змеиного тела, лоснясь иссиня-вороной чешуей,
зашевелились,   дрогнули  ленивыми  волнами,   потревоженные
внезапным вторжением; и бесчисленные головы Опоры Вселенной,
недовольно  раздув клобуки, начали с шипением поворачиваться
в сторону аскета-соглядатая.
      Вот только видно было плохо. Костер чадит, что ли? Так
не  чадит вроде, да и не должен дым Второго мира застить явь
Безначалья!  И  еще:  мельтешит  впереди  раздражающе  малая
соринка, бередит взор нелепицей - будто второй змий  поперек
первого,  только  куцый такой змеишко, не в пример  Великому
Шеша, и всего о двух головах!
     Дхик! Что за мара?!
     Аскет расслабился и смежил веки, восстанавливая обычное
зрение.  А когда он вновь открыл глаза, то двухголовый  змий
никуда  не  исчез! Разве что виден стал много отчетливей,  и
обе  его почти что человечьи головы натужно хрипели,  плюясь
желтой пеной.
       Верное   дело:  поплюешься  тут,  попенишься,   ежели
волосатые  ручищи Здоровяка проворно ухватили нага  <Наги  -
демоны-змеи,   иногда  оборотни>  за  обе  шеи   и   сдавили
кузнечными клещами...
      Гибкое  тело извивалось в конвульсиях, хвост изо  всех
сил  хлестал  великана по бокам, но с равным  успехом  можно
было пороть розгами Махендру, лучшую из гор.
      Хватка  земного воплощения мало чем уступала  ласковым
объятиям самого Вселенского Змея.
      -  Пус-с-сти!.. - с усилием выдавил наг из той глотки,
которую сжимала левая рука мучителя. - Задуш-ш-шиш-ш-шь, с-с-
су...
     - И впрямь, тезка, задушишь, - философски заметил Рама-
с-Топором. - Держать держи, только не дави так.
      -  Да  я  ж  легонечко... - с подкупающей искренностью
изумился Здоровяк, но хватку послушно ослабил, и наг  провис
драным канатом, клокочуще дыша в два горла.
     Оба Рамы тем временем с интересом разглядывали гостя.
      В  свете костра мерцала серебром чешуя, отполированная
до  зеркального блеска, а края каждой чешуйки были с тщанием
подведены  сурьмой. Все тело чревоходящего щеголя равномерно
покрывали какие-то чудные узлы, делая нага похожим на  ствол
молодого   бамбука.  В  верхней  четверти  туловище   плавно
раздваивалось, образуя две шеи - каждая длиной  в  локоть  и
толщиной с человеческую руку (лапы Здоровяка не в счет!). На
концах  шей  судорожно глотала воздух пара  голов-близнецов.
Разве что правая - с сизым родимым пятном у виска. На скулах
чешуя  переходила в сероватую шелушащуюся кожу,  отчего  наг
выглядел   больным,  лбы  венчали  костяные  гребни-диадемы,
топорщась короткими острыми шипами. Волос на лицах не  росло
"."a%,  даже бровей, даже ресниц, а зрачки были чисто удавьи
-   не   гляди,   дурашка,   козленочком   станешь,   только
ненадолго...
     И еще трещотка-погремушка на кончике хвоста.
      -  Хорош! - заключил аскет, удовлетворясь осмотром.  -
Отдышался?
      - Вроде, - просипела левая голова. Правая отмолчалась,
дыша про запас.
      - Тогда отвечай, красавец: кто таков, откуда взялся  и
что ты тут забыл? - без особой ласки поинтересовался аскет.
       -   Я   потомственный   наг  Васятха,   прапраправнук
знаменитого   Гухринич-нага,  порученец   самого   Нагараджи
Такшаки!  -  явно  приходя в себя, с достоинством  возвестил
змий.
     Впрочем, опять в одно горло.
     Левое.
     Перестарался Здоровяк, что ли?..
      -  Васятха? - задумчиво повторил Рама-с-Топором. И тут
же  перевел имя нага с благородного на обыденный. - Хороший,
значит?
     - Я Хороший, я очень Хороший! - истово закивал головами
порученец, опасливо косясь вверх, на Здоровяка.
     Поверит ли детинушка?
      -  Лучше не бывает, - согласился аскет. - Ладно, будем
считать, на первый вопрос ответил. Отвечай на остальные.
      -  Да  я  и сам не пойму, как здесь оказался!  -  Имей
Васятха-Хороший руки, он непременно бы развел  ими,  выражая
полное  недоумение. - Возвращаюсь я подземными путями нагов,
спешу  с  докладом  к Нагарадже - и тут меня  ка-ак  потянет
вверх!  Знаю ведь, что сюда не надо, что мне наискось  через
Питрилоку,  а  все  равно  ломлюсь сквозь  землю,  будто  на
привязи!  Вылетел наружу - чувствую: задыхаюсь! Ну а  дальше
вы и сами все знаете...
       Рама-с-Топором   задумчиво  подергал   кончик   своей
многострадальной косы. Затем пнул комок развороченной  земли
в  том месте, откуда явился наг. Довольно широкий лаз уводил
в  глубины земных недр, в Третий мир - обиталище нагов,  душ
умерших и части мятежных асуров.
     Из лаза тянуло сыростью.
       -  Дырявим  землю,  людишек  дырявим,  а  толку...  -
пробормотал  аскет себе под нос. И, уже обращаясь  к  тезке,
словно нага и не существовало:
      -  Ну что, Здоровяк, проверили?! Видал, что с мантрами
творится?! А тебе все шуточки...
      -  Отпустили  б  вы  меня, люди  добрые!  -  взмолился
Васятха,  чувствуя, что о нем забывают.  -  Я  наг  честный,
кроткий, целомудренный (последнее далось змию с трудом)! Яда
не  коплю,  козней не строю, Закон блюду златым блюдом...  И
вообще  из-под  земли редко выбираюсь. Мне обратно  надо,  с
докладом!  Если задержусь - Повелитель меня  по  головам  не
погладит! Смилостивьтесь, челами бью!
     - Ладно, ползи, - махнул рукой Рама-с-Топором. - Сказал
бы хоть, чего тебя нелегкая носит?.. Стряслось что?
      Здоровяк  отпустил змия, и наг уже начал было  хвостом
"/%`%$  втягиваться  в спасительный ход,  уводящий  в  глубь
земли.  Услыхав  последний вопрос аскета, Васятха  изогнулся
хитрым   крюком   и,   почтительно  оборотясь   к   старику,
ответствовал:
      -  Я возвращаюсь с Поля Куру известить Нагараджу,  что
Великая Битва завершилась...
     - То есть как - завершилась?.. Здоровяк, держи змия!
      В  следующее мгновение обе шеи незадачливого порученца
вновь  оказались  в  живых тисках, от  которых  едва  успели
освободиться. И мощный рывок выдернул нага обратно на свежий
воздух.
      - А ну-ка, рассказывай! - строго приказал аскет. - Как
это:  битва  завершилась? Чем завершилась? И  вообще,  какое
дело нагам до людских битв?! Давай-давай, шевели языками!
      - Пус-с-стите, - хрипел бедолага-порученец, дергаясь в
конвульсиях - Пус-с-стите, гады...
      -  Сам  гад,  -  заметил  честный  Здоровяк,  разжимая
поочередно то одну руку, то другую. - Эй, тезка, пускать или
как?
      -  А не сбежишь? - Жалость, похоже, была чужда бывшему
Палачу Кшатры.
      -  Не  с-с-сбегху-кху-кху! - из последних  сил  кашлял
змий,  и крупные слезы градом катились по его щекам. -  С-с-
слово чес-с-сти!
     - Ладно, отпусти его, - скомандовал аскет.
      За  то время, пока Васятха по второму разу приходил  в
себя, аскет успел отойти в сторонку и подобрать свою секиру,
известную   всему   Трехмирью.  Топор  -  Подарок   радостно
сверкнул,   гоняя  кровавый  отсвет  костра  по  полулунному
лезвию, и вздыбил холку выгравированный на стали белый бык -
именное тавро Синешеего Шивы.
     Ашока испуганно вздрогнула: уж не вознамерился ли аскет
запастись   дровишками  для  костра?  Сейчас   как   рубанет
наотмашь...
     Пронесло, боги миловали.
      Аскет  остановился  напротив змия, поигрывая  секирой.
Стоял, ждал молча. Только чуть слышно брякали колокольцы  на
длинном древке да потрескивал, догорая, костер.
     Где-то вдалеке заунывно выл одинокий шакал.
      -  Повелитель  отправил меня на Поле Куру  по  просьбе
Адского  Князя,  Миродержца Юга, - выдавил наконец  Васятха-
Хороший.  - Дескать, сам Индра - Громовержец хотел  посетить
Курукшетру - и, представьте себе, не смог туда пробиться! Уж
не знаю почему... Да и Петлерукий Яма волнуется: души убитых
воинов  к нему не являются, словно все поголовно праведники!
Волнуется,  а  на  поле Куру выбраться не  может,  прямо  не
Локапала, а бык в загоне!
      Наг  перевел дух. Тезки-Рамы не торопили  его,  внимая
каждому слову змия и терпеливо ожидая продолжения.
      -  Тогда, весьма удивленный и раздосадованный,  Адский
Князь  отправил на Поле Куру посыльного киннара. Очень скоро
(гораздо  быстрее,  чем рассчитывал Князь)  киннар  вернулся
обратно  -  с  отрубленной головой под мышкой! Понятно,  Яма
немедленно  дал  ему  новое воплощение,  и  киннар  поведал:
$%a*  bl,  едва  он выбрался во Второй мир,  как  первый  же
попавшийся воин снес ему голову топором! Киннар даже  толком
рассмотреть ничего не успел!
      Аскет мечтательно усмехнулся и с лаской огладил лезвие
секиры-любимицы. "Топором - это правильно!" - ясно  читалось
в глазах старика.
     Наг на мгновение запнулся, после чего продолжил:
      -  Яма  посылал киннара еще дважды - и дважды посланец
возвращался  обратно  с  отрубленной  головой!  Похоже,  его
всякий раз убивал один и тот же воин!
      Здоровяк еле сдерживался, чтоб не загоготать  на  весь
лес.  Три  раза подряд наступить на одни и те  же  грабли  -
потеха!
      -  И тогда Петлерукий Яма обратился с просьбой к моему
господину.  Выбор Повелителя, как обычно,  пал  на  меня,  -
грустно  произнес  наг. - У меня, ясное  дело,  две  головы,
только  терять  любую из них мне совсем не  по  вкусу.  Сами
понимаете:  одна  голова хорошо, а две... Поэтому,  когда  я
выбрался  из Третьего мира на Поле Куру, я предусмотрительно
уменьшился до размеров яблочного червячка - и никто меня  не
заметил! Но вскоре выяснилось, что в таком виде я и сам могу
заметить в лучшем случае яблоко. Пришлось увеличиваться.  До
полупосоха. Приподымаю я головы, осматриваюсь...  Вы  будете
смеяться,  но  первым,  кого я увидел,  был  урод-бородач  с
окровавленным топором!
      Васятха-Хороший весь передернулся от такого нехорошего
воспоминания, и по чешуйчатому телу пробежала  волна  мелкой
дрожи.
      - Шарахнулся я от него, чувствую: за хвост хватают.  И
орут:  "Вот  ты-то, гад, мне и нужен!" Я только дернулся,  а
этот, который змеелов, уже "Нагабхала - Мантру" выкрикивает.
Ту  самую,  от  которой  мы  деревенеем  и  превращаемся   в
отравленные дротики! Не успел я опомниться - лечу! Взаправду
лечу! Мне даже понравилось. Вот, думаю, рожденный ползать...
Тут  как  раз и прилетел. Врезался в чей-то доспех, лбы  по-
расшибал,  сам  доспех всмятку, хозяин доспеха  с  колесницы
брык! Я поверх него шлепнулся, а он уже дохлый. Совсем...
     - Неудивительно, - проворчал Здоровяк.
      - Меня мантра и отпустила. Еле до ручья дополз... а он
кровью течет. Притаился я в ложбинке, слышу - кричат:  "Царь
Шалья  убит! Последний воевода пал! Бегите, Кауравы!" И  тут
до  меня доходит, что это МНОЙ бедолагу и прикончили!  Вижу:
часть воинов побежала, оружие бросают, иные ниц валятся... И
голос  отовсюду, как оползень в горах: "Убивайте!  Павший  в
бою  наследует райские миры!.. Убивайте ради  их  же  блага!
Пленных  не  брать!" Я проморгался, смотрю:  огненный  дождь
всех накрыл... и тех, что бегут, и тех, что ниц...
      Наг  осекся, лизнул пересохшие губы парой  раздвоенных
жал и заморгал чисто по-человечески.
     Удавьи глаза Васятхи предательски заплывали слезами.
      - Короче, я обратно, а тут вы со своими шутками! Будто
я и так мало натерпелся! И наг обиженно умолк.
     - Врет! - с уверенностью заявил Здоровяк. - Быть такого
не  может.  Кшатрий  сдающегося никогда не  убивает.  Слышь,
b%'* , врет, слякоть двумордая!
     - КТО приказал не брать пленных? - тихо спросил Рама-с-
Топором у нага, и сухие пальцы аскета непроизвольно сжались,
врастая в древко секиры.
      От  этого  чуть слышного голоса передернуло не  только
нага,   но   и  могучего  Здоровяка.  Лицо  аскета  казалось
бесстрастней  обычного, но уж лучше бы он  ру  гался  самыми
страшными  словами  и размахивал своим  топором...  Увы,  не
такой человек был Парашурама Джамадагнья, Палач Кшатры,  что
наполнил в свое время Пятиозерье кровью варны воинов и  поил
этой кровью призрак невинно убиенного отца.
     Былой хозяин Курукшетры, где сейчас гибли тьмы и тьмы.
     Нет.
     Не гибли.
     Погибли.
      -  Я  н-не  знаю... - растерянно выдохнул  Васятха.  -
Клянусь жалами Отца - Шеша, не знаю!
     - И голос отовсюду, словно оползень в горах, - медленно
повторил Рама-с - Топором. - Голос ЕГО...
     - Кого - ЕГО? - не понял Здоровяк.
     - Братца твоего ненаглядного! Черного Баламута! - Аскет
выплюнул это имя, как ругательство. - Кого ж еще?!
      И  бесстрастным старик теперь выглядел  не  более  чем
весеннее половодье в отрогах Восточных Гхат.
      -  Да  ты  что,  тезка,  сдурел?!  -  Брови  Здоровяка
вспугнутыми шершнями взлетели на лоб. - Кришна, он же...  да
не   мог   он   такого  приказать!  Он   вообще   не   любит
приказывать... и в битву обещал не вмешиваться!
      - Любит, не любит! Ты мне еще на лотосе погадай! Ах я,
старый  дурак!  Вот она, Эра Мрака! Павший в  бою  наследует
райские  миры?  Убейте  всех ради их же  блага!  Пленных  не
брать!  Любовь  -  побоку, Закон -  на  плаху,  одна  Польза
осталась,  и  та с гнильцой... Убивайте! Всех, всех,  а  там
Господь  разберется, где свои... и огненный дождь на головы!
Это ж какой сукой надо быть, чтоб "Южными Агнцами" сдающихся
полоскать?! Дурак я, дурак... решил отсидеться...
     - Мне надо туда, - катая желваки на скулах, сухо бросил
Здоровяк. - На Поле Куру. Я отказался участвовать в бойне  -
но  бойня закончилась. Пора вернуться. И взглянуть  в  глаза
своему брату. Извини, тезка, но я не верю, что это он.  Ведь
я люблю его...
      Насмерть  перепуганный Васятха  смотрел  на  огромного
человека,  в котором только что все добродушие переплавилось
в нечто совсем иное, и сердце змия захлебывалось от страха.
      Наг,  разумеется, слыхал рассказы о том,  как  бешеный
Баларама  убивал  на  арене Матхуры  лучших  борцов-демонов,
смеясь  в лицо царю-выродку, но раньше порученец никогда  не
принимал это всерьез.
     - Ну, я пополз? - робко поинтересовался наг.
      -  Пополз,  -  согласился аскет. -  Да  не  туда.  Вот
доставишь  его  на  Курукшетру - тогда посмотрим...  И  меня
заодно, - неожиданно закончил он.
     - Да как же так? - Бедный Васятха чуть не подпрыгнул от
растерянности. - Мне же к Повелителю с докладом...
     - Повелитель обождет. - Аскет был неумолим. - Думается,
по возвращении твой доклад будет куда полнее. Давай поехали!
     - Да не снесу я вас двоих! - взмолился наг.
     - Еще как снесешь! - заверил его Здоровяк, мигом приняв
сторону  тезки. - Уменьшаться умеешь? Умеешь.  Сам  говорил.
Значит, и увеличишься, ежели подо прет!
      - Ну не настолько же! - продолжал упираться Васятха. -
Кроме того, если я с докладом опоздаю, с меня семь шкур...
      -  Скажи-ка,  тезка,  чтишь ли ты  Шиву-Милостивца?  -
словно  забыв  о  существовании  нага,  обратился  аскет   к
великану.
      -  Ясное дело! - удивленно ответил тот, еще не  вполне
понимая, куда клонит старик.
      -  А  хотел  бы  ты  хоть в самой малости  уподобиться
Синешеему?
     - Ну... а в чем именно?
      Видимо,  в душу Здоровяка при воспоминании о привычках
чтимого Шивы закрались сомнения.
      - Шива, подвижник из подвижников, как ты знаешь, любит
подпоясываться царской коброй. Ну хотя бы в этом мы с  тобой
могли бы последовать его примеру?
     - Могли! - уверенно кивнул Баларама, убедясь, что никто
не предлагает ему посвятить остаток жизни аскезе и с утра до
вечера стоять на одной ноге. - В этом могли! Запросто.
      - Вот и я так мыслю. - Аскет задумчиво пробовал ногтем
остроту   секирного  лезвия.  -  Наш  чешуйчатый   приятель,
конечно,  не кобра... зато головы у него две и длина  вполне
подходящая. Так что ежели аккуратненько располосовать  вдоль
-  быть у нас с тобой по замечательному поясу! Полагаю, Шива
одобрит.
      Здоровяк  хлопнул  в  ладоши и расплылся  в  радостной
улыбке, явно предвкушая водопад будущих милостей Синешеего.
      -  Ладно,  уговорили, - промямлили  обе  головы  нага,
который  внимательно следил за развитием щекотливой темы.  -
Все вы, люди, одной сурьмой мазаны: чуть что не по-вашему  -
сразу  топором! Хоть нас, хоть киннаров, хоть  друг  дружку!
Отойдите, дайте место...
      -  Вот  и умница, - похвалил его Рама-с-Топором.  -  А
Повелителя  своего  не  бойся.  Станет  ругаться,   скажешь:
дескать,   срочно   понадобился  самому  Балараме,   земному
воплощению  Змея  Шеша. Тем более что  так  оно  и  есть,  -
добавил аскет тихо.
      Васятха  тяжко  вздохнул и начал быстро увеличиваться.
Когда длина его достигла почти двадцати посохов, а в обхвате
в  самом  толстом месте наг вполне мог сравниться со средней
упитанности слоном, змий прекратил наконец расти, критически
оглядел  себя  двумя парами глаз и, видимо, остался  доволен
результатом.
     - Ну что, поехали? - поинтересовался он у тезок.
         Здоровяк    подхватил    лежавшую    под    деревом
цельнометаллическую  соху,  с  которой  почти   никогда   не
расставался; аскет наскоро затоптал костер босыми ногами - и
вот уже оба Рамы восседают в ложбине у шейной развилки змия.
      -  Поехали!  - Один седок хлопнул нага по  левой  шее,
$`c#.)   -   по  правой,  и  ездовой  змий  принялся   споро
ввинчиваться в Махендру, лучшую из гор.
       -   Хоть   когда-никогда  свой  плуг  по   назначению
использовал,  -  донесся из - под земли удаляющийся  бас.  -
Сегодня,   например,  тебе  огород  вспахал!  Теперь   этого
погоняю, подколодного... А то все больше заместо дубины...
      Голос  стих. Вскоре перестала дрожать и земля.  Тишина
вновь  вернулась к пепелищу былого костра - и лишь  огромная
воронка,  окруженная валом вывороченной земли, напоминала  о
странной троице, покинувшей благословенные склоны.
      Ашока  тревожно качнула ветвями и наконец успокоилась.
Сейчас  был тот редкий момент, когда ее действительно  можно
было назвать Беспечальной.
      "Не  зря его все же кличут "Добрый Рама-с-Топором",  -
думало  дерево, засыпая. - Все в итоге добром решил.  А  мог
ведь и рубануть..."
      Тишина.  Звезды. Легкий шелест листвы, которую  ерошит
проказливый ветерок - гулена.
      И  не  слышно  больше в этом шелесте лязга  металла  о
металл,  стонов умирающих, конского ржания, скрежета  стрелы
по доспеху...
     Великая Битва закончилась.
     Все убиты.
     Все ли?..
     КУРУКШЕТРА, лучшее из полей.
      - А, вот ты где! - Насмешка звенела, и переливалась, и
хлестала семихвостой плетью.
     От души.
      Это  было  первое, чем встретила Курукшетра  подземных
путешественников, когда те выбрались наружу.
     Насмешка-невидимка.
      И  лишь  потом  до их слуха донеслось  сытое  карканье
бесчисленных ворон, круживших над Полем Куру.
         Люди    осматривались    по    сторонам,    пытаясь
сориентироваться;  наг  же  спешно  уменьшился  до   обычных
размеров, затем подумал и уменьшился еще вдвое.
     Светало. Медленно редея, плыла над землей кисея тумана,
и сквозь нее углами проступали изломанные кусты, обугленные,
сиротливо  торчащие  остовы дере  вьев  -  и  трупы,  трупы,
трупы...
      Видно  было не дальше чем на два-три посоха, но  этого
хватало.
     Кусты, трупы...
       -   Тростники  вместо  дворцовых  стен,  жабы  вместо
наложниц? - Насмешка ширилась, обжигая слух. - Озеро  вместо
державы?! Думаешь, это спасет тебе жизнь, Боец?
      В ответ расхохоталось несколько голосов - пять? шесть?
дюжина?..
     Нет, не в ответ.
     В поддержку насмешке.
      -  Царь Справедливости?! - удивленно спросил сам  себя
Здоровяк,  тщетно пытаясь высмотреть хоть что-то в  туманной
мгле. - Раньше он был куда учтивее! Даже с врагами.
        Рама-с-Топором   молчал.   Он   знал,   что    Царем
Qправедливости  с  рождения  именуют  старшего  из  братьев-
Пандавов,  братьев-победителей, но никогда не  встречался  с
ним лично, чтобы теперь распознать голос.
      А  еще аскет знал: Бойцом звали хастинапурского  раджу
Дурьодхану, сына Слепца - того, кто сумел настоять на  своем
еще при жизни Гангеи Грозного, Деда Кауравов.
     Догадаться об остальном было проще простого.
      -  Где твоя хваленая гордость, Боец? - Насмешка хищным
яст