-  сын бога, что трон  Лунной  династии
вполне  может принадлежать мне... Но я не рад этому. Спасибо
за тепло твоих лучей, которое не раз помогало мне, за доспех
и серьги, которые не раз выручали меня... Спасибо. Прими мою
благодарность  еще  и  за то, что я - сутин  сын  из  города
Чампы.  Мне не нужна Великая Бхарата, и меня не манит участь
бога.
     Участь суров.
      "Участь суров - суровая участь, мальчик мой.  Я  и  не
ждал  другого. У каждого - своя дорога. Моя пролегает  через
небосвод,  изо дня в день, из века в век, твоя  же...  Я  не
вправе  порицать  тебя за твой выбор.  Я  вообще  не  вправе
порицать тебя. Одно скажу: ты был совершенно прав, когда  не
отдал серьги Черному Баламуту. Помни: серьги и панцирь!  Они
составляют одно целое с тобой. Надеюсь, дар того, кого ты не
станешь звать отцом, еще послужит тебе..."
      Тихий  шепот  в твоей голове умолк, и ты тоже  молчал,
наблюдая,  как  медленно всплывает над горизонтом  солнечный
диск.
     Позади послышались приближающиеся шаги.
     Ты не обернулся - ты знал, кто это.

                              4

                            МАТЬ

      Царица Кунти тихо присела рядом, и минуту или  две  вы
вместе  смотрели на восходящее Солнце. Старуха,  как  и  ты,
глядела  на  светило не щурясь, и на какой -  то  момент  ты
ощутил тайное родство с ней, которая некогда впустила тебя в
этот беспокойный мир. Впустила с тем, чтобы тут же отправить
в  опасное  плавание по реке жизни, изобилующей  порогами  и
".$.".`.b ,(, один на один с судьбой подкидыша...
      Это  чувство  вспыхнуло робким огоньком лучины,  чтобы
сразу  угаснуть под налетевшим порывом ветра,  оставив  лишь
горький привкус дыма.
      Ты  повернулся  к сидевшей рядом старухе.  В  душе  не
осталось  ничего, кроме дымной горечи. Она переполняла  тебя
изнутри,  и ты уже не мог, да и не хотел мешать ей вырваться
наружу.
     - Зачем ты здесь, царица? Настала твоя очередь покупать
меня?  И  что же ты мне предложишь? Материнскую ласку?  Трон
Великой  Бхараты?  Райские  миры?  Или,  как  мать,   просто
попросишь меня перейти на сторону твоих сыновей? В  надежде,
что я не смогу отказать ТЕБЕ?
      -  Я знаю, Черный все тебе рассказал. - Кунти говорила
глядя мимо, словно обращаясь к самой себе. - Да, когда-то  я
родила тебя и, спасая твою жизнь, пустила в корзине вниз  по
реке.  Тебя  воспитала другая женщина, и ее ты считал  своей
матерью... До сих пор считаешь.
      -  Да, царица! - Сейчас ты был жесток и не хотел  быть
другим. - Моя мать умерла, а другой у меня нет и никогда  не
будет.
      -  Я  знаю,  -  глухо повторила Кунти. Глаза  ее  были
сухими.
      -  А  раз  знаешь, то зачем пришла? Я  останусь  верен
Бойцу,  своему  единственному другу. И  не  потому,  что  он
подарил мне земли и царский титул! Потому, что он ничего  не
попросил взамен! Ничего, кроме моей дружбы. Я не предам  его
даже  ради матери... вот видишь, сам не желая того, я назвал
тебя матерью. Прими это и уходи.
      -  Ты  всегда был упрям. - По губам старухи скользнула
горькая  улыбка,  куда  горше той  горечи,  что  переполняла
сейчас твою душу. - Стократ упрямее, чем Арджуна. Просто  ты
никогда  не замечал этого. Ты не отступишься. Ты пойдешь  до
конца, и тут я ничего не в силах изменить. Но... просто я  с
ужасом  представляю, как все вы, мои сыновья,  сойдетесь  на
поле  брани и будете безжалостно убивать друг друга!  Я  уже
вижу  это, Карна! Я счастлива была бы ослепнуть, но  слепота
не поможет: я вижу это всякий раз, едва закрываю глаза!
     Ты молчал долго.
      Горечь  в душе выгорела, и все выгорело, и не осталось
ничего.  Разве  что где-то в глубине, на самом  дне,  тускло
тлел последний уголек - тлел и никак не хотел гаснуть.
      -  У  тебя  всегда было пять сыновей, царица.  -  Губы
ворочались  с трудом, и язык отказывался повиноваться.  -  С
того  самого дня, как огонь принял твоего мужа и его младшую
жену. Я клянусь, что если это будет зависеть от меня,  то  у
тебя  ВСЕГДА  останется пять сыновей!  Я  не  стану  убивать
никого  из своих... братьев - никого, кроме Арджуны! Кто  бы
из  нас  двоих  ни  погиб  в битве, у  тебя  останется  пять
сыновей: или с Арджуной без Карны, или с Карной без Арджуны.
      Ты  замолчал и только смотрел, как исподволь  набухают
слезами  глаза,  ранее спокойно взиравшие на  Солнце,  глаза
родившей   тебя  старухи,  как  первая  слезинка  неуверенно
выползает на щеку, изборожденную мелкими морщинами...
     Ты не выдержал - отвернулся.
     И тупой болью отдалось в затылке прошелестевшее сзади:
      - Спасибо тебе... сынок! Я понимаю - ты не мог сделать
большего. Спасибо.
     И - медленные шаркающие шаги.
     Царица уходила.
     Чтобы в следующий миг невольно отшатнуться: беловолосый
красавец возник перед ней прямо из воздуха.
      Он был до боли похож на вспыльчивого Арджуну, великого
гордеца  и  великого  воина, - только  отец  Арджуны  сейчас
смотрелся заметно моложе сына.
     Время бессильно пред сурами.
      Кунти  остановилась как вкопанная - и в следующий  миг
выпрямилась стройной ашокой, словно пытаясь сбросить тяжесть
прожитых лет.
      -  Ты  пришел  убить его, сур, - это  был  не  вопрос.
Старуха  знала.  Думала, что знает. Ведь  это  же  ясно  как
день... - Но сначала тебе придется убить меня!
      И  тут  случилось  неожиданное. Индра  шагнул  вперед,
вздохнул  и бережно обнял старую царицу за плечи, привлек  к
себе...
     Ты стоял и смотрел.

                              5

                            СЕКАЧ

      - Я пришел не убивать. Даже если б захотел - я не смог
бы...  Почему? Тебе не нужно этого знать. Иди, Ладошка.  Нам
надо поговорить: мне и моему племяннику.
      Бог  подождал, пока со стороны дороги не донесся  стук
копыт  упряжки, на которой приехала царица, и  только  тогда
повернулся к тебе.
       -  Интересно,  а  что  ТЕБЕ  от  меня  надо?  -  Тебе
действительно  было  интересно. Ты пытался  вспомнить  боль,
ненависть, гнев - все, что испытал в свое время на Махендре,
когда этот бог червем вгрызался в твою плоть.
      Странно:  ненависти не было. Гнева, боли... нет.  Было
только недоумение: зачем он явился?
      -  Сам  не пойму. - Индра очень по-человечески  развел
руками,  шагнул вперед и уселся прямо на траву, на то  самое
место,  где  минутой  раньше  сидела  царица.  И  тоже  стал
смотреть на Солнце.
     Не моргая.
     Ты подумал и сел рядом.
     - Даже если мне что-то от тебя надо, это ведь ничего не
изменит. Верно? - спросил Громовержец после долгой паузы.
     - Верно, - кивнул ты.
     Снова - молчание.
      Безмятежное раннее утро. Тают последние клочья тумана,
Сурья  поднимается  все  выше: скоро начнет  припекать.  Еле
слышно  журчит  река.  Покой, тишина.  Даже  комары  куда-то
пропали.  Благодать,  да и только. Сидел  бы  так,  кажется,
целую вечность.
      А  закроешь глаза - и мнится: небо заволокло грозовыми
тучами, недобро ворчит, собираясь с силами, гром, где-то  на
юге  полыхают  далекие  зарницы, словно  вспышки  затаенного
гнева.   Порывами  налетает  холодный  ветер  -  предвестник
скорого ненастья, и мерно плещут свинцовые волны безбрежного
мертвого океана.
     Ты открыл глаза.
     Снаружи ничего не изменилось - рождался новый день.
     А внутри рождалась буря.
     - Когда выступаете? - поинтересовался Громовержец.
     - Не знаю. Скоро, наверное. Это решать Грозному.
     - Ладно! Что суждено, то суждено. Прощай.
      Индра  звонко хлопнул себя ладонью по колену  и  резко
поднялся.
      -  Постой!  - это вырвалось у тебя само собой,  помимо
твоей воли.
     Уходящий бог обернулся.
     - Зачем ты все-таки приходил?
     - Какая разница! - безнадежно махнул рукой Индра.
     Странно: сейчас он был совсем не похож на сына.
      -  Нет, все же ответь мне: чего ты от меня хочешь?!  В
последние  дни  все  от  меня  чего-то  хотят,  и  ты  -  не
исключение!
     Ты уже почти кричал, не сознавая этого.
      Глаза  Индры  едва  уловимо  сверкнули,  и  в  воздухе
мгновенно разлилось дыхание надвигающейся грозы.
     Острый аромат неизбежности.
     - Хорошо! - Теперь голос бога рокотал, как гром, внутри
тебя.  -  Я  скажу. Но ответь сначала, чего хочешь  ТЫ?!  Ты
сам?!
     - Я?! - на мгновение опешил ты.
     - Да, ты! Скоро будет война, будет большая битва - чего
в ней хочешь ты?
      -  Разве  не  ясно? - Только небожителю мог  прийти  в
голову  подобный  вопрос.  -  Я хочу  нашей  победы.  Победы
Хастинапура. Чего же еще?
     - И ты будешь сражаться ради этого?
     - Конечно!
      Он  тебя  что, совсем за дурака держит? Или  сам  умом
слабоват стал?
      -  Вы  победите. И знаешь почему? - В голосе  божества
тебе чудится усталость и безнадежность.
     - Знаю. У нас больше войск, у нас...
      -  Нет!  -  яростно  рычит  Индра,  и  в  вышине  эхом
откликается  гроза.  - Вы победите, потому  что  на  стороне
Города Слона будешь сражаться ТЫ!
      И  в  этот  миг ты понимаешь, что Громовержец  говорит
правду. Но почему?
      -  Почему? - Оказывается, ты произнес это вслух.  -  Я
отвечу  тебе!  Потому  что ты НЕУЯЗВИМ!  Неуязвим  даже  для
оружия богов! Твой панцирь и серьги, подарок чувствительного
Сурьи,  -  они  делают тебя неуязвимым!  Никто  не  в  силах
противостоять  тебе! Для тебя не существует противников!  Ты
ОДИН  способен выиграть предстоящую битву! Один против всех.
Oосле   победы  передай  мои  восторги  Раме-с-Топором:   он
воспитал достойного ученика!.. Он - и шутка Лучистого Сурьи,
моего брата и твоего отца...
      Кажется,  Индра хотел сказать что-то еще, но  внезапно
сник.
      -  Теперь  ты знаешь. Прощай. - Бог снова  повернулся,
чтобы уйти.
      А  в  твоей  голове все продолжал звучать  его  голос:
"Никто не в силах противостоять тебе! Для тебя не существует
противников! Ты один способен выиграть предстоящую битву!"
     Вот оно, всемогущество! Исполнение сокровенных желаний!
Уничтожать  врагов толпами, смеясь над их жалкими  потугами.
Давить,  как муравьев. Топтать боевыми сандалиями. Ведь  они
безоружны против тебя!
     Безоружны?!
     Да!
     Значит, ты будешь убивать безоружных?!
      А  что  ты делал до сих пор? Сражался? Убивал? Что  же
изменилось,  Карна? Ведь панцирь и серьги  были  на  тебе  с
самого рождения!
     Но ведь ты не знал, не знал!..
     В ушах, туманя сознание, стремительно нарастал знакомый
комариный  звон,  и  сквозь него стрелами  пробились  слова,
незнакомые, чужие, но от слов этих замерло сердце:

     ...Мне не суметь
     Влитые в плоть
     Латы алмазные снять!..
     <Стихи Юлия Буркина>

     Не суметь... никогда... никогда! Ты с усилием проглотил
застрявший в горле ком - и не узнал своего голоса:
     - Постой, Громовержец...
      Как  ты  говорил, друг мой Экалавья,  отрезавший  себе
палец,  чтобы  расплатиться  с тем,  кого  считал  Учителем?
"Свобода - это возможность выбирать"? Ты был прав. И  сейчас
я сделаю СВОЙ выбор. Потому что я - упрямый сутин сын.
     Потому что я - свободен.
      На  миг  ты  увидел собственное отражение в изумленных
глазах бога: ослепительное сияние проступившего сквозь  кожу
доспеха,  маленькие солнца раскалившихся  докрасна  серег  в
мочках  ушей, горящий взор, плотно сжатые губы...  И  нож  в
руке.  Почти такой же, как был тогда у Экалавьи,  свободного
сына Золотого Лучника.
     - Возьми... червь!
     ...Боль ты почувствовал не сразу.

                             ***

      Ты  стоял  на берегу реки, и ласковые руки-лучи  Сурьи
осторожно,  словно боясь причинить боль, трогали твою  новую
кожу.   Молочно-белую  нежную  кожу  без   малейших   следов
татуировки.
      Не хватало еще чего-то. Ты не сразу сообразил, что это
/`.ab.  исчезла привычная тяжесть серег, оттягивавших  мочки
ушей.
     Что ж, придется привыкать жить заново. С новой кожей, с
новым именем - прозвищем.
     Да, с новым именем.
      Потому  что когда окровавленный панцирь упал  к  ногам
Громовержца, а серьги звкнули о белое золото пекторали,  бог
странно  посмотрел  на  тебя, а потом перевел  взгляд  выше,
туда, где взбирался в зенит гневно сверкающий лик Сурьи.
      -  Взгляни  на  своего  сына, брат!  -  громыхнул  рык
Крушителя   Твердынь.  -  Вот  кто  поистине  достоин   того
прозвища,   которое  носишь  ты.  Отныне  он  -  Вайкартана!
<Вайкартана  -  Секач,  Рассекающий  Тучи  Первоначально   -
прозвище Сурьи, бога - Солнца>
       Перед  тем  как  исчезнуть,  Индра  низко,  до  земли
поклонился тебе.
      Секач?  -  спросил ты сам себя и счастливо рассмеялся.
Жить  было  легко, ждать боя было легко, и мысли о возможной
гибели  были  легкими, пуховыми, воздушными... Ладно.  Секач
так  Секач.  Скоро  твои враги узнают и второй  смысл  этого
слова!

                             ***

     Чубарые заржали, и колесница рванулась по краю дороги.
     По краю обрыва между прошлым и настоящим. По краю.
     До Великой Битвы оставалось меньше месяца.

                              6

                             БОГ

      ...Они  встретились на полосе нейтральной земли.  Царь
Справедливости,  даже  не взглянув в  сторону  Карны,  важно
проехал дальше.
      "К  Грозному едет. За благословением небось... Боится,
родственничек!"  - презрительно усмехнулся высланный  вперед
Карна.
     Зато вторая колесница остановилась рядом.
      - Что, не ладишь с Гангеей? - прищурился Кришна, лично
правивший лошадьми. Ответа он не дождался и продолжил:
      -  Знаю, не ладишь. Не любит он тебя, да и ты  его  не
жалуешь. Союзнички... В последний раз предлагаю: переходи  к
нам!  Я  не  прошу тебя воевать на нашей стороне,  я  и  сам
поклялся  быть  в  этой битве не более чем возницей.  Просто
будь рядом со мной!
     В ответ сутин сын медленно стащил с головы высокий шлем
с чешуйчатыми нащечниками.
      Кажется,  Черный  Баламут  все  еще  продолжал  что-то
говорить, предлагать, уговаривать, но вот он в упор взглянул
на улыбающегося Карну.
     И осекся на полуслове.
      В  первое мгновение Кришна не поверил своим глазам. Он
смотрел  -  и не верил, не хотел верить, сопротивлялся  всем
aci%ab".,;   пауза   затягивалась,   проклятый   сутин   сын
улыбался...
      Наконец Черный Баламут тряхнул головой, словно отгоняя
наваждение.  К  рукам  Карны,  частично  скрытым  воронеными
наручами,  он  даже не стал присматриваться - нетрудно  было
догадаться: доспех постигла участь серег.
      -  Дурак!  - Прекрасное лицо Черного Баламута  на  миг
стало  уродливым, чувственный рот отвердел, и лошади заржали
от  боли: стрекало прошлось по их спинам, а поводья удержали
на месте. - Ах, дурак... Оставайся здесь! Сдохни! Ты даже не
знаешь, чего лишился, тварь земная!
      Сквозь  презрение в голосе аватары Опекуна пробивались
недоумение и растерянность.
      -  Знаю,  Баламут. Знаю. Видишь, иногда  легче  самому
освежевать себя, чем примерить диадему владыки. А  теперь  -
убирайся! Я не хочу тебя видеть.
      -  Может,  ты  еще и проклянешь подлого  Баламута?!  -
Сегодня  собственный голос плохо слушался Кришну, и  издевка
выворачивалась наизнанку, превращаясь в страх. -  Ну,  давай
же: "Если есть у меня духовные заслуги..." Я жду!
      -  Проклятие - оружие отчаявшихся, Кришна. Нет у  меня
духовных заслуг, нет и отчаяния. К чему мне проклинать  тебя
- ты сам себя проклял! Ступай и живи с этим!.. И поверь мне:
еще  минута, и я без всяких проклятий убью тебя, убью просто
и безыскусно, прямо сейчас, на глазах у всех!
       Черный  Баламут  молча  хлестнул  лошадей  поводьями,
разворачивая  колесницу на месте, - Карна оценил  искусность
маневра. И все же Кришна не выдержал, обернулс через плечо:
      -  Но  почему?!  Почему не мне?!  Если  ты  все  равно
отдал...
      -  Ты  тоже  не  ответил мне на один вопрос,  Баламут.
Теперь мы квиты. Прощай. Поле Куру ждет нас.

      По  равнине  Курукшетры, пожирая пространство,  словно
время,  то ничтожное время, которое еще оставалось до начала
Великой  Бойни,  неслась прочь колесница  Черного  Баламута.
Карна  смотрел ей вслед и думал, что Кришна - все-таки  бог,
хочет он того или нет.
     Громовержец тогда тоже не смог понять - почему?

                              7

                          ОСУЖДЕНИЕ

     Грозный сказал:

      -  А этот неизменно любимый твой друг, о царь, который
всегда подстрекает тебя на битву с добродетельными родичами,
этот  низкий  и  подлый  хвастун  Карна,  сын  Солнца,  твой
советник   и  руководитель,  этот  близкий  приятель   твой,
надменный  и  слишком  вознесшийся, отнюдь  не  является  ни
колесничным, ни великоколесничным бойцом! Бесчувственный, он
лишился     своего     естественного     панциря!     Всегда
сострадательный, он также лишился своих дивных серег!  Из-за
/`.*+ob(o   Рамы-с-Топором,  его  наставника   в   искусстве
владения  оружием,  и  слов  брахмана,  проклявшего  его  по
другому  случаю,  а также благодаря лишению боевых  доспехов
своих  он  считается,  по  моему  мнению,  в  лучшем  случае
наполовину бойцом!

     Дрона сказал:

     - Это именно так, как ты сказал, о могучий! И сказанное
никак  не  может  быть  ложно.  Перед  каждым  сражением  он
бахвалится,   но   когда  доходит   до   дела,   его   видят
отвратившимся  от  участия  в  нем.  Сострадательный  не  ко
времени и нерадивый в большинстве случаев, Карна из-за этого
является,  по-моему суждению, только половинкой колесничного
бойца!

      Услышав эти слова, сын возницы с широко раскрытыми  от
гнева  глазами  сказал Грозному, уязвляя его  словами  точно
стрекалом:

      -  О Дед наш, хотя и невинен я, все же ты из неприязни
ко  мне  терзаешь меня упреками на каждом шагу. И я  понимаю
ваш  замысел  с сим белобородым Брахманом-из-Ларца!  Один  я
уничтожил  бы силы Пандавов вкупе с вождями, но мужи  Совета
не желают гибели родичей!.. Да будет так! Грозный назначен в
предводители   войск,   а   заслуги   всегда   приписываются
военачальникам; но никоим образом не рядовым воинам. Поэтому
я  вовсе не стану сражаться, пока здравствует сын Гонги!  Но
когда  Грозный  будет повержен, вражеские  махаратхи  узнают
мощь сутиного сына...

                             ***

      Тысячи  лет подряд сказители будут повторять  друг  за
другом эти слова, не изменив даже запятую, на память цитируя
"Великую Бхарату", и слушатели станут внимать, повторяя  про
себя:
     - Это именно так, как ты сказал, о могучий. И сказанное
никак не может быть ложно... не может... ложно...
      Слушатели  побоятся  спросить у многомудрого  пандита:
почему  же книги сказания сказаний, книги повести  о  победе
добродетельных Пандавов над злокозненными врагами называются
по  именам Кауравских воевод - "Книга о Грозном",  "Книга  о
Дроне", "Книга о Карне"?!
     Слушателям будет очень хотеться хоть на миг увидеть все
своими глазами.
      И  встать  на  Курукшетре плечом к плечу  с  теми  или
другими,  даже если это будет последнее, что случится  в  их
жизни.

                        КНИГА ПЕРВАЯ

     ИНДРА-ГРОМОВЕРЖЕЦ ПО ПРОЗВИЩУ ВЛАДЫКА ТРИДЦАТИ ТРЕХ

     Бали сказал:
     - Раньше, о Индра, пред моим гневом все трепетало,
     Нынче же я постиг вечный закон сего мира.
     Раз уж меня одолело Время, чтимого владыку гигантов,
     То кого иного, гремящего и пламенного, оно не одолеет?!
     Тебя также, царь богов, Многосильный
     Индра,
     Когда придет час, угомонит могучее
     Время,
     Вселенную оно поглощает, поэтому будь стойким!
      Ни мне, ни тебе, ни бывшим до нас его отвратить не под
силу...
     Махабхарата,
     Книга о Спасении, шлоки 26, 40, 56 - 57

     Зимний Месяц Магха, 29-й день

                    ДОСПЕХ С ЧУЖОГО ПЛЕЧА

       Проникшийся  величием  сказанного  здесь  никогда  не
вкушает  скоромного, к супруге приходит только в  положенное
для зачатия время, соблюда