дони, требуя молчания, и умолкли даже малые дети.
     -  Вот  что случилось,  -  проговорил он,  и все неслышно  придвинулись
ближе, чтобы  лучше  слышать.  -  Мы уже  видели здешние льды, когда начался
буран. Мы уже  представляли  себе  наши паукаруты, тепло их, еду  и играющих
детей, чувствовали запах их шерсти и готовы  были вылизать малышей языком...
но начался буран и унес нас отсюда.
     Он  сделал  паузу  и  поднял  руку.  Слушатели  немедленно  разразились
горестными воплями, мгновенно прекратившимися, едва он уронил руку вниз.
     - Мы не могли добраться до льда и паукарутов, мы могли только спасаться
в ней,  но не могли выйти  на берег,  потому  что  там всюду скалы, как всем
известно. А потом  ветер переменился, и нас снова  вынесло в открытое  море,
тогда мы сами спели свою смертную песню.
     Тут слушатели  вновь  горестно  застонали,  и  повествование долго  еще
продолжалось  подобным  образом.  Никто  не перебивал  - всем хотелось знать
подробности.  Но   усталый   Ниумак  начал  замерзать,  и   наконец  история
завершилась.
     - В последний день шторм стал слабее, и нас принесло к берегу, но волны
были  еще  слишком высоки, и  мы  не  стали высаживаться. А  теперь  узнайте
странную вещь. Там, на берегу, есть пещера, именуемая Оленьей, потому что на
своде ее нарисован олень. Из нее выскочили двое наших братьев и стали махать
руками. Но ветер гнал нас назад. Мы хотели присоединиться  к ним,  переждать
непогоду в теплой  пещере, но не смогли. Кто они? Все ли наши здесь?  Все ли
лодки  вернулись? Есть  ли  поблизости  другие парамутаны? Обычно такого  не
бывает зимой. А потом мы приплыли сюда, и вы увидели нас, и  вот мы здесь; и
теперь я отдохну.
     Армун остолбенела, она смотрела  вперед  и ничего не видела. Она знала,
кто  был  в  этой  пещере на берегу,  знала... Словно кто-то нашептывал  ей:
"Керрик". Только он мог оказаться здесь с другим охотником. Только он. У нее
не было ни малейшего сомнения. Она знала это, знала, и слова Ниумака  только
подтвердили  то,  что  она понимала и так. Наконец-то он  пришел  за ней. Он
узнал, что  ее  нужно искать на севере. А теперь  она должна  идти навстречу
ему.
     Наконец оцепенение оставило ее, и она обернулась.
     - Калалекв! -  закричала она. - Мы должны немедленно отправиться к этой
пещере. Я знаю, кто там. Это мой охотник. Это Керрик.
     Калалекв открыл в изумлении рот. Эрквигдлитка часто удивляла его. Но он
и не подумал усомниться. Встав, он вспомнил слова Ниумака.
     - Хорошо, что твой охотник здесь, что он в безопасности  и тепле... так
говорил Ниумак.
     - Это  не так, -  сердитым  голосом сказала она. - Он не парамутан и не
может быть здесь в безопасности.  Он же тану, он пришел в эти края. он нес с
собой пищу и был застигнут пургой. Надо идти на помощь.
     Когда смысл ее слов дошел до Калалеква, тот крикнул:
     - Лодка, моя лодка! Спускаем лодку на воду!
     Армун  обернулась  и   увидела,   что   Ангаджоркакв  смотрит   на  нее
округлившимися глазами.
     - Будь  добра, - сказала  Армун,  - пригляди за Арнхвитом,  пока  я  не
вернусь. Сделаешь это?
     - Тебе не надо плыть, - неуверенным голосом ответила Ангаджоркакв.
     - Я должна.
     Когда она  добралась  до края льда, лодка была уже  на  воде,  и в  нее
укладывали припасы. Рядом с Калалеквом суетились еще четыре парамутана,  уже
разбиравшие  весла, не  дожидаясь окончания приготовлений.  Она спрыгнула  в
лодку, и легкий ветер с севера понес их в море.
     Они гребли до вечера. Отвесные скалы, обрывавшиеся в воду, не позволяли
даже думать о высадке. Они  подошли поближе  к каменной стене и уцепились за
камень  веревкой с тяжелым грузом на конце, чтобы лодку никуда не отнесло за
ночь. Потом перекусили тухлым  мясом, заедая его  снегом,  который им дали в
дорогу.  Парамутаны хлопотали вокрут  Армун, гладили ее, старались  утешить.
Она не  отвечала  -  только молча глядела  на берег. Только на  рассвете  ей
удалось уснуть. Когда она проснулась, мужчины уже гребли.
     Заснеженные  берега ничего  не говорили  Армун. Но парамутаны  время от
времени указывали друг другу на невидимые ориентиры и разражались радостными
криками.  Наконец с  возгласами всеобщего  согласия  они направили  лодку  к
покрытому галькой берегу.  Когда волна бросила их на  гальку, двое мгновенно
выпрыгнули  и  по грудь в ледяной  воде повлекли лодку в сторону суши. Армун
спрыгнула  с  носа,  споткнулась, вскочила и  понеслась в  сторону  лесистых
холмов. Длинные ноги стремительно несли ее вперед, но  пришлось остановиться
и оглядеть нетронутый снег.
     - Туда, - указал ей Калалекв, спотыкаясь и оступаясь в снежных наносах.
Никто  больше не смеялся  - до самых деревьев  на  снегу не  было ни единого
следа.
     Они принялись копать, разбрасывая  снег во все стороны. Появилась дыра,
ее стали расширять. Армун отчаянно копала вместе со всеми и первой вползла в
прокопанное отверстие.
     Впереди под грудой шкур...
     Она осторожно отвела обледенелые заскорузлые шкуры...
     Серое лицо Керрика было покрыто инеем. Сорвав рукавицу,  она  протянула
руку, затаив дыхание от страха.
     Осторожно прикоснулась к коже... Холодная.
     Он мертв.
     Она закричала. Вдруг веки его затрепетали, и глаза приоткрылись.
     Она не опоздала.



Глава двадцатая

     Заснеженные просторы  севера для  парамугана что дом  родной. Они умеют
жить  и  выживать  среди  снега  и  льда,  знают,  как  возвращать  к  жизни
замерзающих и обмороженных. Озабоченно перекрикиваясь, они оттеснили Армун в
сторонку.  Пока  Калалекв  распахивал  шкуры над  Керриком  и  срывал с него
одежду, двое парамутанов торопливо раздевались, складывая  еще теплую одежду
на  оледеневшую землю. Замерзшее  тело Керрика осторожно уложили на  нее,  и
нагие охотники прильнули к нему своими телами. Остальные завалили  их сверху
шкурами.
     - Какой холод - сейчас и  я сам замерзну, придется петь смертную песню!
- выкрикнул Калалекв.
     Все расхохотались, хорошее настроение вернулось к ним, когда оказалось,
что охотники живы.
     - Иди за дровами, разводи огонь, топи снег. Их надо согреть и напоить.
     С Ортнаром поступили таким же образом.  Армун поняла, что может помочь,
только отправившись за дровами. Он жив! Солнце согревало ее лицо, грело душу
- Керрик жив и в безопасности, они снова вместе. Ломая ветки, она поклялась,
что  никогда  более не  оставит  его.  Слишком  долго они  были  в  разлуке.
Невидимая  веревка, соединявшая их, так натянулась...  едва  не разорвалась.
Это  не  должно повториться,  она  больше не допустит такого. Где он - там и
она. Никто и ничто не сможет их  разделить. Она  навалялась  всем  телом  на
толстую ветвь. Гнев и радость переполняли ее. Больше такого не случится!
     Развели   костер,  в  пещере  стало   тепло.  Калалекв  склонился   над
бесчувственным Керриком. Растирая его конечности, он довольно кивал.
     - Очень  хорошо. Смотри,  какое белое  тело!  Только лицо  поморозил  -
видишь темные пятна. Кожа сойдет, и все. А вот второй - плох.
     Он сбросил шкуры с ног Ортнара. Все пальцы на его левой ноге почернели.
     - Придется отрезать, пока он без сознания и не почувствует.
     Не приходя в сознание,  Ортнар громко  застонал, и  Армун старалась  не
вслушиваться  в  хрустящие звуки за спиною.  Лоб Керрика стал теплым, на нем
выступила испарина. Она прикоснулась  к  нему кончиками паль-  цев -  и веки
вновь задрожали.  Керрик  открыл глаза и  снова закрыл. Обняв за  плечи, она
приподняла его и поднесла к губам кожаную чашечку с водой.
     - Пей, пожалуйста, пей, - попросила она.
     Керрик глотнул и откинулся назад.
     - Пусть они будут в  тепле,  их  надо  покормить, чтобы  набрались сил,
прежде  чем их можно  будет  везти в  стойбище, -  произнес Калалекв.  -  Мы
оставим мясо, которое привезли  в лодке, попробуем наловить рыбы. Вернемся к
вечеру.
     Парамутаны  оставили   целую  кучу   дров.  Она   поддерживала   огонь,
подбрасывая  хворост. После  полудня,  отвернувшись  от  костра,  она  вдруг
увидела, что глаза  Керрика  открыты  и губы  безмолвно шевелятся, словно он
пытается заговорить. Прикоснувшись губами  к его  руке, она погладила его по
лицу.
     -  Говорить буду я. Ты жив,  и Ортнар тоже.  Я вовремя отыскала тебя. С
тобой все будет в порядке. Здесь еда и питье - выпей.
     Она помогла ему привстать  и держала, пока  он пил, кашляя от сухости в
горле. Потом уложила, прижавшись к нему всем телом, зашептала ему в ухо:
     - Я дала себе клятву. Я поклялась, что не позволю тебе впредь оставлять
меня. Где ты, там и я. Так должно быть.
     - Так... должно быть, - хриплым голосом отозвался он.
     Глаза  Керрика закрылись, и он вновь уснул: трудно  быстро  вернуться к
жизни, если  побывал  рядом со  смертью. Рядом  пошевелился Ортнар, она дала
попить и ему.
     Парамутаны вернулись уже в темноте.
     - Погляди-ка, какую  крохотную рыбешку я прикес, - проговорил Калалекв,
пробираясь в пещеру с огромной уродливой рыбиной,  покрытой  пластинами:  во
рту ее торчали острые зубы. - Она даст им силу. Пусть поедят.
     - Но они без сознания...
     - Долго, нехорошо. Им нужно мясо. Я покажу.
     Двое парамутанов  посадили  Ортнара,  а  Калалекв мягко  тронул  голову
охотника, щипнул его щеки,  что-то шепнул на ухо и громко хлопнул в  ладоши.
Глаза охотника приоткрылись, и он застонал - все обрадованно  завопили. Один
из парамутанов держал охотника за  челюсть, а  Калалекв отхватывал от рыбины
куски  мяса  и  выжимал из них  сок в рот охотника. Тот давился,  кашлял, но
глотал,  что встречалось радостными  воплями. Когда он почти  пришел в себя,
парамутаны стали подносить куски сырой рыбы к его губам.
     -  Скажи  ему на своем  языке, чтобы эрквигдлит  понял,  -  надо  есть.
Жевать, жевать.
     Керрика она покормила сама: она не хотела, чтобы это делали парамутаны,
словно своим прикосновением она могла поделиться с ним силой.
     Ортнар  был  готов  к путешествию  только  через два  дня. Он до  крови
закусил губу, когда с его ног срезали почерневшее мясо.
     - Но мы живы, - подбодрил его Керрик, когда мучения закончились.
     - Я во всяком случае не полностью, - задыхаясь, выговорил Ортнар. Капли
пота  выступили  у  него  на лбу.  - Но  мы нашли их  - или они нас, - и это
главное.
     Спускаясь  к  лодке,  Керрик опирался на руку Армун: Ортнара  несли  на
сделанных  из  сучьев носилках. Ему  было  слишком  больно, и  он ничего  не
замечал. Но Керрик жадно разглядывал все вокруг.
     -  Из  шкур сделали... Легкая,  прочная. И весла какие!  Эти парамутаны
умеют строить не хуже саску.
     - А кое-что  и лучше, - проговорила Армун, обрадованная его реакцией. -
Погляди... Как по-твоему, что это такое?
     Она подала ему длинную,  покрытую  резьбой кость. Керрик покрутил  ее в
руках.
     - Какой-то крупный зверь, только не знаю какой... А это еще  что такое?
-  Он  тронул кожаную трубочку, поглядел в отверстие кости, в котором ходила
круглая палка  не толще  стрелы.  - Интересно, но непонятно. Больше  не могу
ничего сказать.
     Армун улыбнулась - в щели, рассекавшей ее губу, мелькнули ровные зубы -
и  опустила  кость  открытым  концом  в  воду,  плескавшуюся  возле ног. Она
потянула палку вверх, послышалось  хлюпанье,  и  тонкая струйка воды хлынула
через борт  из  кожаной  трубки. Он изумленно открыл рот, а потом  вместе  с
Армун расхохотался. Потом снова взял у нее кость.
     - Совсем как у иилане,  только они выращивают нужные вещи, а это ручной
работы. Мне нравится.
     Он  с  восторгом крутил  ее,  разглядывая резьбу  с  изображением рыбы,
извергавшей струю воды.
     Возвращение к паукарутам вызвало  настоящий  триумф: заливаясь  смехом,
женщины  толкались, чтобы  только  пройти  мимо  носилок,  на  которых несли
светловолосого  гиганта.  Ортнар с  удивлением  смотрел,  как  они  пытались
прикоснуться к его  волосам,  переговариваясь между собой  на своем странном
языке.
     Арнхвит   с  удивлением   глядел  на   отца:  он  успел   позабыть  про
охотников-тану. Чтобы разглядеть сына,  Керрик  встал перед  ним  в  снег на
колени: крепкий мальчик  с широко поставленными глазами  почти не  напоминал
младенца.
     - Тебя  зовут Арнхвит, - проговорил Керрик, и  мальчик серьезно кивнул,
отодвигаясь на всякий случай, потому что Керрик протянул к нему руки.
     - Это твой отец, - сказала Армун, - не бойся.
     Но мальчик жался к ноге матери.
     Слова Армун  пробудили  в памяти давние  воспоминания. Запустив руку за
пазуху, Керрик нащупал на шее  ножи, осторожно высвободил  меньший. Он снова
склонился к ребенку, тот  не стал отодвигаться.  Держа на ладони  сверкающее
металлическое лезвие, Керрик сказал:
     - Как я получил этот нож от своего отца, так отдаю его тебе.
     Арнхвит робко потрогал нож, посмотрел на Керрика и улыбнулся.
     - Отец, - проговорил мальчик.
     Ортнар выздоравливал до самого  конца зимы. Он потерял  в весе, боли не
отпускали его, но могучий организм одолел хворь. На  ногах оставались черные
пятна: они гноились и отвратительно пахли, но парамутаны знали, что делать в
подобных случаях. Когда дни удлинились, раны зажили, и на ногах образовались
рубцы.  Подложив  в обувь  меха, он  каждый день  ковылял возле  паукарутов,
заново овладевая собственными ногами. Ходить, не имея пальцев на одной ноге,
трудно, но он начинал  привыкать.  И однажды, далеко уйдя вдоль кромки льда,
он увидел  подплывающую  лодку. Она была  из больших -  с большой  шкурой на
поперечной жерди - и  выглядела  незнакомой. Так и оказалось,  Доковыляв  до
паукарутов, Ортнар увидел, что все повысыпали наружу и с криками размахивали
руками.
     - Что это? - спросил  он у Армун, так как понимал только несколько слов
из странного языка. - Чужие,  не из наших паукарутов. Очень интересно... Что
происходит? Все орут, машут руками. Словно им что-то очень нужно.
     -  Не  пойму, они кричат все  сразу. А  ты  слишком много прошел. Иди в
паукарут, а когда я узнаю, в чем дело, - приду и все расскажу тебе.
     Ортнар  оказался  в паукаруте один  - парамутаны,  а с ними  и  Керрик,
Арнхвит и Харл  выскочили к лодкам. Он тяжело, с громким стоном опустился на
землю -  его  никто не мог  услышать, а ноги так болели. Радуясь  отдыху, он
жевал кусок мяса, когда наконец вернулась Армун.
     -  Добрые  вести,  -  сказала  она.  - Весь  шум изза  уларуаква. Зимой
парамутаны все время сокрушались, что они никак не попадаются  им.  А теперь
наконец их выследили. Это очень важно.
     - А что такое уларуакв?
     - На них охотятся в море. Я еще не видела их, но говорят, что  они куда
больше, чем мастодонт. - Она указала на ребра над головой. - Это уларуакв, и
шкура тоже его, и еда: мясо,  жир - это тоже уларуакв. Парамутаны едят любое
мясо... - Тут она заметила морскую птицу,  благополучно гниющую  под кожаным
потолком на костяной  распорке.  -  Но  в  основном  их  кормит  и  укрывает
уларуакв, лодки они  тоже делают  из  него. Они говорят, что холода и долгие
зимы гонят  уларуаквов на юг. С каждым годом льды продвигаются  все дальше и
дальше. Что-то  случилось  с  водой  -  я не  знаю что,  но  она изменилась.
Добывать уларуаквов теперь все  трудней и трудней, а это самая большая беда,
которая  может  постичь  парамутанов.  Нам  придется   подождать,  пока  все
выяснится.
     Все вернулись в паукарут нескоро. Первым заполз внутрь Калалекв, толкая
перед  собой  решетку из  тонких косточек.  Остальные  следовали за ним.  Он
радостно   помахивал  замысловатой  костяной  сеткой,  связанной  по   углам
сухожилиями.  Армун  попросила его  говорить  помедленнее  и, когда он  стал
объяснять, принялась переводить его слова на марбак.
     Керрик не сразу догадался, о чем говорит Калалекв.
     - Кости - это карта, по ним они находят путь  в  океане, как это делают
иилане. Попроси, чтобы он показал, где мы сейчас находимся.
     После  многих  вопросов, ответов,  объяснений,  побывавший  за  океаном
Керрик понял.
     - Виноваты зимы. Они  изменили не только  сушу, но и океан, преобразили
все, что находится в нем. Ледяной  щит,  на  котором мы  живем, простирается
через  весь северный  океан до другого его  берега. Я был в тамошних  краях,
хотя и не на севере. По неведомой причине уларуакв больше  не хочет жить  по
эту сторону океана, и парамутаны  перебрались к его противоположному берегу.
Этот иккергак  прибыл с другого берега океана, он видел их. Что будут делать
наши парамутаны?
     Калалекв  знаками  пояснил  свой  ответ.  Он  жестами поднимал  паруса,
качался на волнах. Все понимали его почти без пояснений Армун.
     - Парамутаны  хотят  спустить на воду  иккергаки  и  подготовить  их  к
дальнему  плаванию.  Они  собираются  отплыть  сразу  же, как  только начнет
ломаться  лед, чтобы  вдоволь поохотиться на  уларуаква, а потом  вернуться,
прежде чем настанет зима.
     -  Значит,  пора  отправляться  и нам, - проговорил Керрик. - Мы ели их
пищу, и нам нечем отблагодарить хозяев.
     Он искоса взглянул на мрачно улыбавшегося Ортнара.
     - Да, пора отправляться на юг, - согласился он, - но для такой прогулки
я не гожусь.
     - Тебе  не  придется  идти, - сказала Армун,  ласково прикасаясь к  его
руке.  - Я  знаю парамуганов. Они помогут. Мне  с мальчиками они помогли  не
задумываясь. Мы  им нравимся, несмотря на то,  что мы отличаемся от них. Они
хотят, чтобы мы остались, но  весной сами отвезут нас  на юг, если  мы будем
настаивать. Я знаю.
     - А разве не все  иккергаки потребуются им для охоты? - поинтересовался
Керрик.
     - Не знаю, но я расспрошу их и все выясню.
     -  Надо отправляться  сразу, как только это  станет возможным, - сказал
Ортнар. - Нужно возвращаться к саммадам.
     Лицо Керрика словно окаменело: слова Ортнара вызвали воспоминания.  А с
ними и забытые было страхи.
     И  первым  делом он  вспомнил  Вейнте с ее неистребимой ненавистью: она
ждала их на юге, замышляя гибель тану,  саску  и всех  устузоу на свете.  Он
обратился спиной  к городу  иилане - потому  что не  мог забыть  Армун. Ну а
теперь? Что их ждет? Безопасность? Да найдется ли для него во всем мире хоть
один безопасный уголок, пока жива Вейнте, пока не иссякла ее ненависть? Пора
возвращаться.  Назад, к иилане  и  их хесотсанам, в  мир мургу и  устузоу, к
битве, которой нет конца... В мир, где саммадам все время грозит смерть.
     Армун молча смотрела на Керрика, читая на его лице мысли. Пока он думал
словами мургу, тело его корчилось, вторя им, а лицо подергивалось -  и вдруг
стало мрачным.
     Итак, они возвращаются.
     Но что их ждет?



Глава двадцать первая

                                           Ambesetepsa ugunenapsossi, nefatep
                                           lemefenatep. Epsatsast efentopeneh.
                                           Deesetefen eedeninef.

                                           Угуненапса учила: мы знаем смерть,
                                           а потому знаем и пределы жизни,
                                           в этом и кроется сила Дочерей Жизни,
                                           живущих, когда остальные умирают.

                                                   Апофегма чилане

     Когда  урукето  покинул  гавань Йибейска,  Амбаласи приказала плыть  на
запад.  Там  легче было затеряться в  море, и  никакие  соглядатаи  не могли
догадаться об их истинном курсе. Элем вскарабкалась наверх; ученая стояла  у
края плавника, наблюдая за темными силуэтами энтиисенатов, скользящими возле
урукето. Элем вежливо попросила внимания.
     -  Я не  командовала  раньше урукето,  а  только служила на  нем.  Есть
проблемы...
     - Решай их, - твердо сказала  Амбаласи, жестами положив конец разговору
на эту тему и переходя к следующему вопросу. - Кто ведет урукето?
     - Омал, иилане со спокойным умом, способная быстро обучаться.
     - Я с