себя всего, до последней капли...
       Одно   смущало   Дрону  -  то,  о   чем   недавно   в
конфиденциальном  разговоре  с  глазу  на  глаз  сказал  ему
Грозный.
      -  Полагаю, твой сын в зрелом возрасте превзойдет  нас
всех.  Однако  есть  у  него большой  недостаток,  способный
помешать  Жеребцу стать истинным великоко-лесничным  бойцом.
Этот  дваждырожденный, этот мальчик слишком любит  жизнь,  и
жизнь  ему  очень  дорога. Ты понял,  что  я  хочу  сказать,
Наставник?
     Дрона понял.
     Малыш и впрямь слишком любил жизнь. Не свою собственную
жизнь,  а жизнь вообще, во всех ее проявлениях. Если любить,
так  навсегда,  если  смеяться,  так  до  упаду,  плакать  -
навзрыд,  мечтать - взахлеб, драться - неистово,  дружить  -
верно...
     Без полутонов, только мрак и свет.
      Все правильно, Грозный... Половодье чувств не пристало
дваждырожденному;  не  пристало оно и  истинному  махаратхе,
грозе врагов. Слишком любить жизнь означает не надеяться  на
взаимность.
     Все правильно.
      Дрона  кивнул регенту-исполину. И подумал, что зря  не
сказал  Грозному про обряд распознавания, который сам  же  и
свершил  тайно  по  отношению к своему  сыну.  Путем  такого
моления можно было узнать, чьим воплощением является тот или
иной  человек на земле; и обряд этот не был запрещен,  но...
скажем так: не поощрялся.
     Ответ изумил Дрону.
       Оказалось,  о  шестилетнем  Жеребце  сошлись  воедино
частицы ипостасей Шивы, Кали и Камы.
     Разрушения, Мрака и Любви.
     Дикая, отчаянная смесь...
      Иногда  Дроне  казалось, что  только  один  человек  в
детстве был похож на Жеребца.
     Обладатель Топора-Подарка.
     За лугом начинались стрельбища.
       Еще   издалека   Дрона  обратил  внимание   на   шум,
доносившийся   оттуда.  Вместо  привычных   команд   воевод-
лучников,  вместо щелканья тетив о кожаные браслеты,  вместо
чмокающего  всхлипывания,  с  которым  стрелы  впивались   в
мишени,  раздавался нестройный гул голосов. Брахман-из-Ларца
прислушался.
     Опять дети ссорятся?
       По  мере  приближения  гомон  начал  распадаться   на
отдельные выкрики, и наконец из него родилось:
     - Нишадец! Грязный нишадец! Убирайся вон, черномазый!
     Дрона ускорил шаг.
      Рядом  с  обозначенным камешками рубежом,  где  обычно
выстраивались стрелки, стоял незнакомый юноша лет двадцати и
о  чем-то расспрашивал младшего наставника. Росту юноша  был
('`o$-.#.,  в  плечах скорее крепок, нежели  широк,  и  всей
повадкой   напоминал   вставшего  на  дыбы   медведя-губача.
Сходство  усиливалось  одеждой: несмотря  на  жару,  облачен
гость  был  в  косматые шкуры, и даже на  ногах  красовались
какие-то чудовищные опорки мехом наружу.
     - Грязный нишадец! Дикарь!
      Младший  наставник, увидев Дрону, быстро сказал  юноше
два-три  слова,  мотнув головой в сторону Брахмана-из-Ларца.
Гора  шкур повернулась с неожиданной резвостью, и Дрона  был
вынужден  остановиться: подбежав к нему, юноша  бухнулся  на
колени и ткнулся лбом в верх сандалии.
     - Встань, - тихо сказал Дрона, еле сдерживаясь, чтоб не
поморщиться.
     От юноши шел резкий звериный дух.
      Оставаясь  на  коленях, гость  поднял  лицо.  Открытое
курносое лицо, видимо, светлое от природы, чего нельзя  было
сказать  с уверенностью из-за медно-красного загара.  Смешно
топорщились  уши-лопухи,  и весь  облик  шкуроносца  казался
предельно  безобидным, если бы не извилистый шрам через  всю
щеку и острый прищур карих глаз.
      -  Смею ли я стоять перед великим наставником? -  тихо
спросил юноша.
     - Смеешь.
     Он оказался выше Дроны почти на локоть.
      -  Кто  ты?  -  Брахман-из-Ларца обвел взглядом  своих
подопечных, и те разом умолкли. Не все.
     - Нишадская вонючка! - ломающимся баском выкрикнули из-
за спины.
      Дрона  обернулся.  Оказывается,  учебный  поединок  на
палицах  к  этому времени прекратился, его участники  успели
догнать  сына  Жаворонка, и, конечно же,  Бхима-Страшный  не
преминул добавить и свое веское слово.
       Встретившись  глазами  с  Наставником,  крепыш  сник,
набычился и принялся ковырять землю пальцами босой ноги.
     - Кто же ты? - повторил Дрона вопрос.
      Юноша улыбнулся. В его улыбке явно сквозило: стоит  ли
взрослым  людям  обращать внимание на  выходки  избалованных
мальчишек?
      - Меня зовут Экалавьей, о бык среди дваждырожденных! Я
родился  в  горах Виндхья, в семье Золотого  Лучника,  вождя
трех  кланов...  И самой заветной мечтой моей  было  назвать
тебя Учителем, о гордость Великой Бхараты!
     Экалавья осекся, с надеждой глядя на седого брахмана.
      Дрона  молчал. Он прекрасно понимал: взять  нишадца  в
ученики означало вызвать взрыв негодования у всех царевичей.
У  Пандавов-гордецов, у сотни чад Слепца,  у  тех  отпрысков
знатных  семейств, обучение которых санкционировалось  самим
Грозным из политических соображений. Кивни Дрона, объяви  он
себя   Гуру  этого  парня  в  шкурах  -  и  травля   нишадцу
обеспечена.
      Пожалуй,  это  единственное, что  способно  объединить
отъявленных драчунов и антагонистов.
     Никакой Золотой Лучник, вождь трех кланов, не поможет.
       Горы  Виндхья  далеко,  южные  горцы-нишады  дики   и
a".!.$.+n!("k  еще  в большей степени, чем  северные  горцы-
кираты,  уделяя маловато внимания чистоте варн и  благолепию
облика,   да  и  Грозный  вряд  ли  позволит  обучать   сына
захудалого вождя вместе с наследниками Лунной династии.
      Идти  на  открытый конфликт с Грозным из-за пришельца-
чужака?
     Превращать занятия в растревоженное осиное гнездо из-за
какого-то Экалавьи?
     Впервой ли тебе отказывать, Брахман-из-Ларца?..
     За последние шесть лет, проведенных в качестве главного
Наставника при Хастинапурском дворе, не впервой.
     Да и парню будет лучше поискать себе другого учителя...
Свет велик, учителей много.
     Дрона знал это как никто другой.
     Было похоже, что отвечать уже не имело смысла. Экалавья
все  понял  без слов. Легкая тень набежала на  его  лицо,  и
Дрона  вдруг  подумал: вот передо мной дикий  горец.  Хищный
барс,  кровожадный орел и все такое прочее.  Похож?  Ничуть.
Если  убрать  шрам  - простак простаком. Видимо,  его  отец,
вождь  Золотой Лучник, в молодости тоже мало  был  похож  на
клыкастого ракшаса. Тогда почему же...
      Впервые  в жизни мысль вильнула хвостом, и Брахман-из-
Ларца потерял ход рассуждении. Стоял, смотрел снизу вверх на
грязного нишадца, которому только что молча отказал.
     Беззвучно уподобясь своим ученикам.
     Как они кричали? Нишадская вонючка?
     И все-таки: царевичи, гнев Грозного... семья...
      -  Я  дам  тебе один урок. - Презрение к  самому  себе
скользкой  гадюкой  обвивало душу сына  Жаворонка.  -  Всего
один. После этого ты уйдешь. Сразу. Договорились?
     - Да...
       Дрона   быстро   пошел  к  стрелковому   рубежу,   не
оборачиваясь, погруженный в собственные мысли, и поэтому  он
не слышал, как Экалавья одними губами повторил:
     - Да... Гуру.
      На  последние слова обратил внимание лишь единственный
человек - Серебряный Арджуна, третий из братьев-Пандавов.  И
пронзительная   ненависть  отразилась   на   красивом   лице
одиннадцатилетнего  мальчика с волосами белыми  будто  пряди
хлопка.
     Ненависть, достойная Громовержца.

                             ***

     Отрывок из летописи "Великая Бхарата",
      Составленной  Вьясой-Расчленителем по прозвищу  Черный
Островитянин;
     Книга Первая,
     Сказание о происхождении творений, шлоки 45-67

      ...Однажды Дрона, желая удостовериться в том, как  его
ученики овладели оружием, созвал их всех, сведущих в  разных
науках.  И, велев поместить на вершине дерева искусственного
ястреба,  сделанного  мастерами  без  ведома  царевичей,  он
c* ' + им на птицу как на цель.
     Дрона сказал:
      Все  вы  быстро  возьмите свои луки и  станьте  здесь.
Возложив на тетиву стрелы, цельтесь в этого ястреба. По моей
команде голова его должна быть снесена. Каждому из вас я дам
команду, действуйте же так, сынки!
     Рассказчик сказал:
      Тогда Дрона, лучший из потомков божественных мудрецов,
сказал  старшему  из Пандавов, Юдхиштхире по  прозвищу  Царь
Справедливости: "Возложи стрелу, о неприступный, и  по  моей
команде  пусти  ее".  И вот Юдхиштхира, по  приказу  учителя
первым  взяв  лук, издававший большой шум, стал  целиться  в
ястреба.  И  через  минуту  Дрона сказал  такие  слова  тому
потомку  Кауравов, держащему натянутый лук:  "Видишь  ли  ты
этого ястреба на вершине дерева, о сын лучшего из мужей?"  -
"Вижу",  -  ответил учителю Юдхиштхира. Через  минуту  Дрона
опять  спросил его: "А видишь ли сейчас это дерево,  меня  и
братьев?" - "Вижу это дерево, и тебя, и братьев, и ястреба",
-   отвечал   ему  снова  Царь  Справедливости.   И   Дрона,
недовольный  в душе, сказал тогда ему с укором: "Отойди  же,
непосильно тебе пронзить эту цель".
      Затем,  великославный, опросил он  таким  же  порядком
других учеников, а также царевичей, явившихся из иных стран.
И  все  они отвечали Дроне: "Мы видим это" - и были осуждены
им.
      Тогда Дрона с улыбкой обратился к Арджуне: "Теперь  ты
должен поразить эту цель, смотри же внимательно! Натяни лук,
о  сын,  и  стой  пока с минутку". Когда так  было  сказано,
Обоерукий  Арджуна по слову учителя стал с натянутым  луком,
смотря  пристально в цель. И через минуту Дрона обратился  к
нему: "Видишь ли ты этого ястреба и дерево, а также меня?" -
"Вижу  этого  ястреба, - отвечал Арджуна, - но  не  вижу  ни
дерева,  ни  тебя".  Тогда неприступный Дрона,  довольный  в
душе, через минуту снова спросил того наилучшего героя среди
Пандавов:  "Если  ты  видишь этого  ястреба,  то  скажи  еще
слово".  -  "Вижу  только голову ястреба,  но  не  тело",  -
отвечал  тот.  И  Дрона,  у  которого  от  восторга  волоски
поднялись на теле, сказал Арджуне: "Стреляй!" И тот выпустил
стрелу,  не  раздумывая. И в мгновение  ока,  срезав  острым
наконечником  стрелы  голову того  ястреба,  помещенного  на
дереве, сбил ее на землю...

                             ***

      Заметки  Мародера,  летний  лагерь  близ  Хастинапура;
третья четверть периода Васанта

      -  Урок  закончен,  -  сказал Дрона  юноше  в  шкурах,
наблюдавшему со стороны. - Теперь уходи.
     - Да, Гуру, - ответил Экалавья, сын Золотого Лучника.
     - Ты что-нибудь понял?
     - Только одно: смотреть и видеть - разные вещи.
     Дрона долго провожал взглядом грязного нишадца.

                             ***

      Из  набросков  Черного Островитянина,  не  вошедших  в
летопись;  записано  со слов царевича Юдхиштхиры  через  два
года после предыдущих событий.

      Стреноженных коней они оставили пастись на опушке  под
присмотром  сына дворцового виночерпия, хвостом увязавшегося
следом.   Импровизированный  конюх  был  донельзя   возмущен
отведенной  ему ролью - он-то собирался всласть  поохотиться
вместе    со   всеми!   Но   однозначный   приказ   Арджуны,
подкрепленный  здоровенным кулаком Бхимы, которым  последний
недвусмысленно  потряс  перед носом виночерпия-младшего,  не
предполагал какого-либо выбора.
      Впрочем, все пятеро царевичей-Пандавов вскоре  напрочь
забыли  о  своем  спутнике - началась охота,  и  посторонние
мысли мигом выветрились из юных голов!
     Впервые они вырвались в лес одни, без взрослых.
      Попросту  говоря,  удрали.  Рассудительный  Юдхиштхира
поначалу возражал против этой сомнительной затеи, но  вскоре
Царю  Справедливости пришлось сдаться под  напором  Бхимы  и
Арджуны.
      Двое  младших близнецов своего мнения, как обычно,  не
имели и присоединились к старшим братьям.
      И  вот  теперь они бесшумно (во всяком случае, так  им
казалось)   пробирались   между   узловатыми   стволами,   с
нетерпением вслушиваясь в лай пущенных вперед собак и гадая:
какую дичь подняли гончаки?
      -  Хорошо  бы они гарну спугнули! Белую! - мечтательно
прошептал Юдхиштхира, обернувшись к Арджуне.
      -  Уж  лучше  тигра! - вспыхнули глаза его Серебряного
брата.
     За спиной послышался оглушительный треск, И оба Пандава
спешно обернулись, вскидывая луки.
      Однако  вместо ожидаемого тигра или, на  худой  конец,
белой гарны из кустов выбрался отставший Бхима.
     - Лучше ракшаса! - уверенно сообщил он. - Ростом с гору
и мохнозубого!
      -  Таких не бывает! - попытался урезонить братца-буяна
Арджуна.  - И потом ракшаса даже десятком стрел не  очень-то
свалишь...
       -   А  я  дубиной,  -  мрачно  объяснил  Страшный   и
продемонстрировал  братьям  вышеозначенную   дубину.   Такой
действительно можно было свалить ракшаса. Даже ростом с гору
и мохнозубого.
      -  Нету тут ни тигров, ни ракшасов. - Юдхиштхира обнял
за   плечи  готовых  заплакать  близнецов,  сам  не   вполне
уверенный в правоте своих слов, но искренне желая, чтобы они
оказались правдой. Царь Справедливости отнюдь не был трусом.
Просто    он   понимал   лучше   других:   встреча   пятерых
легковооруженных  подростков с тигром или голодным  людоедом
может закончиться весьма плачевно.
      Кажется, при этих его словах оба близнеца вздохнули  с
облегчением  - они тоже не рвались в герои А старшему  брату
"%`(+( безоговорочно.
       И   вот   тут,   в   самый  разгар   этого   довольно
бессмысленного,  но  интересовавшего  всех  спора,  из  чащи
повалила дичь.
       Надо   сказать,  довольно  мелкая.  Зато  в   большом
количестве.
      Братья  мгновенно  позабыли  о  своих  разногласиях  и
схватились за луки.
      Лес  наполнился  свистом стрел  и  азартными  воплями,
которым  вторил быстро приближающийся собачий лай. Цветастые
моналы  и  турачи  <Разновидности мелких  фазанов>,  мышиные
оленьки с тупыми клыками наружу, огромные "царские" белки  и
обезьяны-лангуры,  тщетно  надеявшиеся  на  свой   священный
статус,  -  стрелы  настигали добычу  всюду:  на  земле,  на
деревьях,  в  воздухе...  Одного  юркого  зайца,  что  нагло
пытался  проскочить мимо, Бхима даже исхитрился  прихлопнуть
своей  "ракшедробильной"  дубиной, расплющив  длинноухого  в
лепешку.
      Такими  лепешками  с мясным фаршем  и  красной  пряной
подливой торгуют в базарных харче, внях.
      Наконец  дичь  кончилась, из  чащи  с  радостным  лаем
выскочили собаки, и царевичи опустили луки, переводя дух.
      Кроме  всякой  мелочи, одному из  близнецов  (Наку-ле-
Единственному,  видимо,  в  подтверждение  имени!)   удалось
подстрелить  восьминогую  шарабху-чернобур-ку.  Зверек   был
весьма  редким, и всем тут же захотелось стать  обладателями
как минимум такого же трофея.
      Окровавленную  добычу  свалили  грудой  на  прогалине,
рассчитывая  подобрать на обратном пути,  собрали  стрелы  и
двинулись  в  глубь  леса.  Отойдя  подальше,  братья  снова
пустили  опытных  гончаков по широкой  дуге,  а  сами  пошли
наперерез,  то и дело прислушиваясь к всплескам  заливистого
лая.
      -  Как бы какой-нибудь шакал мою шарабху не утащил!  -
озабоченно  бормотал  Накула, уже жалея,  что  не  прихватил
тушку с собой.
      -  Да  никуда  твоя  шарабха не денется!  -  взбесился
наконец горячий Арджуна. - Наши собаки всех шакалов в округе
распугали! Вернемся - и заберешь, нытик!
       Накула   сделал   вид,  что  успокоился,   побаиваясь
вспыльчивого  брата, а вскоре из лесу снова  повалила  дичь.
Правда, на этот раз ее было заметно меньше - похоже,  собаки
распугали не только шакалов.
      Тем  не  менее  еще одна шарабха снова  стала  добычей
охотников;  и  надо  же!  -  подстрелил  ее  второй  близнец
Сахадева!  Двойняшки никогда не отличались особой  меткостью
или расторопностью, а вот поди ж ты!
      Юдхиштхира  как  старший воспринял  везение  близнецов
довольно  спокойно,  хотя в глубине  души  слегка  завидовал
удачливости  малышей. Страшному-Бхиме  вообще  было  на  все
плевать  -  он  широко раздувал ноздри, жадно  вдыхая  запах
свежей  крови, и в надежде оглядывался по сторонам: кого  бы
еще подстрелить или приласкать дубиной?
      Зато гордец Арджуна был уязвлен в самое сердце! Что  с
b.#.,  что  он влет бил ласточек и белок-попрыгушек!  Что  с
того,  что  ни  одна из выпущенных им стрел не  прошла  мимо
цели, что не раз и не два смертоносные жала впивались жертве
точно в глаз! Зато два самых ценных трофея достались не ему,
а малолеткам-близнецам!
      Подросток,  похожий  на Громовержца,  не  мог  с  этим
смириться.
      Поэтому,  когда вся пятерка, подозвав собак, двинулась
дальше,  Арджуна был хмур и неразговорчив. Он вглядывался  в
густые   переплетения   листьев  и  лиан,   страстно   желая
высмотреть что-нибудь такое, такое... этакое...
      Возможно, поэтому именно Арджуна первым заметил тонкую
струйку дыма в просвете между деревьями.
     - Посмотрим? - переглянулся он с братьями.
     Возражений не поступило. Наверняка впереди располагался
ашрам какого-нибудь святого отшельника. Царевичи до сих  пор
ни  разу  не  видели аскетов живьем. А если  еще  и  удастся
подсмотреть, как тот предается подвижничеству - медитирует в
кругу   из  пяти  костров,  часами  стоит  на  одной   ноге,
рецитирует гимны из Святых Вед, сплошь оплетя тело  колючими
ветками терновника...
     Да, это было бы здорово!
       Поэтому  братья-Пандавы,  придержав  собак,  чтоб  не
залаяли, тихо двинулись вперед.
       Угловатое  строение,  которое  открылось  им  посреди
широкой  поляны, действительно напоминало ашрам  отшельника.
Только   крыша   у  этой  кособокой  хижины   оказалась   не
полукруглая,  как делали здесь, на севере, а  коническая,  и
стены   из  переплетенного  лианами  бамбука  снаружи   были
обмазаны глиной.
     Загородка для скота отсутствовала.
      Зато  имелся чахлый огород, а чуть поодаль  возвышался
деревянный идол. Божество? Покровитель рода? Лик идола кого-
то  сильно  напоминал, но братья так и не смогли сообразить,
кого именно.
      У  входа  в  ашрам,  в выложенном камнями  углублении,
дымился угасающий костерок.
      Сам  отшельник, видимо, куда-то ушел по  своим  святым
делам.  Понаблюдав некоторое время, царевичи совсем уж  было
собрались  потихоньку  удалиться, но  тут  из-за  высоченных
карпалов,  чьи ветви усеивали мелкие красные цветы,  похожие
на язвы, показался человек.
      На  отшельника он походил мало. Даже если учесть,  что
иссиня-черные кудри человека были заплетены  в  две  косы  и
уложены   на  макушке  узлом-капарой.  Рослый,  крепкотелый,
облачен  в  потрепанные  звериные шкуры,  и  загорелые  руки
бугрятся, играют тугими мышцами.
      В  руках  лесовик  держал длинный  лук,  а  колчан  из
бамбуковых прутьев, обтянутых кожей, хлопал его по бедру.
      -  Да  ведь  это  же...  это  же  грязный  нишадец!  -
возмущенно выдохнул Арджуна. - Тот самый!
      -  Какой еще грязный нишадец? - пропыхтел ему в  самое
ухо Бхима.
      -  Мозги прочисти! Помнишь, он еще в позапрошлом  году
/`(e.$(+, к Наставнику Дроне в ученики просился!
      -  Ну  да?!  -  не  поверил Бхима и  стал  внимательно
приглядываться к обитателю ашрама.
     - Точно, нишадец! - сообщил Страшный спустя три минуты.
-  Горная  вонючка!  Чего он, спрашивается,  забыл  в  нашем
лесу?!
      Тем  временем нишадец подошел к резному  идолу  и  пал
перед ним ниц.
      -  Ах,  тварь! - Арджуна едва не задохнулся от  гнева,
наконец  сообразив, кого напоминает ему лик идола. - Братцы,
это  же  он из Наставника Дроны деревянного болвана  сделал!
Пакость черномазая! Дрона - это мой... наш Учитель! А он...
      - Может, проучим гада? - деловито осведомился Бхима, у
которого явно чесались кулаки. - Отдубасим по первое число?
      -  Впятером на одного? - укоризненно взглянул на брата
Царь Справедливости.
      -  А  я  и  один могу! - Нишадец был заметно старше  и
сильнее  Бхимы, но Страшного этот факт нисколько не  смущал.
Что  за  удовольствие лупить слабаков! Другое  дело