титься, потрахаться,
                                   набить живот,
                                   отдать концы - вот потеха!

                                           Присловье парамутанов

     Пир  выдался  отменным.  Нет  - куда  лучше  того.  Много лучше,  решил
Калалекв, когда выдалась минутка для раздумья.
     Это был самый  великий праздник, таких еще  не ведали парамутаны. Пир в
честь  погибели новых  и  ужасных врагов.  Какие были  рассказы!  Парамутаны
изображали могучие  удары  копья и  отвратительные стоны умирающих  чужаков.
Женщины только визжали от страха. А потом они ели. Ели. Ели. Стонали от боли
в туго набитых животах,  спали и  снова ели, потом опять  спали. В паукаруте
было жарко, тесно, и все давно сбросили с себя одежду.
     Проснувшись  в  очередной  раз,  Калалекв  нащупал  возле  себя  теплое
ароматное тело  Ангаджоркакв.  Он глубоко вдохнул сладкий запах шерсти между
грудями, языком  прикоснулся к  соскам. Сквозь сон ощутив его прикосновения,
она  застонала,  чем еще более  возбудила  его.  И он  немедленно вытащил ее
из-под шкур и  овладел ею, не обращая внимания на немногих, кто бодрствовал.
Одобрительные  вопли  разбудили  всех  остальных.  Зрелище  так  воодушевило
парамутанов, что они немедленно тоже  обратились  к делу. Женщины с деланным
визгом попытались  уклониться  от объятий, но бежать  не  собирались.  Какая
великолепная  забава! Калалекв даже  застонал от удовольствия, а потом... от
боли в голове. Конечно  же,  это была драка, и она тоже была великолепной. С
кем он дрался,  Калалекв позабыл.  Помнил  только полученное удовольствие. С
чего началось?  Наконец  он припомнил.  Это был  тот самый  эрквигдлит,  вот
глупый. Ведь он,  Калалекв, только  задрал шкуры  на его  женщине.  Так, для
смеха.  Тогда-то  эрквигдлит  и  ударил его,  а  он  разволновался и  ударил
Нануаква, который и дал ему сдачи. Хорошая забава.
     Калалекв  зевнул,  потянулся - и  захохотал от боли в  уставших мышцах.
Ангаджоркакв еще спала, посапывая во сне.  Кукуджук  исчез  под  горой шкур.
Калалекв переступил  через них и выбрался из паукарута, зевая и потягиваясь.
Стоявший  возле своего  паукарута  Нануакв,  заметив  довольного  Калалеква,
направился ему навстречу, поднимая вверх могучий кулак.
     - Вот чем я ударил тебя!
     - И я тоже крепко ударил!
     - Вот это истинный праздник! Лучше некуда.
     Нануакв прикрыл  смеющийся  рот  тыльной стороной ладони. Лоб Калалеква
наморщился, - ведь смеяться в руку означало знать про секрет, суливший новое
веселье.
     - Скажи мне, скажи скорее, - громко попросил Калалекв. - Не тяни.
     -  Не  буду. Эрквигдлит  исчез.  Должно быть, выбрался, пока ты спал, и
удрал в твоей собственной лодке.
     Тут они оба  зашлись  безудержным смехом,  пока  не свалились  на снег,
обессилев от хохота.
     -  Люблю их, - наконец выдохнул Калалекв.  - Они делают такие поступки,
которые даже не пришли бы мне в голову.
     -  Буди остальных. Пусть тоже  повеселятся. И спускай на воду иккергак.
Мы должны догнать его, пока не стемнело.
     Крики  снаружи разбудили Армун.  Входной полог  был откинут. Парамутаны
торопливо собирались, громко перекликаясь. После  драки и ночного беспутства
Керрик шкурами отгородился от прочих, чтобы не  привлекать ничьего внимания.
Теперь их не было, должно  быть, он  уже присоединился к  остальным. Схватив
одежду,  она  быстро  оделась  под шкурами.  Ее  гладкая  и безволосая  кожа
дразнила парамутанов,  и она  не хотела новых знаков внимания. Выбравшись из
паукарута,   она  увидела,  что  некоторые  иккергаки  сталкивают  в   море.
Ангаджоркакв  заторопилась  навстречу с широкой  улыбкой на  заросшем  бурой
шерстью лице.
     - Ох, смешной  твой Керрик.  Пока мы спали, он уплыл на лодке, чтобы мы
хорошенько поискали ее.
     Страх  стиснул сердце  Армун.  Ей было  не  до смеха,  и Керрику  тоже,
конечно. Всю  прошлую  ночь он был задумчив  и  мрачен и  не думал смеяться,
словно не замечая веселившихся парамутанов,  невесть где странствовал мыслью
и очнулся лишь тогда, когда с Армун потянули  одежду. Тогда он разъярился и,
должно быть, убил бы  обидчика,  если бы  она не  оттащила его. Это не  было
шуткой. Он  мог воспользоваться лодкой лишь с одной  целью. Он поплыл на юг.
Керрик отправился на  поиски острова, - ведь ни о чем  другом он даже не мог
говорить.
     - И я с вами!  - крикнула  она, когда иккергак  закачался на волнах.  -
Подождите, подождите меня. Я сейчас.
     Похрюкивая от удовольствия, парамутаны втянули  ее в кораблик,  пытаясь
одновременно  потискать. Она шлепала по  докучливым рукам, чем вызывала  еще
более бурное веселье. Она  не могла сердиться на них, ведь эти весельчаки во
всем отличались  от тану, смехом они  встречали  горе и  радость  и привыкли
делиться женщинами.
     Пока поднимали  парус,  Армун держалась в сторонке.  Нануакв у  кормила
правил  против ветра. Задумчиво  поглядев на парус. Калалекв ослабил один из
линей и заново перевязал его.
     - Как мы  найдем его? - спросила Армун, глядя на серую равнину с белыми
гребнями.
     - На  запад он не поплывет  - там океан. На севере только льды. Значит,
мы поплывем на юг и догоним его, потому что иккергак быстрее.
     Оставив  линь,  он  вновь  попытался  притиснуть  ее.  Вырвавшись,  она
отправилась на нос, подальше от развеселых негодников.
     Там  было холодно, мокрые брызги летели  в лицо, но она почти весь день
просидела там. Мимо неторопливо проплывал берег, но море впереди  оставалось
пустым. Зачем он это сделал? Неужели и вправду решил, что  сможет в одиночку
добраться до далекого  острова мургу? Ну, а если и сможет, что тогда...  что
он сумеет сделать один? Как можно было решиться на такое безумство?
     Глупо было даже думать об этом. Ее мучила мысль, которую она настойчиво
гнала от  себя  уже давно. Керрик во всем был непохож на прочих охотников  -
это она понимала.  Но слишком долго  не  позволяла  себе признаться  в этом.
Настала  пора обратиться  лицом к истине.  Иногда он напоминал  ей старика -
имени  его  она не знала,  - который жил в их саммаде,  когда  она была  еще
маленькой.  Он  говорил  сам с  собой.  Не замечая  окружающих,  он  отвечал
голосам,  которых никто не слышал. Его кормили  и внимательно вслушивались в
бессвязные речи, но однажды  он ушел в лес и  не вернулся.  Керрик не слышал
голосов духов, -  но в  море он  отправился так  же, как  этот старик в лес.
Неужели и он такой же? Можно ли чем-нибудь помочь ему?
     Страх продержал ее на носу иккергака весь день, не давая отвернуться от
пустынного  моря. Калалекв приносил ей поесть, но  она отталкивала его руку.
Лодки не было видно, на море было пустынно. Быть может, парамутаны ошиблись,
и  он  вышел в  открытое море  на запад,  чтобы навсегда  скрыться от  нее в
бескрайних просторах?  Нет,  нет,  нет, этого не может  быть.  Но  страх  не
отпускал ее, тем сильнее сжимая сердце, чем темней становился небосвод.
     - Вон он! -  крикнул Ниумак,  вскарабкавшись  на мачту, одной рукой  он
показывал в море.
     Там, вдалеке, на волнах  подпрыгивала темная крошечная точка,  время от
времени исчезая между валами. Калалекв развернул кормило.
     - Ай, тану, ай, умница! - закричал он. - Взял мористее, а мы ищем его у
берега.
     Когда  борт иккергака почти  навис над крошечной лодкой,  парамутаны со
смехом и  похвалами принялись окликать его.  Он, конечно, слышал, но даже не
повернулся, глядя вперед остановившимся  мрачным взором. Некоторое время они
плыли  рядом,  но  Керрик словно не  замечал иккергак. И  только  когда  они
перегородили  ему  дорогу, и  парус  беспомощно захлопал, он поднял  угрюмый
взгляд  от воды. Бросив  рулевое  весло, он  сгорбился,  подперев подбородок
руками.  И по-прежнему  не слышал криков.  Кто-то  перебросил ему  линь,  но
Керрик  не  заметил  и  его.  Подойдя ближе, парамутаны перехватили парус на
лодке.   Когда   она  стукнулась  бортом  об   иккергак,  Армун   немедленно
воспользовалась  представившейся возможностью и,  перевалившись  через борт,
плюхнулась в лодку.
     - Керрик, - мягко окликнула она. - Это я, твоя Армун. Я здесь.
     Он повернулся к ней, и она увидела слезы в его глазах.
     - Все умрут,  - проговорил  он, - все умрут. А я ведь мог предотвратить
это. А теперь все погибнут по моей вине.
     - Нет! - крикнула она, обнимая его. - В чем ты винишь  себя? Ведь не ты
сотворил этот мир. И не ты породил мургу. В чем же ты виноват?
     Он  сходит  с ума, теперь она  была  уверена.  Это  был  не тот Керрик,
который  без страха сражался с мургу и отправился разыскивать ее на холодный
север. С ним творилось что-то ужасное, и она не знала, как помочь ему. Таким
он был  в лагере  возле  озера. Но тогда он  был не настолько плох и заметно
оправился,  когда они  пустились в дорогу. Но  болезнь  души  возвратилась в
новом, более грозном обличье.
     Всю ночь,  пока они  возвращались  на север, измотанный Керрик проспал,
плотно привалившись к жене.
     Утром он казался спокойным, выпил воды, пожевал мяса. Но на вопросы  не
отвечал, и  парамутаны помрачнели, потому что он  портил им  все веселье. Но
печаль  эта  не  надолго  лишила их  удовольствия,  и,  завидев  на рассвете
паукаруты,  они разразились  радостными криками.  Армун  было невесело.  Она
глядела  на застывшее угрюмое  лицо Керрика  и  чувствовала,  как ускользает
надежда. Он заговорил с ней, только когда они остались одни.
     -  Да, я плыл  на этот остров. Это все, что я могу  сделать.  Теперь их
жизнь зависит лишь от меня.
     - Но что ты можешь сделать в одиночку, даже если отыщешь их?
     - Не знаю! - с болью в голосе крикнул он. - Не знаю! Ясно только одно -
я должен хотя бы попробовать.
     Армун нечего было  ответить, осталось  только  тесно прижаться  к нему,
чтобы тело поведало то, чего не могут сказать губы...
     Снегопад  начался в  тот  же  день.  Сначала  на  землю  падали  редкие
снежинки,  а  затем  снег  повалил  сплошной  пеленой,  и  скоро  за  каждым
паукарутом намело длинный сугроб. Все поняли - пришла пора зимних метелей.
     Еды было вдоволь, а  парамутаны  привыкли спать все долгие зимние ночи.
Короткие  дни,  если  не было  сильной пурги,  они посвящали охоте  и рыбной
ловле, однако не очень удаляясь от стойбища. Керрик не выходил со  всеми, он
замкнулся в себе  и не оставлял паукарута. Армун начала уже опасаться за его
рассудок, - как она ни старалась, темные думы по-прежнему одолевали его.
     В конце концов одержимость все равно победила.
     - Я уже видеть не могу тебя таким, - простонала Армун.
     -  Выхода  нет. Ничего другого я не придумал. Нужно разыскать остров. И
остановить Вейнте. До тех пор, пока это не свершится, у меня не будет покоя.
     - Я тебе верю. И последую за тобой.
     Не  говоря   ни  слова,  он  согласно  кивнул,  словно  бы  тоска   ее,
прорвавшаяся в словах, что-то подсказала ему.
     - Хорошо. Я и так уже наполовину в тех  краях. Вдвоем  мы не справимся,
нужен третий. Парамутан, знающий морские  дороги. Этого хватит. Втроем мы их
одолеем, я уже продумал, как мы это сделаем, до мельчайших подробностей.
     - Как же?
     Он подозрительно огляделся, словно опасаясь, что их подслушивают.
     -  Пока я  тебе не расскажу.  Пусть все  хорошенько уляжется в  голове,
чтобы не допустить ошибки. А теперь попроси Калалеква пойти с нами. Он храбр
и силен: лучше, чем он, спутника нам не найти.
     - В прошлый раз он тебе отказал.
     - Это было в прошлый раз. Попроси его снова.
     Укрывшись под шкурами,  Калалекв  рассеянно  жевал  безнадежно засохший
кусок рыбьего мяса, но, завидев возле себя Армун, сел.
     - Впереди много дней метели и еще больше зимних дней.
     Откинув шкуры, он потянулся к Армун, и она оттолкнула его руку.
     - Почему бы не оставить зиму и не уплыть на юг, поближе к лету?
     - Так не бывает.  Парамутаны живут на севере, жаркие  дни  и ночи губят
их.
     - Что  если мы поплывем  не  так далеко, не  в те  земли, где властвует
бесконечное лето? Сплаваем на остров Керрика и вернемся. Помоги мне.
     - Остров? Он все еще думает о нем.
     -  Помоги  мне, Калалекв,  мне и  ему. С головой  его творятся странные
вещи, и я боюсь за него.
     - Верно! - взволнованно выкрикнул Калалекв и прикрыл рот ладонью, когда
Ангаджоркакв  и Кукуджук  дружно  повернули головы в его сторону. Он молчал,
пока они не отвернулись, а затем  шепотом продолжил: -  Я заподозрил  это, -
ведь он  говорит  так странно,  - но  не думал, что окажусь  прав.  Какая ты
счастливая.
     - Счастливая? Почему?
     - Такая  удача! Твой охотник разговаривает  с  духами ветра и океана. А
они  обращаются только  к немногим и то иногда. Потом те,  кто слышал голоса
духов, говорят и с нами. Так мы узнаем, как нам  быть и что делать. Так духи
научили  нас строить  иккергаки,  чтобы  мы  могли бить  уларуаква, а  потом
жиреть. Теперь они говорят с Керриком, и он передаст нам их волю.
     Армун не знала, смеяться ей или плакать.
     - Знаешь, что они говорят?  Твердят снова  и снова. "Плыви  на юг,  ищи
остров". И все, ничего более.
     Кивнув, Калалекв закусил губу.
     - Так вот что они говорят. Значит, это должно быть исполнено.  Придется
плыть на юг.
     Не веря своим ушам, Армун кивнула.



Глава тридцать восьмая

                                           liianehesh arigi nindosigi ninoan

                                           Пока фарт не станет чилане,
                                           у нее нет города.

                                                    Апофегма иилане

     В первую  очередь - новый город.  Амбаласи  понимала это, но сожалела о
времени, которое приходилось отрывать от изучения сорогетсо. Так она назвала
эту  безъязыкую  родню иилане, ограничивавшую  общение  самыми  примитивными
знаками, словно юные элинийл в  море. Но даже это пока оставалось всего лишь
предположением, успех  первого  общения так  и  не повторился.  Сорогетсо не
приближались к опустошенному полуострову и прятались далеко в джунглях. Сама
она  была  слишком  занята бесконечными проблемами,  возникавшими в растущем
городе, и, не  имея  возможности  положиться  на  не  стремившихся проявлять
усердие Дочерей Отчаяния,  не могла снова отправиться  на  поиски сорогетсо.
Сказывался и возраст...
     Она лежала в тени быстро  подрастающего куста и  разглядывала культуру,
помещенную  в сандуу. На  гладкую линзу преображенного иилане существа падал
солнечный свет,  наблюдать изображение лучше  было в тени.  Микроскопические
объекты  в основном  были  знакомы  ей.  Ни патогенных бактерий,  ни опасных
грибкоа. Хорошо.
     -  Пришли ко мне  Энге, -  приказала  она -  своей помощнице  Сетессси,
менявшей образцы.
     Амбаласи откинулась на доску для отдыха и вздохнула. Жизнь так коротка,
а еще  столько надо сделать.  Саагакель была  добра  к ней,  и жизнь в таком
далеком теперь Иибейске  представлялась  уже одним удовольствием  от занятий
наукой.  Сколько же лет  она провела  там? Амбаласи даже потеряла им счет. И
она до сих пор  наслаждалась бы этим покоем,  если бы не внезапный интерес к
биологическим  аспектам  философии  Дочерей.  Тогда,  повинуясь   внезапному
импульсу, она разом променяла весь комфорт  на жесткую деревяшку под колючим
кустом.  Нет! - ее тело дернулось от эмоций. Конечно, интерес к этим Дочерям
Отчаяния был  ошибкой,  но  то,  что она оказалась  в этих краях...  Сколько
нового  успела  она  открыть,  каким  уважением  к   ней  исполнятся  ученые
Энтобана...  даже еще не родившиеся.  Она с наслаждением  обратилась  к этой
мысли - одни гигантские угри чего стоят, не говоря  уже  о новом континенте.
Но есть и более важная вещь, намного более важная.
     Сорогетсо. Терпение,  необходимо терпение. Она не должна торопиться. Ей
нужны безопасность, покой, тишина. Ей  нужен город, чтобы работать,  и пусть
никчемные Дочери  обеспечивают  ей  все удобства, пока она  будет заниматься
сорогетсо. Только по этой причине город должен расти быстро и правильно. Она
вновь вздохнула  - слишком  часто приходила она к этой  мысля. Нравится  или
нет, а делать придется.
     На глаза ее упала тень,  и  ученая поняла, что явившаяся Энге терпеливо
ждет, пока  она завершит свой внутренний монолог.  Повернув к ней один глаз,
Амбаласи жестом потребовала внимания.
     -  Настал  важный  момент.  Стена  крепка,  бесполезная  растительность
уничтожена,  посажены   затеняющие  кусты.  Земля  подле   меня  ископана  и
перекопана. Стерилизована и удобрена,  словом, готова  во  всех  отношениях.
Остается одно - посадить семя города.
     Вынув семя из контейнера,  ученая подняла его повыше, Энге в безмолвном
восторге пала на колени. Долго глядела она на покрытую бороздками скорлупу и
заговорила не сразу:
     - Первым  и главным в моей жизни было до сих пор откровение Угуненапсы.
Но  сейчас  настал  самый  важный  момент  в  моей жизни.  За  это  мы можем
благодарить  только тебя, великая  Амбаласи, чьим именем  и назван весь этот
необъятный  континент. Ты привела  нас к  свободе,  перевезла в  Амбаласокеи
через океан, чтобы  мы  вырастили здесь город. Могу  ли я позвать остальных,
чтобы они собственными глазами увидели миг посадки?
     - Главное не миг, а сама посадка. Пусть работают.
     - Они захотят порадоваться. Выразить тебе свое почтение.
     -  Ну,  если ты  настаиваешь...  Впрочем,  и так много времени тратится
понапрасну.
     Слух  об  этом разнесся  быстро, и Дочери торопились,  оставив работу и
широко  открыв рты от  жары.  Они молча сгрудились возле Энге,  чтобы видеть
углубление, которое та вырыла в мягкой  почве.  Потом полила ямку  водой под
строгим надзором Амбаласи.
     - Довольно, если не хочешь, чтобы семя  утопло и сгнило, -  проговорила
старая ученая. Она подняла семя, и Дочери  почтительно заколыхались. - Ну...
кто из вас посадит его?
     К   неудовольствию   Энге   немедленно   завязалась   дискуссия:   руки
задвигались, ладони изменили цвет.
     - Требуется обсудить...
     - Как поступила бы Угуненапса?
     - Главное - очередность.  Те из  нас,  кто  раньше  обратились к трудам
Угуненапсы, обладают  куда большей мудростью. Нужно всех  опросить  и  будем
выбирать в порядке...
     - Почтительная просьба умолкнуть, - проговорила Энге  с жестами срочной
необходимости, и все наконец утихли. - Только  одна из  иилане подходит  для
этого важного дела: та, что привела нас сюда, та, что привезла семя... Она и
посадит его.
     -  Напрасная  трата  времени,  -  ответствовала  Амбаласи, с кряхтением
поднимаясь  на ноги; она  была польщена,  но не  показывала  этого. Хоть эти
Дочери  болтливые  упрямицы,   все-таки  они  понимают,   что  надо  уважать
способности и интеллект.
     Шаркая, она подошла к увлажненной ямке, держа семя большими пальцами.
     - Начнем церемонию... - начала Энге и, потрясенная, умолкла, потому что
ученая просто опустила семя в углубление и кое-как засыпала его почвой.
     И немедленно направилась обратно к своей доске, распорядившись на ходу:
     - Чуть полейте еще - и за работу!
     Во всеобщем молчании  и недоумении Энге пришла в себя и, шагнув вперед,
попыталась подыскать правильные слова.
     -  Благодарим, благодарим,  Амбаласи,  высочайшую  из  высочайших!  Она
почтила  нас  -  собственными  руками  высадила семя  нашего города, первого
города сторонниц учения Угуненапсы. Много раз мы говорили об этом, много раз
повторяли...
     - Не сомневаюсь в этом!
     - ...но  одно лишь имя  может быть  дано этому городу. Он будет зваться
Угуненеб, город Угуненапсы! Великая честь вовеки носить это имя!
     Радостные  крики  сопровождались движениями удовольствия. Дернувшись  в
возмущении, Амбаласи обратилась к собравшимся:
     - Довольно! За работу. Столько еще нужно сделать. А ты, Энге, останься.
Но прикажи своим непутевым вернуться к делам.
     -  Я  не  могу  приказывать  им. - О