ко затянулся, выпустил облако
дыма, затем передал трубку Хар-Хаволу, который тоже глубоко вдохнул дым.
Они были сейчас одной саммад, составленной из нескольких, и больше никто не
смеялся над теми, кто пришел из-за гор. Это было немыслимо из-за зимы,
проведенной вместе, и сражения с мургу. Трое из его молодых охотников уже
нашли себе женщин в других саммад. Это был путь к миру.
  - Фракен, - окликнул Херилак, - расскажи нам о битве и об убитых мургу.
  Фракен покачал головой, притворяясь усталым, но, когда все стали
упрашивать его, а за спинами сидевших появились другие охотники, он
позволил уговорить себя. Некоторое время он гнусаво напевал что-то,
раскачиваясь из стороны в сторону, потом начал петь историю прошедшей зимы.
  Хотя все они были там и участвовали в перечисляемых событиях, лучше
было, когда он рассказывал о прошедшем.
  Его истории с каждым разом были все лучше. Бегство становилось тяжелее,
женщины сильнее, охотники храбрее, а битва невероятнее.
  - ...снова и снова подходили они к холму, снова и снова охотники вставали
на их пути, убивая их раз за разом. Скоро вокруг каждого охотника высились
такие груды тел, что за ними их самих не было видно. Каждый охотник убил
столько мургу, сколько стеблей травы растет на склоне горы. Каждый охотник
снова и снова ударил копьем, и каждый удар пронзил пятерых мургу. В тот
день охотники были сильны, а горы мертвых поднялись выше их голов.

  Они слушали его, кивали и испытывают все большую гордость от того, что
сделали. Трубка переходила из рук в руки, а Фракен пел историю их побед.
Голос его поднимался до крика и опускаются до шепота, и все, даже женщины и
маленькие дети, собрались вокруг, внимательно слушая. Когда он закончил,
все продолжали молчать, вспоминая. Им было, что вспомнить...
  Огонь почти погас, и Херрик привстал, подбросил в него и тут же сел,
потому что у него закружилась голова. Дым из трубки был крепок, и он еще не
привык к нему. Фракен завернулся и отправился в свою палатку. Остальные
тоже начали расходиться, и скоро Керрик увидел, что осталось, только
несколько охотников. Херилак смотрел в огонь, Хар-Хавопа покачивал головой
в полусне. Херилак взглянул на Керрика.
  - Они счастливы сейчас, - сказал он. - Мир.., Хорошо, что сейчас они
испытывают это. Зима была долгой и горькой, и им нужно забыть ее, прежде
чем они начнут думать о следующей. Да и мургу со смертоносными палками тоже
нужво эабыть.
  Он помолчал, потом произнес:
  - Мы убили многих из них. Может, теперь они забудут о нас и оставят нас
в покое.
  Керрик не хотел отвечать отрицательно, но понял, что не сможет сделать
этого. Он покачал головой, и Херидак вздохнул.
  - Они придут снова, - сказал Керрик. - Я знаю этих мургу. Они ненавидят
нас так же, как мы ненавидим их. Скажи, ты убил бы их всех, если бы мог?
  - Тотчас же и с большим удовольствием.
  - И они чувствуют то же самое.
  - Так что женам делать? Лето будет коротким, и мы не знаем, будет ли
хорошая охота. Но что мы будем делать, когда на нас навалится будущая зима?
Если мы пойдем на восток к следующему берегу, где можно охотиться, мургу
найдут нас там. На юге же - все мы помним, что произошло там. А на севере
царствуют морозы.
  - Есть еще горы, - сказал Хар-Хавола, которого разбудили голоса. - Нам
нужно уходить в горы.
  - Но твоя саммад пришла именно из-за гор, - сказал Херилак. - Вы
пришли, потому что там не было охоты.
  Хар-Хавола покачал головой.
  - Это ты назвал мою саммад пришедшей из-за гор. Но то, что ты называешь
горами, на самом деле всего лишь холмы. За ними находятся настоящие горы.
Они достают небо, и снег на их вершинах никогда не тает. Вот это горы!
  - Я слышал об этом, - сказал Херилак. - Я слышал, что их невозможно
пересечь и смерть ждет смельчаков.
  - Это может случиться, если ты не знаешь перевалов, зима может поймать
тебя в ловушку, и ты умрешь. Но Мунан, охотник из моей саммад, пересекал
горы.
  - Мургу ничего не знают об этих горах, - сказал Керрик с надеждой в
голосе. - Они никогда не говорили о них. Что лежит за ними?
  - Мунан говорил, что там пустыня. Очень мало травы, очень мало дождей.
Он говорил, что шел по ней два дня, а потом, когда кончилась вода, вернулся.
  - Мы можем пойти туда, - сказал Керрик, думая вслух.
  Херилак фыркнул.
  - Через ледяные горы в безводную пустыню? Мургу и то лучше. По крайней
мере, мы можем убивать их.
  - Мургу убьют нас, - гневно сказал Керрик. - Мы убьем иекогорых из них,
но придет еще больше, потому что их много, как капель в воде океана. В
конце концов все мы умрем. Но в пустыню не обязательно уходить навсегда.
Мы можем взять воды и найти дорогу через нее. Стоит подумать об этом.
  - Да, - согласился Херилак. - Нам действительно нужно побольше узнать
об этом. Хар-Хавола, позови охотника Мунана. Пусть он расскажет нам о
горах.
  Мунан был высоким охотником с длинными шрамами, пересекавшими его щеки,
как у всех охотников из племени, пришедшего из-за гор. Он пыхнул трубкой,
когда та дошла до него, и выслушал их вопрос.
  - Там были трое из нас, - сказал он. - Все очень молодые. Это был один из
тех поступков, которые совершают юноши, чтобы доказать, что из них
получатся хорошие охотники. Они должны сделать что-нибудь очень трудное. -
Он коснулся шрамов на своих щеках. -Только доказав свою отвагу, они носят
эти знаки.
  Хар-Хавола согласно кивнул. Его собственные шрамы белели в свете костра.
  - Трое ушли, двое вернулись. Мы отправились в начале лета и поднялись
на перевалы. В нашей саммад был старый охотник, который знал о них и
рассказал нам, как найти дорогу. Он научил нас, на что обращать внимание и
на какой перевал подниматься. Это было нелегко, и на самом высоком
перевале был глубокий снег, но мы все же прошли его. Все это время мы шли
на заходящее солнце. За горами оказались холмы, где была хорошая охота, но
за ними начиналась пустыня. Мы прошли через нее, но там не было воды.
Выпив все, что мы несли в мешках, мы повернули обратно.
  - Но там можно было охотиться? - спросил Херилак.
  Мунан кивнул.
  - Да, в горах, где шли дожди, а зимой падал снег. Ближние к горам холмы
были зелеными, и только за ними начиналась пустыня.
  - Ты можешь снова найти эти перевалы?-спросил Керрик.
  Мунан кивнул.
  - Тогда нам нужно послать туда небольшой отряд. Они найдут дорогу и
холмы за горами. Сделав это, они могут вернуться и перевести туда саммад.
  - Лето сейчас очень короткое, - сказал Херилак, - и мургу слишком
близко. Если уж идти, то идти всем. Думаю, нужно сделать именно так.
  Они говорили об этом всю ночь, потом еще и еще. Никому не хотелось
подниматься на ледяные горы летом: зима и так скоро придет, и незачем
добровольно приближать ее. Однако все знали, что нужно что-то делать. Они
немного охотились здесь, поэтому имели свежее мясо. Были здесь и съедобные
корни, растения и зерна, но этого было мало для зимы. Их палатки пропали и
многие вещи, которыми они дорожили, вместе с ними. Единственное, что они
еще имели, это мясо, захваченное у мургу и заключенное в контейнеры.
Правда, вкус его никому не нравился, до тех пор, пока было что есть,
контейнеров не касались. Но им нужно было поддерживать жизнь, и его не
выбрасывали.
  Херилак смотрел и терпеливо ждал, пока они охотились в ели все, что
только хотели. Женщины выделывали шкуры оленей, и когда их наберется
достаточно, у них снова будут палатки. Мастодонты паслись на лугах, и
скоро их мощные шкуры снова стали гладкими. Херилак смотрел на это и ждал.
  Каждую ночь он смотрел на небо, где луна то становилась яркой, то вновь
убывала, и вот однажды, когда она исчезла в очередной раз, он наполнил
каменную трубку корой и созвал всех охотников к своему костру.
  Когда все покурили, он встал перед всеми и рассказал о том, что думал
все это время, с тех пор, как они вернулись назад, к изгибу реки.
  - Зима приближается. Нам нельзя оставаться здесь и встречать ее, мы
должны уйти туда, где хорошая охота и нет мургу. Я предлагаю пересечь
высокие горы и дойти до зеленых холмов за ними. Если мы выйдем сейчас,
пока еще не кончилось лето, мы сможем пройти через перевалы. Мунан
говорил, что они проходимы только в это время. У нас не будет забот о
пище, потому что мы сможем есть мясо, взятое у мургу, и дойдем до зеленых
холмов до наступления зимы. Я думаю, сейчас самое время грузить волокуши и
отправляться в путь.
  Никому не хотелось уходить отсюда, но ни один не нашел причины, чтобы
остаться. Выбор был невелик: льды или мургу.
  Они говорили большую часть ночи, но так и не нашли другой дороги,
открытой для них. Оставалось одно: горы.
  Утром волокуши были собраны и старые постромки починены новой кожей.
Маленькие мальчики разворачивали комки меха, извергнутые совами, и по
костям, которые были у них, Фракен прочел будущее.
  - Не сегодня, но завтра, - сказал он. - Мы выходим на рассвете,
поэтому, когда солнце выглянет из-за холмов и засияет на небе, оно не
увидит здесь ничего. Мы должны уходить.
  В ту ночь, после того как они поели, Керрик сидел у огня, связывая
травинками длинные шипы с ягодных кустов. Запасы дротиков для хесотсанов
значительно уменьшились, а здесь не было деревьев, на которых они росли.
Впрочем, они и не требовались. Хесотсан мог выстрелить любую щепку того же
размера. Керрик затягивал узел, когда мимо него прошла Армун и подбросила
остатки дров в огонь, а затем принялась увязывать все свое имущество в
узел. Она делала это молча, и Керрик вдруг понял, что она вернулась к
своей старой привычке закрывать лицо волосами.
  Когда она подошла ближе, он схватил ее за запястье и подтащил к себе,
но она снова отвернулась от него. Только когда он взял ее за подбородок и
повернул лицо к себе, то увидел слезы, переполнявшие ее глаза.
  - У тебя что-то болит? - участливо спросил он. - В чем дело?
  Она покачала головой и продолжала молчать, но он был встревожен и
заставил ее говорить. В конце концов, отвернувшись от него, закрывая лицо
волосами, она рассказала.
  - У нас будет ребенок. Весной...
  От возбуждения Керрик забыл о ее слезах и тревогах, привлек ее к себе и
громко засмеялся. Он знал теперь о детях, видел их рождение и гордость
родители и никак не мог понять, почему Армун плачет, вместо того, чтобы
радоваться. Она не хотела говорить с ним и продолжала отворачивать лицо.
Сначала он тревожился, затем начал злиться на ее молчание и наконец
встряхнул ее, когда она запричитала громче. Впрочем, он тут же устыдился
сделанного, вытер ее слезы и привлек к себе. Когда она успокоилась, то уже
знала, что ему рассказать.
  - Ребенок будет девочкой, и лицо ее будет похоже на мое, - сказала она,
касаясь отверстия во рту.
  - Это будет хорошо, ведь ты прекрасна.
  Она слабо улыбнулась и ответила:
  - Только для тебя. Когда я была маленькой, все указывали на меня и
смеялись, я я никогда не была счастлива, как другие дети.
  - Но теперь над тобой никто не смеется.
  - Это потому, что ты здесь. Но дети будут смеяться над нашей дочерью.
  - Не будут. Вместо дочери может быть сын, и он будет похож на меня. У
твоей матери иди отца губа была такой же, как у тебя?
  - Нет.
  - Тогда почему это должно быть у нашего ребенка? Значит, ты одна имеешь
это, и я счастлив иметь женщину с таким лицом. Тебе незачем плакать.
  - Я не буду, - она вытерла слезы. - Я больше не буду беспокоить тебя
своими слезами. Ты должен быть сильным и крепким, когда завтра мы
отправимся в горы. На той стороне действительно будет хорошая охота?
  - Конечно. Мунан говорил об этом, а он там был.
  - А будут там... мургу? Мургу со смертоносными палками?
  - Нет. Мы оставий их здесь и уйдем туда, вде они никогда не появятся.
  Он не упомянул о темных мыслях, которыми не хотел делиться ни с кем.
Вайнти была жива, а она ничего не забудет и не успокоится до тех пор, пока
все тану не будут мертвы.
  Они могут уйти, но так же, как ночь следует за днем, она последует за
ними.


                            Глава восемнадцатая

  На пятый день местность начала подниматься. Западный ветер стал
холодным и сухим. Охотники Хар-Хавола нюхали воздух и радостно смеялись,
ведь они хорошо знали эту часть мира. Они возбужденно переговаривались
между собой, указывая на знакомые ориентиры, и торопились вперед, подгоняя
медленно тащившихся мастодонтов. Херилак не разделял их радости, потому
что понимал, что охота здесь плохая. Несколько раз он видел, что этой
дорогой проходили другие тану, а однажды нашел остатки костра с еще теплым
пеплом. Правда, самих охотников он ни разу не видел: видимо, они избегали
приближаться к этой большой и хорошо вооруженной саммад.
  Дорога, которой они шли, уходила все дальше и дальше в холмы, каждый из
которых был выше предыдущего.
  Однажды утром Хар-Хавола радостно закричал и указал туда, где
поднимающееся солнце касалось высоких белых пиков. Это были покрытые
снегом горы, которые им предстояло пересечь.
  День за днем дорога поднималась все выше и выше, пока горы, бывшие
сначала барьером впереди, не окружили их со всех сторов. Они казались
бесконечными и грозными. Только когда саммад подошли ближе, они увидели,
что из самого их сердца течет река. Вода была быстрой, холодной и серой.
Они шли вдоль нее, следуя всем ее изгибам и поворотам, пока предгорья не
исчезли из виду. Пейзаж тоже изменился: деревьев стало мокше, и болыпино-о
из них были вечнозелеными.
  Однажды на склоне горы над ними появились белые рогатые животные,
прыгавшие по камням. Одно из них остановилось у края, и тут же стрела,
выпущенная Херилаком, сбросила существо вниз. Его мех был курчавым и
мягким, а мясо, поджаренное тем же вечером, восхитительно жирным.
Хар-Хавола облизал со своих пальцев жир и удовлетворенно хмыкнул.
  - До сих пор я только однажды ел горного козла. Их очень тяжело добыть:
они живут только высоко в горах. Кстати, сейчас нам нужно подумать о корме
для мастодонтов и дровах для наших костров.
  - А это зачем? - спросил Херилак.
  - Мы идем выше. Скоро не будет деревьев и даже трава станет чахлой и
скудной.
  - Значит, нам нужно взять все необходимое, - сказал Херилак. Без
палаток волокуши нагружены слабо. Мы загрузим их бревнами, а для животных
возьмем молодые побеги с листьями. Они не должны страдать от голода. А есть
ли там вода?
  - Нет, но это неважно, мы можем растапливать снег.
  Хотя дни были еще теплыми, по утрам уже начались заморозки, и
мастодонты недовольно ревели, выдыхая облачка пара. Хотя многие были
недовольны тем, что стало труднее дышать, Керрик радовался всему, что было
для него новым.
  Прозрачность воздуха доставляла ему удовольствие так же, как и тишина
гор. Все это здорово отличалось от влажной жары, пота и насекомых юга. У
ийлан были болота и бесконечное лето, что вполне подходило для них. Ийланы
сочли бы жизнь здесь невозможной. Здесь был не их мир, так почему бы им не
оставить его тану?
  Хотя Керрик то и дело поглядывал на небо, он не видел больше репторов
или других птиц, которые могли бы следить за их передвижениями. Возможно,
ийланы больше не преследовали их, и люди наконец-то избавились от своих
врагов.
  Прошел еще один день непрерывных усилий, прежде чем они достигли
вершины перевала. Все очень устали и с трудом передвигали ноги. Когда
наступила ночь, саммад были еще на склоне, и им пришлось провести там
бессонную ночь рядом с животными, которые визжали от холода. Не имея
возможности развести огонь, люди кутались в меха и дрожали до рассвета. С
первыми лучами солнца они двинулись дальше, зная, что если не сделают
этого, то замерзнут. Когда они перевалили через гребень и стали
спускаться, это оказалось труднее, чем идти вверх. Но они не
останавливались. Пища кончилась, и мастодонты наверняка не пережили бы еще
одну ночь на снегу.
  Саммад шли сквозь облака и к полудню достигли каменной осыпи. Идти по
ней было еще труднее, чем по снегу. Уже стемнело, когда они вышли из-за
облаков и почувствовали на своих лицах тепло заходящего солнца. Далеко
внизу виднелись долины, покрытые зеленой растительностью.
  Стало темно, но люди остановились только для того, чтобы зажечь факелы.
В их мерцающем свете утомленные саммад двинулись дальше. Они шли до тех
пор, пока не почувствовали, что почва под ногами стала мягче. Люди поняли,
что тяжелое испытание кончилось. Все устало повалились на землю.
  Мастодонты щипали траву. В ту ночь даже консервированное мясо мургу
показалось всем довольно приличным.

  Худшее было позади. Очень скоро саммад вновь оказались среди деревьев,
где мастодонты жадно набросились на зеленые листья. Охотники были
счастливы. В тот день они нашли свежий помет горных козлов и поклялись,
что скоро у них будет свежее мясо. Но козлы были слишком осторожны и
исчезали до того, как охотники могли приблизиться к ним на расстояние
выстрела из лука. На следующий день охотники выследили стадо небольших
оленей и убили двух, прежде чем остальные удрали. Впрочем, здесь были не
только одени, сосны здесь оказались со сладкими орехами.
  На следующий день ручей, по которому они шли, закончился небольшим
водоемом, на берегах которого было множество следов различных животных.
Выхода водоем не имел, видимо, вода уходила из него под землю.
  - Здесь мы и остановимся, - сказал Херилак. - Здесь есть вода, пастбища
для животных и хорошая охота, если мы правильно читаем следы. Саммад
расположатся на этом месте, и охотники будут приносить свежее мясо. Кроме
того, здесь есть ягоды, съедобные грибы и корни. Нам не придется голодать.
А мы с Мунаном, который бывал здесь и раньше, посмотрим, что лежит
впереди. Керрик пойдет с нами.
  - Дальше воды станет меньше, а в пустыне она вообще исчезнет, - сказал
Мунан.- Нам придется нести воду в шкурах.
  - Так мы и сделаем, - согласился Херилак.
  Перемены начались сразу же, как только трое охотников спустились с холма.
Чем ближе подходили они к предгорьям, тем реже становилась трава, и скоро
они уже шли по камням и кучам песка. Все растения были теперь колючими,
казались сухими и отстояли далеко друг от друга. Воздух был сух и
неподвижен.
  - Это был долгий и трудный день, - сказал Херилак. - Остановимся здесь.
Это и есть пустыня, о которой ты говорил?
  Мунан кивнул.
  - Она вся похожа на это место, хотя кое-где может быть побольше песка,
а где-то камней. Здесь нет воды и ничего не растет, кроме этих колючек.
  - Утром мы пойдем дальше. У пустыни должен быть конец.

  Пустыня была горячей, сухой и, вопреки словам Херилака, казалась
бесконечной. Четыре дня они шли от рассвета до заката, отдыхая в середине
дня, когда становилось слишом жарко. На закате Херилак остановился на
небольшой возвышенности, прикрыл глаза рукой и посмотрел на запад.
  - То же самое, - сказал он. - Ни холмов или гор и ничего зеленого. Только
пустыня.
  Керрик коснулся шкуры с водой.
  - Это - последняя.
  - Знаю. Утром мы возвращаемся.
  - А что мы будем делать, когда вернемся? - спросил Керрик, подбрасывая
в костер сухие колючки.
  - Нужно подумать. Если охота будет хорошей, возможно, мы останемся
здесь. Посмотрим.
  Ночью Керрик был разбужен внезапным близким криком совы. Это была всего
лишь сова. Они живут здесь, в пустыне питаясь ящерицами. Всего лишь сова...
  Ийланы могут знать, что они здесь, но не смогут преследовать их через
покрытые снегом горные перевалы.
  В туже ночь ему приснился Альпесак. Он снова был один среди суетящихся
фарги, и на другом конце поводка находилась Инлену.
  Когда на рассвете Керрик проснулся, сон все еще был с ним, давил на
него. Это был всего лишь сон, убеждал он себя, но ощущение несчастья ее
покидало его, когда они шли назад.
  Был уже вечер, когда они поднялись на последний гребень и с
удовольствием посмотрели на воду, появившуюся впереди.
  Путь их пролегал через густой-перелесок, который трещал, когда они
продирались сквозь него. Дорогу прокладывал Херилак. Заметив, что
оторвался от остальных, он остановился.
  Едва он сделал это, как мимо наго просвистела стрела. Херилак мгновенно
упал на землю