сказал - держите ее, Дезет! У вас руки растут не из того места
- не можете справиться с бабой. Помогите, Фалиан!
   Проповедник лишь равнодушно покачал головой.
   Он понуро стоял в самом закутке, у стены, скрестив руки на груди,  и,
по-видимому, не собирался вмешиваться в потасовку.
   Белочка что  было  сил,  наполовину  промазав,  пнула  растерявшегося
иллирианца в голень, нырнула под руку  полковнику  и  бросилась  вперед,
прикрывая собой Дирка.
   В лицо ударил резкий, отвратительный запах крови, желчи и нечистот.
   Хиллориан стоял жестко выпрямившись,  держа  в  опущенной  руке  нож,
бледный до зелени в пронзительном мерцающем свете четырех фонарей.
   - Ты мелкая, пошлая психопатка.
   Нервная сука. Он умирает! Понимаешь - медленно умирает.  Это  уже  не
человек - это останки. Мы хотим помочь ему умереть быстро.
   Джу почти прижалась к Дирку.
   Веки вертолетчика снова дрогнули, в  уголке  левого  глаза  собралась
крупной каплей прозрачная влага. "Он же все слышит и все понимает"  -  с
ужасом поняла Белочка. "Он здесь все равно что один, среди  ненависти  и
нечистот, и шаг за шагом, в отчаянии, уходит в Великую Пустоту"
   Хиллориан продолжал, медленно чеканя слова:
   - Я не потерплю.
   Бунта.
   Среди своих людей.
   Даже если.
   Мне придется вводить. Казни.
   И бросил коротко, через плечо, не оборачиваясь:
   - Алекс, возьмите ее и уберите отсюда.
   Делайте с ней все, что хотите, любыми средствами - долой.
   Джу в ужасе  обернулась  -  Стриж  шагнул  вперед,  в  серых,  слегка
меланхоличных глазах иллирианца отражалось холодное электрическое пламя.
   Джу сжалась, приникнув к Дирку. Сардар помедлил.
   - Простите, колонель, я пас.
   - То есть как?
   - А так.
   Чрезмерное немотивированное насилие не по моей части. И - мне хочется
верить - не по вашей.
   Полковник тяжело дыша, поднял руку  с  ножом,  постоял,  рассматривая
побелевшие от напряжения костяшки.
   - Мне надо было пристрелить вас, Стриж, там, в Ахара, еще четыре года
назад.
   Результатом вашей дури станет его - наблюдатель ткнул  подбородком  в
сторону лейтенанта - крайне болезненная смерть.
   Дезет пожал плечами.
   Хиллориан  бросил  жалобно  звякнувший  нож  под  ноги   окаменевшему
проповеднику, длинно,  грязно  и  витиевато  выругался,  повернулся,  и,
обдирая плечи, вылез из штрека.
   Сардар немного постоял, спрятав руки в карманы и покачиваясь с  пятки
на носок, потом фыркнул:
   - Знаете, а ведь он прав. Надеюсь, вы хотя бы  наполовину  понимаете,
что творите.
   Джу отвернулась,  не  удостоив  Стрижа  ответом.  Она  опустилась  на
колени, подавив отвращение,  придвинулась  к  Дирку  вплотную,  положила
узкие, холодные ладони на его виски и - сняла пси-барьер...
   Это было больно - очень.
   Существо Дирка сплошь состояло из страдания.
   Боль полоснула ярким  пламенем,  опалила  горячим  вихрем  и  тут  же
сделалась леденяще холодной, отнимающей силы, рассудок, сам смысл бытия.
   Боль ударила Джу.
   Разум Белочки рванулся прочь, подобно раненому  животному  убегая  от
опасности.
   Она развернула пси-барьер и осторожно перевела дыхание.
   Сердце колотилось о ребра кроличьей лапой.
   Джу поняла, что никогда, ни за что не сможет  вернуться  туда,  туда,
где за огненной завесой боли, корчась, медленно умирает и никак не может
умереть Дирк.
   Воспоминание явилось непрошеным.
   Белые портики Параду.
   Стылый гнев и бессильное отчаяние.
   Сухое, проницательное лицо Птеродактиля, его  жесткие,  безжалостные,
бьющие прямо в цель, слова: "Вы их жалели - всех, всех и трупы тоже.
   Там, где смерть больного врач встречает лицом к лицу, там  нет  места
жалости"...
   Джу вытерла щеки рукавом и вернула ладони на виски Дирка.
   "Нет, ты ошибался во мне, старый Птеродактиль.
   Пусть я не стала лекарем полного статуса, пусть я не могу спасти  его
- да и никто не сможет. Но я тоже кое на что  способна.  Дирк  не  умрет
так. Только не так, как хотят они ".
   Джу сняла пси-барьер. Боль вернулась, но теперь стало немного полегче
- холод мучительно опалял, касаясь кожи, однако не  мог  проморозить  ее
насквозь.
   Белочка легко коснулась разума Дирка - словно солнечный  зайчик  упал
на крошево льда.
   Она поняла: лейтенант  чувствует  ее  присутствие  и  верит  ей.  Она
осторожно потянула боль на себя.
   Холодное страдание  умирающего,  отдаваемое  живому,  превращалось  в
палящий огонь.
   Белочка плакала, держа голову лейтенанта на коленях и вспоминала -  в
ее воспоминаниях  звенели  прохладные  фонтаны  Параду,  бегал,  коротко
тявкая  косолапый  щенок,  разлетались  трогательно-ажурные   парашютики
семян, катился, сверкая крутыми  боками  огромный  оранжевый  мяч.  Дирк
слегка расслабился.
   Пламя боли наполовину угасло.
   И тут же с удвоенной силой вспыхнуло вновь. Джу закрыла  глаза  -  на
фоне экрана сомкнутых  век  шумел  и  ревел  прибой,  о  скалы  мыса,  о
крутобокий, поросший длинной зеленью валун, бились серо-синие волны.
   Ветер, упругий ветер моря сметал печаль и сушил слезы на щеках.
   Волны накатывали чередой, становились все  выше,  грозя  захлестнуть,
вода поднялась до пояса, волны уже не воды - боли коснулась плеч...
   Дирк слабо шевельнулся, заметался.
   "Разум, подумала Джу, Великий Разум,  если  ты  существуешь,  ты  все
можешь - помоги мне.
   Мне не справиться одной".
   Помощь пришла с неожиданной стороны - в тускло-серой мгле обрисовался
светлый, золотистый силуэт - Иеремия, его светящийся контур и маленькое,
яркое  пятно  -  отблеск  сущности  Мюфа  за  спиной  луддита.   Белочка
почувствовала, как ее омывает желтое,  спокойное  тепло,  как  отступают
мучители-волны. "Спасибо". "Не за что, дева, сочтемся потом".
   Дирк замер, вытянувшись. Он был все еще жив - и больше не страдал.
   Белочка снова коснулась его разума и какое-то время наблюдала обрывки
воспоминания вертолетчика - утонченная, аристократического вида  старуха
в коричневом бархате  (мать?),  иссиня-черные  волосы  смуглой  женщины,
близнецы с бумажным змеем.
   Белочка и Дирк, оба они, точно знали, что близнецы будут жить  долго,
очень долго...
   Джу осторожно, мягко,  боясь  повредить,  разорвала  контакт  -  есть
воспоминания, которые могут принадлежать  только  одному  человеку  -  и
никому более. Дирк спал и видел сны, добрые и  прекрасные  и  правдивые.
Джу посидела еще какое-то время, дожидалась, пока его воспоминания  тихо
и безболезненно сменятся последним сном.
   Потом встала, отряхнула  каменное  крошево  с  дрожащих  от  слабости
колен.
   "Вот как умеют работать сострадалисты!".
   Иеремия все так же молча, скрестив руки, стоял в углу.
   Стриж казался озадаченным, однако, в выражении его лица довольно ясно
читалось понимание.
   Не понимание-"видение" сенса, от природы  недоступное  иллирианцу,  а
логическое, пришедшее от разума осознание мыслящего человека.
   Джу кивнула, давая понять, что видит  состояние  Стрижа  и  добавила,
мгновенно, без усилий, сложившиеся слова:
   - Умирают все. Но никто не должен умирать в грязи и ненависти.
   Она заметила среди битого камня пистолет Дирка, подобрала бесполезную
железку и сунула в карман - "на память".
   Потом, слегка шатаясь, выбралась из штрека, отставив за спиной плотно
сгущающуюся темноту.
   Стриж  сначала  отстал,  потом  его  шаги   приблизились,   настигли,
застучали совсем рядом.
   Белочка обернулась, встречая иллирианца лицом к лицу.
   В выражении глаз Стрижа было нечто странное, Джу поняла - он  впервые
посмотрел на нее всерьез.
   - Я могу вам чем-нибудь помочь?
   Она отрицательно помотала головой.
   Иллирианец не стал настаивать.
   Он отступил на шаг, пропуская Белочку вперед:
   - Насчет чистой смерти - быть может, вы и правы.
   Но я часто, слишком часто видел, как люди  умирают  именно  так  -  в
грязи.
   И добавил, чуть помедлив:
   - Простите меня Разума ради, простите нас за эту безобразную сцену, и
за все, леди.

Глава XII. Полевая философия.

Каленусия, Горы Янга, кратер Воронки Оркуса, день "Z+17"

   Тело Дирка осталось в штреке -  его  заложили  камнями,  возведя  над
местом обвала грубое подобие саркофага.
   Иеремия на память прочел торжественные гимны Мировому Разуму.
   Вертолетчик, кажется, был убежденным атеистом, но Хиллориан  не  стал
препятствовать  -  только  махнул   рукой.   Полковник   держался   чуть
отчужденно, "бунт на корабле" оставил  без  последствий,  лишь  приказав
Дезету сдать пистолет, на  Белочку  предпочитал  и  вовсе  не  смотреть,
ограничиваясь короткими, вежливыми репликами-указаниями.
   Наблюдатель  внимательно  выслушал   рассказ   Стрижа   (благоразумно
подкорректированный иллирианцем). Отдельно - показания  Джу  и  Фалиана.
Все, что касалось "призрака" и "черты" намертво осело в  походном  кейсе
полковника.
   Выводов не было ни у кого - потрясение оказалось слишком сильным.
   Утро следующего дня экспедиция встретила в унынии - следы Мюфа так  и
затерялись в загроможденной глыбами шахте.
   Джу, выплеснув энергию на Дирка, словно оцепенела.
   Для настоящей скорби не хватало ни сил, ни уверенности -  образ  Мюфа
никак не вязался со смертью. Старший Фалиан, погрузившийся перед  тем  в
ставшее для  него  едва  ли  не  обычным  состояние  полутранса,  твердо
объявил, что внук жив.
   Стриж непочтительно хмыкнул, но от комментариев воздержался.
   Полковник мучился двусмысленностью ситуации -  бросить  мальчишку  на
произвол судьбы означало фатальную утрату  авторитета,  искать  -  почти
наверняка провал миссии.
   - Где он был в момент обвала, колонель?
   - В том же проходе, где и Дирк, но подальше.
   Судя по визгу - гораздо подальше.
   - Туда есть другая дорога?
   Хиллориан задумался.
   - Возможно.
   Возьмите фонарь, Дезет - за мной.
   Фалиан, вы с нами.
   Симониан остается следить за лагерем.
   Отправленная в полуотставку Джу  потихоньку  извлекла  со  дна  мешка
поддельное руководство по "Лечению кишечных расстройств".
   Привычно свистел ветер, залетая в  неплотно  закрытую  дверь,  шуршал
песок, лепетал маленький водопад.  Она  устроилась  поудобнее,  соорудив
себе из найденного в кладовке хлама - парусины и каркаса от контейнера -
подобие кресла.
   Джу свернулась клубком и погрузилась в еретические изыскания  Грубого
Хэри.
   По мнению Майера между кси-и пси-реальностью могло существовать нечто
вроде изощренного обмена.
   Забытая в нашем мире идея - это смерть ее тонкой, бесплотной сущности
в потустороннем мире.
   Люди легко и  бездумно  пополняли  мир  идеала  -  смутными  снами  и
утонченной, яркой мечтой, отточенными научными абстракциями  и  тяжестью
наркотических иллюзий.
   Обратное случалось крайне редко, хотя любая мысль,  в  теории,  могла
воплотиться и обрести  реальность  существования.  Воскресшие  мученики,
неуязвимые пророки, - редкие феномены  попирающие  материальные  законы,
случаи чуда, память окоторыхбережносохраняласьвортодоксальных религиях.
   Пронзительно-беспощадный "cуд божий" древних...
   Фанатично уверенный в своей правоте человек, не обжигаясь, принимал в
ладони багрово-раскаленный брусок железа.
   Невинный подносил к устам чашу яда - и без вреда для себя  глоток  за
глотком пил отраву на глазах у  потрясенных,  собравшихся  поглазеть  на
казнь, зрителей. Это было.  Мифология  раннего  периода  слишком  плотно
нашпигована такими историями... Было ли?
   Джу почти соглашалась с Майером. "Свершится - ибо верую.
   Верую - ибо абсурдно".
   Неистовое, безрассудное упорство, окрашенное верой,  пламенная  вера,
освященная безысходностью и страданием - все это в известной мере  может
стать толчком для самых невероятных событий.
   Хэри,  по-видимому,  всерьез  заботило  взаимодействие  реального   и
потустороннего.
   У человека, пока он жив, или теплится память о нем, есть  бесплотный,
способный к воплощению пси-двойник.
   Свободное слияние  пси-и  ксимиров,  будь  оно  возможно,  в  идеале,
порождало бесконечно восстанавливающую себя ментально особь - героя  или
подонка, обывателя или гения - без разницы.
   Джу озадаченно отставила книгу: копия самого себя - будет ли она  тем
же самым человеком или?..
   Белочка представила себе бесконечную вереницу угрюмо  бредущих  вдоль
края обрыва Грубых Хэри и слегка затосковала.
   Если верить бредням Майера.
   Воронка была лишь воплотившимся порождением воображения, быть  может,
скопищем кошмарных снов сотен разных людей. Крошечная дырочка в мембране
меж реальностями - и в этот устоявшийся  мир  хлынул  чей-то  изощренный
бред, безо всякой логики составленный из ворованных кусочков реальности.
   Джу передернуло.
   Этот бред буднично, походя, почти безо всяких чудес, убил девятерых -
сначала  ностальгически   настроенного   наблюдателя   Нуньеса   с   его
напарником, потом безвестного  летчика  планера,  потом  Уила,  людей  с
горноспасательной станции, Дирка.
   "Это еще не конец".
   Острая тоска постепенно сменилась нестерпимой  тревогой,  Джу  убрала
книгу на  дно  мешка,  отодвинула  тяжелую  дверь,  вышла  под  свинцово
сереющее небо. Краски словно пожухли. Яркая с утра терракота поблекла до
тусклого цвета песка.
   Будничное - грязь,  ржавчина,  обломки  -  все  это  выступило  ярче,
зачеркивая, оскверняя циклопический размах и мрачную красоту Аномалии.
   Джу  дотронулась  до  собственного   пси-барьера   -   и   отступила,
испугавшись.
   Что-то говорило ей, что старые знакомые - серые нити  терпеливо  ждут
неподалеку.
   Что все-таки ищет целеустремленный Хиллориан в этом странном месте?
   В беспредметные в "исследования вообще" почему-то верилось плохо.
   "Глазки" никогда не были чисто научной организацией.
   Департамент верит построениям Майера  и  хочет  ими  воспользоваться?
Ерунда - полная и несомненная.
   Литой силуэт Септимуса, его приземленность,  прагматизм,  беспощадная
настойчивость плохо вязались  с  образом  адепта  диковато-потусторонних
теорий Хэри.
   "Все-таки кто и зачем украл мои ампулы?"
   Джу подобрала  несколько  камешков,  бросила  их  один  за  другим  в
бездонную воронку и поклялась себе набраться  терпения  и  сделать  все,
чтобы исподволь выудить на яркий свет тайну полковника...

***

   Полковник Хиллориан посветил фонарем, вытер каменную пыль со щеки.
   - Мы на месте.
   Это та самая развилка.
   Мальчишка в заваленном тупике, отделен от нас слоем камня,  если  ему
повезло жив, хотя я бы не питал излишнего оптимизма.
   - Старик уверен, что все в порядке.
   - Старик - заинтересованное лицо, Алекс. - тихо  шепнул  Хиллориан  -
завал в правом проходе нам не разобрать, так что  сворачиваем  налево  и
поищем обходной путь... Мастер Фалиан! Подойдите поближе...
   Иеремия описал лампой дугу.
   - Я здесь.
   Штрек уходил вперед, заметно изгибаясь вправо.
   - Проходы сближаются.
   Конец, пришли.
   Здесь тупик. Погодите... Вверху узкий лаз... Смотрите, Стриж!
   - Да.
   Узковато, конечно.  -  отозвался  Дезет  из-за  спины  Хиллориана.  -
Неплохо бы забраться туда, а вдруг лаз соединен с соседним штреком.
   Благословляете, колонель? Тогда я полез.
   - Оставайтесь на месте. Я сам хочу там побывать.
   Хиллориан подтянулся на руках и нырнул в отверстие.
   Тес