ьников,    хитро    сработанных   кузнецами-умельцами,
зажглись  на  всех повозках: по паре размещалось  на  спинах
лошадей, каждой из упряжки-четверни, и еще пара - на древках
знамени  и  зонта, вынесенная на полторы ладони  вбок,  дабы
огонь не коснулся дерева и ткани.
     А пехотинцы с пылающими головнями все бегали из конца в
конец,   поджигая  факелы  в  руках  лучников,   щитоносцев,
копейщиков...
      Слоны  выступили из мрака звездными  горами.  По  семь
светильников  было  укреплено на одной "живой  крепости",  и
отблески   играли  поверх  кольчужных  попон,  металлических
наконечников  бивней  -  сполохи  перекинулись  на   доспехи
воинов, украшения и ожерелья, оружие, колесничные гонги...
      Все  это  зрелище  чрезвычайно  напоминало  зарницы  в
вечернем небе на исходе жаркой поры года.
     Пехота смешалась с отрядами слонов и конницы, а человек
на  вершине  ближайшего холма по-прежнему стоял с  закрытыми
глазами,  даже  не  удосужась взглянуть на  достойное  богов
зрелище.
     К чему?
      Дроне не нужны были глаза, чтобы видеть, и уши,  чтобы
слышать.
      В  его  распоряжении имелись тысячи глаз и  ушей.  Оба
войска,  что выстроились друг против друга для ночного  боя,
все  эти  сонмы  людей  и  животных Брахман-из-Ларца  ощущал
единым существом.
     Собой.
      Стоило  ли  удивляться тому, что лицо любого  человека
там,  внизу, будь он великоколесничным воином, пешим  Чакра-
Ракшей"  или  погонщиком боевого слона выглядело  одинаково.
Высокие  скулы, бесстрастные омуты черных очей,  узкие  губы
поджаты  то  ли  брезгливо,  то  ли  задумчиво...  и  бегут,
разлетаются лучики первых морщин от уголков глаз к вискам.
     Поджарые, низкорослые, люди на равнине были Дроной.
     Его это не удивляло.
      Его  это  не  удивило даже тогда, когда  Дрона  увидел
встающих мертвецов в первый раз - шесть... нет, уже семь лет
тому назад.
     Сегодня годовщина.
      В  тот  день, снова попав в Начало Безначалья и  уходя
обратно,  Дрона  обернулся  от  дальних  холмов.  Сам  плохо
понимая,  что толкнуло его на этот поступок. Смотреть  назад
было  не  в  его  правилах. И, как оказалось, зря.  Побоище,
которое   он   привык  считать  раз  и  навсегда  недвижным,
ворочалось  перед ним. Мертвецы вставали, строясь  в  боевые
порядки,   грузно  поднимались  слоны  и  ошалелые   лошади,
сломанные  колесницы выглядели как новенькие, и шелк  знамен
реял над простором.
      Брахман-из-Ларца остановился и вгляделся. Те, кого  он
раньше  видел  чубатыми исполинами или  жилистыми  аскетами,
стали  иными.  Дроне  можно  было  не  оглядываться   и   не
всматриваться в войска до Рбзи под веками, чтобы понять это.
Тысячи   тысяч  Дрон,  миллионы  сыновей  Жаворонка,  отряды
Брахманов-из-Ларца приветствовали нового господина, готовясь
выполнить  его волю. Он был ими всеми, и все  они  были  им.
Ряды  копейщиков  -  я. Возницы и лучники  -  я.  Рядовые  и
воеводы - я.
     ...Я.
      Он шевельнул рукой, и две сотни слонов выстроились  на
левом  крыле,  приветственно  трубя.  Он  моргнул;  движение
ресниц  откликнулось в передовых пращниках, и  бойцы  дружно
выбежали  на  три  броска жезла, нащупывая сумки  с  ядрами.
Дрона  пошел  к  самому  себе, отраженному  тысячекратно,  и
конница развернулась, готовая ринуться сокрушительной лавой,
а   лучники  на  колесницах  наложили  на  тетиву  стрелы  с
серповидными остриями.
     Так было в первый раз.
     Так было после.
      Погружаясь  в  созерцание и  душой  являясь  в  Начало
Безначалья, Дрона теперь знал, что его ждет здесь.  Стоя  на
холме   с  закрытыми  глазами,  он  строил  и  перестраивал,
предвидел  фланговые  прорывы и клин сан-шаптаков-смертников
по  центру,  пробовал "Журавля-Самца" и  "Тележное  Колесо",
ставя  слонов против конницы, колесничих против  пехотинцев,
лучников против щитоносцев...
      Только  до  сражения не доходило: биться сам  с  собой
Dрона не умел.
     Если бы кто-нибудь сказал сыну Жаворонка, что во Втором
Мире   найдется  не  более  дюжины  полководцев,   способных
потягаться  с  ним в искусстве построения  войска  в  боевые
порядки, сын Жаворонка лишь безразлично пожал бы плечами.
     Его это не интересовало.
      Сегодня  его,  например,  гораздо  больше  интересовал
способ подготовки к ведению боя во мраке. О нем он узнал  от
старого тысячника в Бенаресе, пропойцы бахвала, который  тем
не менее в свое время остановил полки Тысячерукого.
     Завтра...
     Завтра он надеялся узнать другое.
      Лоона  открыл  глаза  и посмотрел  через  всю  равнину
кишащую  огнями,  на дальние холмы. Разумеется,  тут  опасно
было   доверять  слабому  человеческому  зрению  но   сердце
уверенно подсказывало: наблюдатель здесь.
      Тот  самый  огненноглазыи погонщик, жилистый  аскет  с
длинной  косой, чей труп Дрона обнаружил первым,  еще  когда
выпал сюда брахмачарином Шальвапурской обители.
      Погонщик  являлся  почти всегда и стоял  на  холме  на
противоположном  конце  равнины.  Просто  стоял  и  смотрел.
Дважды  Дрона пытался подойти к гостю (хозяину?  призраку?),
но тот мгновенно исчезал. Попытка застать погонщика врасплох
провалилась   трижды,  прежде  чем  Дрона  оставил   надежду
подстеречь аскета. Теперь же Брахман-из-Ларца почти перестал
обращать на наблюдателя внимание: мало ли, может, бог явился
развлечь себя ребяческой забавой смертных?
     Пусть его смотрит...

                             ***

      Удар  был нанесен внезапно. На миг у Дроны перехватило
дыхание:  ему показалось, что невидимый топор отсек  у  него
половину тела. Кровь ударила в голову, дыхание прервалось, и
тут же все вернулось на прежнее место.
     Словно и не было ничего.
        За   одним   исключением:   Брахман-из-Ларца   вдруг
почувствовал себя вдвое меньшим, чем был минутой Ранее.
     Ровно вдвое.
       Войско,   расположенное  на   южном   краю   равнины,
зашевелилось.  Дрогнули  ряды всадников,  задрали  хоботы  к
небесам  раздраженные  слоны, а колесницы  издавали  звон  и
грохот,  перестраиваясь  для  сокрушительного  удара.  Дрона
плохо умел удивляться, поэтому лишь отметил про себя: сам он
к  движению  южных отрядов не имел никакого  отношения.  Все
происходило  без его вмешательства, и лишь когда  количество
факелов  и  светильников удвоилось, Дрона сумел  разглядеть,
увидеть   тысячами   глаз   северян,   оставшихся   в    его
распоряжении...
     Наблюдатель перестал быть наблюдателем.
      Все южане, вышедшие из-под контроля, были жилистыми  и
огненноглазыми,  волосы  их  заплетались  в  косы,  и  сотни
военачальников одинаковым жестом терзали распушенные кончики
своих кос.
      Первые  стрелы и дротики издалека обрушились  на  сына
Жаворонка. Боль была сладостна, она кружила голову, оставляя
рассудок   холодным  и  проницательным...  Слоны   двинулись
наискосок,  отрезая  зарвавшихся колесничих,  "Стражи  Стоп"
ощетинились   серпами  на  длинных  рукоятях,   и   пращники
встретили противника убийственным градом ядер.
      Молния  ударила  в землю за дальними холмами,  и  лицо
аскета-погонщика стало ясно видимым, как если  бы  он  стоял
совсем рядом.
     Тонкие губы выплюнули пять слов мантры, змеи рук грозно
вскинулись к бурлящему небу - и, упав из ниоткуда, пламенные
языки  облизали центр северных войск. Дрона  собрал  волю  в
кулак, отсекая лишние ощущения, и внезапно почувствовал себя
бронзовым зеркалом. Полированной гладью, способной  отразить
мир, как отражают удар.
      Ему  никогда не требовалось больше двух прослушиваний,
чтобы запомнить любую мантру или гимн во всех подробностях и
с необходимыми интонациями чаще же хватало одного, Хватило и
сейчас.
     Руки Брахмана-из-Ларца двумя струями плеснули в стороны
и  вверх, и, выкрикивая слова услышанной впервые мантры,  он
ощутил: душу захлестывает экстаз.
      Это  был чужой экстаз, краденый, отраженный но  Дроне-
зеркалу было все равно.
       Сокровищница  Астро-Видьи  распахнулась  перед   тном
Жаворонка - мечта становилась реальностью.
     Ответные зарницы наотмашь хлестнули по колесницам южан,
и звонко расхохотался с дальних холмов аскет-погонщик, видя,
как "Посох Брахмы" уничтожает часть его самого.
      - В следующий раз бери брахмана? - ликующе раскатилось
над Началом Безначалья. - Бери брахмана, да?!
     И бой продолжился.

                             ***

      Воспоминания Летящего Гения <Летящие Гении - (санскр.)
Видья-Дхары; родичи крыла-зндхарвов, часто являются  слугами
того или иного божества>, порученца из свиты Лакшми, супруги
Опекуна Мира, случайно пролетавшего через земли ядавов.
      Занесено  в  анналы писцами в Вайкунтхе, конец  сезона
Васанта.

       Тропинка  ужом  вилась  по  лесу.  Переваливая  через
узловатые корни капитх, ныряя в тень и сырость оврагов,  она
взбиралась   на  пологие  склоны  холмов,  сплошь   заросших
травяным  ковром,  и  блаженно подставляла  спину  утреннему
солнцу. Кожаные сандалии странника (латаные-перелатаные,  но
еще  вполне  годные) отмеряли очередной  дневной  переход  -
споро,  хотя  и  без  лишней спешки. Лес  благоухал,  звенел
птичьим Щебетом, он плыл навстречу, обтекая человека справа,
слева,  оставаясь  позади  и  насмешливо  ухая  в  спину,  а
невозмутимый  путник  все  шел  и  шел,  позволяя   игривому
сквознячку трепать полы мочального платья цвета корицы.
      В  это утро Дрона свернул с проторенной дороги которая
"%+   прямиком в крепкостенную Матхуру намереваясь сократить
путь  до  ближней обители. Там он собирался провести неделю-
другую, изучая редкие записи, хранившиеся в архиве.
      Брахман-из-Ларца слыхал, что в последнее  время  земли
ядавов  и  бходжей  пользуются  дурной  славой  Даже   купцы
старались  пореже заезжать в пределы Матхуры, но  сплетни  и
страхи глупцов мало интересовали сына Жаворонка.

                             ***

     Лес расступается, открывая широкую поляну, пряный запах
травки-вираны ударяет в ноздри путника - и вдалеке  слышится
конский топот.
     Ближе.
     Еще ближе.
     Рядом.
      Миг  -  и  на  противоположном конце поляны  возникает
всадник.
     Нет, всадница.
     Женщина на неоседланной лошади.
      Толком  рассмотреть  ее Дрона не успевает.  В  воздухе
хищно  присвистывает стрела с раздвоенным жалом чалая кобыла
захлебывается   отчаянным  ржанием,  взвивается   на   дыбы,
сбрасывая с себя наездницу, и, рухнув у самого края  поляны,
бьется в агонии.
      Оглушенная  падением,  женщина пытается  подняться  на
ноги,  но колени подламываются, и она на четвереньках ползет
в сторону ближайших деревьев.
     Дрона стоит, не двигаясь с места.
      Буквально  сразу из леса с гиканьем, ревом  и  треском
сминаемых кустов вылетают преследователи.
     Ракшасы.
     Четверо.
      На  огромных, чуть ли не вдвое больше обычных, вороных
жеребцах,  которые злобно храпят и гарцуют под страховидными
седоками.
       Вслед  за  четверкой  ракшасов,  чуть  подзастрявшей,
объявляются двое людей. Тоже конные, вооруженные  до  зубов,
они   кажутся   игрушками,  потешными  забавками   рядом   с
исполинами.
     - Доездилась, сучья слякоть?! - довольно рявкает первый
ракшас,  встряхивая огненно-рыжей гривой и сверкая золоченым
клыком (правым верхним).
       Он  спрыгивает  наземь,  гулко  шлепая  ножищами,   и
самодовольно добавляет:
     - От Златоклыка не уйдешь!
      Очевидно,  это  вожак.  На нем имеется  хоть  какая-то
одежда  -  подобие  кожаного дхоти  с  бронзовыми  бляшками-
чешуей.  Голый зад прикрывает, в бою худо-бедно убережет,  а
чья кожа пошла на изделие - о том задумываться вредно.
      Особенно  учитывая  наличие полустертой  татуировки  в
срамном месте.
      Всем  же  остальным  ракшасам одежду  заменяет  густая
шерсть,  в  которой  прячутся широкие  пояса  и  перевязи  с
.`c&(%,.
         Дрона    молчит    и    внимательно    разглядывает
преследователей,  сгрудившихся вокруг  затравленной  жертвы.
Люди  при  этом  жмутся  в стороне,  явно  побаиваясь  своих
клыкастых спутников.
     Потом Брахман-из-Ларца направляется через поляну.
      -  Мир  вам,  воины! Да поддержит  вас  в  бою  Индра-
Громовержец...
       В   ракшасах  чувствуется  недюжинная  выучка.  Такие
встречались  лишь  в рядах бойцов знаменитого  Десятиглавца,
когда   тот   еще   потрясал  землю  своими   подвига-ии   и
злодеяниями.  Они  разом  как  по  команде  оборачиваются  и
расслабляются лишь спустя минуту.
     Человек перед ними выглядит более чем безобидным.
      - Миру мир, приятель! - Первым вновь обретает дар речи
Златоклык. - Счастливой дороги, попутного ветра!
      Брахманов  трогать  - себе дороже,  это  даже  ракшасы
знают!  Тем  паче ракшасы цивилизованные, не чета  чащобному
отребью!  Но  вожак  погони  явно  торопится  избавиться  от
лишнего  свидетеля. Не из боязни длинных языков, а  так,  на
всякий случай. Шел себе - ну и иди мимо, чего уставился!
     Пока я добрый.
      -  Позвольте  узнать  у  вас,  храбрые  воины,  в  чем
провинилась эта бедная женщина?
      Ответить  вожак  "храбрых воинов" не  успевает  -  его
опережает успевшая прийти в себя беглянка.
      - Спаси меня, благочестивый брахман! Вели им убираться
прочь!
      -  Цыц!  -  Один  из ракшасов дает ей подзатыльник,  и
беглянка тыкается лицом в траву.
      -  Не  в  моих  силах приказывать первым встречным,  -
спокойно отвечает Дрона. - Они - вольные... существа, а если
и слуги, то чужие. Значит, не обязаны меня слушаться.
      Женщина  садится,  и  вся ее понурая  фигура  выражает
безнадежность.  Беглянка красива; прилипшее к разгоряченному
телу сари не скрывает, а лишь подчеркивает округлую мягкость
форм;  кудри  цвета  воронова крыла растрепались  и  прядями
упали  на  лицо,  из-за их завесы влажно поблескивают  карие
очи,  наполненные  слезами, чувственные  губы  рождают  стон
отчаяния...
     Такая картина способна растрогать и Адского Князя.
       Все  смотрят  на  женщину:  ракшасы-загонщики,  люди-
стражники  и  бесстрастный брахман с  лицом,  высеченным  из
чунарского песчаника.
     От них ли ждать милосердия?!
      -  Твои  слова да Брахме в уши! - щерится в  довольной
ухмылке Златоклык. - Сразу видать, что ты это... как  его?..
просвещен и сведущ в Законе!
     Вожак презрительно косится на подчиненных: вот, мол как
положено изъясняться меж нами, умниками!
      -  Однако  ты до сих пор не ответил на мой  вопрос,  -
прежним  безразличием  замечает путник.  -  И  отвечу!  И  с
превеликим  удовольствием! Мы выполняем приказ  царя  Кансы:
доставить  к  нему  эту женщину из племени  ядавов,  которую
'."cb Красна Девица <Девица - (санскр.) Рохини. Вторая  жена
Васуддевы  Бога)  из  племени ядавов, земного  отца  Черного
Баламута>! Слыхал небось про царя Кансу?
      Златоклык подмигивает брахману: дескать, кто не слыхал
про нашего царя, ракшаса-полукровку, тем не менее севшего на
трон абсолютно законным путем!
     Глухим - и тем на пальцах разъяснили...
     - Она - его подданная? - интересуется брахман.
     - А то! От отцов-прадедов!
      -  Тогда Закон соблюден. Вы исполняете приказ царя,  и
никто не волен препятствовать вам.
      -  Вот!  Слыхала, дура, что говорит ученый брахман?  -
удовлетворенно   скалится  Златоклык.   -   Кончай   задницу
просиживать! Вставай, поехали!
      -  Они  везут меня на погибель! - отчаянно выкрикивает
женщина   по   имени  Красна  Девица.  -  Царю  Кансе   было
пророчество,  что  восьмой  сын  благородного  Васудевы   от
царской  сестры уничтожит проклятого людоеда! И  тогда  царь
Канса решил извести весь наш род! Я - вторая жена Васудевы!
     - Вторая жена? В чем же ты провинилась перед царем?
      Ракшас  морщится с раздражением, но молчит. Скоро  эта
глупая беседа закончится, брахман наестся сплетен от пуза  и
пойдет дальше, а они отвезут женщину к царю Кансе.
     И пусть тот Красну Девицу хоть с кашей ест!
       -  Я  безвинна,  о  лучший  из  дваждырожденных!  Мое
потомство в пророчестве не упоминалось! Я всего лишь  хотела
спасти  свою  жизнь, но Канса выслал за мной  погоню!  Спаси
меня, достойный брахман! Ведь я чиста перед богами и людьми!
      -  Я  сочувствую твоему горю всем сердцем. - В  голосе
Дроны наконец что-то дрогнуло.
      Кажется,  что  сам брахман изрядно удивлен  поведением
собственного голоса-предателя.
      Лицо его твердеет, и дальше речь странника вновь течет
гладко и бесстрастно.
      -  Эти...  воины  выполняют  приказ  царя.  Сам  я  не
принадлежу к числу подданных Кансы, но и ты мне чужая. Я  не
могу  нарушить  Закон,  оказав помощь постороннему  человеку
против воли здешнего владыки.
     - Но ведь я молю тебя о защите!
      Ракшасы,  да  и стражники-люди уже открыто  веселятся.
Истинное    наслаждение   слушать,   как   мудрый    брахман
втолковывает этой дурехе, почему она должна быть  доставлена
к  царю. По любому выходило, что царь и они правы, а женщина
-  нет!  Хоть так поверни, хоть этак! Вот что значит  ученый
человек! Дваждырожденный, однако...
      - Прости меня, Красна Девица, но мне пора идти дальше.
Иное дело, будь ты моей родственницей или женой...
      -  Так  возьми  меня  в  жены! Прямо  сейчас!  Ракшасы
откровенно заржали, напугав своих жеребцов.
       -   Ты   действительно  этого  хочешь?  -   задумчиво
поинтересовался странник. - При живом муже?
     - Да! Многомужье не противоречит Закону! Тому множество
примеров!  А  муж  мой  наверняка  уже  погиб  в  застенках!
Клянусь,  я  буду верна тебе! Буду любить тебя больше  всех!
Aольше всех на свете!
      Златоклык  невольно отшатывается: лик  умника-брахмана
превращается  в  обтянутый кожей череп,  чернота  уходит  из
глаз,  сменяясь серой пеленой, зябким туманом, и тело  Дроны
передергивается как от сырости.
     Очень не нравятся опытному ракшасу такие перемены.
      -  Любить?  Больше всех? - повторяет  странник  вялыми
губами. - Любить... больше...
      Ракшасы  и  люди  в  недоумении смотрят  на  странного
брахмана.
     - Да! Только спаси меня!
  - Итак, ты предлагаешь мне вступить с тобой в брак - плохо
смазанным  колесом  скрипит голос сына  Жаворонка.  -  Каким
именно способом, женщина?
     - Любым! - Отчаяние и надежда борются в Красной Девице;
видно,  что  беглянка на грани истерики. -  Ты  же  брахман!
Возьми меня в жены по обычаю брахманов!
      -  Ришибрак?  -  уточняет Дрона. - Но тогда  я  должен
отдать за тебя выкуп твоей родне. Двух коров. Ты же видишь -
у меня их нет.
      -  Ну,  тогда...  тогда...  -  мучительно  ищет  выход
женщина.
      -  По обычаю ракшасов! - с нутряным гоготом предлагает
Златоклык.
     Его подчиненные в восторге.
      Погоня  оборачивается балаганом, о котором  еще  долго
можно будет рассказывать дружкам!
     Животики надорвут!
      - По обычаю ракшасов я должен убить ее родственников и
взять женщину силой, - серьезно отвечает Дрона.
      - Точно! - хрипит один из ракшасов, катаясь по траве и
давясь от смеха.
     - У тебя есть родственники. Красна Девица? Где они?
      -  В  пекле!  А  остаточки на  кольях  да  в  темницах
подыхают!  - встревает Златоклык. - Одни мы у нее  остались,
горемычной! Родня - ближе некуда!
     Это заявление вызывает новый приступ всеобщего веселья.
      - Наши узы теперь будут крепче братских! - Участвовать
в представлении стражник-человек, демонстрируя Дроне крепкую
веревку.  Короткое  копье  мешает  ему,  и  он  сует  оружие
брахману.
     Подержи, мол, пока мы тут узлы вязать станем!
      -  Значит,  вы  - ее родственники? - звучит  отчетливо
произнесенный вопрос.
     - Ага-га-га-га!
     - Ыгы-гы-гы-гы!
     - А ты все еще хочешь выйти за меня замуж, женщина?
     - Да!!!
     - В таком случае я согласен.
     Стражник с веревкой накидывает "братские узы" свернутые
в кольцо, на шею беглянки. Будто свадебную гирлянду.
      -  Я беру твою руку для брачног