та оборотень  ждет  с  живейшим
интересом.
      Сомнительно,  чтобы автором вопроса  был  божественный
мудрец Лучшенький, обладатель прекрасной коровы Шамбалы.
      -  А  вот не ловили б вы в чаще мирных путников  и  не
мучили их вопросами, угрожая съесть, вас бы и любили больше!
- злорадно ответил царевич.
      -  Так  мы  ж тово... не всех спрашиваем! - растерялся
кимпуруша.  -  Можно  даже  сказать,  почти  никого   и   не
спрашиваем. Обычно сразу едим. Опять же не всех, понятно!  А
вообще  мы это... мирные мы, олешков кушаем, газелей всяких,
антилопчиков! Ежели б нас с копьями не лезли, так и мы...
     - Вы похожие, но иные. Ракшаса или киннара человеком не
a/cb  %hl,  а вы, оборотни, слишком похожи на нас. Потому-то
вас  боятся  и  относятся с недоверием.  Будь  вы  и  впрямь
мирными,  как ты говоришь, вас бы все равно не  любили.  Это
несправедливо,  но  это  так.  Впрочем,  вы  платите   людям
взаимностью.
     Сперва оборотень молчал, переваривая услышанное. Как-то
даже  позабыл, что Дрона снова влез со своим ответом,  когда
его никто не спрашивал.
      - Наверное, ты прав, - задумчиво проговорил он и вдруг
словно очнулся. - Ладно, следующий вопрос!
     - Да сколько их у тебя?! - возмутился Друпада.
      - Сколько надо, столько и есть! - отрезал кимпуруша. -
Итак... как там этот плешивый мудрец говорил?.. Ах, да!  Что
отринешь  -  то и... Нет. Что отринешь - и станет  радостно?
Что  отринешь  -  и не останется горечи? Что  отринешь  -  и
станешь богат? Что отринешь - и будешь счастлив?
     Выпалив это почти без запинки, кимпуруша устало поник в
ожидании ответа.
      "А  он опять забыл уточнить, к кому обращается!"  -  с
надеждой подумал Друпада, которому ответы не шли в голову.
       И   действительно,  педантичный  Дрона  не   преминул
воспользоваться просчетом оборотня:
     - Отринешь гордыню - и станет радостно, отринешь гнев -
и  не  останется горечи. Отринешь страсть - и станешь богат,
отринешь вожделение - и будешь счастлив.
      -  Опять ты со своим языком! - напустился кимпуруша на
Дрону. - Лезешь впереди отца в Нараку!
      - А ты опять не сказал, кого спрашиваешь, - равнодушно
заметил Дрона.
     - Ну вот, из-за тебя, трепача, все вопросы кончились, -
с  унынием пробормотал оборотень. - Что теперь делать?  У-у,
умник! Тебе что, больше всех надо?
     Похоже, кимпуруша совсем забыл, что ему самому надо для
полного счастья еще съесть юношу благородного происхождения.
Но  Друпада даже не успел порадоваться этому обстоятельству.
Он  вдруг  увидел,  как  резко  закостенело,  превратись   в
обтянутый кожей череп, лицо Дроны. Даже цвет глаз изменился:
они  посветлели,  из черных став стальными,  и  чуть  ли  не
начали светиться. - "Больше всех... - беззвучно шепнули губы
сына Жаворонка, словно Дрона искал недостающие слова и никак
не мог найти. - Больше... больше всех..."
     И скулы его отвердели.
     - Теперь ты должен съесть достойного юношу благородного
происхождения. - Голос молодого брахма-чарина  стал  резким,
скрипучим и нечеловечески размеренным.
      -  Я? - опешил кимпуруша, разом забыв о первоначальных
намерениях.
      -  Ты  выслушал ответы на вопросы. Теперь ешь. Друпада
отказывался верить своим ушам. Да и глазам - тоже. По  всему
выходило: приятель Дрона неожиданно рехнулся и теперь своими
руками   (вернее,  языком!)  готовил  им  могилу  в   утробе
оборотня.
      -  Так ведь я его спрашивал, а отвечал ты! - Оборотень
был  сыт  или  не  считал  возможным  есть  кого-то  "не  по
/` "(+ ,".
      Друпада  машинально сглотнул, закашлялся и проникся  к
кимпуруше симпатией.
       -   Лучшенький   сказал  тебе:   "...съесть   заживо,
предварительно  выслушав  ответы на  свои  вопросы".  А  кто
именно должен тебе отвечать, мудрец не сказал.
     - Ну, не сказал, - растерянно согласился кимпуруша.
      -  Ответы ты выслушал. Теперь тебе надо съесть  юношу.
Живьем. И тогда ты снова станешь повелителем гандхарвов.
      -  Ладно.  Убедил,  законник, -  все  еще  без  особой
уверенности кивнул оборотень. - Ну и кого ж мне из вас есть?
Тебя,  что  ли, птенчик? Или этого оболтуса? Давай  советуй,
раз ты такой умный!
      -  Можно, конечно, и меня, - на полном серьезе  и  уже
благожелательно ответил сын Жаворонка. - Но тогда гандхарвом
тебе никак не стать, а уж ад будет точно обеспечен.
     - Это почему? - заинтересовался тигрочеловек.
      -  Я  брахман  по  рождению. А за съеденного  брахмана
полагается...
      - Знаю, знаю, что полагается! - замахал на него лапами
кимпуруша,  сообразив:  юноша сейчас начнет  в  подробностях
перечислять адские пытки, причитающиеся убийцам брахманов. -
Слыхал:  грохнул Индра Вихря, дракона-брахмана,  а  из  того
вылезла Дважды-рожденная Смерть и давай гонять... Так с  тех
пор и гоняет, кто брахмана кончит! Ты лучше говори, кого мне
тогда есть?
      -  Его,  -  не моргнув глазом, сообщил Дрона.  Друпада
подумал, что ослышался.
     - Кого? Вот этого бездаря?
      -  Этот  юноша  подходит тебе как  нельзя  лучше.  Без
сомнения, достойный и благородного происхождения.
      Друпада  понял, что слух его не подвел. В ярости  сжав
кулаки, царевич стал лихорадочно оглядываться по сторонам  в
поисках  хоть  какого-нибудь оружия.  Лучше  всего  хорошего
полена, которым можно было бы приласкать по темечку людоеда-
оборотня, а заодно и словоохотливого Дрону.
     Однако ничего подходящего на глаза не попадалось.
     - Не знаю, может быть, он и благородного происхождения,
да  только в вопросах ни бельмеса не смыслит! - не  сдавался
кимпуруша. - В отличие от тебя.
      -  Он  совершенно правильно ответил  тебе,  как  стать
знатоком Вед.
      -  Но это была только часть вопроса! - Хорошо. Хочешь,
он четко, внятно и достойно ответит на еще один твой вопрос?
- Хочу!
      -  Подойди сюда, я скажу тебе, что спрашивать. Друпада
бессильно  наблюдал,  как кимпуруша  подходит  к  застывшему
Дроне,  склоняет  к  его губам косматую голову,  внимательно
слушает...
      Поначалу у царевича еще теплилась слабая надежда,  что
все  это  какая-то  хитрость  Брахмана-из-Ларца  Но  надежда
быстро таяла, как брошенный в огонь лед с вершины Химавата.
      Кимпуруша  выпрямился и, стоя рядом с  Дроной  который
ростом был чуть ли не по грудь оборотню рявкнул:
     - Отвечай, дубина, кто ты есть такой, какого рода и как
твое имя?!
      Плечи  Друпады распрямились сами собой; царевич  гордо
шагнул вперед и рявкнул не хуже тигрочеловека:
      -  Сам ты дубина! А я - царевич Друпада, потомственный
кшатрий и наследник престола великого государства панчалов!
     Кимпуруша опешил, а Дрона не преминул заметить:
      -  Я  же  говорил  тебе: достойный юноша  благородного
происхождения.  Лучшего  тебе и  не  сыскать.  И  на  вопрос
ответил.
      -  Ну  что  ж, будем есть, - со вздохом развел  лапами
оборотень и направился к Друпаде.
      Когда  он прошел половину пути, Дрона как ни в чем  не
бывало шагнул вслед за оборотнем.
     И одним точным движением вогнал свой дротик в основание
черепа кимпуруши.
      Тигрочеловек  даже не успел понять,  что  умирает.  Он
просто споткнулся, упал мордой вниз и больше не поднялся.
      -  Ты...  как ты... он же наложил на тебя заклятие!  -
Друпаде  хотелось сказать Дроне очень многое, но сейчас  все
смешалось в голове царевича, и он с трудом подбирал слова.
     - "Этот яджус обездвиживает любого смертного рожденного
женщиной",  - процитировал Дрона. - А я не рожден  женщиной,
как тебе известно. Я Брахман-из-Ларца.
     - Так ты... притворялся?!
      -  Я не притворялся. Я просто стоял и не двигался.  Он
мог  бы  догадаться,  еще  когда  я  заговорил,  но  он   не
догадался.
     - Так какого бхута ты не прикончил его раньше?
      -  Раньше  было нельзя. Он не нападал на  нас.  Он  не
пытался  съесть ни тебя, ни меня. Он просто задавал вопросы.
Но  как только он открыто направился к тебе, я получил право
помощи.  Вспомни: я не кшатрий, я брахман и не могу  убивать
без  должного  повода. Таким образом Закон был  соблюден,  и
Польза несомненна.
       Друпада  потерял  дар  речи.  Противоречивые  чувства
боролись  в  его  душе. С одной стороны,  Дрона  только  что
уговаривал  оборотня съесть его, Друпаду,  хотя  никто  сына
Жаворонка  за  язык  не  тянул. Но, с другой  стороны,  едва
оборотень  вознамерился последовать этому  гнусному  совету,
как  Дрона  немедленно лишил кимпурушу жизни,  не  дав  даже
приблизиться к наследнику панчалийского престола.
      Весы  в  душе  Друпады  отчаянно раскачивались,  грозя
разлететься  вдребезги.  Но одно  царевич  уже  знал  точно:
никогда  больше  не сможет он доверять как другу  маленькому
Брахману-из-Ларца.
      Ибо путь, которым Дрона следовал Закону и Пользе,  был
для царевича непостижим.
      -  Ну  что,  пошли хворост собирать? - поинтересовался
Дрона.
     - Зачем?
     Царевич, изумленно моргая, глядел на приятеля. Прямо на
глазах  Друпады одинокие серебряные нити и сплелись в  смоль
кудрей  Брахмана-из-Ларца - длинных, как и положено ученику.
Qкладка  меж  бровями  залегла глубже,  налилась  тенями,  и
бороздки морщин легкой сетью пали на гладкий лоб.
      "Больше всех..." - в последний раз шепнули губы  Доны,
на миг зажив собственной жизнью, и умолкли.
       Недостающие  слова  отказались  лечь  на  язык   сына
Жаворонка,  лицо  которого только  что  повзрослело  лет  на
десять.
     - Зачем? - повторил Друпада, плохо понимая, что имеет в
виду.
      -  Как зачем? - искренне удивился Брахман-из-Ларца.  -
Для  погребального  костра, конечно. И  они  пошли  собирать
хворост.  Но  по возвращении тело кимпуруши ими  найдено  не
было.  Лишь  в  горних высях, удаляясь,  хлопали  крылья,  и
звонкий голос вовсю распевал неизвестный юношам гимн.

                             ***

     Заметки Мародера;
      Начало  Безначалья,  конец периода  Цицира  <Цицира  -
прохладный сезон, с января по март>

     ...Две гряды холмов рукавами охватывали ложбину. Словно
грозный  Индра,  Владыка Тридцати Трех,  в  неистовстве  боя
загнал  сюда остатки народа дайтьев-гигантов, чтобы  ударами
ваджры вколотить в землю по обе стороны от себя.
      Воронье  пронзительно каркало над головами несчастных,
успевшими обрасти за века шевелюрой сосен и ложного тика.
     Горе побежденным!
     И небо текло свинцовой дремой.
     Дрона медленно шел по ложбине. Босые ноги переступали с
камня на камень, руки почти не раскачивались в ритме ходьбы,
вольно  свисая вдоль туловища, и юный брахмачарин  напоминал
одного  из воронов. Бывает: отбился от стаи, скачет внизу  в
поисках     поживы...    бывает.    В    агатовых     глазах
восемнадцатилетнего юноши не было страха - только  спокойный
интерес.  Он  ни на минуту не забывал: на самом деле  сейчас
его  тело  сидит  сиднем у порога ашрама,  скрестив  ноги  и
выпрямив   спину,  предаваясь  медитации-очищению.   Впервые
испробовав Сосредоточение-без-цели, не для успокоения  души,
не для проникновения в тайну, не для...
     Ни для чего.
     Из всех видов медитаций - самый сложный.
     Попробуй перестать думать, разучиться хотеть, ослепнуть
душой, оглохнуть рассудком... Ну как?
      Скоро  придет час последних испытаний, скоро учение  в
Шальвапурской  обители  завершится,  выпуская  его  в  новую
жизнь...
     Скоро.
     Закон соблюден, и Польза несомненна.
     И все-таки: холмы, воронье, свинец над головой...
      Во  время  многочисленных медитаций, в час  совершения
обрядов и молений, Дрона видел многое. Лотос вырастал из его
пупка,  Великое  Древо тянулось ввысь, пустив  корни  в  его
темя,    клейкая   сеть   опутывала   Миродержцев,   легенды
ab  -."(+(al  реальностью, расцвечиваясь  тысячей  красок  -
фейерверк,  драгоценная россыпь видений! Но здесь  все  было
тускло  и серо. Обыденность, ради которой не стоит прилагать
усилий. Холмы, воронье... ноги шаг за шагом несут их хозяина
по  грязи, методично обходя лужи, и зябкая сырость пробирает
до костей.
     Здесь очень просто и очень грустно.
      Последняя  мысль была чужда Брахману-из-Ларца.  Мысль-
самозванка.  Мысль-воровка, забравшаяся  в  оставленный  без
присмотра дом. Привычным усилием воли он очистил сознание от
непрошеных гостей, и почти сразу впереди сверкнула белизна.
     Грязь переходила в снег.
      Шаг,  другой,  десятый... Босые ступни вскоре  обожгло
лаской гималайских ледников.
      Перед  юношей, наполовину превратясь в  сугроб,  лежал
мертвый  слон.  Боевой слон, зверь-крепость Древки  копий  и
оперенных  стрел  щетиной торчали из  лобных  выпуклостей  и
основания  бивней  животного,  жилы  на  ногах-стволах  были
безжалостно  перерезаны.  Хоботом слон  в  падении  придавил
погонщика, и тот скорчился рядом, плодом в утробе, судорожно
зажав стрекало в окостеневших пальцах.
      Дрона  присел  на корточки, с отрешенным  любопытством
разглядывая мертвого человека.
      У  погонщика был тонкий хрящеватый нос и пронзительно-
черные глаза, пламя которых не сумела пригасить даже смерть.
Волосы  его  заплетались  в  косу  с  пушистым  кончиком,  и
жилистое тело последним усилием тянулось на свободу.
      Чуть поодаль, бесстыдно выпятив страшные ожоги крестца
и ягодиц, валялись двое пехотинцев в мятых панцирях "Стражей
колес" - бритоголовые, с седыми чубами, могучие телом... и у
каждого в ухе каплей крови отливал рубин.
     Близнецы?
     Странно... более чем странно.
      Машинально Дрона отметил: убитый погонщик чем-то похож
на  него самого. Только ростом повыше... был повыше.  А  так
сухой,  жилистый,  словно  проволочная  плеть,  и  коса  его
подобает  скорее отшельнику-аскету, нежели вожатому  боевого
слона.
     - Кто ты? - тихо спросил Брахман-из-Ларца у покойника.
     Тот не ответил, вцепившись в стрекало.
     Стая ворон билась в тенетах неба, исходя хрипом.
     И искры гуляли по белоснежному савану.
      Через  дюжину  шагов  обнаружились  руины  сразу  двух
колесниц.  Мертвые лучники сползли на борта, одного  возницу
выбросило  прочь, и он ткнулся щекой в наполовину подтаявший
снег;  другой  обнимал труп лошади, как если бы  вернулся  к
молодой  жене. На этот раз Дрона долго стоял вплотную,  и  в
нем   мало-помалу  закипало  желание  понять.  Другого  сыну
Жаворонка не было дано.
      Поле брани расстилалось перед ним, запорошенное снегом
поле... одно на двоих.
     - Кто вы? - еще раз спросил он у молчания.
     Ответ медлил.
      Он  двинулся  дальше, не задерживаясь у тел  слонов  и
+.h  $%)  с  мулами. Пристально вглядывался в  лица:  убитые
стрелки, мертвые пехотинцы, сожженные копьеносцы, пращники с
оторванными   руками,   рассеченные   до   пояса   всадники,
обладатели  палиц  и  секир... Наконец Дрона  остановился  и
присел  на бугорок, чистый от снега. Он никак не мог понять,
почему  Сосредоточение-без-цели привело его именно  сюда?  В
тусклый предел, где солнце подобно вареному желтку, где снег
погребальным  саваном  устилает вечно  мертвых,  где  смерть
завершила  жатву и удалилась восвояси, а новая жизнь  медлит
прийти  за урожаем... В край, где Закон опрокинут в снег,  а
от  Пользы  остались лишь ошметки гнилой плоти!  Что  делать
здесь  юному  брахмачарину  из  Шальвапурской  обители?  Что
делать здесь сыну Жаворонка, Брахману-из-Ларца - здесь,  где
не было ни Закона, ни Пользы?!
     Дрона уже успел понять, что великое множество убитых на
самом  деле складывается из двух людей: чубатого  гиганта  с
серьгой   в   ухе  и  жилистого  аскета  с  волосами,   туго
заплетенными  в косу. Это не удивило юношу -  здесь  все  от
начала до конца было достойно Удивления.
     Все - и значит, ничего.
     Дрона прикрыл глаза и позволил рассудку задремать.
      Поначалу мир оставался прежним. Настоящий Дрона  сидел
на  пороге  своего  ашрама, углубившись в медитацию;  Дрона-
Тайный  сидел  посреди царства смерти, невозмутимо  глядя  в
глубь  самого  себя,  и вскоре ему показалось,  что  побоище
вокруг тоже глядит в него. Пронзительными глазами, в глубине
которых  пенилось  агнцами-барашками  пламя  адской   бездны
Тапаны.
      Спустя миг ему почудилось иное: вот он уже не сидит, а
идет,  идет  след  в след за учителем через..  через  Начало
Безначалья.  Мертвая тишина царит кругом, лишь  изредка  она
взрывается  оглушительным карканьем воронья -  и  вот  снова
молчание и шарканье шагов.
      Учитель  менее  всего походил на старого  Хотравахану,
равно  как и на любого из брахманов обители. Это был  убитый
погонщик,   который  первым  встретился  Дроне  на   снежных
просторах.
     Аскет-воин.
      И  коса с пушистым кончиком мерно раскачивалась в такт
ходьбе.  Дрона  встал  и  направился  прочь.  Через   Начало
Безначалья  -  домой.  Теперь он знал,  как  называется  это
место,  которое  любой  другой в  его  положении  назвал  бы
страшным  или  проклятым; он знал подлинное имя  тем  тайным
знанием, что не требует проверки или подтверждения.
     Он просто знал.
      Уходя, Дрона представил, как поле боя оживает  за  его
спиной.  Нет,  не  процессией мертвых тел, радостью  упырей-
пишачей! Оживает пламенем былой схватки, смерчем празднества
битвы, грохотом и звоном, криками и лязгом...
     Так это бывало в снах-искусах.
      Вот: повсюду в беспорядке разбросаны одежды, украшения
и  оружие  героев, а также знамена и доспехи. Тела  пестреют
золотом  и  сталью;  обагренные кровью, они  подобны  грядам
облаков, несущих молнии. Неисчислимые безглавые туловища еще
"ab  nb сгоряча, тщетно пытаясь вернуться в пучину свирепого
боя,  - и плотоядные твари пируют, не страшась живых воинов.
Лучники,    обученные   искусству   Дханур-Веды,    неистово
домогаются  победы; другие же ратники в пылу  гнева  убивают
друг  друга  обоюдоострыми мечами,  дротиками,  метательными
копьями  и пиками, трезубцами и боевыми серпами, булавами  и
палицами...
     Дрона вздохнул и пошел дальше.
     Он не знал, что за его спиной медленно тает снег. Течет
ручейками,  омывая  тела  убитых  людей  и  животных  отчего
кажется, что все они шевелятся. Пытаются встать, вернуться к
существованию,  наполнить  пространство  стрелами,  огласить
поле кликами - замедли шаг гость из Второго Мира, вернись...
Брахман-из-Ларца  уходил, но стоило  ему  оглянуться,  и  он
увидел  бы: лица и тела половины воинов миг за мигом,  черта
за чертой становятся иными - щуплые, низкорослые, с высокими
скулами  и взглядом, напоенным черным покоем, они все  более
походили на живых.
     На конкретного живого.
      Зеркало  шевелилось за спиной Дроны,  и  вороний  грай
наотмашь бил в спину.
     Нет.
     Он не обернулся.
      Будучи  уверенным,  что сумеет вернуться  сюда,  когда
только пожелает.
     Если так - к чему оборачиваться?

                             ***

       С  дальнего  холма  за  крохотной  фигуркой  наблюдал
человек.
      Худой,  жилистый,  он теребил сухими  пальцами  кончик
собственной косы, и взор его тек жидкой смолой.
     - Удивительно, - наконец сказал человек сам себе.
     И повторил после долгого молчания:
      -  Удивительно. Шутишь, Синешеий? В следующий раз бери
брахмана, да? Или...
     Не договорив, человек подобрал с земли топор на Длинном
древке и начал спускаться с холма.
      На  полулунном  лезвии, горбя холку,  беззвучно  мычал
белый бык.

                             ***

      Отрывок  из  рукописи Хотраваханы, главы обители  близ
Шальвапура;  начало  периода  Хима  <Хима  -  зима,  ноябрь-
январь>.

     Я старый дурак.
     Я старый чувствительный дурак, восьмидесяти пяти лет от
роду, который так и не научился сдерживать свои чувства.
     Я плохой брахман.
      Вон  он,  хороший  брахман,  идеальный,  наилучший  из
возможных, идет по территории обители, прощаясь и  благодаря
"a%e.   Да,  он  не  минет  никого,  каждому  сказав  строго
отмеренное  количество  благочестивых  слов...  Закон  буде