-  этот
горец...
     Такому тумаков насовать - будет, чем гордиться!
      -  Погоди, Бхима, - остановил брата Арджуна.  -  Давай
сперва на него собаку натравим!
      -  Может,  не  стоит? - Царя Справедливости  разбирали
сомнения. - Он нам ничего плохого не сделал. Конечно, мы все
не любим грязных нишадцев, но это еще не повод...
      - Не повод?! - ужаленным леопардом взвился Арджуна.  -
Он оскорбил нашего Наставника! Без спросу воздвиг уродливого
болвана  и теперь небось втихомолку посмеивается! Мы  должны
наказать его за дерзость!
      -  Верно!  - поддержал брата Бхима. - Спускай  собаку,
Серебряный! Или, может, лучше все-таки меня пошлем?..
      Юдхиштхира замялся, не зная, что возразить, и Арджуна,
не  теряя понапрасну времени, ухватил за загривок ближайшего
пса,  здоровенного,  черного с рыжими  подпалинами  гончака,
заставив  собаку  подползти и лечь рядом. Пес  вопросительно
глянул  на хозяина, потом, повинуясь властному жесту,  -  на
человека у деревянного идола.
      -  Взять  его!  - тихо скомандовал Арджуна  и  толкнул
собаку вперед, оглаживая против шерсти.
      Пес  не  был  приучен к охоте на людей. Однако  приказ
хозяина - это приказ хозяина!
     Это закон.
      Кроме  того, от человека на поляне пахло почти как  от
зверя.
      Пес  вскочил, едва не отшвырнув в сторону юношу,  и  с
громким лаем устремился вперед.
     Дальше все происходило очень быстро.
      Услышав  позади  приближающийся дай  и  треск  кустов,
нишадец резко обернулся. В руках у него был натянутый лук, и
первая стрела уже лежала на тетиве. Горец пока не мог видеть
мчащегося к нему пса, но он его слышал.
     Этого хватило.
      Семь  стрел,  одна  за другой, пронизали  кустарник  в
b%g%-(% считанных мгновений. Ни одна из остроклювых птиц  не
прошла  мимо. Пес успел только взвизгнуть с короткой жалобой
-  и  рухнул наземь. Три стрелы торчали из оскаленной пасти,
две вошли в глаза, еще две - в шею.
      Земля вокруг агонизирующей собаки быстро пропитывалась
бурой кровью.
     Поначалу братья-Пандавы застыли, не веря своим глазам.
     Первым очнулся Бхима.
     - Да я его!..
      -  Прекрати!  - резко одернул брата Юдхиштхира.  -  Он
просто защищался. Лучше уйдем отсюда.
      И  они ушли. Подавленные, растерянные. Отползли назад,
стараясь   остаться   незамеченными,  поднялись   и   быстро
двинулись прочь.
      -  Собаку жалко, - нарушил наконец тягостное  молчание
один из близнецов, когда братья отошли достаточно далеко.
     - Жалко, - кивнул второй, - И шарабху жалко... так и не
забрали.
     Действительно, царевичи, не сговариваясь, направились к
опушке  леса напрямик, коротким путем, минуя те  места,  где
свалили добычу.
      -  Шарабху!.. - передразнил близнеца Страшный.  -  Эх,
надо было все-таки выйти да ка-ак врезать гаду!..
     - Думаю, нам лучше помалкивать о сегодняшней встрече. -
Царь Справедливости тоскливо вздохнул, поджав губы.
     Бхима насупился, но возражать не стал.
     - Договорились? Близнецы дружно кивнули.
     - Он не видел ее, - пробормотал себе под нос Арджуна. -
Не видел, но попал!
     Царь Справедливости впустую ждал ответа от самолюбивого
брата.
     И это очень не понравилось старшему Пандаву.

                             ***

      Заметки  Мародера,  летний  лагерь  близ  Хастинапура;
третья четверть периода Васанта.

      Шелест  плотной ткани был тихим, едва уловимым  однако
Дрона  сразу  проснулся. Он не пошевелился, ничем  не  выдав
своего  пробуждения - даже глаза Брахмана-из-Ларца  остались
закрытыми.
     Он ждал, что последует дальше.
      Кто-то  переминался с ноги на ногу у входа в шатер.  И
Брахман-из-Ларца  понял:  у раннего  посетителя  нет  дурных
намерений,  если он остановился в нерешительности,  опасаясь
войти без дозволения и разбудить спящего.
     Тайные убийцы-сатри и явные враги поступают иначе.
     Во всяком случае, они не сопят столь обиженно.
      -  Входи,  - отчетливо произнес Дрона, одним движением
садясь на циновках и поворачиваясь лицом ко входу в шатер.
      -  Я  не хотел потревожить твой сон, Гуру. - В проеме,
откинув ковровую занавесь, стоял юный Арджуна. - Прости  мне
мою дерзость...
       При  виде  хлопковолосого  подростка,  гибкого,   как
дымчатый    леопард-двухлетка,   взгляд    Брахмана-из-Ларца
потеплел.
     Так встает солнце из-за ледников Химавата.
      -  Поздно  сожалеть и каяться - я уже проснулся.  Твое
дело  достаточно важное, чтобы подымать старика ни  свет  ни
заря?
      В последнее время Дрона привык называть себя стариком.
Для   сорокапятилетнего  сына  Жаворонка  это  было   скорее
ритуальной  формулой  или  удобной  личиной,  поскольку   он
никогда не придавал значения реальному возрасту.
      Особенно после знакомства с Рамой-с-Топором и  Гангеей
Грозным.
      О собственном отце он вспоминал редко, не очень хорошо
понимая,   считать   его  живым  долгожителем   или...   или
обитателем райских сфер.
      -  Твои  слова  исполнены глубокого  смысла,  Гуру.  -
Царевич почтительно склонился перед Наставником, поднеся  ко
лбу  сложенные ладони. - Дозволь мне поговорить  с  тобой  и
задать вопрос.
      - Говори, - милостиво кивнул Дрона, пряча улыбку, дабы
не опровергнуть "глубокого смысла" слов. - И задавай.
      -  Ты  обещал, что я буду лучшим воином,  Гуру.  Самым
лучшим! Ведь так?
      Арджуна нервно теребил золотой браслет-ангаду, надетый
на  правую руку у самого плеча, и в потупленном взоре  юноши
явственно читалось смятение.
     А также плохо скрываемая обида.
      Дрона  смотрел  на  злосчастный браслет  и  вспоминал,
скольких  трудов стоило приучить парня, левшу  от  рождения,
одинаково владеть обеими руками.
      -  Да,  я  обещал тебе это. И ты знаешь, что я  всегда
выполняю  свои  обещания.  Вдобавок  ты  талантлив.  Это  не
похвала  - скорее это обещание содрать с тебя семь шкур,  но
превратить просто ценный камень в драгоценный.
      -  Спасибо,  Гуру, но... Но я-не лучший! -  решившись,
выпалил Арджуна. Будто в омут головой кинулся.
      - Пока - да. Ты ведь еще только учишься... Кроме того,
нельзя  же  быть лучшим во всем! Твой брат Бхи-ма, например,
лучше  тебя  владеет палицей, поскольку сильнее и  больше  к
этому  расположен. Зато ты превзошел и его, и многих  других
во  владении  иными видами оружия. Уже сейчас ты  лучший  из
моих учеников. Сам знаешь, я зря не разбрасываюсь похвалами.
Правда и посох Наставника - вот средства от зазнайства.
      Брахману-из-Ларца вспомнился недавний спор с  Грозным.
Регент настаивал на том, чтобы через год-Другой приступить к
обучению  лучших  учеников таинствам Астро-Видьи.  Сперва  в
урезанном объеме, а дальше. - как получится...
     Дрона был против.
      Но  если  учить  лучших... Третий из братьев-Пандавов.
Серебряный  Арджуна,  был единственным  достойным  небесного
оружия - с точки зрения Брахмана-из-Ларца.
     Они с Грозным так и не пришли к общему мнению.
      -  Да, Гуру, я знаю. Но... у тебя есть ученик, лучший,
g%, я!
     - И кто же он? - Дрона слегка приподнял брови.
      Не Ашватхамана ли имеет в виду вспыльчивый гордец? Да,
лет  через  десять-пятнадцать сын Дроны ни в чем не  уступит
Арджуне,  и уж ему-то Брахман-из-Ларца наверняка отдаст  все
свои  знания без колебаний и остатка... Но, обещая вырастить
Арджуну  лучшим, Дрона имел в виду "лучшим среди  кшатриев"!
Не  глупо  ли  сравнивать  жреца и воина?  Ведь  даже  прими
взрослый Жеребец вынужденное участие в какой-либо войне,  он
был и останется брахманом по рождению, так же, как Арджуна -
потомком царей и богов!
     Может ли тигр ревновать к орлу?
     Правда - к исключению?
      Неприятный отзвук сомнения в правоте собственных  слов
шевельнулся в глубине души Наставника.
     - Грязный нишадец! - гневно выкрикнул Арджуна.
     - Кто-кто? - Брови Брахмана-из-Ларца удивленно поползли
вверх с забавной резвостью, что случалось крайне редко.
     На памяти Арджуны - ни разу.
       В   удивлении  крылась  изрядная  толика  облегчения:
оказывается,  дело не в родном сыне Дроны, а в зверообразном
горце,  о  существовании  которого  Брахман-из-Ларца   давно
забыл...
      - Грязный нишадец! Тот, который приходил сюда два года
назад и просился к тебе в ученики! Ты тогда еще дал ему один
урок, Гуру! И он теперь всерьез считает себя твоим учеником!
     - Я слушаю, - тоном приказа бросил Дрона.
     И Арджуна начал рассказывать.
      -  ...он  попал  в собаку, не видя ее! Семью  стрелами
подряд! Пасть, глаза, горло... - закончил царевич. И тут же,
словно боясь опоздать, заговорил снова:
      - Как он мог научиться стрельбе вслепую, Гуру, если ты
не  обучал  его?!  -  В срывающемся голосе  Арджуны  звучали
слезы. - Помнишь, на днях ты даже не похвалил меня, когда  я
попробовал стрелять с завязанными глазами?! Конечно, у  меня
тогда  не  сразу  получилось, но ведь получилось  же!  Слуга
дергал  ветку  с привязанной к ней мишенью, а я  стрелял  на
звук. Ведь я же попал в конце концов!
      - Не похвалил, говоришь? - тихо переспросил Дрона. - А
кто   тебе  подсказал,  что  можно  стрелять  с  завязанными
глазами?
      -  Никто!  Я  сам  догадался! -  гордо  выпятил  грудь
царевич.  -  Накануне  я опоздал к ужину  -  на  палицах  со
Страшным  бился,  -  и повар принес мне  еду,  когда  совсем
стемнело.  Я  начал  есть  и  вдруг  подумал:  я   ведь   не
промахиваюсь ложкой мимо рта, когда ем в темноте! Так почему
я  не могу стрелять, не видя цели? И решил попробовать... Да
я уже рассказывал тебе, Наставник!
      -  Рассказывал, - кивнул Дрона. - А теперь я  расскажу
тебе,  как  было на самом деле. Я запретил повару  и  слугам
подавать тебе пищу в темноте. Именно тебе, и только тебе. Ты
должен  был  сам  дойти  до идеи стрельбы  вслепую.  А  ужин
впотьмах  - это была подсказка. И ты ею воспользовался.  Вот
почему  я  не похвалил тебя. А повару тогда крепко досталось
'  ослушание, можешь мне поверить!
      -  Но...  этот  нишадец... в  конце  концов,  он  тоже
воспользовался  твоим уроком! Он лучше меня,  лучше!  А  ты,
Гуру, обещал...
      -  Да, я обещал. И ты тоже научишься стрелять вслепую.
Всему свое время. Что же до нишадца... Экалавья кажется?
     Имя горца само всплыло в памяти и закачалось на волнах:
Эка-лавья, Эка-лавья, Эка... сын Золотого Лучника?
      - Я не учил его. Он сам додумался до стрельбы на звук.
В   отличие   от  тебя.  -  Дрона  втайне  хотел  пристыдить
самолюбивого ученика, но вышло наоборот.
      - Ты ставишь ЕГО в пример МНЕ, Гуру?! Вонючего горца -
в  пример  мне, правнуку Грозного и сыну Громо... сыну  царя
Панду,  быка  среди кшатриев? Тому, кого  ты  обещал  любить
больше всех? Или ты любишь горца больше меня?!
      Арджуна  собирался добавить что-то еще,  что-то  злое,
обидное,  поскольку сам был крайне обижен и  зол,  бросая  в
лицо  Брахману-из-Ларца несправедливые упреки. Но,  взглянув
случайно в это самое лицо, царевич вдруг отшатнулся и  умолк
на полуслове.
      Из  глазниц Наставника на него смотрел мертвец. Взгляд
стеклянных,  рыбьих бельм пронизывал юношу насквозь,  сжимая
сердце ледяными пальцами трупа; и скалился ухмылкой вечности
череп,  обтянутый пепельно-бледной кожей. Только мертвые  не
потеют.  А  по лбу Наставника, остававшемуся сухим  в  самую
немыслимую жару, сейчас обильно стекали крупные капли пота -
словно  Дрона из последних сил боролся с пытавшимся  одолеть
его мертвецом.
     Потом лицо Дроны снова стало сухим и спокойным.
      -  Итак,  ты  хочешь быть лучшим? - скрипуче  произнес
Брахман-из-Ларца.
     - Да, Гуру...
     - Ты будешь лучшим. Я выполняю свои обещания. И никогда
не лгу. Пошли.
     - Куда?
     - К нишадцу.
     Арджуна не осмелился спросить - зачем? Учитель выглядел
уже почти обычным, разве что голос...
     Они вышли из шатра и быстрым шагом направились к опушке
леса.
      И  ни  строгий,  сосредоточенный Брахман-из-Ларца,  ни
растерянный  Арджуна не заметили в предутреннем тумане,  как
еще один темный силуэт - маленький, очень, очень маленький -
скользнул  к  лесу вслед за ними. Он изо всех  сил  старался
быть тихим и незаметным, этот призрак, что крался следом  за
учителем и учеником под прикрытием тумана...
     И у него это получалось.
      Всю  дорогу  Дрона молчал. Арджуна  также  не  решался
открыть  рот, идя впереди и указывая путь. Где-то на востоке
Заревой Аруна уже взял в руки поводья Солнечной Колесницы, и
лучи  диадемы  Сурьи,  плохо различимые сквозь  переплетение
стволов  и  лиан, окрасили горизонт в нежный цвет  лепестков
розовой  яблони.  В  преддверии  утра  туман  начал  редеть,
рваться  кисейными  лентами  - и  перед  путниками  внезапно
.b*`k+  al  поляна с ашрамом и деревянным идолом  в  дальнем
конце.
       Они  миновали  костяк,  дочиста  обглоданный  ночными
падалыциками, - все, что осталось от здоровенного пса,  -  и
Дрона  уверенно направился к хижине. Арджуна  последовал  за
учителем, чуть отстав.
     Царевича знобило.
      Словно  почувствовав  появление  незваных  гостей,  из
дверного  проема возник хозяин ашрама. Он был почти обнажен,
лишь  узкая  набедренная  повязка прикрывала  сейчас  чресла
горца.
      На  мгновение нишадец застыл на пороге, а потом пал  в
ноги Дроне.
     - Учитель... - благоговейно прошептал Экалавья. Арджуна
невольно  передернулся от бешенства.  Дрона  выждал  минуту-
другую, после чего отступил назад.
      - Встань, - коротко приказал Брахман-из-Ларца прежним,
бесцветным и скрипучим голосом.
      Экалавья  поспешно  вскочил и  с  искренним  обожанием
взглянул в лицо Дроне. Напоролся на тусклый немигающий  взор
и, словно обжегшись, быстро отвел глаза.
      -  Я слышал, ты достиг изрядных успехов в стрельбе  из
лука. - Дрона не спрашивал, а как бы утверждал очевидное.
     - Не мне судить, Учитель...
     - Принеси лук и стрелы.
      Экалавья  нырнул  в хижину и через мгновение  выскочил
наружу, держа в руках указанные предметы.
      -  Стреляй! - В воздух взлетел гнилой сучок, непонятно
когда подобранный Дроной.
      Коротко прогудела тетива, и сучок разлетелся в  мелкую
труху.
       "Стрела  с  тупым  наконечником.  "Зуб  теленка"  или
"Маргана", - успел отметить про себя царевич.
      -  Лист  на  ветке капитхи видишь? Вон большой  такой,
ладони три с половиной?
     - Вижу, Учитель.
      -  Сбей.  Пока будет падать - три стрелы. Пока  сбитый
первым  выстрелом  лист опускался на  землю,  нишадец  успел
разнести  его  в  клочья четырьмя стрелами  с  наконечником-
шилом.
     - Хорошо. Говорят, ты также любишь стрелять на звук?
      -  Это  правда,  Учитель.  Конечно,  я  еще  далек  от
совершенства, но...
      -  Я  больше не стану испытывать тебя. Увиденного мной
вполне  достаточно. Ты досконально освоил искусство  Дханур-
Веды. Вижу также, что ты воздвиг здесь мое изображение.  Или
я ошибаюсь?
      -  Нет,  Учитель! То есть, да... то  есть  воздвиг!  И
воздаю ему все положенные почести всякий раз перед тем,  как
приступить к упражнениям.
     - Следовательно, ты считаешь меня своим Гуру?
     - Да, Учитель. Если только это не оскорбляет тебя...
      -  Не оскорбляет. Вижу, мой урок пошел тебе на пользу.
Что  ж,  ученик, ты стал отличным стрелком. ! Твое  обучение
' *.-g%-.. Готов ли ты расплатиться со своим Гуру за науку?
      -  Разумеется, Учитель! Требуй - я отдам тебе все, что
ты пожелаешь!
      Лик  Дроны  страшно исказился, но тут  же  вновь  стал
прежним: бесстрастная маска с глазами-омутами:
      -  Отдай  мне большой палец твоей правой руки.  Это  и
будет платой за обучение.
     Экалавья содрогнулся.
      Но  спустя  мгновение  открытая улыбка  осветила  лицо
грязного горца - одновременно с прорвавшимся из-за горизонта
Лучистым Сурьей.
      -  Желание  учителя  - закон для ученика.  Он  коротко
поклонился  Дроне, удалился в хижину и вернулся с небольшим,
но  бритвенно  острым ножом из черной  бронзы  и  с  оленьей
ножкой  вместо  рукояти.  Взял  нож  в  левую  руку.  Окинул
взглядом  Брахмана-из-Ларца, улыбнулся еще шире  и  взмахнул
ножом.
     - Не надо!!!
      Крик  Арджуны,  до  которого лишь в  последний  момент
дошло, что все это - всерьез, что Дрона совершает чудовищный
поступок ради него, заглушил слабый хруст.
      Экалавья чудом исхитрился подхватить падающий  обрубок
и,  встав  на колени перед своим Гуру, почтительно  протянул
ему то, что еще недавно составляло с горцем одно целое.
      -  Благодарю тебя, Учитель. Прими от меня эту скромную
плату.
     Из рассеченной мякоти на краю ладони, превратившейся. в
узкую лапу ящерицы, обильно текла алая кровь, заливая бок  и
бедро  нишадца,  а  горец все продолжал стоять  на  коленях,
протягивая Дроне отрубленный палец. Арджуна силился оторвать
взгляд от нелепого, жуткого обрубка, от кровавого ручья,  от
сцены  из  страшных  сказок на ночь...  силился  и  все-таки
продолжал смотреть.
     Дрона протянул руку и взял палец.
     Посмотрел на кусок плоти.
     Кивнул удовлетворенно.
     - Я принимаю плату. Твое обучение закончено.
     Экалавья поднялся, еще раз поклонился Брахману-из-Ларца
и  лишь  после этого, бесстыдно скинув набедренную  повязку,
принялся перетягивать искалеченную руку.
     Зубы помогали оставшимся пальцам.
       Арджуну  била  мелкая  дрожь,  и  царевич  не   сразу
сообразил: что-то теплое и липкое тыкается ему в ладонь.
      -  Возьми. Ты хотел быть лучшим? Теперь ты  -  лучший.
Закон соблюден, и Польза несомненна.
      Царевич  увидел  на  своей ладони окровавленный  палец
нишадца,  отшатнулся - и палец упал ему под ноги,  мгновенно
затерявшись в густой траве.
     - Но, Гуру... я же не хотел... так! Зачем...
      - Ты хотел быть лучшим. Я обещал тебе это. А как - это
забота   твоего  Гуру.  -  Голос  Дроны  постепенно  оживал,
одновременно становясь дребезжащим, словно в глубине гортани
успели надорваться невидимые струны.
     Еще с полминуты Брахман-из-Ларца стоял перед царевичем,
#+o$o мимо него, а потом молча пошел прочь.
     - Экалавья...
      Нишадец поднял взгляд от четырехпалой руки и посмотрел
на Арджуну.
     Спокойно, без злобы и гнева.
      -  Я... я не хотел - так. Я не знал... Прости меня!  -
Арджуна  неуклюже  поклонился  и  бегом  бросился  вслед  за
уходящим Дроной.

                             ***

       ...Маленький,  очень  маленький  силуэт  скорчился  в
кустах.
     Призраку было страшно.
      Поэтому только он видел, как, оставшись в одиночестве,
Экалавья схватил брошенный лук.
     Тетива остервенело взвизгнула, натягиваясь, рука-коготь
указательным  и  средним  пальцами  вцепилась  в  бамбуковое
веретено с обточенными коленами, сминая оперенье; повязка на
ладони  разом набухла, обильно пропитываясь кровью,  но  две
стрелы, одна за другой, уже рванулись в полет.
      И  вторая  сбила первую у самой цели, как скопа-курара
бьет  верткую  казарку, не дав вонзиться в лицо  деревянного
идола.

                          ГЛАВА XVI
                    ЛЮБОВЬ ПРОТИВ ПОЛЬЗЫ

       Отрывок  из  тайной  рукописи  Вьясы-Расчленителя  по
прозвищу  Черный Островитянин, главы островной обители  близ
слияния Ганги и Ямуны; начало периода Грисма

     ...Не люблю я ездить в Хастинапур!
      Впрочем,  об  этом я уже где-то писал. И  не  раз.  Но
нынешняя  поездка с самого начала складывалась до безобразия
несуразно.  А всех дел, казалось бы, наведаться в  дворцовые
архивы,   забрать  приготовленные  Для  меня  копии  записей
последних  лет - и назад, в свою обитель. Тут у меня  семья,
ученики, тут у меня хозяйство, тут у меня кукиш за спиной...
      Началось  все  с того, что перевозчика  словно  агама-
мухожорка  языком  слизала.  Всегда  так:  пока  никуда   не
собираешься,  он на месте, околачивается близ  обители  и  с
бабами лясы точит, а как переправиться надо - ищи-свищи!
     Объявился перевозчик только на следу