ленная стража. Когда  мы спросили, нам  ответили, что  внутри Дочери
Смерти, больше  спрашивать не разрешили и велели немедленно уйти. Когда Омал
услышала это, она прикоснулась к нашим большим пальцам и велела отнести тебе
это  известие. Те, кто  внутри, должны знать учение Угуненапсы, все  истины,
которые мы познали. Омал сказала, что ты поймешь; она подошла к стражникам и
заговорила  с  ними,  но ее бросили  на землю и потом отправили  за  колючие
стены.
     Энге  поежилась,   представив  себе  творимое  во  имя  жизни  насилие,
сопровождая мысли знаками глубочайшего понимания,
     - Омал - сильнейшая из нас, и будь у меня ее сила, я поступила бы точно
так же.
     -  Это  твоя  сила,  Энге,  направляет  всех  нас.  Она  понимает  твое
стремление, знает, что ты придешь. И потому  заняла  твое место, чтобы ты не
попала  в заточение. Ты должна быть  на  свободе,  чтобы проповедовать слова
Угуненапсы.
     - Так я и поступлю, и Омал будет свободна. Расскажи мне об эйстаа.
     - Ее все любят и уважают, - сказала Сатсат. - Каждая может обратиться к
ней на амбесиде, если есть необходимость.
     - Есть необходимость, - повторила Энге, вытирая рот от остатков мяса. -
Эти дни здесь, в тишине и покое, я обдумывала слова Угуненапсы и поняла, как
они со  всей ясностью могут войти в нашу жизнь. Я  думала о том, как донести
ее учение до каждой  иилане, и ответ оказался невероятно простым. Спрашиваю:
почему  нас  боятся  и  ненавидят?  И  отвечаю:  потому  что  верования наши
предстают перед иилане в искаженном виде, как  угроза эйстаа и всей пирамиде
власти,  нисходящей от нее в город.  Эйстаа распоряжается жизнью  и смертью.
Когда право карать смертью исчезает, ей кажется, что  власть ее уменьшается.
Поэтому я должна  поступить следующим образом. Я буду говорить  с  эйстаа  и
поведаю  ей правду о словах Угуненапсы. Если  она поймет, то  станет Дочерью
Жизни и обнаружит, что власть ее не уменьшилась и не пошатнулась.  Вот что я
сделаю.
     -  Не  надо!  -  в  отчаянии  воскликнула  Эфен.  Сатсат  вторила   ей,
сопровождая стоны жестами  отчаяния. -  Нас  мало,  а  их  так  много.  Тебя
отправят в сады, и ты погибнешь там.
     Энге сделала успокаивающий жест.
     - Это говорит боль-от-временной-разлуки,  а не сильная  Эфен. Что такое
любая из нас по сравнению с правдой Угуненапсы? Я только выполняю свой долг.
Следуйте за мной  на амбесид,  но  не обнаруживайте себя. Ждите, наблюдайте,
учитесь. Если меня постигнет  неудача, вы сможете исправить дело - здесь или
в другом городе. А теперь пошли.
     И  подруги направились  вдоль берега,  где пролегал  кратчайший путь  в
город. Они с удовольствием наблюдали, как в море  резвилась детвора. В одном
месте  целый эфенбуру высунул  головы из  воды,  глядя на взрослых  широкими
удивленными глазами. Близилась пора выходить на сушу.
     Энге ласково  поманила  их за  собой, но  они перепугались и исчезли  в
волнах. Дальше  начинались охраняемые пляжи, и  путешественницы остановились
на  пригорке,  часто  посещавшемся  наблюдательницами.  Внизу  ленивые самцы
нежились на  солнце  или качались  на  волнах.  Прекрасная  и умиротворяющая
картина вселяла новые силы.
     Амбесид  был  в  точности  таким, как  его описала Эфен.  Чистый  ручей
пересекал  площадь,  и  многие наклонялись к воде, чтобы напиться. В  разных
местах  над водой висели  легкие  мостики  из  сверкающего  металла, и самый
красивый из них высоко взлетал и опускался  к  ногам эйстаа,  восседавшей на
почетном  месте.  Тело  ее  было  покрыто изящными узорами, а на  запястьях,
повторяя конструкцию мостиков, змеились витые браслеты из золотой проволоки.
     Энге взмахнула рукой,  чтобы все  отошли, склонилась к ручью, омочила в
нем ладонь  и стерла  пыль  с рук  и лица, кожа мгновенно высохла на солнце.
Высоко подняв голову, она по золотому мосту приблизилась к Саагакель, эйстаа
Иибейска, и застыла в выжидательной позе, низшая перед высшей.
     - Приветствую тебя в моем городе, - произнесла Саагакель, отмечая силу,
которая  чувствовалась  в  прибывшей,  и  покорность  власти  эйстаа   перед
обладающей властью.
     Ей это нравилось. Теперь такое  можно было увидеть нечасто, даже лучшие
ее   помощницы  использовали  формальное  обращение  нижайшей  из  низких  к
высочайшей из высоких.
     - Я  зовусь Энге, я прибыла из далекой Гендаси,  чтобы рассказать  тебе
обо  всем, что там случилось. -  Советницы,  окружавшие  Саагакель, заохали,
заметив жесты, означавшие смерть и разрушение. - Разрешаешь ли ты говорить?
     - Говори, ибо все они принадлежат к моему эфенбуру  и как ближайшие  из
близких, должны знать обо всем. За твоей спиной протекает ручей. Так сделано
неслучайно. Все могут перейти  через него, но остаться  здесь можно  лишь по
моему приказу. Говори открыто, хотя отчаяние твоих жестов гнет меня к земле,
точно буря стебель травы.
     - Все будет сказано: как Инегбан пришел в Алпеасак, как иилане  приняли
бой с устузоу и как погиб великий город.
     Лгать Энге не умела, однако описывала события так, как ей было нужно.
     - Так погиб город. Огонь испепелил его; все, кто был в городе, умерли.
     - Но ты,  Энге, здесь, не так ли? И твои слова не были закончены жестом
прекращения  речи,  значит, ты собираешься  продолжать.  Но  прежде  чем  ты
продолжишь, дай мне отпить из водяного плода, я чувствую  этот  огонь в моем
горле. Однажды,  когда я  была еще  молода, мне  случилось  коснуться  огня.
Погляди.
     Саагакель подняла  правую руку,  и собравшиеся  загудели при виде белых
рубцов  на месте  одного из больших пальцев. Пока она пила,  свита забросала
Энге вопросами.
     - Все погибли?
     - Города больше нет?
     - Устузоу владеют огнем, говорят и убивают?
     Саагакель потребовала молчания. Отложив плод в сторону, она велела Энге
продолжать. И все с ужасом слушали ее слова.
     - Я сказала тебе, что Вейнте была моей эфенселе. и  обо всех событиях я
знаю  потому, что  сама учила говорить этого устузоу.  Я  не  учила создание
ненависти, Но оно ненавидит Вейнте с не меньшей силой, чем она его.  Он жив,
уцелела и Вейнте - в  числе немногих, спасшихся на урукето. Ведь когда город
умер, с ним  погибли и  те, кого пощадило  пламя,  -  ибо разве может иилане
жить, когда погиб ее город? - Потрясенные советницы отозвались одобрительным
ропотом, но Саагакель сидела  неподвижно и молчала. -  Вейнте осталась жива,
потому что она была эйстаа, а эйстаа - это город. Я тоже выжила.
     В отличие от советниц, Саагакель поняла ее.
     - Скажи мне, Энге, почему выжила ты, или хочешь, чтобы я сделала это за
тебя?
     - Как тебе угодно, эйстаа. Ты есть город.
     - Действительно так. Ты не умерла потому, что ты Дочь Смерти.
     - Дочь Жизни, эйстаа, ведь я жива.
     Они   говорили,  стараясь  движениями  не  выдавать  змоций.  Советницы
остолбенели от неожиданности.
     - Слыхала  ли ты о наших фруктовых садах? - Энге сделала утвердительный
жест. - Хорошо. Есть  ли  какие-нибудь  причины, которые смогут помешать мне
немедленно отослать тебя в это место?
     - Сколько угодно, эйстаа.  Я  знаю  о Гендаси больше, чем кто-нибудь  в
Энтобане. Я знаю  повадки тамошних устузоу и могу разговаривать с ними через
своего ученика, он пощадил меня и спас от остальных устузоу.
     - Да, все это интересно. Но все же не настолько, чтобы не отослать тебя
в сады - разве ты не согласна?
     - Я  согласна. Но есть одна  причина,  по которой ты не должна посылать
меня туда. Я знаю жизнь,  знаю смерть и выжила, когда умерли остальные. Этим
знанием должна обладать и ты, эйстаа, и я могу  научить тебя. Ты властна над
жизнью  всякой  иилане  на  амбесиде и можешь  приказать умереть  даже своей
эфенселе. Прикажи только - и они  умрут. Но это лишь  половина всех  знаний,
которыми  ты  должна  обладать.  Жизнь  уравновешивает   смерть,  как   море
уравновешивает небо. Я могу научить тебя силе жизни.
     Энге умолкла и замерла в ожидании, не  обращая внимания на рассерженный
ропот советниц, как и сама  Саагакель. Она молча  глядела  на Энге, ничем не
выдавая своих мыслей.
     -  Всем  замолчать!  - приказала  Саагакель.  - Я  решила.  Твои  слова
достаточно интересны,  -  но они и опасны.  Ты  сама сказала - существование
Дочерей  Смерти  угрожает власти  эйства.  Поэтому  нам,  эйстаа, не из чего
выбирать. - Жестом она  подозвала к себе  двух  советниц.  - Схватите смелую
иилане, свяжите  и отведите в сад. Пусть в моем городе  не  распространяется
эта зараза.



Глава шестнадцатая

     В тело Энге впились сильные пальцы - ее схватили,  поставили на колени,
одна из свиты эйстаа поспешила  за путами. Саагакель с достоинством уселась,
за  спиной   ее  раздавались  возбужденные  голоса.  Прозвучал  приказ  всем
расступиться, послышался крик боли - кому-то наступили на ногу. Сквозь толпу
протиснулась иилане и застыла перед Энге, глядя на нее сверху вниз.
     - Я Амбаласи, - хрипловатым голосом сказала она.
     Теперь  Энге  видела  на ее  лице  морщины, край  побледневшего  гребня
разлохматился от старости. Повернувшись лицом к эйстаа, она в знак  великого
неодобрения провела когтями ноги по полу.
     - В этом нет мудрости, Саагакель. Энге говорит толковые вещи, она может
научить многому.
     - В речах ее чересчур много толкового, мудрая Амбаласи, чтобы разрешить
ей  на  свободе заражать всех этим  ядом. Я уважаю твои великие  познания  в
науке, но  здесь речь идет о политике, а в ней я буду руководствоваться лишь
своими соображениями,
     - Не закрывай  свой разум, эйстаа. Учение Дочерей прямо связано с нашей
биологической сущностью и имеет отношение к нашему существованию.
     - А что тебе известно об их учении? - удивилась Саагакель.
     - Довольно многое. Я разговаривала с Дочерьми.  Случайно они обнаружили
связь тела с разумом,  имевшую колоссальную важность для биологии старения и
долгожительства.  И  поэтому  я покорно прошу,  чтобы арестантка  Энге  была
передана в мое распоряжение для изучения в целях науки. Разрешишь ли ты это?
     Хотя все выражения были вежливыми, произнесены они были  лишь с внешней
формальностью, граничившей с оскорблением,  поскольку в  обращении  к эйстаа
ощущались негативные нотки  и превосходство  во всем, что имеет отношение  к
науке.
     Взревев от гнева, Саагакель вскочила на ноги.
     -  Оскорбление из оскорблений! Да еще на  моем  собственном амбесиде! Я
всегда уважала твои великие познания, Амбаласи, уважаю их и по сей день, как
и почтенный твой возраст. Поэтому я не приказываю тебе немедленно умереть, а
просто  изгоняю тебя с амбесида, с глаз моих,  и ты вернешься сюда, когда  я
захочу  этого.  А  лучше  -  оставь  мой  город.  Ты  всегда  говорила,  что
собираешься  уходить,  все строила планы. Так уходи же подальше, мне надоело
слышать об этом. Что же, пора поступать сообразно словам... Исполняй же свои
угрозы!
     - Я не угрожаю. Я уйду, как и хотела. А заодно избавлю тебя  от обузы и
возьму Энге с собой.
     Саагакель тряслась от ярости, в гневе прищелкивая большими пальцами.
     - Сейчас же удались от лица моего и не возвращайся. Уходи из города - и
не испытывай более моей кротости.
     -  Ты кротка, как эпетрук, разинувший  пасть на добычу. Раз ты считаешь
абсолютную  власть  жизненно  важным  условием  собственного  существования,
почему бы не опробовать  силу ее? Изгони меня  из  города. прикажи  умереть.
Интересный получится опыт...
     Голос  Амбаласи  утонул в яростном  реве. Саагакель сорвалась с места и
застыла  над  мучительницей  с  раскрытым  ртом  и  расставленными  большими
пальцами.  Старая  ученая стояла,  не  выказывая  испуга,  а  лишь короткими
жестами требуя уважения к возрасту и к науке - в вопросительной манере.
     Саагакель вновь нечленораздельно заревела, брызгая  слюной и дрожа всем
телом. Наконец  она  справилась  с  собою  и  рухнула  на  трон.  Окружающие
потрясенно   застыли  вокруг  нее  в  молчании,  вдали   топотали   донельзя
перепуганные фарги, торопливо уносящие ноги с амбесида. Трое или четверо уже
лежали неподвижно на песке - возможно, они были мертвы, - так велик был гнев
эйстаа.
     Когда наконец Саагакель заговорила, первым жестом она приказала  убрать
виновных с глаз долой.
     - Не желаю их более видеть. Обеих в сады - и немедленно!
     Прислужницы с готовностью вцепились в  Энге  и  Амбаласи и повлекли  их
прочь  с амбесида. Там, где  эйстаа уже не  могла  видеть их,  конвой  пошел
медленнее - день был жарок, - не выпуская при этом рук арестанток. Энге было
о чем подумать,  и она  молчала,  пока их  наконец не  втолкнули  за тяжелее
дверь.  Когда  ее заперли  за  ними,  она обернулась  к  Амбаласи и  жестами
выразила свою благодарность.
     - Ты всем рисковала, сильная Амбаласи, и я благодарю тебя.
     - Я не  рисковала ничем. Саагакель не может  убить меня  словами  и  не
посмеет напасть на меня.
     - Да, так оно и вышло. Но я вижу, что ты намеренно разгневала ее, чтобы
попасть в тюрьму.
     Амбаласи  жестом выразила одновременно удовольствие и усмешку,  обнажив
желтеющие от старости зубы.
     -  Ты мне  нравишься,  Энге.  Я ценю твое общество. Ты  права. Я хотела
посетить  этот сад,  твое  прибытие  просто  на  несколько  дней  поторопило
события. В  этом  городе царит  великая  скука, здесь нет  новых идей,  и  я
удивляюсь,  зачем  вообще  явилась  сюда. Наверное  из-за  тех возможностей,
которые представляют здешние лаборатории. Я бы давно ушла отсюда, но тут она
начала арестовывать Дочерей Отчаяния.
     - Дочерей Жизни, прошу прощения.
     -  Жизни,  смерти,  отчаяния  - какая  разница.  Для  меня  они  Дочери
Отчаяния,  потому  что я уже отчаялась продвинуться дальше  в  своей работе.
Довольно давно,  когда  стены  этой  тюрьмы едва  высадили,  меня  отправили
инспектировать состояние  работ. Мне удалось тогда  поговорить кое с  кем из
Дочерей,   но  их   интеллект  поверг  меня  в  тоску.  Они  напомнили   мне
онетсенсастов, поедающих листья одного только  вида деревьев. И, нырнув один
раз в темные глубины этой мрачной философии,  они с восторгом  останутся там
навеки и даже не шевельнутся. Ты не такая, Энге, ведь ты и сама это знаешь.
     - Скажи, что я должна делать, и я попытаюсь помочь. Итак, я приветствую
тебя как Дочь Жизни.
     - Не надо. Я не принадлежу к вам.
     Энге была озадачена.
     - Но ты говорила, что не рисковала ничем, если бы эйстаа приказала тебе
умереть. Значит, ты должна верить...
     -  Нет,  я не  верю.  Я  знаю. А это другое дело.  Я принадлежу к числу
ученых, а не верующих. Чувствуешь разницу? Или подобное не может уложиться в
ваши воззрения?
     - Меня  это не смущает ни в малейшей  степени, - ответила Энге с жестом
радости-от-мыслей. - Напротив. Я вижу в этом испытание моей храбрости и веры
в слова Угуненапсы и готова долго беседовать с тобой обо всем.
     - И я  тоже. Приветствую тебя в плодовых садах Йибейска, приветствую. А
теперь  я спрошу тебя.  Если освободить  тебя  со  всеми Дочерьми,  всех  до
единой, отправитесь ли вы со мной в город, где вам будут рады? Где вы будете
жить на свободе, где вас никто не станет угнетать.
     - Мудрая Амбаласи, мы не хотим ничего иного. Мы мечтаем только об этом,
и, если ты сумеешь нам помочь, все мы охотно станем твоими фарги.
     -  Это возможно. Но, прежде чем  оказать вам  помощь, я потребую у тебя
кое-чего. Подумай, прежде  чем ответить мне. Когда  вы будете на  свободе, я
потребую  от  вас покорно  отдаться мне  для  исследования.  Я  хочу  понять
сущность этого явления, а струнный нож моих мыслей наносит  глубокие раны. -
Энге жестом выразила боязнь  боли,  Амбаласи  отрицательно  махнула. - Ты не
поняла.  Я использую мысль, острую, словно  струнный нож, им  я рассеку вашу
философию, чтобы понять, как она действует.
     - Я буду рада этому. Я и сама хочу понять нашу природу, а потому охотно
приму твою помощь.
     - Более чем помощь,  Энге. Я  могу копнуть так глубоко,  что подрою все
корни дерева твоих знаний и выворочу его наружу.
     - Если  это  случится,  значит, дерево  было  мертвым, и мне  останется
только приветствовать это. Я открою тебе все, до последней подробности.
     Амбаласи тронула Энге за руку в знак величайшего удовольствия.
     - Тогда решено. А теперь мне следует позаботиться о нашем общем исходе.
Поскольку  я  давно  уже  решила  оставить  этот  город,  то  уже  приказала
помощницам  принять все необходимые меры. Через день, самое большое два, все
будет готово.
     Энге жестом выразила полное непонимание и попросила прощения за это.
     - Поймешь, когда придет время. А  пока следует  кое-что сделать.  Среди
Дочерей есть одна, с которой мне хотелось бы поговорить. Ее зовут Шакасас.
     -  Ты ошибаешься,  -  ответила Энге. - Шакасас,  быстрое  и  неуловимое
движение, имя,  которым  мы не  пользуемся. Такие имена принадлежат  к  тому
миру,  где  мы  жили  до обращения. В  знак принятия мудрости Угуненапсы  мы
принимаем новые имена.
     - Я  знаю об этом. Однако  сомневаюсь, что ваши обращенные  забыли свою
жизнь до обращения. Позови ее этим именем, и я буду разговаривать с ней так,
как она сама захочет.
     Энге  почтительно повиновалась и обернулась, чтобы отдать распоряжение.
Товарки, молчаливым кольцом окружившие  их,  расступились,  и вперед шагнула
Омал и поприветствовала ее.
     -  За  той,  чье присутствие необходимо, уже послали. Но  я рада видеть
тебя, жаль, что в тюрьме.
     -  Забудь  о горестях. Эта  бесконечно мудрая иилане может принести нам
спасение. А теперь я хочу видеть сестер и узнать каждую.
     Пока они приветствовали друг  друга, Амбаласи  сто- яла  в  сторонке  и
ждала с  невозмутимым спокойствием, пока перед нею  не  остановилась иилане,
уважительны- ми жестами потребовавшая внимания.
     - Ты и есть Шакасас? - спросила Амбаласи.
     - Я  была  ею,  пока не уверовала. И счастье,  которое  я обнаружила  в
словах Угуненапсы,  позволяет мне  зваться Элем.  Что  ты  хочешь  от  меня,
Амбаласи?
     -  Ответь мне на один вопрос. Я слыхала, что когда-то ты была в экипаже
урукето. Верно?
     - Это была  моя радость, когда я стала иилане. Так возник мой интерес к
воздушным и морским течениям. Тайны навигации стали предметом моего изучения
и привели к познанию слов Угуненапсы.
     - Удовлетворительное объяснение. Теперь скажи мне, кто вами руководит?
     - Угуненапса, ведь ее пример...
     -  Довольно! Я имею  в виду вашу  работу в  этих презренных садах.  Кто
отдает вам распоряжения?
     - Никто, все мы равны.
     Амбаласи грубо приказала ей умолкнуть, царапнув когтями ноги по земле.
     - Молчи! Ваша Угуненапса и так много наворотила. Есть  ли  хоть кто-то,
кто  стоит выше тебя в этой иерархии  отупения? Видишь  Энге?  Может ли  она
распоряжаться тобой?
     - Конечно. Я столько слыхала о ней и ее мудрости, что охотно выполню ее
распоряжения.
     - Ну  наконец.  Поняла.  Теперь мы втроем будем  говорить. А  потом  ты
останешься возле меня  и будешь исполнять мои приказы. Считай, что тебе  так
велела Энге.
     Элем с радостью согласилась, и Амбаласи быстро отпустила ее, прежде чем
та вновь обратилась к Угуненапсе.

     Островок возле берега Гендаси  к югу от  Алпеасака был невелик, на  нем
были  только  временные  сооружения, пригодные только как укрытия  от дождя.
Только проходные  комнаты,  в  которых  работала  Укхереб, являли  некоторые
признаки постоянства. Едва эйстаа Ланефенуу покинула урукето, перенесшего ее
через океан, она сразу же направилась сюда. Пояснения эйстаа слушала с явной
скукой  и нетерпением -  ее  интересовали  только результаты  работы,  а  не
подробности. Лишь масиндуу привлек ее внимание.
     - Очень интересно, - сказала Ланефенуу.  - Ты должна вырастить для меня
такого же, чтобы можно было взять его в Икхалменетс.  Я еще не видела ничего
подобного.
     -  По очень  простой  причине,  эйстаа. - не скрывая гордости, отвечала
Акотолп, - раньше т